- Сие нам на потребу, - довольный, певуче произнёс Апраксин, похвалил лихих гренадеров, выдал каждому по рублю и распорядился: - Теперь, полковник, дело за нашими ребятами. Мешкать не будем, выступим сегодня же вечером.
Молниеносного удара русских гренадеров шведы не ожидали. На рассвете часть солдат спешилась, нанесла штыковой удар по центру, а лихая атака драгун с фланга опрокинула неприятеля навзничь. Генерал Штремберг едва сам унёс ноги.
"Помощию Божию, - доносил царю Апраксин, - пехотный полк и с офицеры без остатку побили, а от рейторского полку разве что малое осталось".
- Слава Богу, одну клешню у шведа отсекли, - удовлетворённо сообщил адмирал Крюйсу, возвратившись к эскадре, - жди теперь гостей с моря. Как встречать гостей будешь, вице-адмирал?
Крюйс развернул карту:
- Нам ввязываться в морскую баталию с Анкерштерном пока не под силу. Встретим его, как и прежде, на якорях. Сей швед уже отведал нашей похлёбки не раз, как я говорил.
- Согласен, нынче фортеции на острове знатные, вороги сюда не сунутся. Наверняка поохотятся на Питербурх покуситься.
В середине августа дозорные корабли подняли сигнал: "Вижу неприятеля на весте".
- Яко мошенники, которые в избу нагло вломились, но завсегда готовы утекать без оглядки, - зло произнёс Крюйс, считая вымпелы кораблей. - Двадцать два, - доложил он Апраксину.
Поглядывая на вице-адмирала, Апраксин размышлял: "Пожалуй, Крюйс в этих делах со шведами опыт имеет, отбивался и прежде, совладает".
- Останешься командовать всем флотом и войсками на Котлине, - передал он свои полномочия Крюйсу, - а я пойду к Неве. Там небось швед объявится со дня на день.
Ещё неделю назад разведчики из-под Выборга доложили: "Шведы двигаются по направлению к устью Тосны". День и ночь, укрываясь в лесах, сопровождали неприятеля русские лазутчики, так что Апраксин каждый день знал, где его противник, и имел время на раздумья. "Видно, шведы замыслили обойти Питербурх. Сие и ладно. И неладно. Значит, нас побаиваются, но желают хоть одной клешней захватить и взять измором".
Решал адмирал всегда обстоятельно. Первое приказание отдал Ивану Боцису:
- Поднимись в Неву с отрядом бригантин и жди шведа у Тосны. Не допусти переправы, а нет, так побей их славно.
Генералу Фрезеру, начальнику драгунского полка и полковнику Бахметьеву, поставил задачу опустошить все запасы провизии в Ингрии от Тосны до Ижоры.
- Прошелестите все местечки до Копорья. Запасайтесь провиантом, посылайте в Питербурх, остальной - сжигайте. Пущай у неприятеля животы подведёт.
В этот раз лихой Боцис прозевал, и войска Либекера переправились на левый берег Невы.
...Обычно сдержанный, матерно ругал Апраксин оправдывающегося Боциса, да время ушло, двенадцать тысяч шведов двинулись в Ингрию, охватывая кольцом Петербург.
Либекер радовался, надеясь пополнить запасы еды: "Теперь-то мои солдаты будут сыты". Уходя из Выборга, армия захватила с собой лишь скудный паек. Рассчитывал поживиться в местах, где провизии прежде, как помнили шведы, было вдоволь. Но Апраксин опередил шведов.
"Я, - донёс он царю, - послал Бахметьева с казаками во все Копорские уезды, и ежели куда неприятель будет приближаться, чтоб провиант весь сжечь".
Не сладко пришлось шведам, всюду перед ними плясали огненные "петухи", пришлось затягивать пояса потуже.
Не всё проходило гладко и в корпусе Апраксина. Начальник кавалерии, чванливый Фразёр, плутая с драгунами у Ямбурга, вдали от неприятеля, случайно наткнулись на большой шведский обоз с провиантом. Отправить бы трофеи в Петербург, где тоже было туго с провизией, так Фразёр сжёг всё добро. Апраксин возмущался, а Фрезер кривил губы, усмехался. У адмирала не было права заменить его, и он обратился к Петру: "Для того прошу Вашего Величества прислать в конницу доброго командира, а ежели не противно Вашему Величеству - известного из русских". Как ни странно, вскоре несмышлёность Фрезера пришлась кстати.
