Окончательное решение командования Северной группы войск носило половинчатый характер. Был отдан приказ наступать только тремя стрелковыми и четырьмя танковыми бригадами. Основная же масса войск - четыре стрелковые дивизии и пять стрелковых бригад - занимала пассивную оборонительную позицию, по-существу не имея перед собой противника.
Переброшенный из 44-й армии свежий боеспособный 10-й гвардейский стрелковый корпус переходил в наступление всего лишь двумя гвардейскими бригадами, а три другие - занимали оборону, причем две из них - в глубоком тылу, северо-восточнее Орджоникидзе.
Пришлось снова вносить соответствующие поправки в план. По указанию штаба фронта, для контрнаступления были использованы, кроме ранее действовавших здесь частей и соединений, 10-й гвардейский корпус и 276 и 351-я стрелковые дивизии.
Однако наступление советских войск началось все же не всеми силами; вместо мощного наступательного удара основные силы вводились в бой по частям.
…В ночь на 6 ноября, еще раз выслушав доклады командиров корпусов, дивизий, бригад, я позвонил в Ставку. Был поздний час. Верховный Главнокомандующий в это время, как обычно, работал в своем кабинете.
Внимательно выслушав меня, Сталин сказал:
- Почему так медлите с развертыванием наступления? Василевский докладывал, что у вас там, под Гизелью, сложились благоприятные условия для нанесения контрудара. Думаете, что противник будет ждать, пока вы раскачаетесь?..
Я ответил, что разделяю эту точку зрения. 10-й гвардейской и 57-й стрелковым бригадам, 5-й гвардейской и 63-й танковым бригадам дан приказ - нанести удар вдоль восточного берега реки Фиагдон на Дзуарикау.
- Хорошо, - после небольшой паузы сказал Сталин, видимо, отыскивая на своей карте населенные пункты и расположение войск Северной группы. - Ответственность за осуществление Гизельской операции несете вы. Если все будет складываться удачно, 15 ноября жду вас с генералом Масленниковым в Москве.
6 ноября погода в предгорьях Северной Осетии была ненастной. С утра шел мелкий дождь, сыпал мокрый снег. Тяжелые, свинцовые облака медленно плыли над ущельями, цепляясь за скалистые вершины. Используя непогоду, 10-й гвардейский стрелковый корпус силами 4-й гвардейской стрелковой бригады с 52 и 2-й танковыми бригадами, как и было условлено, нанес первый удар по Гизели. Вперед продвинулся также 11-й гвардейский стрелковый корпус.
Наши танкисты прорвались в тыл фашистам и в нескольких местах перерезали главную коммуникацию противника. Тогда гитлеровцы для подвоза боеприпасов и продовольствия создали узкий "коридор" шириной в 2–2,5 километра в районе селений Майрамадаг и Дзуарикау. По обеим сторонам они соорудили очаги сопротивления каждый из трех-девяти врытых в землю танков, двух-трех противотанковых пушек и двадцати-двадцати пяти автоматчиков. Промежутки прикрывались орудийным и минометным огнем. Тут же, по устланному мелким галечником руслу высохшей речки, беспрерывно курсировали танки. При подходе нашей пехоты очаги эти себя не обнаруживали, в бой вступали только "ягуары", курсировавшие на виду. Но как только появлялись наши танковые подразделения, в действие приходили все без исключения огневые средства.
Тогда наши гвардейцы и танкисты прибегли тоже к более тонкому маневру. Для штурма немецких узлов обороны вперед высылались два-три легких разведывательных танка. Немцы не выдерживали, открывали огонь, и тогда наша пехота, не медля, обходила очаги сопротивления с флангов, создавая угрозу окружения. А за пехотой следовала основная масса танков и самоходной артиллерии, расстреливая прямой наводкой вражеские огневые точки. Части 13-й немецкой танковой дивизии из Альтмарка делали отчаянные попытки удержать "коридор", расширить его, вырваться из ловушки. Гитлеровцы почувствовали непреодолимое желание бежать, но бежать было некуда.
Вот несколько строк из трофейных писем того времени… Лейтенант Карл Гойшильд сообщил в Берлин: "То, что сейчас происходит на подступах к Орджоникидзе - это настоящий ужас. Как только человек может выдержать это безумие. Мы находимся в районе Майрамадага и уже три раза были отрезаны".
Ему вторил унтер-офицер Вильд Герхард из 98-го моторизованного полка 13-й танковой дивизии: "Солдаты, которые подвозили в последний раз боеприпасы и продукты питания, говорили, что дивизия, очевидно, окружена, ибо они еле проскочили. Подвоз прекратился, и артиллерия не могла больше действовать, так как кончились боеприпасы. Машины или разбиты, или брошены на поле боя. Командование сообщило, что дивизия потеряла почти всю свою технику".
