- Ну вот вам три дня сроку на размышление. Не переселитесь - другим отдам. Поняли?
- Поняли… поняли. Зачем другим?.. Мы будем окна клеить… Цветы поливать…
На другой день после разговора капитана Кисурина телефонограммой срочно вызвали на совещание в штаб бригады. Пришел катер, и капитан, дав указания своему заместителю, уехал.
* * *
Вот уже неделя, как семья Такита живет в своем доме. Хорошо. Но сегодня старому Асано Такита не спалось. И чего бы, спрашивается, не спать? После стольких дней жизни в шалаше, голода, почему не заснуть сытому человеку под одеялом в собственном доме. Но сон не шел. Старый рыбак сел, поджав под себя ноги, перед раскрытым окном, закурил трубку. Сидел и думал, думал, глядя в непроницаемую темноту безлунной ночи. Человеку приходится очень много думать, если он так стар и беден… Было у старика два сына. Сэйки и Таро. На всем острове не было более удачливых рыбаков. Хорошо жили. Но в 1936 году призвали Таро в императорскую армию и ровно через год, как раз в тёё-но сэкку, из далекого Тяньцзиня прислали урну с его прахом. Стоит урна с прахом Таро в домашнем алтаре. Лежит рядом гундзин-идзоку-кисё. А сына нет… Шли годы. Притупилась боль. Но в прошлом году война опять постучалась в двери. Снова призвали в армию старшего сына, резервиста Сэйки Такита. Сэйки показывал военному начальнику справки о давних ранениях. Но его не послушали и послали снова в Маньчжурию… Жив ли Сэйки?.. Говорят, русские и китайцы в плен японских солдат не берут. Убивают на месте. А ведь Сэйки не просто солдат, он до чина сотё дослужился… Вот и остались сиротами старый Асано и невестка Фудзико с двумя сыновьями, двенадцатилетним Сандзо и двухлетним Мицу. Как прокормиться? Как прожить, пока Сандзо станет мужчиной?.. А тут еще с этим переселением… Хорошо бы. Но страшно. Чужой дом…
Асано вздрогнул. В темноте за окном кто-то стоял и смотрел на него. Шли минуты, а из-за окна ни звука…
- Коннити ва, - тихо поздоровался старик, чтобы прервать тягостное молчание.
- Коннити ва, старый трепанг, - ответил приглушенный мужской голос.
- Заходите в дом, Кацумата-сан. Я зажгу лампу, - поднялся Асано.
- Тихо! Не называй меня по имени. В доме все спят?.. Хорошо, - он бесшумно, как кошка, прыгнул в окно. - Принеси мне рису!
Асано пошарил в темноте, принес тарелку с нигиримэси. Кацумата, чавкая, принялся с жадностью есть их. Опустошил тарелку и спросил:
- Еще есть?
Асано принес ящичек с вареным рисом, приготовленным Фудзико на завтра. Ночной гость и его опустошил наполовину. Оставшееся завернул в носовой платок. Запил холодным чаем. Прикурил от трубки Асано сигарету и потребовал:
- Теперь расскажи все. Что делают русские в поселке?
Старик рассказал.
- Проклятые варвары! - выругался Кацумата. - Чужое добро раздавать! Хорошо сделали, что отказались переселяться. Знай, старик, и другим расскажи: хозяева на острове мы! Пусть все это помнят… Если мы не защитим, вас ждет ужасная судьба. Молодых женщин и девушек увезут в Сибирь. Стариков и детей сошлют на безлюдные северные острова. А хуже всех будет тем, у кого сыновья верно служили божественному Микадо. На острове Этерофу русские повесили всех родителей солдат… Но им не долго зверствовать на нашей земле! Скоро пробьет час освобождения! - Кацумата шипел и плевался от ярости. Потом замолк и сказал прозаически: - Прикажи невестке сварить побольше рису. И завтра к восьми вечера принеси к источнику. Знаешь?.. Но смотри-и! Дом твой крайний… - Кацумата потыкал стволом пистолета в худую грудь старика. - Если кто проговорится… Понял?.. - Кацумата бросил окурок в поддувало печки и исчез за окном так же бесшумно, как и появился… Асано сидел по-прежнему в старом ватном халате, распахнутом на груди, и все еще чувствовал где-то около сердца холодную сталь пистолета.