Когда Либекер высадился на левом берегу Невы, Апраксин с тревогой ожидал, что он двинется на север блокировать и штурмовать Петербург. Но шведский генерал трусил. С голодным войском он устремился к побережью залива, питая надежду, что эскадра адмирала Анкерштерна разбила русских. Наконец-то вдали на рейде заполоскались на мачтах знакомые шведские флаги.
За Либекером с эскадры прислали шлюпку.
- Адмирал приглашает вас отобедать, - передал офицер.
Либекер пугливо оглянулся: "Слава Богу, кроме адъютанта, никто не слышал".
В адмиральском салоне генерал прежде всего накинулся на еду.
- Мои офицеры, не говоря о солдатах, второй день потребляют конину. К столу не подают вина. Русские выжгли всё подчистую. Я надеялся, - насытившись, криво улыбнулся Либекер, - что королевский флот быстро расправится с русскими и появится у Петербурга.
- Я вижу, королевские мушкетёры и рейтары тоже не в восторге от русских, - подкусил в свою очередь адмирал собеседника. - И всё же, что будем делать, генерал?
- Ждать, - допивая вино, чмокал губами Либекер. - Постараемся выманить русских в поле, и там-то мы возьмём верх.
...К Апраксину доставили шведского квартирмейстера Вико, накормили голодного офицера.
- В войсках хлеба осталось на неделю, - выложил он без обиняков. - Солдаты и офицеры перешли на конину. Офицеры поговаривают, что генерал Либекер подумывает уйти из Ингрии.
Апраксин хитро прищурился: "Надобно ему подсобить в этом". Послал за генералом Фрезером.
- Ты мастак шведам корму показывать, так сделай это теперь нарочно. - Апраксин вынул из портфеля запечатанный пакет. - Подберись поближе к шведам ночью, разбей палатку где вдалеке, рухлядь разную разложи для виду и этот портфель с пакетом брось поперёк. Когда шведы на тебя пойдут, постреляй для острастки и уходи поспешно. Разыграй отступление.
Всё прошло, как было задумано. Не успели шведские рейтары доставить портфель с письмом Либекеру, как тот заметался в испуге, забил тревогу:
- Дважды выстрелить из пушки, вызвать немедля шлюпку с эскадры!
Потревоженный Анкерштерн с досадой слушал генерала.
- Мой адмирал, неприятное известие. - Он протянул собеседнику письмо. - Апраксин сообщает своему генералу Фрезеру, что ему на подмогу идут из Нарвы шесть тысяч войск и с Ладоги ещё семь тысяч пехоты и драгун.
Лицо Либекера покрылось испариной.
- Мне думается, у самого Апраксина тысяч двадцать, и если прибавить подмогу, у неприятеля будет тройное превосходство против моего голодного войска.
- Что же вы предлагаете?
- Вся надежда на вас, адмирал. Мне надо спасать войска. Я готов, хоть сегодня, начать погрузку на корабли.
Анкерштерн сердито кашлянул. "Эти генералы ни черта не смыслят в нашем деле", - подумал он, а вслух произнёс:
- На виду у русской эскадры грузить десант безрассудно. Пока офицеры и солдаты будут усаживаться в шлюпки, русские бригантины навалятся на нас и всех потопят. Чтобы принять на борт двенадцать тысяч солдат, потребуется неделя времени.
- Так что же делать?
Анкерштерн поманил Либекера к карте:
- Самое удобное место - Копорский залив. Там можно укрыться от шторма и русские не обнаружат нас.
- Вы упомянули, адмирал, офицеров и солдат. А что же мне делать с лошадьми?
Анкерштерн зло зыркнул на Либекера:
- Пускай плывут к борту и поднимаются по шторм-трапу. У меня, генерал, не конюшни, а боевые корабли.
