Он считал ее самоубийство жестоким поражением в личной жизни. Потеря жены вызвала страшные изменения в его характере. Конечно, смерть Нади ранила и унизила Сталина. Она порвала еще одну тонкую нить, связывавшую его с простыми человеческими чувствами; удвоила его жестокость, зависть и склонность жаловаться на судьбу.
* * *
Семья пристально наблюдала за Сталиным. Постоянно приходили родственники и спрашивали, не нужно ли чем-нибудь помочь. Как-то ночью к нему заглянула Женя Аллилуева. В комнате царила гробовая тишина. Потом она услышала какие-то непонятные хриплые звуки. Вождь лежал в полутьме на кровати и… плевал на стену. Судя по тому, что стена вся блестела от следов слюны, Женя заключила, что занимается он этим давно.
– Что вы делаете, Иосиф? – встревожилась она. – Вам нельзя оставаться в таком виде.
Сталин ничего не ответил. Он молча смотрел на слюну, медленно стекающую по стене.
Мария Сванидзе, жена Алеши, бывшего зятя Сталина, примерно в это самое время начала вести замечательный дневник. Она считала, что смерть Нади приблизила Сталина к обычным людям. После самоубийства жены в нем поубавилось того, что присуще "мраморным героям". Сталин в отчаянии повторял два вопроса. "Дети забыли ее уже через несколько дней. Но как она могла так поступить со мной?" Или: "Я еще могу понять, что она так поступила со мной. Но как она могла так поступить с детьми?" Все эти размышления всегда заканчивались одним и тем же выводом: "Она разрушила мою жизнь, сделала меня калекой".
Самоубийство Надежды на какое-то время ослабило уверенность Сталина в собственных силах. Он, если верить Светлане, "хотел уйти в отставку, но политбюро ему отказало".
Сомнения в своих силах продолжались недолго. Скоро вождь опять твердо поверил в свою непогрешимость. Он считал, что ему выпало выполнять мессианскую миссию: победоносно закончить войну с крестьянством и расправиться с врагами внутри партии. Его мысли метались между недавно арестованными Эйсмонтом, Смирновым и Рютиным.
Сталин много пил, его мучила бессонница. Через месяц после смерти Нади, 17 декабря, он написал Ворошилову странную записку: "Дела Эйсмонта, Смирнова и Рютина наполнены алкоголем. Мы видим, что оппозиция злоупотребляет водкой. Эйсмонт, Рыков. Охотиться на этих диких зверей. Томский, повторяю, Томский. Дикие звери ревут и рычат. Смирнов и другие московские слухи. Как в пустыне. Ужасно себя чувствую, мало сплю…" Это сумбурное и загадочное послание ясно показывает, в каком смятении находился Иосиф Виссарионович после смерти жены.
Но смерть Нади не заставила его изменить отношение к крестьянам. 28 декабря Постышев прислал Сталину докладную записку. Он предлагал взять зерновые элеваторы под охрану ГПУ, потому что умирающие от голода люди крадут слишком много хлеба. В конце автор написал: "Имеются случаи саботажа с поставками зерна на коллективных машинно-тракторных станциях. Разрешите дать распоряжение ГПУ выслать на север 200–300 кулаков из Днепропетровска".
"Правильно!" – с энтузиазмом резюмировал Сталин, воспользовавшись любимым синим карандашом.
Надя, словно осуждающий призрак, не давала Сталину покоя до самой его смерти. Встречаясь со знавшими ее людьми, он обязательно рано или поздно переводил разговор на жену. Через два года после смерти Нади вождь встретился в театре с Николаем Бухариным. Сталин вспоминал жену и рассказывал собеседнику, как ему тяжело. Иосиф Виссарионович часто говорил о Наде с Буденным.
Родные и близкие каждый год собирались 8 ноября, чтобы помянуть ее. Сталин терпеть не мог этих поминок и старался уезжать в это время на юг. Однако он хранил ее снимки. Фотографиями Нади, как маленькими, так и большими, были заполнены все его резиденции.