Поначалу немецкие офицеры еще пытались сохранить видимость порядка, сдержать натиск, хотя бы на время, необходимое для эвакуации награбленных вещей.
Ефрейтор - танкист Хельмут Вернер писал: "Первое время были попытки регулировать движение. Солдатам приказали сдерживать русских, пока проедут автомобили офицеров. Но из этого ничего не получилось. Наша рота имела 38 автомобилей, а теперь - осталось только 4".
Спасением для гитлеровцев могло стать узкое Суарское ущелье. Через это ущелье противник мог пройти к Военно-Грузинской дороге, по которой под Орджоникидзе из Закавказья направлялись войсковые части, боеприпасы, продовольствие. По этому же ущелью гитлеровцы, как по своеобразному "коридору", могли провести подкрепление к окруженной гизельской группировке.
Створ Суарского ущелья прикрыли морские пехотинцы 34-й отдельной стрелковой бригады полковника А. В. Ворожищева. Эта бригада была сформирована из курсантов Бакинского военно-морского училища. Молодые ребята в полосатых тельняшках попали в самое пекло битвы за Орджоникидзе. В течение почти 10 дней, курсантские батальоны отбивали атаки гитлеровцев, которые наседали на селение Майрамадаг, откуда начинался вход в ущелье.
Комбриг Ворожищев показал себя в этих боях умелым командиром. Он отлично понимал, что гитлеровцы огнем артиллерии и авиации могли полностью уничтожить курсантские батальоны, но отступить бригада не имела права - за спиной - теснина Суарского ущелья. Отход из Майрамадага повлек бы за собой гибель десятка таких же соединений, сорвал бы завершение всей операции.
Приказ Ворожищева был предельно прост и лаконичен: "Превратить все каменные постройки, подвалы, заборы из булыжника в огневые точки, сражаться за каждую пядь земли, беречь людей и боеприпасы, огонь открывать только по видимой живой цели".
Гитлеровцы, стремясь разорвать кольцо, сжимавшее гизельскую группировку, бросили под Майрамадаг танки 13-й немецкой дивизии, 2-ю румынскую горнострелковую дивизию и полк "Бранденбург".
Неравной была схватка с противником батальона моряков-автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Леонида Березова, который прикрывал вход в ущелье. На каждого каспийца приходилось по десять вражеских солдат, но моряки не дрогнули.
Перед боем в морском батальоне прошли короткие беседы, на которых выступили коммунисты. Обращаясь к своим товарищам, парторг роты Рафаэль Хуцишвили сказал:
- У врага больше сил, но никто из нас не имеет права погибнуть, пока не уложит десятерых гитлеровцев.
Хуцишвили исполнил свой священный долг перед Родиной. Он сражался, пока билось сердце.
Три атаки отбили морские пехотинцы. Порой казалось, что вражеские горные стрелки и солдаты из полка "Бранденбург" сомнут цепи автоматчиков в бушлатах с серебристыми якорями на шапках, однако враг не прошел. В самый критический момент боя в окопы моряков пробрались жители селения Майрамадаг. Они доставили свежую воду, продовольствие, ухаживали за ранеными. Особенно отличились в бою столетний горец Тасолтан Базров и восьмидесятилетний колхозник Кола Битиев.
Утром 10 ноября к Майрамадагу с боями пробились гвардейцы из 10-й бригады. Суарское ущелье так и осталось "завязанным на крепкий морской узел".
Не легче было и на других участках.
"9 ноября 1942 года перед боем командир отделения Петр Барбашев собрал в одной из лощин на подступах к городу Орджоникидзе комсомольцев своей роты и сказал:
- Комсомольцы! Наш святой долг отстоять Кавказ, грудью защитить славный город Серго Орджоникидзе!
Петр Барбашев первым во главе своего отделения пошел в атаку, но пулеметно-минометный огонь вражеского дзота мешал бойцам продвигаться. Тогда верный сын Родины совершил свой бессмертный подвиг: он закрыл амбразуру вражеского дзота и ценой жизни обеспечил успешное продвижение своей части. Петру Барбашеву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза".
Бессмертным стало имя курсанта Орджоникидзевского военного училища Аркадия Климашевского. В бою он грудью защитил своего комиссара от пуль вражеского автоматчика.
Много легендарных, героических имен рождено в боях за Северную Осетию и ее столицу.
Заместитель командира эскадрильи по политической части 805-го штурмового авиационного полка капитан С. М. Мкртумян вступил в бой с шестью вражескими истребителями. Одного из них он сбил, другого поджег. Сам Мкртумян получил шесть пулевых и осколочных ранений. Напрягая волю, он вел бой до тех пор, пока его самолет не загорелся. Бесстрашный летчик, собрав последние силы, сумел посадить объятую пламенем машину у подножья гор.
