В два часа того же дня в квартире Аллилуевых раздался телефонный звонок. "Чем вы кормили сегодня своего мужа? – спросил Женю незнакомый голос. – Ему плохо". Женя хотела тут же ехать на работу к мужу, но ее попросили не торопиться. Павла Аллилуева доставили в Кремлевскую больницу. В официальном медицинском заключении написано: "Доставлен в бессознательном состоянии. Он был синюшного цвета и, очевидно, умирал. Пациент так и не пришел в сознание".
Все это было очень странно – особенно если учесть, что доктор, звонивший Жене, потом удивился: "Почему вас так долго не было? Он хотел вам что-то сказать. Он все время спрашивал, почему Женя не идет? Сейчас, к сожалению, поздно. Он уже скончался".
Так умер брат Надежды Аллилуевой, подаривший ей пистолет. Немало несоответствий в этой и без того довольно подозрительной смерти в период, когда убийства руками медиков практически стали нормой жизни, конечно, наводят на серьезные размышления. Не исключено, что Павла Аллилуева отравили.
Сталин сохранил медицинское свидетельство о его смерти. Позже в убийстве Павла Аллилуева обвинили жену. Вождь нередко инкриминировал свои преступления другим. Правду мы никогда не узнаем.
"В следующий раз, когда я увидела отца, он лежал в гробу в Колонном зале, – вспоминала Кира. – Ему было только 44 года. Папа лежал в гробу загорелый, красивый, с длинными ресницами…" Сергей Аллилуев смотрел в гроб на сына и мрачно думал, что нет в жизни большей трагедии, чем хоронить собственных детей.
Станислав Реденс выехал в Москву. В столицу он вернулся 18 ноября. Василий Сталин слышал в Кунцеве, как Берия требовал у Сталина разрешения на арест Реденса. "Но я доверяю Реденсу", – решительно ответил Сталин, давая понять, что разговор закончен. К изумлению Василия, Лаврентия Павловича поддержал Георгий Маленков. В те дни начал зарождаться союз между этими двумя людьми. Они были опытными царедворцами и никогда не настаивали на аресте человека, если сомневались в реакции Сталина. Эти сцены с притворными спорами и недовольством напоминают тренировочные упражнения адвокатов-практикантов, в ходе которых учатся придумывать возражения.
Реденсу не повезло. Так же, как и Павел Аллилуев, он попал в два или три заходящих друг на друга круга подозрения. Берию всегда обвиняли в том, что он настроил Сталина против второго зятя, но в данном случае все значительно глубже. В 1932 году Иосиф Виссарионович убрал Реденса с Украины. Станислав близок к Ежову и к тому же поляк. В тот день Сталин выслушал Берию и Маленкова и сказал: "В таком случае проведите решение через Центральный комитет". Светлана была права, говоря: "Мой отец не защитил его". 22 ноября 1938-го Станислава Реденса арестовали по дороге на работу. Больше его никто не видел.
К тому времени Анну Реденс уже перестали приглашать в Зубалово. Исчез ее любимый Станислав. Она начала звонить Сталину, но не могла прорваться. "Тогда я позвоню Ворошилову, Кагановичу и Молотову", – рыдая, сообщила она секретарю. Дети, вернувшись из школы, нашли мать в истерике, правда довольно оригинальной. Анна лежала в постели и читала роман Александра Дюма.
Анна Реденс обращалась ко всем, пока в конце концов Сталин не согласился встретиться с ней. Он пригласил ее в Маленький уголок и сказал:
– Приведут Реденса, и мы во всем разберемся. – Но при этом поставил одно условие: – Только захвати с собой дедушку Сергея Яковлевича.
Сергей, потерявший к тому времени двух детей, больше уже не ждал Сталина по ночам на диване у него на квартире. Он согласился прийти, однако в последний момент почему-то отказался. Возможно, ему позвонил Лаврентий Павлович и настоятельно посоветовал остаться дома, а может, он думал, что Реденс действительно сделал что-то плохое, работая на Лубянке. Леонид, сын Станислава Реденса, говорил, что отношения между старыми большевиками типа Сергея Аллилуева и новой элитой типа Реденса всегда были напряженными. Вместо Сергея в Маленький уголок пришла бабушка Ольга. Это был смелый, но глупый поступок. Дело в том, что Сталин не терпел, когда в дела вмешивались женщины.
– Зачем вы пришли? – грубо спросил он. – Вас никто не звал!
Анна начала кричать на Сталина. Он велел ее увести.
Реденсы и Сванидзе сейчас сидели в тюрьме, Павел Аллилуев был мертв. Сталин впустил террор в собственную семью.