В тот же день казачьи разъезды донесли Апраксину, что неприятель сворачивает лагерь и спешно двигается вдоль берега.
- Так и должно быть, знамо, попались на наживку, - потирал руки адмирал. - Наблюдайте за шведами на море, они скоро с якорей снимутся.
Через два дня шведская эскадра начала переходить в Копорский залив. Апраксин вызвал Фразёра и Бахметева:
- Нынче мы в авантаже, надобно не упустить случай. Обложим Либекера на видимости. Когда он половину войск увезёт, начнём его кусать. Шведы запаникуют, а там мы их и добьём. Малой кровью викторию добудем.
И здесь опять Апраксин переиграл шведского генерала. Когда большая половина шведов перебралась на корабли, началась паника. Охранение поняло свою обречённость и разбежалось по окрестным лесам.
Русские гренадеры вломились в центр лагеря, крушили всё на своём пути штыками.
Впереди бежал поручик Наум Сенявин.
- Ура, братцы! Бей шведа!
Свою бригантину он поставил на ремонт. Во время атаки шальная пуля прострелила ему ногу, но поручик не покинул поле сражения, колол шпагой неприятеля направо и налево...
Дело довершили драгуны, ударили с флангов из перелеска. Сначала шведы отбивались отчаянно, но потом одна половина кинулась к переполненным шлюпкам, другая бросилась в лесную чащу.
Атаке мешали тысячи трупов лошадей, убитых по приказу Либекера. А шведов полегло на копорском берегу больше тысячи, две сотни попали в плен.
- На море шведы обожглись, более не сунутся, - сказал Апраксин, глядя вслед поспешно снимающейся с якорей неприятельской эскадре. - Авось и по сухопутью дороги им будут заказаны...
Из журнала Наума Сенявина: "Октябрь. В 116 день г. адмирал был под Сойкиною мызою для провожания генерала Либекера. Он, шведский генерал, уехал на флот свой, а на позициях оставил майора и с ним с лишком 1000 человек, которых мы шпагами взяли. Я на той баталии был у гренадерской роты за капитана и ранен в правую ногу. У нас на той баталии убито: подполковник Грос, майор Озеров, 6 человек капитанов и несколько солдат".
Год 1708-й выдался для русского оружия победным и на море и на суше. Радовался от души царь. Под его началом у деревни Лесной русские полки взяли верх над непобедимой армией Карла XII.
Адмирала царь чествовал, впервые среди своих полководцев, именной медалью. Вызвал к себе гравёра, набросал эскиз.
- Изобразишь на одной стороне персону адмирала Апраксина, с другой гравируй корабли флота, надпись такую отчеканишь. - Пётр протянул гравёру лист. - Читай!
"Адмирал Ф.М. Апраксин, храня сие, не спит, лучше смерть, а не неверность".
Как положено, медаль торжественно "обмывали". Одной медалью не обошлось. "За храбрые поступки, учинённые в Ингрии и Естляндии против неприятеля, пожалован графом и чином действительного тайного советника". Третьим русским графом, вслед за Шереметевым и Меншиковым, стал Апраксин. В отличие от Шереметева и Меншикова адмирал не выпрашивал милости материальные. Но накануне Рождества вышел указ "по высочайшему повелению положено производить ему, Апраксину, жалованье наравне с генерал-фельдмаршалом по 7000 рублей в год".
По табели о рангах генерал-фельдмаршал равнялся с генерал-адмиралом. Официально за ним до конца дней утвердилось прозвание генерал-адмирала.
Новый, 1709 год начался волнительно. Шведский король намеревался дать генеральное сражение. Царь возложил на Апраксина задачу оберегать морские рубежи на Балтике, а сам отправился с построенными кораблями на Азовское море, проверить надёжность южных морских рубежей. Вскоре поспешил к войскам под Полтаву. Наступало время решающей схватки с шведами на суше.
Первым в Петербурге о победе под Полтавой узнал Апраксин от царя, который с радостью сообщал ему: "Ныне уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга положен".
Для полного спокойствия новой столицы требовалось обезопасить её с севера, изгнать неприятеля из Выборга. Поскольку на море перевес был на стороне шведов, Пётр задумал перехитрить противника внезапностью. Послал Апраксина с войсками к Выборгу не на судах, а по замерзшему льду.
