Не успели еще прекратиться бои на лиепайском направлении, как генерал Малышев доложил мне о начавшихся в Клайпеде взрывах. Мы уже по опыту знали, что пожары и взрывы - первые предвестники подготовки фашистов к бегству. Значит, нервы у гитлеровского командования не выдержали. В результате прорыва войск 3-го Белорусского фронта к Кенигсбергу, а 2-го Белорусского фрегата - к Балтийскому морю восточнее Эльбинга основные силы восточно-прусской группировки вермахта тоже оказались отрезанными и прижатыми к морю. Мы поняли, что смертельная угроза, нависшая над группой армий "Центр", вынуждает Гитлера спасать свои войска, блокированные в Клайпеде.
Нам не оставалось ничего другого, как максимально ускорить переход в наступление имевшимися у нас силами. Генерал В. В. Курасов выразил опасение, что два наших стрелковых корпуса, стоявшие на подступах к Клайпеде, вероятно, не смогут быстро сломить сопротивление гитлеровцев, и они не только беспрепятственно ускользнут, но и выведут всю боевую технику. Однако никогда неунывающий Михаил Васильевич Рудаков, новый член Военного совета, утешил его:
- Да успокойтесь, Владимир Васильевич, не так-то просто противнику улизнуть от нас: ведь вывезти морем такое количество войск и техники за несколько дней ему не удасться.
Мне понравилась спокойная уверенность молодого генерала. Действительно, уйти противнику трудно: с фронта мы немедленно атакуем двумя стрелковыми корпусами, а с моря его могут встретить основные силы фронтовой и флотской авиации, а также бригада торпедных катеров. И я тут же поручил Владимиру Васильевичу согласовать этот вопрос со штабом флота. А генералу П. Ф. Малышеву был отдан приказ начать штурм Клайпеды. Выполняя его, командарм решил тремя дивизиями 19-го стрелкового корпуса генерала Д. И. Самарского наступать на город с юго-востока, а силами 92-го стрелкового корпуса генерала Н. Б. Ибянского - с северо-востока. На этом же направлении генерал П. Ф. Малышев собирался ввести и свой резерв - 16-ю Литовскую стрелковую дивизию.
Перед началом наступления главных сил было решено пустить, как всегда, в разведку боем по одному усиленному стрелковому батальону от каждой стрелковой дивизии. В каждом соединении для развития успеха этих батальонов подготовили стрелковый полк второго эшелона. Нелегкая задача по расчистке пути от своих и фашистских мин, как обычно, легла на саперов.
Первыми разведку боем начали в 17 часов подразделения 179-й стрелковой дивизии генерала М. М. Шкурина. Они вклинились в фашистскую оборону, а вслед за ними командир дивизии двинул главные силы полков. К исходу дня генерал Шкурин доложил командарму, что его дивизия проникла в оборону противника на 3 километра, захвачены Каркельбек и Фридрихсганде. Тогда генерал Малышев решил двинуть в наступление главные силы обоих корпусов. Узнав о столь стремительном развитии событий на подступах к Клайпеде, я поспешил туда. П. Ф. Малышев доложил, что принял решение начать ввод стрелковой дивизии второго эшелона в полосе 19-го стрелкового корпуса и резерва армии - 16-й Литовской стрелковой дивизии - в полосе 92-го стрелкового корнуса.
Утром 27 января наступление развернулось по всей линии вражеской обороны вокруг города. Однако наступавшие части сразу "увязли", с трудом преодолевая многочисленные заграждения и сопротивление фашистов, засевших в дотах. Успешнее продвигались части 16-й Литовской дивизии. Ее 156-й и 249-й стрелковый полки настойчиво расчищали себе путь к городу. Подойдя к мощным опорным пунктам врага, они окружили их и овладели ими ударом с тыла.
В 156-м полку успех атаки обеспечили умелые и дерзкие действия стрелковой роты, которой командовал лейтенант Нарбутас. В этом бою он был смертельно ранен. Подразделения 249-го полка, овладев в ходе ожесточенной рукопашной схватки опорным пунктом, по льду форсировали реку Данге и первыми пробились к окраине города.
С ходу ворваться в город части не смогли: враг оказывал сильное огневое сопротивление. В 18 часов оба полка после 10-минутного огневого налета поднялись в атаку, но понесли потери и отошли назад. И снова умелые действия воинов двух батальонов 249-го стрелкового полка обеспечили успех. Они под покровом темноты проникли в промежутки между огневыми точками и завязали бой в тылу. Перепуганные гитлеровцы стали спасаться бегством. Командир 249-го стрелкового полка бросил в преследование 1-й стрелковый батальон, который в 3 часа ночи ворвался в город. Узнав об этом, генерал П. Ф. Малышев приказал продолжать ночной бой всем наступавшим частям. Противник открыл массированный артиллерийский огонь с косы Курише-Нерунг и беспрерывно контратаковал небольшими силами пехоты и танков.