Примерно в это же время болгарский коммунист Георгий Димитров попытался вступиться за своих товарищей. Вождь лицемерно пожал плечами. "Что я могу для них сделать, Георгий? Все мои родственники тоже в тюрьме".
Этот ответ многое объясняет. Конечно, Сталин мог затаить на Павла большую обиду. У него наверняка не шел из головы пистолет, из которого застрелилась Надя. Но нельзя забывать и о связях Павла с военными и его просьбах за "врагов". Возможно, Сталин отдавал своим родственникам старые долги. Родственники же, не замечая опасности, до самого конца продолжали вмешиваться во все дела и постоянно напоминали о Наде, которая предала его.
Но Сталин не считал террор сведением личных счетов. Он очищал страну, окруженную со всех сторон врагами, от шпионов и укреплял свои огромные владения, пока еще не началась война. Возможно, вождь думал, что родственники – это его личная жертва, которую он должен принести на алтарь террора как верховный жрец большевизма. Наверняка генсек хотел и порвать связи с прошлым, забыть, что у него когда-то была семья. Его вендетта была вендеттой партии. Ведь однажды он сказал сыну Василию: "Я не Сталин. Сталин – это советская власть!" Не стоит исключать и того, что при помощи этой жертвы Сталин хотел приготовить собственное оправдание на будущее. Он уже, наверное, предвидел, что начнет арестовывать родных соратников. Когда же те возмутятся и обратятся за помощью, вождь ответит, что ничем не отличается от них, – его родственники тоже были репрессированы.
Конечно, Иосиф Виссарионович мог спасти любого человека, когда хотел этого. Но в данном случае, похоже, защитить родных ему не хотелось. Привычный мир Сталина все сильнее уменьшался.
В это же время понесла большую потерю и Светлана. Она лишилась Каролины Тиль, надежной экономки, которая незримой нитью как бы связывала ее с матерью. Каролина была изгнана из Кремля во время репрессий против немцев. Берия быстро нашел ей замену. Он предложил грузинку, племянницу своей жены. Как всегда, его истинные мотивы и цели в этом деле не очень ясны. Новой гувернанткой Светланы стала Александра Накашидзе, высокая, стройная длинноногая девушка с безупречной бледной кожей и длинными густыми черно-синими волосами. Она была наивна и плохо образованна. Сначала жила в деревне, потом стала лейтенантом НКВД. Александра вошла в становившийся все больше черно-белым мир Сталина, как павлин с яркими разноцветными перьями. Аллилуевы и сыновья Микоянов не смогут ее забыть – такое сильное впечатление она на всех произвела.
Светлана с самого начала невзлюбила новую гувернантку. Появление Накашидзе показало, что Лаврентий Берия занимает в семье особое место. Могла ли Александра быть его шпионкой в сталинском доме, который во всем контролировался Власиком? Мы знаем, что соратники уговаривали Сталина вновь жениться. Может, ее и выбрали на роль новой жены вождя? Едва ли. Эта роль больше подходила другой женщине, к тому же входившей в семью.
Женя Аллилуева сейчас была вдовой. Она не сомневалась, что ее мужа убил Берия. Испытывала ли она чувство вины из-за своих отношений со Сталиным? Доказательств, что она укоряла себя, нет. Ее муж, конечно, знал, что происходит между женой и зятем, но отношения со Сталиным, какими бы они ни были в действительности, к 1938 году уже охладели.
Однако сейчас, когда Женя стала свободной, Сталин неожиданно начал по ней скучать. Именно в это время он и сделал немного странное предложение. Причем не сам, а через своего нового фаворита. Лаврентий Павлович приехал к Жене и сказал:
– Вы очень хорошая женщина, вы прекрасно выглядите. Может, вы переедете к Сталину и будете следить за его домом?
Большинство историков считали это предложение завуалированной угрозой со стороны наркома, но едва ли он стал бы делать такое без разрешения самого Сталина. Конечно, вождь должен был обо всем знать. Хотя бы потому, что Женя могла сразу же после ухода чекиста позвонить Сталину, чтобы обсудить услышанное.
Сталин всегда считал идеальной экономкой настоящую бабу. Конечно, он столь необычным способом предлагал Жене руку и сердце, неуклюже пытался спасти теплоту прежних отношений от окончательного разрушения, которое сам же и начал. Неизвестно, что ответила бы Женя Аллилуева при других обстоятельствах. Сталин допустил непростительную ошибку. Он напрасно поручил это деликатное дело Берии, которого Женя ненавидела. Впрочем, пренебрежение и невнимание к подобным, на взгляд вождя, мелочам было для него типично.