Подвиг Николая Гастелло повторил летчик-штурмовик Василий Шамшурин, направив пылающий самолет в скопление танков и автомашин врага в районе Ардона.
Политрук В. С. Лурсманишвили из 392-й стрелковой дивизии возглавил роту, которая окружила и уничтожила в сильно укрепленном населенном пункте 168 немецких солдат и офицеров. Лурсманишвили первым ворвался в село и лично истребил 26 фашистов.
Пятьдесят гитлеровцев в одном бою уничтожил из автомата комсомолец Валерий Половинкин. Когда был ранен командир минометного взвода, он принял командование на себя. Взвод отразил три атаки противника, уничтожив при этом около 300 фашистов, 2 минометных расчета и 50 автомашин.
Силу духа, волю и отвагу проявил молодой командир взвода 43-й стрелковой бригады младший лейтенант Идрис Сулейманов. Во время наступления на опорный пункт в районе Моздока осколком снаряда его ранило в глаз, но Идрис продолжал бежать впереди наступавших:
- Вперед! Только вперед! - кричал он, увлекая бойцов за собой. И вдруг второе ранение - в ногу. Сулейманов упал.
- Гасанов! - крикнул он командиру орудия. - Бери меня на руки и неси вперед!
Так, на руках товарища, Сулейманов продолжал руководить боем, пока его не покинули силы. Стрелковый взвод выполнил задачу.
Представители разных национальностей, но сыновья одной Советской Родины, бились с врагом в предгорьях Кавказа, не жалея сил и своей жизни. Вспоминаю, как одновременно стали Героями Советского Союза русские В. Шамшурин и В. Половинкин, грузин В. Лурсманишвили, армянин С. Мкртумян и азербайджанец И. Сулейманов.
Селение Нижняя Саниба. Здесь держали оборону бронебойщики из батальона Григория Диордицы. С небольшого пригорка хорошо просматривалась Гизельская дорога, на которую стремились выйти "ягуары". На окопы гвардейцев двигалось большое количество танков. Земля гудела под тяжестью бронированных машин, воздух дрожал от рева моторов. Немцы приближались двумя танковыми группами. На каждой машине находились вражеские автоматчики. Из-за брустверов окопов за ними внимательно следили бронебойные расчеты братьев Дмитрия и Ивана Остапенко.
Родина братьев - небольшое украинское село Желтое, что в Ворошиловградской области. Вместе Иван и Дмитрий учились в школе, работали в колхозе, в один день их приняли в комсомол. А когда пришел грозный 1941 год, Дмитрий и Иван ушли защищать Родину.
Первое боевое крещение братья Остапенко приняли под Моздоком. Бой под осетинским селением Нижняя Саниба явился для Дмитрия и Ивана еще одним испытанием, и они выдержали его с честью.
"Первой пулей, - вспоминает Иван, - мой брат Дмитрий попал в башню головного танка. Вражеская машина будто споткнулась, закрутилась на месте, ее обволокли клубы дыма. Из открывшегося люка вырвались языки пламени - внутри машины рвались боеприпасы. Потом загорелся второй танк, третий…
Когда был подбит тринадцатый "ягуар", противотанковое ружье Дмитрия замолчало…
Заметив это, я встревожился. Но как узнать, что случилось с братом? Добраться до него невозможно, вражеские танки наседают со всех сторон. Один подошел совсем близко. Я пустил в него несколько термитных пуль, но стальная громада продолжала надвигаться, давя гусеницами наши огневые точки. Тогда я стал тщательно целиться в то место, где находился бак с горючим. Выстрел - и над бронированной крепостью вспыхнул яркий, коптящий факел огня. Фашистские танки повернули назад.
Что случилось с братом? Долго искал я Дмитрия между подбитых танков и разбросанных по земле трупов, но брата нигде не было.
1943 год. Гвардейская стрелковая бригада, в которой я служил, продвигалась на Кубань. Я в то время был командиром взвода бронебойщиков.
Однажды в нашем противотанковом подразделении появилась газета "Комсомольская правда". На первой странице был помещен портрет воина. Здесь же сообщалось:
"Герой Советского Союза Дмитрий Остапенко жив. Он посылает свой боевой горячий привет товарищам по части".
А вскоре я читал письмо от Дмитрия: "Дорогой брат Ваня! Я жив, нахожусь в армии. Расскажу тебе, как случилось, что меня зачислили в убитые, а я вот остался в живых на зло врагам!