В аппарат Генерального секретаря приходили тысячи писем с выражением скорби и соболезнований. Несколько самых интересных он оставил в личном архиве. "Она была хрупкая, как цветок", – написал один автор. Возможно, Сталин решил его сохранить, потому что оно заканчивалось такими словами: "Не забывайте, что всем нам очень нужно, чтобы вы заботились о себе".
Иосиф Виссарионович не разрешил студентам назвать институт именем своей жены. Он передал просьбу ее сестре Анне, приписав: "Когда прочитаешь эту записку, оставь ее на моем столе".
Боль утраты жены была свежа в его сердце и шестнадцать лет спустя. В 1948 году Сталин получил письмо от одного скульптора, который хотел подарить ему бюст Нади. В записке вождя, адресованной Поскребышеву, читаем лаконичное указание: "Ответьте, что вы получили письмо и возвращаете его обратно. Сталин".
Времени горевать не было. Партия вела яростную войну.
* * *
12 ноября, на следующий после похорон день, в 16 часов, Сталин приехал на работу, чтобы встретиться с Кагановичем, Ворошиловым, Молотовым и Орджоникидзе. На совещании присутствовал и Сергей Миронович Киров.
Киров был первым секретарем Ленинградского обкома партии, членом политбюро и одним из самых близких друзей Сталина. "После трагической смерти Нади одному Кирову удавалось пробираться к самому сердцу Иосифа и давать тепло и дружбу, в которых он тогда очень нуждался и которых ему так не хватало", – писала в дневнике Мария Сванидзе. Вождь обратился за душевным теплом и сочувствием к Кирову, который, по его же собственным словам, "присматривал за ним, как за ребенком".
Киров и в зрелом возрасте отличался мальчишеским энтузиазмом и задором. Он был одним из тех, с кем нельзя не дружить. Сергей Миронович постоянно насвистывал или напевал оперные арии, всегда светился добротой и весельем. Этого невысокого шатена с привлекательным лицом, на котором сохранились следы оспы, глубоко посаженными карими и слегка раскосыми глазами, с одинаковой силой любили как женщины, так и мужчины. Он был женат, но детей не имел.
Ходили слухи, что Киров был большим поклонником прекрасного пола. Особой его благосклонностью пользовались балерины из Мариинского театра в Ленинграде, которому он покровительствовал.
Так же, как все остальные большевистские лидеры, Сергей Миронович Киров был трудоголиком. Он любил свежий воздух, с удовольствием совершал пешие походы и ездил на охоту с товарищем, Серго Орджоникидзе. Как и Андреев, Сергей Миронович увлекался альпинизмом, пользовавшимся у большевиков большой популярностью.
Он вел себя непринужденно, всегда был честен и никогда не хитрил. Может, поэтому Сталин относился к нему с такой теплотой. Дружба вождя была очень тяжелым грузом. К тому же она могла быстро превратиться в горькую зависть. Но сейчас вождю хотелось быть с Кировым. Первые недели после похорон Нади Киров заходил к нему в кабинет по пять раз в день.
Родился Сергей Костриков (будущий Киров) в 1886 году в Уржуме, в восьмистах милях к северо-востоку от Москвы. Его отец был мелким чиновником. Вскоре после рождения сына он умер. При помощи благотворительного фонда Киров поступил в Казанское механико-техническое училище и закончил его с отличием. Дальнейшей учебе помешала революция 1905 года. Вместо того чтобы пойти в университет, он вступил в социал-демократическую партию и стал профессиональным революционером.
В перерывах между ссылками Киров женился на еврейке, дочери часовщика. Так же, как все настоящие большевики, он подчинил личную жизнь делу революции.
Перед Первой мировой войной Сергей Миронович работал журналистом в буржуазной газете, что строго запрещалось партией. Работа репортером была единственным черным пятном в его большевистской биографии.
1917 год Киров встретил на Тереке, на Северном Кавказе. В Гражданскую войну он был одним из самых отважных и безрассудных комиссаров. Воевал на Северном Кавказе рука об руку с Орджоникидзе и Микояном. В марте 1919 года установил советскую власть в Астрахани. В результате погибли четыре тысячи человек.