Женю приход Берии насторожил. Она боялась, что грузин хочет отомстить ей за прежние унижения и собирается обвинить, будто бы она хотела отравить Сталина. Возможно, поэтому Женя очень быстро вновь вышла замуж. Инженер Н. В. Молочников по национальности был евреем. Женя познакомилась с ним много лет назад в Германии. Возможно, он и являлся тем самым любовником, который в свое время едва не разрушил ее семью.
Узнав о новом замужестве, Иосиф Виссарионович пришел в ужас. Он считал, что Женя поступила крайне неприлично, – она выскочила замуж чересчур быстро после смерти Павла. Предложение Берии позволяет взглянуть на обиду вождя в несколько ином свете. Чекист мог раздувать огонь сталинских подозрений, намекая на то, что Женя способна отравить мужа.
Говорят, что труп Павла Аллилуева дважды эксгумировали, чтобы установить точную причину смерти. Несмотря на обвинения в отравлении мужа, Сталин продолжал хорошо относиться к Жене.
Жене Аллилуевой и Анне Реденс было запрещено появляться в Кремле. Разогнав и уничтожив семью, Сталин принялся искать экономку в другом месте.
* * *
Валентина Васильевна Истомина работала в Зубалове горничной с двадцати лет. Она появилась на даче Сталина в начале тридцатых. В 1938 году Истомину перевели в Кунцево. Сталину нравился особый тип женщин: курносая русская крестьянка с длинной косой и высокой грудью, покорная и практичная баба, которая может поддерживать в доме порядок, но при этом не будет вмешиваться в чужие дела.
Женя была красивой, но в ней не наблюдалось и капли покорности. Таким же очарованием в сочетании с высокомерием обладали самые известные певицы тридцатых годов. Иосиф Виссарионович обожал театр, оперу и балет. Его можно было регулярно увидеть в ложе политбюро (бывшей царской ложе) в Большом театре и в Московском художественном театре. Любимыми певицами вождя были сопрано Наталья Шпиллер, голубоглазая валькирия, и меццо-сопрано Вера Давыдова. Вождю очень нравилось давать им отеческие советы и настраивать друг против друга.
У многих создавалось впечатление, что он влюблен в Давыдову. Она даже хвалилась, что вождь якобы сделал ей предложение. Если Сталин на самом деле предложил ей руку и сердце, то это, вне всяких сомнений, была шутка. Он с удовольствием подшучивал над Давыдовой и говорил, что она может петь намного лучше, если будет подражать Шпиллер. Когда Давыдова надела блестящий корсет, генсек сказал ей: "Шпиллер тоже любит обольщать мужчин, но на официальные мероприятия она одевается проще".
Оперные дивы были для Сталина слишком возвышенными женщинами, но у него никогда не имелось недостатка в поклонницах, как рассказывал дочери Власик. Существует много историй о приглашенных в Кунцево женщинах. Молодой грузин Миртсхулава вспоминал, как Сталин на обеде в Кремле в 1938 году послал его к девушке из комсомольской делегации спросить, не является ли та дочерью какого-то старого большевика, а потом позвал ее к себе на дачу. Сталин потребовал, чтобы Миртсхулава разговаривал с девушкой наедине. О приглашении не должны были знать партийные руководители, сидевшие за столом. То же самое произошло с красивой летчицей-грузинкой. Сталин познакомился с ней на авиационном параде в Тушине в 1938 году и регулярно приглашал к себе в гости.
Так, наверное, проходили все легкие ухаживания вождя. Что творилось в Кунцеве, нам неизвестно. Все, кто хорошо знал Сталина, утверждали, что он не был бабником. К тому же генсек стеснялся своего тела. Нам ничего не ведомо об его сексуальных вкусах и пристрастиях, хотя некоторые письма Нади позволяют предположить, что Сталину была не чужда страстная физическая любовь.
Об удивительном отношении Сталина к женщинам, возможно связанном с его взглядами на секс, позволяет судить то, как он воспринимал танцы. Сталину нравились одиночные композиции. Не исключено, что поэтому он так и любил русские пляски. Парные же танцы его пугали и заставляли нервничать. На одном из вечеров он признался тенору Козловскому, что не танцует из-за больной руки, которую повредил в ссылке. Теперь он якобы из-за этого не может держать женщину за талию.
Сталин предупреждал сына Василия, чтобы тот не встречался с умными женщинами. Женщины с умными идеями вызывали у него подозрение: "Я знал таких женщин. Селедки с идеями, кожа да кости". Лучше всего Сталин чувствовал себя в компании женщин из прислуги. Горничные, поварихи, охранницы в его домах и на дачах работали в ведомстве Власика и подписывали обязательства о неразглашении тайны. Правда, в том царстве страха, которое представлял собой тогда Советский Союз, подобные документы едва ли были необходимы.