Утром 167-й стрелковый полк 16-й Литовской дивизии под командованием майора И. В. Баранова разгромил группировку фашистов, оборонявшую вокзал, и в 5 часов 30 минут первым вышел к заливу. К тому времени и другие дивизии 19-го и 92-го стрелковых корпусов ворвались в город и к 8 часам 28 января ликвидировали там последние очаги сопротивления. Над Клайпедой взвился алый советский флаг. Находившиеся на командном пункте 4-й ударной армии руководители Коммунистической партии и правительства Советской Литвы вместе со мной и генералом П. Ф. Малышевым направились в освобожденный город.
Часть войск вражеского гарнизона, пытавшаяся спастись морем, попала под удар торпедных катеров и морской авиации. На дно пошло более сотни различных мелких судов и два крупных транспорта, на которых стремились удрать фашисты. Досталось и боевым кораблям, которые их прикрывали. Два миноносца были серьезно повреждены. Словом, моряки-балтийцы снова хорошо помогли нам.
Когда мы доложили А. М. Василевскому о результатах боев за Клайпеду, он сказал:
- С этой группировкой противника, можно считать, покончено. Теперь все усилия надо сосредоточить на Курляндии. Снимайте из района Клайпеды все, что можно, и перебрасывайте на лиепайское направление.
Штаб 4-й ударной армии, подведя итоги операции, долее о том, что в ходе боев за Клайпеду фашисты потеряли только убитыми около 5 тысяч солдат и офицеров, кроме того, они лишились 40 танков, 70 орудий, 188 минометов, более 180 пулеметов, 48 паровозов, свыше 1400 вагонов и платформ и многих других видов техники и военного имущества.
…В первых числах февраля основные соединения 4-й ударной армии приняли участок, занятый ранее войсками 51-й. Таким образом, мы собирались начать очередное наступление уже силами трех армий.
В эти дни мы расстались с А. М. Василевским, которого Ставка отозвала в Москву. Свыше полугода Александр Михайлович делил с нами все трудности фронтовой жизни с ее повседневными опасностями. Он с присущим ему тактом твердо направлял действия трех фронтов к достижению целей, которые Ставка Верховного Главнокомандования ставила перед ними.
Мы уже привыкли, что в трудную минуту можем посоветоваться с человеком, облеченным Ставкой большой властью, и без излишних проволочек добиться одобрения решения, принятие которого диктовалось быстро менявшейся обстановкой. Вот почему мы с особой теплотой и нескрываемым огорчением провожали А. М. Василевского. Его отъезд окончательно убедил меня в том, что Ставка считает дело с блокированными в Курляндии фашистскими армиями в принципе решенным, поэтому держать там начальника Генерального штаба не видит необходимости.
Для координации действий 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов прибыл командующий войсками Ленинградского фронта Маршал Советского Союза Л. А. Говоров. О его прибытии я узнал от А. И. Еременко. Он позвонил мне в полдень 4 февраля и, поздоровавшись, сказал шутливо:
- К вам едет ревизор, готовьтесь! - А затем, перейдя на серьезный тон, пояснил: - Товарищ Говоров через пару часов будет у вас.
Вскоре к командному пункту фронта подъехало несколько легковых автомашин. Я вышел встретить Л. А. Говорова. Увидев меня, Леонид Александрович молча протянул мне руку, и скупая улыбка приподняла щеточку его темных усов. Не говоря ни слова, маршал прошел в дом, снял фуражку, поправил прическу и, медленно повернувшись ко мне, с улыбкой сказал:
- Ну, здравствуй еще раз, Иван Христофорович! Рад тебя видеть в добром здравии. Сколько же мы с тобой не виделись?
И мы стали припоминать, когда и где встречались в последний раз.
Мы знали друг друга с 1935 года, когда служили на Украине. В 1936 году одновременно поехали учиться в академию Генерального штаба, где я имел возможность поближе узнать Леонида Александровича. Он не отличался общительностью, но не отдалялся от товарищей по учебе, был доброжелателен к ним. В общие разговоры вступал редко, но когда высказывался, то слушали его внимательно, потому что мысли свои даже по самым сложным вопросам он умел излагать очень лаконично и ясно. Он был прекрасным артиллеристом, но и в знании общей тактики и оперативного искусства превосходил многих общевойсковых командиров, обучавшихся на нашем курсе. Поэтому я не удивился, когда во время войны узнал, что Л. А. Говоров командует общевойсковой армией, а затем возглавил войска Ленинградского фронта.