Как и остальные большевики, особой сентиментальностью и добротой Киров не отличался. Когда к нему привели буржуя, прятавшегося в собственном шкафу, он приказал расстрелять его.
Карьера революционера Кирова была во многом схожа с подвигами Серго. Они вместе организовали захват Грузии в 1921 году. После этого Киров остался в Баку.
Со Сталиным Киров, вероятно, познакомился в 1917 году. Однако настоящая дружба началась во время совместного отдыха в 1925 году.
"Дорогой Коба, я в Кисловодске, – писал Киров. – Мне становится лучше. Через неделю приеду к тебе. Всем привет. Особый привет Наде!"
Киров был любимцем семьи. Сталин подписал свою книгу "Ленин и ленинизм": "С. М. Кирову, моему другу и любимому брату".
В 1926 году Сталин убрал Зиновьева из Ленинграда, который до этого был оплотом и базой антисталинской оппозиции. Колыбель революции, столицу Петра Великого, город, в котором была вторая по численности партийная организация в стране, он передал своему любимцу Кирову.
Членом политбюро Сергей Миронович стал в 1930 году.
В 1931 году Киров попросил у Сталина разрешение вылететь в отпуск на юг, но получил отрицательный ответ. "Я не имею права и не хочу никому советовать летать самолетом, – написал вождь. – Очень тебя прошу, поезжай на поезде".
Артем Сергеев, часто отдыхавший со Сталиным, вспоминал: "Сталин очень любил Кирова. Он ездил на вокзал в Сочи встречать поезд Кирова". Иосифу Виссарионовичу нравилось отдыхать с Кировым. Он не стеснялся Мироныча и ходил с ним даже в баню. Когда Киров купался в море, вспоминал Артем, Сталин иногда приходил на берег и терпеливо ждал.
После смерти Нади дружба Сталина с "Кирычем" стала еще крепче. Сталин в любое время дня и ночи мог позвонить своему фавориту в Ленинград. На ленинградской квартире Кирова, у кровати, до сих пор стоит вертушка, по которой он разговаривал с вождем.
Приезжая в Москву, Сергей Миронович предпочитал останавливаться, однако, не у Сталина, а у своего закадычного приятеля Орджоникидзе. Серго безумно любил Кирова. Его жена рассказывала, что однажды он даже подстроил автомобильную аварию, чтобы Киров опоздал на поезд.
Сталин и Киров были как братья, рассказывает Сергеев. Они смеялись друг над другом, шутили, травили неприличные анекдоты. "Они были большими друзьями и всегда нуждались друг в друге".
Все это, однако, вовсе не означало, что Иосиф Виссарионович полностью доверял Кирову. Осенью 1929 года Сталин организовал в "Правде" критику друга. Сталин мог порой сильно сердиться. В июне 1928 года в "Ленинградской правде" была опубликована статья за подписью Кирова, которая, похоже, подверглась незначительным сокращениям. Это обстоятельство стало причиной гневного письма Сталина любимцу. Оно является наглядным примером того, каким параноиком мог быть вождь, даже если дело касалось мелких вопросов. "Я понимаю, что существуют технические причины. Однако мне неизвестно ни об одной похожей статье у кого-нибудь из других членов политбюро… Странно, что под сокращение попали именно те наиболее яркие 40–50 слов, в которых говорится о том, что крестьянство является капиталистическим классом… Жду твоего объяснения".
Киров не считал Сталина святым. В 1929 году, когда Сталин стал вождем, ленинградцы вспомнили ленинские слова об его грубости. Киров хорошо знал необычный менталитет старшего друга. Однажды какой-то студент прислал вождю письмо, в котором просил ответить на ряд вопросов по идеологии. Сталин отправил письмо Кирову с запиской: "Киров, ты должен прочитать письмо студента Федотова. Политически абсолютно безграмотный молодой человек. Может, ты позвонишь ему? Вероятно, это испорченный член партии, который любит выпить. Думаю, не стоит привлекать ГПУ. Кстати, этот студент, по-моему, очень хороший обманщик с антисоветским лицом, которое он ловко скрывает под маской простачка. "Помогите мне разобраться, – просит он. – Может, вы все понимаете, а я – нет". Привет, Сталин".