Когда я подбил первый танк, гитлеровцы перенесли огонь на наш окопчик. Такое началось, что страшно и вспомнить, танки ползут один за другим, фашистские автоматчики горланят. Я подбил из ПТР несколько танков. Вдруг осколками ранило обоих моих товарищей, убило лейтенанта. Остался я один.
Неожиданно вперед вырвался тяжелый танк, а у меня патроны кончились. Тут меня тяжело ранило… Очнулся я от удара. Открываю глаза, а вокруг меня - немцы с автоматами. Они потащили меня в свой тыл. Трудно тебе рассказать, что пришлось пережить в фашистском плену. Выжил чудом…
Ох и накипело тогда у меня на душе! Одна мысль была: как можно быстрее встать на ноги, бежать к своим, чтобы снова громить фашистов. Мне посчастливилось бежать. Был я еще очень слаб. Рана долго не заживала. Спасибо одной сельской женщине: она спрятала меня в подвале, приносила еду, ухаживала за мной.
И вот теперь я снова в Советской Армии. Сил у меня много. Много и ненависти к врагу. Теперь опять вместе будем мстить фашистам за народные муки, за страдания родной земли"".
В бою возле селения Нижняя Саниба братья - бронебойщики Остапенко подбили 21 фашистский танк. Дмитрий поразил 13 "ягуаров", на счету Ивана - 8. Указом Президиума Верховного Совета СССР Дмитрию Остапенко за боевой подвиг и мужество было присвоено звание Героя Советского Союза, а Иван награжден орденом Ленина.
…11 ноября войска левого крыла 9-й армии овладели селением Гизель.
Первым ворвался в Гизель рядовой гвардейской стрелковой бригады Я. Шапошников. В единоборстве с шестью танками врага он подбил два из них, а затем заменил выбывшего из строя командира роты и умело руководил боем. За этот подвиг Я. Шапошников был удостоен звания Героя Советского Союза.
В этот же день от гитлеровцев была очищена и Нижняя Саниба, а части 10-го гвардейского стрелкового корпуса вышли на рубеж Майрамадаг - Фиагдон.
Советское Информбюро, подводя итог сражению под Гизелью, сообщило: "Многодневные бои на подступах к Орджоникидзе закончились поражением немцев.
В этих боях нашими войсками разгромлены 13-я немецкая танковая дивизия, полк "Бранденбург", 45-й велобатальон, 7-й саперный батальон, 525-й дивизион противотанковой обороны, батальон 1-й немецкой горнострелковой дивизии и 336-й отдельный батальон. Нанесены серьезные потери 23-й немецкой танковой дивизии, 2-й румынской горнострелковой дивизии и другим частям противника.
Наши войска захватили при этом 140 немецких танков, 7 бронемашин, 70 орудий разных калибров, в том числе 36 дальнобойных, 95 минометов, из них 4 шестиствольных, 84 пулемета, 2350 автомашин, 183 мотоцикла, свыше миллиона патронов, два склада боеприпасов, склад продовольствия и другие трофеи.
На поле боя немцы оставили свыше 5 тысяч трупов солдат и офицеров. Количество раненых немцев в несколько раз превышает число убитых".
Так столица Северной Осетии, раскинувшаяся по берегам Терека, была избавлена от угрозы фашистского порабощения.
В захваченных почтовых машинах лежали кипы неотправленных писем и открыток в Германию. Многие из них заканчивались оптимистической фразой: "Завтра мы будем в Орджоникидзе".
Немалая часть авторов этих писем оказалась в числе пяти тысяч, оставшихся лежать у города, который называют "воротами Кавказа".
Об этих боях заговорила даже английская газета "Таймс". В ней сообщалось, что советская мощная контратака, проведенная на прошлой неделе в районе Орджоникидзе, уже предвещала в дальнейшем более крупное событие. И в действительности за этим незамедлительно последовал новый, более сильный удар.
Англичане явно поскромничали: это был мощный удар, ставший предвестником поражения немецко-фашистских полчищ на Кавказе.
Гизельский контрудар Северной группы войск Закавказского фронта пресек последнюю попытку врага прорваться к грозненскому и бакинскому нефтяным районам, он показал крепнущую мощь Советской Армии, горячий советский патриотизм и нерушимую дружбу народов нашей страны.
Много славных дел совершили партизаны Северной Осетии, простые мирные жители в период временной оккупации ее населенных пунктов. Здесь мне хотелось бы привести слова писателя-фронтовика П. Павленко, который, характеризуя деятельность партизан Северной Осетии, писал: "Вместе с войсками сражались за освобождение осетинских земель и осетинские партизаны, которые нападали на немецко-румынских разбойников, держа их в вечном страхе за свое существование…"