* * *
- Мама, я хочу есть, - попросил утром Сандзо.
- Пока я приготовлю рыбу, съешь нигиримэси, - сказала мама.
- Нигири-мэ-си… нигири-мэ-си, - как эхо, повторил маленький Мицу, хлопая ладошками по татами.
Дедушка Асано вынул трубку изо рта и сказал:
- Нигиримэси я съел ночью.
- Вот хорошо! У вас появился аппетит, папа, - обрадовалась Фудзико. - Тогда я разогрею рис, что сварила вчера.
- Ри-су! Ри-су! - согласился покладистый Мицу.
Дедушка Асано снова вынул трубку и снова сказал:
- И рис я съел ночью…
Фудзико удивленно вскинула глаза. Ящик и правда был пуст. Но не мог же он сразу съесть и килограмм рису и все нигиримэси! Он ведь так мало ест… Но старик сунул трубку в рот и смотрел куда-то сквозь стену. Она поняла, что спрашивать нельзя.
- Хорошо, папа, - поклонилась ему Фудзико, - я сварю еще. - А сама подумала: "Странно. Куда он его дел?.. И ночью слышался сквозь сон какой-то чужой голос…"
Пока мама варит рис, Сандзо решил устроить смотр своим военным богатствам. Достал большой кожаный подсумок и высыпал все на татами. Стреляные гильзы и пули от автоматов и винтовок были в порядке. А вот самая главная вещь - огромная медная гильза от русского противотанкового ружья потускнела, покрылась зелеными пятнами окиси. "Почищу золой и опять будет блестеть!" - решил Сандзо. Сунул руку в поддувало, нагреб горстку золы. И вдруг вскрикнул удивленно: "Ара!" На ладони в золе белел окурок знакомой сигареты. И поясок… И золотая звездочка… Дождавшись, когда мама вышла, он спросил:
- Дедушка, у нас был Масано!..
- Замолчи, - потребовал старик и, подозвав к себе, шепнул на ухо: - Вечером ты выполнишь его распоряжение. Только никому ни слова. Иначе нас всех ждет смерть. Ты понял? Смерть…
Целый день Сандзо не находил себе места. Гордость распирала его: разве доверят такую тайну еще кому из мальчишек! И вместе с тем было немного страшно. Какое будет распоряжение капитана?.. Может, на подводной лодке поплывет в Токио с секретными бумагами… Или прикажет с пулеметом залезть на верхушку вулкана и оттуда стрелять и стрелять по врагам… Но тогда выходит, что надо убить и Кисури-сана, и сержанта Сидоро, и маленького солдата Колья… Нет. Их он убивать не будет. Только возьмет в плен. А потом посадит в лодку и даст им мешок рису. Пусть все русские знают, какой Сандзо великодушный… А может, будет совсем другое распоряжение?
Приказание Кацумата-сана оказалось совсем простым.
Когда стемнело, дедушка дал в руки Сандзо узелок с вареным рисом, сказал, куда отнести, и предупредил:
- Положишь и бегом назад. Не вздумай подглядывать…
* * *
Раньше, до прихода русских, жителям поселка было строго запрещено подниматься из долины в сопки. Это запретная зона. Ходили слухи, что там расположены минные поля. И часовые стреляли без предупреждения.
Но где находится источник, Сандзо знал, потому что не раз по утрам с дедушкой Асано относил туда свежую рыбу для господ офицеров. Увидев рыбака, часовой подавал команду: "Стой!" И свистел. На сигнал из кустов выбегал ефрейтор. Он брал рыбу и, подражая капитану Кацумата, приказывал: "А теперь, старый трепанг, проваливай. Да побыстрей!".
Сандзо крался в темноте по тропинке. Вздрагивал от каждого шороха. Прислушивался. И снова шел. Тропинка, на которой он, кажется, знал каждый камень, теперь, ночью, стала совершенно неузнаваемой. В одном месте он чуть не свалился в яму. В другом - кувыркнулся через лежащее поперек бревно.