Несомненно, крепкая дружба Кирова с Орджоникидзе, Куйбышевым и Микояном беспокоила Сталина. Многочисленные кризисы 1932 года: заговор Рютина, возражения Кирова против его казни, страшный голод в стране и самоубийство Надежды – показали вождю, что он нуждается в более преданных помощниках.
После смерти Нади Киров практически вошел в семью Сталина. Сталин настаивал, чтобы он останавливался у него, а не у Серго. Киров так часто бывал на кремлевской квартире вождя, что знал, где лежат простыни и подушки. Он спал на диване.
Дети любили Кирова. Светлана иногда устраивала для него кукольные представления. Больше всего ей нравилось изображать работу правительства. Первым секретарем, конечно, был ее отец. "Моему первому секретарю, – писала маленькая девочка правителю огромной империи. – Приказываю вам взять меня с собой в театр". Свои веселые распоряжения она обычно подписывала: "Хозяйка (Светланка)".
Светлана развешивала приказы в столовой над столом, где стояли правительственные телефоны отца. Сталин улыбался, приговаривая: "Слушаю и повинуюсь".
Каганович, Молотов и Орджоникидзе были в кукольном правительстве Светланы вторыми секретарями. К Кирову она относилась с особой теплотой, отмечала Мария Сванидзе, потому что "Иосиф с ним крепко дружил".
Постепенно Сталин вернулся к напряженной и аскетической кочевой жизни большевика-подпольщика. От бытования простого бедуина она отличалась лишь тем, что сильнее напоминала караван монгольского хана. Хотя Сталин был консерватором и не любил перемен, он не мог долго оставаться на одном месте. Ему нужно все время двигаться, постоянно куда-то переезжать. В его домах, конечно, имелись кровати, но главным местом отдыха служили большие диваны. Они стояли во всех комнатах.
– Никогда не сплю на кровати, – признался он как-то одному из гостей. – Всегда только на диване.
Вождь засыпал на том диване, на котором читал.
– Интересно, у кого из исторических деятелей была такая же спартанская привычка? – спрашивал он и тут же сам себе отвечал, показывая свои поистине энциклопедические знания: – У Николая I.
Всемогущий вдовец и его любящая семья. Серго, большевистский принц
После самоубийства Нади Сталин не мог больше жить в Потешном дворце и на даче в Зубалове – слишком горькими были для него воспоминания. Николай Бухарин предложил поменяться квартирами. После недолгих размышлений Сталин согласился. Вскоре он переехал в бухаринскую квартиру, расположенную на первом этаже дворца, приблизительно под его кабинетом.
Поскольку кабинет Сталина находился в том месте здания, где под углом соединяются два крыла здания, его обычно называли Маленьким уголком. Лакированный пол в центре комнаты устилали красный и зеленый ковры. Стены примерно на полтора метра были отделаны дубовыми панелями. Окна закрывали мрачные занавеси. В просторном кабинете было чисто и тихо, как в больнице.
Попасть к вождю можно было только через секретаря Поскребышева, сидевшего в приемной за безукоризненно чистым столом.
Маленький уголок представлял собой продолговатую прямоугольную комнату со старинными русскими печами, украшенными изразцами. К печам всегда можно было прислониться в холодную погоду, чтобы погреть больную спину или ноги.
Дальний правый угол комнаты занимал огромный стол. Второй стол, верх которого был обтянут зеленым байковым сукном, стоял слева под портретами Маркса и Ленина. С обеих сторон вдоль него выстроились стулья с высокими прямыми спинками, закрытые белыми чехлами.
Сейчас Сталин жил в здании Сената. Эта мрачная квартира с высокими сводчатыми потолками стала его главной московской резиденцией до самой смерти. "Она совсем не была похожа на нормальный жилой дом", – писала Светлана. Тут не было ничего удивительного, потому что когда-то в этом месте проходил коридор. Вождь надеялся, что дети будут играть в новой квартире каждый вечер. Он думал, что станет, как всякий нормальный отец, возвращаться вечером с работы, ужинать и заниматься домашними делами.