21 марта 1710 года, морозным утром, первым ступил на лёд Апраксин. Скинул шапку, перекрестился, взмахнул рукой:
- С Богом!
Впереди тридцатитысячного корпуса шла рота, протаптывая дорогу, нащупывая полыньи и торосы. Первым впереди, наклонив голову, ступал адмирал и генерал. Рядом с ним, то и дело оглядываясь, бодро шагал бригадир Чернышёв. Генералы шли следом во главе полков. Как положено, делали привалы, солдаты жгли костры, грелись, варили кашу, отдыхали в полудрёме, привалившись друг к другу.
Через три дня добрались до суши на западном берегу залива.
Средневековый выборгский замок - цитадель с каменной башней "Лангерман" - виднелся за десяток километров. На пятьдесят саженей вверх уходили неприступные стены в пять саженей в поперечнике. Вокруг каменной крепости располагался новый город, обнесённый ещё одной стеной, построенной при прежнем короле Густаве-Адольфе. Летом Выборг был неприступен, со всех сторон его окружала вода.
Комендант крепости полковник Магнус Стиенстроле за долгие годы привык к размеренной жизни. Крепость надёжно укрыта, её защищают почти пять тысяч войск, полторы сотни орудий. Припасов хватает, каждую весну приходит контр-адмирал Нумере, привозит пополнение для войск, провизию и всё необходимое.
В крепости много жителей, но мало жилья. Для двух полков выстроили дома и казармы в предместье Хиетала.
Рассвет дня весеннего равноденствия застал шведов врасплох. В Хиеталу с трёх сторон внезапно ворвались русские войска. Схватка была короткой, шведы бежали и укрылись в крепости.
Ушло первое донесение царю: "...с караулом пехоты и кавалерии, через лёд, морем с Котлина острова марш свой воспринял мимо Березовых островов". С этой же почтой Апраксин переслал царю захваченную у шведов карту.
Солдаты долбили промерзшую землю, с трудом выковыривая валуны и камни, строили шанцы. Укрепления сооружали не так, как хотелось. С высоченных бастионов шведы держали под обстрелом пушек все ближайшие подступы. Ядра лёгких осадных пушек до крепостных стен не долетали.
То и дело ржали изголодавшиеся кони. Пехота ёжилась от холода, солдаты жгли костры, грелись, хмуро посматривали на высокие мрачные стены крепости и с тоской переводили взгляд на почерневший местами лёд в заливе: "Когда-то кораблики приплывут? "
Сытые шведы в крепости посмеивались. Запасов у них хватит на целый год, пороху вдоволь. Полторы сотни пушек то и дело посылали смертельные гостинцы.
"Шанцами к неприятельским крепостям приближались ближе фузейной стрельбы, - доносил Апраксин в Петербург, - и трудим бомбами сколько можем, а пушки наши нам мало помогают, понеже зело мало и легки: когда мы начинаем стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет".
Пехота доедала последние сухари, драгуны уныло отворачивались от выпученных голодных глаз лошадей, щурились на солнце, озирались на кромку талой воды у берега.
С крепостных стен временами доносился дружный хохот неприятеля. Комендант каждое утро подбадривал солдат, посматривая на залив:
- Скоро придёт адмирал Ватранг с эскадрой. Русским будет конец.
...Каждое утро с восходом солнца Пётр на галере, расталкивая льдины, спускался по Неве к заливу. Всматривался в сторону Котлина. Лишь кое-где среди льдин чернели разводья. Дорог каждый день. Как только залив очистится от льда, появится шведская эскадра, с ней не сладить. А Апраксин ждёт подмоги.
В середине апреля Нева очистилась ото льда. Из каналов и проток корабельный и галерный флот потянулся к морю. Галеры тащили на буксирах девять фрегатов и пять шняв. Суда выглядели нарядно, свежепокрашенные борта сверкали на солнце, трепетали флаги и вымпелы. Тускло отсвечивали медью жерла в открытых портах.