В начале пути он думал: "Я обязательно дождусь, когда господин капитан придет за рисом, и скажу: "Кацумата-сан! Дайте мне самое важное задание. Я выполню, даже если мне придется умереть за нашего божественного Микадо…"" Но чем выше он поднимался, тем меньше оставалось храбрости. К концу пути он весь дрожал. Положил узелок на бревно у самого источника и, забыв даже напиться вкусной воды с пузырьками газа, поспешил вниз.
Вдруг что-то острое вонзилось в ступню через тонкую соломенную подошву дзори. Сандзо ойкнул, сошел с тропинки и стал на ощупь вынимать колючку… Только хотел встать, как вблизи послышался шорох. Сандзо затаился. Мимо него вверх по тропинке прошел большой человек. Хоть и было темно, Сандзо готов был поклясться, что это не Кацумата-сан. Так кто же?!.. Может, он следит? Хочет убить капитана?..
Несколько секунд в душе у Сандзо боролись два чувства: страх и любопытство. Любопытство победило. Да ведь, кроме того, Сандзо может оказать услугу господину Кацумата. И тогда… Что будет тогда, он не успел додумать. Нужно спешить. Припадая на больную ногу, Сандзо вновь поднялся к источнику.
Узелка на месте не было… Вор! Он украл рис!.. Сверху чуть слышался удаляющийся шорох шагов. Чутко прислушиваясь, Сандзо двинулся следом. Шаги вдруг смолкли. Затаился и Сандзо. Потом зашелестели ветви. Человек впереди свернул между кустов. Сандзо сделал то же… Потом под ногами оказались широкие каменные уступы, как ступени. Легко ставя ноги в мягких дзори, Сандзо бесшумно крался за чуть видным сгустком темноты - это впереди шел вор.
И вдруг он заметил, что ночь стала совершенно непроглядной. Ни одной звездочки. А только что их было так много. Сандзо повел рукой в сторону и вздрогнул. Вместо кустов рука уперлась в холодную шершавую каменную стену. Он повел другой рукой - пустота. Сделал шаг, второй, третий… И другая рука тоже натолкнулась на каменную стену. У Сандзо перехватило дыхание. Произошло самое ужасное - он в туннеле!..
Спроси у любого мальчишки на острове, и он тебе скажет: нет ничего хуже, как попасть в военный туннель… Что там происходит, не знает никто. Но оттуда, говорят, никто и никогда живым не возвращался.
Когда в прошлом году пропал Сиро, сын Издуи-сана, все знали: значит, он как-то попал в туннель. И хотя взрослые говорили, что Сиро, наверно, сорвался с утеса и его разорвали акулы, мальчишки не поверили.
Сандзо повернул назад, но снова уткнулся в стену. Пошел влево - опять холодная сырая стена. Мысли его заметались. Что делать? Как вырваться отсюда?.. И вдруг догадка осенила его: единственное спасение - идти за тем, кто впереди. Он ведь знает, куда идет. Но что же это? Шагов не слышно совсем…
Касаясь рукой стены, Сандзо быстро пошел, почти побежал. Он уже не знал куда: вперед или назад. Стена все время загибалась вправо. Потом повернула в противоположную сторону. Впереди будто посветлело. Он шагнул и сразу отпрянул назад. За поворотом туннеля стоял человек…
Сандзо немного оправился от испуга. Лег на влажный каменный пол и снова выглянул. Прямо на него смотрел Кацумата-сан. В красноватом свете фонаря "летучая мышь" лицо самурая, перечеркнутое шрамом, было ужасно. Из глаз, казалось, пышет пламя. В руке большой пистолет.
- Почему ты прячешься?! - грозно спросил Кацумата.
Сердце у Сандзо куда-то покатилось, покатилось… Тело стало ватным. Комок подкатил к горлу… Он должен был, он хотел, как подобает мужчине, встать и ответить. Но не было сил. Не было воли. Он лежал на каменном полу туннеля, раздавленный страхом, как тряпка…
А в следующую секунду он благословлял этот страх, это бессилие… Он понял, что спрашивают не его. Другой человек застыл перед капитаном по стойке "смирно". И хотя он стоял спиной, по его кривым ногам, издали похожим на большую букву "о", Сандзо понял, что это полицейский Нобухиро Ока.