Мы с Леонидом Александровичем начали обсуждать сложившуюся обстановку и оценивать стоявшие перед войсками обоих фронтов задачи.
На следующий день Говоров назначил объединенное заседание Военных советов 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов. Были заслушаны доклады начальников штабов. В заключение выступил представитель Ставки. Анализируя обстановку, он сказал:
- Товарищ Сталин, направляя меня сюда, указал на необходимость держать противника в напряжении. Стоит нам ослабить нажим, как Гитлер снова начнет потихоньку вытаскивать из Курляндии одну дивизию за другой. Верховный Главнокомандующий предупредил, что, по имеющимся у него сведениям, Гитлер намеревается вывезти морем из Курляндии в Германию несколько дивизий. Этому мы должны воспрепятствовать. Следовательно, нам в ближайшее время надо нанести удар такой мощи, чтобы Гитлеру пришлось совсем отказаться от мысли ослаблять силы курляндской группировки…
Маршал Говоров сообщил о выделении из резерва Ставки в его распоряжение еще одной общевойсковой армии и о своем решении предпринять новое наступление, чтобы сорвать планируемый Гитлером вывоз дивизий.
Однако не успели мы развернуть подготовку к новому наступлению, как получили директиву Ставки объединить все армии в составе одного 2-го Прибалтийского фронта. В связи с этим необходимость координировать действия двух фронтов отпала, и Л. А. Говоров был назначен командующим войсками объединенного 2-го Прибалтийского фронта. Это решение, на наш взгляд, было весьма своевременным и полностью отвечало оперативно-стратегической обстановке в Прибалтике.
Мне было приказано к 8 февраля вместе с управлением фронта и 3-я воздушной армии убыть в Восточную Пруссию, где принять под свое командование другие армии.
Поручив генерал-полковнику В. И. Кузнецову передачу наших войск Л. А. Говорову и поставив задачу генералам В. В. Курасову и Н. Ф. Папивину на передислокацию штаба фронта и 3-й воздушной армии в Восточную Пруссию, я выехал к генералу армии И. Д. Черняховскому, от которого мне предстояло принять три армии с частями усиления.
Перед отъездом я зашел проститься к Говорову. Леонид Александрович, обложившись картами, схемами, различными справочными материалами, характеризующими оборону и боевой состав группы армий "Курляндия", был целиком поглощен предстоящим наступлением.
Услышав мой голос, он нехотя оторвался от дел и тяжело вздохнул:
- Ох и тяжелая это работа - из болота тащить бегемота…
Я понял, что, внимательно изучив обстановку, Леонид Александрович полностью оценил всю сложность предстоящего наступления. Более трех десятков полнокровных фашистских дивизий, собранных в кулак, будут отчаянно сопротивляться, потому что отступать им некуда. А поскольку гитлеровцы, как видно, питают надежду на эвакуацию морем, то сдаваться в плен к русским, о "зверствах" которых им ежедневно трубит геббельсовская пропаганда, торопиться не будут.
Прощаясь, я высказал Л. А. Говорову уверенность, что не выпустить фашистские армии из Курляндии он сумеет и с теми силами, которыми располагает. А это главное, поскольку будущее фашистов в Курляндии определилось четко неизбежная капитуляция. И это не так уж плохо для нас.
- Ну ладно, не утешай, - улыбнулся маршал, - я не кровожаден, просто сторожем этих обреченных фашистов не стану, они все время будут под ударами наших войск.
Мы тепло попрощались, пожелав друг другу успехов и выразив обоюдную убежденность в скором и окончательном сокрушении фашистской Германии.
Леонид Александрович, как известно, до конца войны руководил войсками, действовавшими против курляндской группировки и принял 9 мая безоговорочную капитуляцию немецко-фашистских войск.
…Когда я рассказываю об этих боевых событиях давно минувших лет, у меня невольно возникает вопрос: могли ли советские войска в сложившейся стратегической обстановке разгромить прижатые к морю 33 вполне боеспособные, технически хорошо оснащенные дивизии курляндской группировки противника?
Должен признаться, что я не раз задумывался над этим вопросом как во время войны, так и в послевоенные годы и в результате тщательного анализа обстановки того времени пришел к твердому убеждению, что подобная задача была связана для советских войск с преодолением ряда весьма серьезных трудностей.
В чем состояли эти трудности?
Во-первых, гитлеровскому командованию удалось отвести главные силы группы армий "Север" из района Риги в Курляндию и расположить их там компактно, в весьма плотной оперативной группировке, обеспечивавшей возможность успешного ведения упорных оборонительных боев в лесисто-болотистой местности со слабо развитой сетью шоссейных и грунтовых дорог.