О личной жизни Сталина предпочитали не говорить даже после распада СССР. Кремлевская парикмахерша, которая некогда сильно расстроила Надю Аллилуеву, отказалась обсуждать эту тему. То же самое относится и к горничной Валентине Истоминой, больше известной как Валечка, которая стала главной опорой домашней жизни Сталина.
"Мы любили ее за то, что она все время смеялась, – рассказывала Светлана Сталина. – Она была еще очень молодая женщина с румяными щеками. Ее нельзя было не любить. У нее была приятная, типично русская фигура". В общем, Валечка Истомина была идеальной женщиной для Сталина – грудастой и чистой, круглолицей и курносой, простой и безо всяких умных идей. Она ловко прислуживала за столом, никогда не вмешивалась в разговоры и всегда оказывалась на месте, когда была нужна. "У нее были светло-каштановые волосы мышиного оттенка, – говорил Артем Сергеев. – Я хорошо ее помню примерно с 1936 года. Как женщина она не представляла из себя ничего особенного: не толстая и не худая. Она выделялась дружелюбием и всегда улыбалась". Когда Сталина не было поблизости, Валя становилась еще более веселой, но было ясно и то, что у нее проницательный ум. "Она была неразговорчивой умницей", – вспоминал Валечку один из сталинских охранников.
Со временем Валентина Истомина получила повышение по службе и стала экономкой. Она следила за одеждой Сталина, едой, домом. Повсюду, куда бы вождь ни отправлялся, ездила с ним. Валечка была очень удобной в общении, всегда навевала спокойствие и успокаивала нервы. Сталин доверял Истоминой. Она платила ему преданностью. Сталин посмеивался и гордился тем, как она следит за его нижним бельем. После войны он поразил одного чиновника из Грузии, открыв шкаф и показав горы ослепительно белых подштанников. Эта картина, конечно, является уникальной в истории всемирных диктаторов.
В кремлевской квартире Валечка часто кормила Светлану и ее подругу Марту. Марте Пешковой она запомнилась женщиной в белом фартуке. Экономка была похожа на добрых крестьянок с белокурыми волосами и бесформенными фигурами, хотя толстой она не была. "Она всегда улыбалась, – вспоминала Марта, – и Светлана ее любила". Артем является одним из немногих людей, которые слышали, как Сталин однажды разговаривал с ней.
– Я обязательно должен тебе что-нибудь подарить. – Речь, по мнению Артема, шла об ее дне рождения или каком-то празднике.
– Мне ничего не нужно, товарищ Сталин, – ответила Валечка.
– Ничего подобного. Если я забуду, обязательно напомни.
В конце тридцатых Валечка превратилась в подругу и доверенное лицо вождя. Она стала его тайной супругой. В большевистской культуре, всегда легкомысленно относившейся к подобным условностям, это было в порядке вещей. Многие большевистские пары не были официально женаты. "Валя следила за созидательным уютом отца", – считала Светлана.
Придворные понимали, что Валечка Истомина больше подруга, чем прислуга. Эта тема среди соратников вождя считалась запретной. "Была или не была Истомина женой Сталина, никого не касалось, – сказал в старости Молотов. – Энгельс, к примеру, жил со своей домохозяйкой – и ничего". Буденный и Калинин, добавим, не только жили с домохозяйками, но и женились на них.
"Мой отец говорил, что она была очень близка к Сталину", – рассказывала Надежда Власик. Железный Лазарь как-то сообщил невестке: "Я знаю, что у Сталина была только одна гражданская жена – Валечка, подавальщица. Она любила его".
Валечка была похожа на веселую медсестру в больнице. Она всегда присутствовала на обедах и ужинах у Сталина в белом фартуке. Ее никто не видел в Ялте и Потсдаме, хотя и известно, что она там была. Сталин сам хотел, чтобы Валя оставалась незаметной.
Итак, к 1939 году личная жизнь Сталина опустилась почти до отметки абсолютного ноля. Драмы с Надей и Женей снова и снова причиняли ему боль и вызывали злобу. "Подобные дела устраивались с крайней осторожностью и тактом и никогда не выходили за пределы очень ограниченного круга ближайших друзей, – вспоминал польский коммунист Яков Берман, часто бывавший в сороковые годы в Кунцеве. – Сталин понимал всю опасность слухов и сплетен и поэтому всегда очень настороженно относился к слухам о себе".
Многих мужчин предавали их жены. Хотя бы в этом отношении Сталин мог чувствовать себя в безопасности. Иногда вождь интересовался у Валечки, что она думает по тому или иному политическому вопросу. Его интересовало мнение простого советского человека. Сталин всегда оставался политиком. Валя не являлась его соратницей. Он по-прежнему был одинок.