- Так почему ты не пришел сразу? Почему вы с учителем не выполнили задания? - зловеще звучал голос Кацумата.
- Я не мог… я… я… я все выполню, господин капитан! - оправдывался Ока.
- Чтоб завтра же… одни угольки! Понимаешь?! Одни угольки… Если я к двадцати часам не увижу отсюда… советую тебе самому сделать себе харакири! Иначе…
Кацумата так усмехнулся, что у Сандзо залязгали зубы. Жирные плечи Нобухиро затряслись. Он согнулся и вдруг рухнул на колени.
Сандзо попятился и отполз подальше от страшного места… Когда, всхлипывая и тяжело шаркая ногами по камням, Ока прошел рядом, Сандзо поднялся и, не раздумывая, пошел за ним.
Только бы выйти отсюда, Разговаривать с Кацумата он уже не хотел. Если Ока так… то что же будет с ним! Только теперь Сандзо вспомнил, что говорил дедушка Асано: "Положишь и бегом назад. Не вздумай подглядывать…" А он… А вдруг Кацумата скажет: "За это, Сандзо, ты сам сделай себе харакири! Иначе…"
Нет! Сандзо не хочет харакири! Сандзо хочет жить!.. Цепляясь за стены, обдирая руки, он крался за полицейским, боясь одного: как бы не отстать…
Уже около полуночи, измученный, разбив в кровь ноги, Сандзо добрался домой. Дзори он потерял где-то в пути.
- Где ты был?! - бросилась к нему мама.
Но он только дрожал и не мог сказать ни слова.
- Напои его горячим чаем, Фудзико. И уложи в постель, - приказал невестке Асано. - Потом я сам поговорю с ним.
Фудзико покорно поклонилась и кинулась за чайником. А дедушка Асано шепнул:
- Молчи, внучек. Молчи!..
* * *
В девятнадцать часов сорок минут часовой у входа в комендатуру почувствовал запах дыма и поднял тревогу.
Оперативное отделение автоматчиков тотчас рассыпалось вокруг. Через три минуты стало ясно: горит в продуктовом складе. На глазах у солдат с треском разлетелись стекла в рамах, и пламя вырвалось наружу. Деревянное строение горело, как порох.
Жители ближайших домов выскочили в ночных халатах. Они бегом носили воду в больших деревянных ведрах. Помогали солдатам, чем могли. Но было уже поздно. Склад с запасами риса для жителей селения на глазах превращался в головешки. Горький запах сгоревшего риса заполнил все вокруг. Удалось вытащить только три обгоревших рогожных мешка.
Один из жителей подошел к спасенным мешкам с рисом. Принюхался. И, ожесточенно жестикулируя, позвал остальных. Заместитель коменданта, лейтенант, протиснулся сквозь толпу:
- В чем дело?
- Сэкию!.. Сэкию! - кричали люди.
Лейтенант нагнулся. Спасенные мешки пахли керосином.
Когда все побежали к складу с горящим рисом, из-за пилорамы появился человек. Он помедлил. Подождал, пока автоматчик, охранявший лесной склад, повернулся к нему спиной, и стал смотреть на пожар. Человек скользнул за штабель досок. Побыл там. Снова появился. Медленно пятясь, не спуская глаз со спины часового, дошел до ближайшего дома и скрылся за углом.
А через две-три минуты часовой у лесосклада, завернув за штабель готовых досок, вдруг увидел пламя. Он дал очередь в воздух и крикнул: "Пожа-а-ар!".
Второй пожар ликвидировали быстро. Баграми оттащили в сторону десятка два горящих досок. Закидали песком, залили водой.
Все пространство от селения до сопок прочесали автоматчики вызванной из гарнизона роты. Но было уже поздно. За углом ближайшего дома нашли только деревянную пробку, пахнущую керосином.