Следом за боевыми кораблями выстроились две сотни транспортов с провиантом, осадными пушками, порохом. Флот двинулся на помощь армии, но природа уготовила ему тяжкие испытания, грозившие смертельной опасностью.
До Котлина колонна добиралась четверо суток разводьями. Впереди на несколько миль вода была чистой, дальше всё тонуло в тумане.
Оказалось, путь к Выборгу пока начисто закрыт льдами. Флот стал на якоря, но льды днём и ночью докучали, затирали суда. Небольшие галеры, транспорта, карбасы плотно захватило в ледяной плен, якоря не держали, рвало якорные канаты. Ветер то и дело менял направление.
Пётр дал знать Апраксину, чтобы он держался, а сам на "Лизетте" сходил в Петербург - на всякий случай готовить помощь по сухопутью.
Поступила депеша от Апраксина. "Провианту, государь, у нас остаётся почти за нет, от девятого числа разве с нуждою будет дня на четыре".
Пётр сквозь льды двинулся с галерами к Выборгу.
...На самой высокой башне крепости Выборга радовались шведы:
- Ура! Идёт наша эскадра?
Действительно, вдали показалась колонна кораблей под шведскими флагами. Корабли палили из пушек, но оказалось, они салютовали русским войскам. Предусмотрительный шаутбенахт Пётр Михайлов решил схитрить, поднять шведские флаги: "А вдруг на берегу шведы с пушками? "
Апраксин не выдержал, по-родственному обнял Петра:
- Хлеба у нас, господин шаутбенахт, на один день, а пороху на два дня осталось.
- Всё за... кормой, генерал-адмирал, принимай пять тыщ войску, мортиры, припасы. Да поживей, нам уйти надобно без мешкоты, пока Ватранг не нагрянул.
На следующий день установили против крепости тяжёлые мортиры. По старой бомбардирской привычке Пётр сам навёл одну на крепостные стены, пробанил ствол, зарядил пушку, перекрестился:
- С Богом! - зарядил фитиль.
Ухнула пушка, с тяжёлым гулом двухпудовое ядро ударило в саженную стену цитадели. Полетели осколки, обнажая вековой пласт каменной кладки.
Флот только-только успел выйти из Выборгского залива, а на горизонте замаячили паруса. Спешила на выручку крепости шведская эскадра. Восемь линейных кораблей, пять фрегатов, ещё шесть судов под флагом вице-адмирала Ватранга, шестьсот с лишним орудийных стволов готовы были помочь Выборгу, но шведы опоздали. На борту кораблей эскадры шведского флагмана больше тысячи солдат, боевые припасы, провизия. Наконец сотни тяжёлых корабельных орудий, а он бессилен помочь осаждённому Выборгу.
В крепости довольно скоро поняли свою обречённость, да и слыхали и знали по Ниеншанцу, Нотебургу, Нарве, что русские своего добьются. Всего месяц сопротивлялись шведы и выкинули белое полотнище, а на грозной башне "Лангерман" навечно водрузился флаг российский. Сам царь принял капитуляцию у храброго шведского полковника Стиенстроле, достались немалые трофеи - одних пушек полторы сотни.
На мундире Апраксина засияла звезда Святого апостола Андрея Первозванного.
Карл XII, бежавший из-под Полтавы к туркам, настропалил султана. Уяснил он смертельную опасность для своего королевства. Турция объявила войну в самое Рождество 1722 года, через месяц Москва ответила тем же. Пётр, не мешкая, вызвал Апраксина:
- Заедешь в Воронеж и Тавров, спускай на воду всё, что можешь. Плыви к Азову. Будешь там верховодом на флоте и во всём крае.
Указ об этом вышел давно: "1710 года, февраля 6 дня В.Г. указал город Азов с принадлежащими городами всякими делами ведать адмиралу, генералу и губернатору азовскому и тайному советнику и президенту адмиралтейства, графу Фёдору Матвеевичу Апраксину с товарищи, и те дела из разряду отослать в приказ адмиралтейских дел".
Апраксин покачал головой: "Опять морока, разве поспеешь?"
Генерал-адмирал направился в Таганрог, готовить флотилию к бою. Но на душе было тревожно. Как-то на суше, у государя?