До войны ему удавалось вести привычную размеренную жизнь. Об этом говорят несколько его записок учителям детей, сохранившиеся в архивах.
Детям по-прежнему очень нравилось жить в Зубалове. Дача была их настоящим домом, поэтому Сталин решил ничего не менять в жизни детей. Себе же он построил новую одноэтажную загородную резиденцию в Кунцеве, всего в девяти километрах от Кремля. Эта самая современная для начала тридцатых годов дача стала на следующие двадцать лет главным домом Сталина. Ее часто перестраивали и достраивали. С годами она превратилась в огромный двухэтажный особняк сурового зеленоватого цвета.
На территории резиденции Сталина в Кунцеве имелось много других построек: домики для охраны и прислуги, коттеджи для гостей, теплицы, русская баня и специальный дом для огромной библиотеки.
Комплекс уютно расположился в сосновом бору. Его окружали два концентрических забора со множеством контрольно-пропускных пунктов и как минимум сотней охранников. В Кунцеве Иосиф Виссарионович наслаждался прирожденной любовью к уединению, являвшемуся внешним выражением его эмоциональной холодности и равнодушия.
Ночью в главном доме он находился один. Охрана и прислуга спали у себя.
Из Кунцева Сталин обычно выезжал после обеда. Дача находилась так близко от Кремля, что соратники и друзья вождя называли ее Ближней в противоположность другой загородной резиденции, в Семеновском, Дальней, в которой Сталин тоже нередко бывал. Тем временем в Зубалове продолжалась идиллическая жизнь. Там сохранился, по словам Светланы, "рай", напоминающий сказочный остров.
После смерти Нади Сталин не отгородился от внешнего мира. Он не стал затворником. Иосиф Виссарионович еще больше времени проводил со своими соратниками. Его жизнь теперь напоминала двор русского царя XVII века, при котором находились одни мужчины, а женщины не приветствовались.
Однако это вовсе не означает, что всесильный вдовец окончательно и бесповоротно вычеркнул женщин из своей жизни. Напротив, пережить горечь утраты ему помогли крепкие объятия и сочувствие вновь создаваемой семьи. После самоубийства жены у него постоянно бывали Павел и Женя Аллилуевы, недавно вернувшиеся из Берлина. Анна со своим мужем Станиславом Реденсом примерно в это же время вернулась из Харькова. Реденса перевели в столицу и назначили начальником московского ГПУ.
Станислав Реденс был привлекательным плотным поляком с длинной челкой. Его никто не видел без чекистской формы. Когда-то он был секретарем Феликса Дзержинского, организатора тайной полиции большевиков.
Роман между Станиславом Реденсом и Анной Аллилуевой начался в 1919 году, в то самое время, когда Сталин и Дзержинский расследовали причины взятия белыми Перми.
В стане суровых старых большевиков Реденс имел репутацию позера и пьяницы. Этим нелестным имиджем он был обязан несчастному, хотя и забавному случаю. До 1931 года Станислав руководил ГПУ в Грузии. Интриги против него плел заместитель, Лаврентий Берия. Если верить членам сталинской семьи, именно он стал автором шутки, которая больше похожа на грубые розыгрыши на мужских вечеринках, нежели на хитроумные интриги тайной полиции. Как бы то ни было, своей цели – убрать Реденса из Тифлиса – Берия добился.
Однажды Лаврентий Павлович напоил шефа в стельку, раздел и отправил домой абсолютно голым. В клане Аллилуевых старались как можно реже вспоминать об этой неприглядной истории.
Из писем Сталина следует, что Реденс и грузинское руководство пыталось избавиться от карьериста Берии и перевести его на Нижнюю Волгу, но кто-то, не исключено, что сам Сталин, вмешался и защитил молодого чекиста.
Берия не простил Реденса. Тогда, в 1931 году, уехать из Тифлиса пришлось не ему, а самому Реденсу.