Попутно мне хочется отметить, что гитлеровское командование, прежде чем совершить такой маневр, хорошо уяснило для себя, что дальнейшее пребывание войск, отрезанных в советской Прибалтике от Восточной Пруссии, в двух оперативных группировках - рижской и курляндской - могло в конце концов привести к неизбежному разгрому их по частям. Поэтому истинной целью предпринятого фашистами маневра было стремление спасти основные силы группы армий "Север" от неминуемого истребления. При этом единственным путем к такому спасению фашистские стратеги логично считали сосредоточение всех своих сил, действовавших ранее в пределах советской Прибалтики, в одном районе, а именно в Курляндии, где они могли найти самые благоприятные условия для организации весьма устойчивой обороны при сохранении за собой морских коммуникаций.
Во-вторых, для разгрома такого мощного объединения отборных сил вермахта, каким являлась, курляндская группировка, нужно было иметь крупные силы и солидные средства. А между тем именно в это время Ставка Верховного Главнокомандования была озабочена созданием мощных ударных группировок для подготовки генерального наступления на главном, западном направлении. Читатель помнит, что она изъяла в этих целях значительные силы из состава советских войск, действовавших в Прибалтике, вскоре после освобождения столицы Латвии, а затем вновь в конце 1944 года.
В-третьих, операции советских войск с целью разгрома курляндской группировки противника проходили в условиях сильной осенней распутицы, а затем - не менее слякотной зимы, сильно затруднявших наступательные действия с применением танков, артиллерии и других видов боевой техники. Для продвижения вперед приходилось не только преодолевать мощную оборону и ожесточенное сопротивление вражеских войск, но и буквально бороться за каждый метр раскисшей лесисто-болотистой местности.
И наконец, как мы на фронте, так и в Москве, вопреки реальному положению, предполагали, что советские войска в Курляндии имели дело с группировкой войск, полностью изолированных от главных сил вермахта. Это обстоятельство, как нам казалось тогда, должно было значительно облегчить задачу разгрома блокированных в Курляндии гитлеровских дивизий.
Однако следует отметить, что в отличие от армии Паулюса, которая в буквальном смысле оказалась в железном кольце, курляндская группировка, защищенная с трех сторон морем, имела возможность все свои силы компактно использовать для прочной обороны сухопутного участка фронта протяжением всего 200 километров, с чрезвычайно высокой оперативной плотностью - не более 6 километров, на одну дивизию. При такой насыщенности войск гитлеровское командование имело возможность создать глубоко эшелонированную, развитую в инженерном отношении оборону, располагавшую солидными вторыми (а на важнейших направлениях и третьими) эшелонами и крупными резервами, способными к проведению сильных контратак и нанесению мощных контрударов.
Балтийское море явилось тем "окном", через которое блокированные с суши войска до конца войны получали все необходимое для ведения боевых действий.
О масштабах подвоза морским транспортом материальных средств для курляндской группировки рассказывает Вернер Хаупт в своей книге, вышедшей в свет после войны. Вот что он пишет по этому поводу: "В октябре 587 кораблей перебросили в Курляндию 881 000 тонн грузов, в ноябре эти цифры повысились 764 корабля и 1 577 000 тонн, а в декабре у Курляндского побережья бросили якорь 575 кораблей с 1 112 000 тонн груза.
Стало быть, фашистские войска в Курляндии не испытывали, как армия Паулюса под Сталинградом, недостатка ни в боеприпасах, ни в горючем, ни в продовольствии. К сожалению, наш Балтийский флот не располагал тогда такими силами и средствами, чтобы достаточно эффективно блокировать курляндскую группировку с моря.
Попутно стоит сказать и о том, что, когда речь шла о сокрушении обороны врага в прибрежных районах, советское командование, как правило, прибегало к одновременным комбинированным ударам с суши и с моря с помощью крупных и хорошо подготовленных морских десантов. Так было, например, при освобождении Крыма и Новороссийска. В данном случае Ставка тоже вынашивала замысел морского десанта силою до стрелкового корпуса через Ирбенский пролив в тыл курляндской группировке, но из-за неподготовленности Балтийского флота к подобного рода операциям осуществить этот замысел не удалось.
В заключение мне хотелось бы привести некоторые существенные факты, которые стали нам известны после окончания Великой Отечественной войны.
…Перед Нюрнбергским процессом представитель Советского Союза во время допроса генерал-фельдмаршала Кейтеля спросил его: "На основании чего немецкое командование продолжало оставлять войска в Курляндии… не перебрасывая их на активные участки Восточного фронта?"