* * *
В три часа ночи Политковского разбудили и, сославшись на указание премьер-министра Николая Рыжкова, потребовали немедленно ехать на студию, чтобы переписать мое выступление на кассеты и передать в правительство СССР и в ЦК КПСС. Никто из руководства страны, естественно, программу не смотрел, поскольку "Взгляд" выходил в эфир очень поздно. Но кого-то из них явно разбудили и доложили прямо ночью…
Интересно, что последние, самые резкие мои заявления в эфире на видеомагнитофон почему-то не записались. Может, пленка кончилась или режиссеры от волнения не успели ничего сделать. Но вполне вероятно, что взглядовцы специально затерли последний кусок про министра Гостева. Так что в Кремль попало далеко не все…
Уже на следующий день от меня отвернулось множество людей. Со мной перестали общаться в Моссовете: Громину я звонил по десять раз, но он не подходил к телефону. О том, что кто-нибудь поддержит в Моссовете, и думать было смешно. В одно мгновение я стал каким-то политическим прокаженным…
А дальше посыпались письма. По-моему, за несколько недель их было получено несколько десятков тысяч. Пришлось создать во "Взгляде" специальную команду, которая сортировала письма на "за" и "против".
В итоге оказалось, что сомневающихся просто нет! Было два огромных мешка, по весу практически одинаковых. В письмах из первого мешка требовали немедленно расстрелять товарища Тарасова без суда и следствия, чуть ли не на Лобном месте, прямо на Красной площади! Авторы писем из второго мешка утверждали, что товарища Тарасова нужно было немедленно поставить вместо Николая Рыжкова - председателем Совета Министров…
Передачу обсуждали везде: в трамваях, в поездах, на кухнях, в рабочих коллективах. Общественное мнение разделилось ровно пополам, и это тоже случилось впервые в истории СССР!
Нас тут же стали осаждать толпы иностранных корреспондентов. Появилось Ассошиэйтед Пресс, агентство "Асахи", какие-то английские, американские издательства, японские газеты - в общем, тихий ужас! Французский канал "Антенн-2" немедленно стал снимать обо мне фильм…
Журналисты караулили меня везде, с утра до вечера. Проверяющие, видя такой поток иностранных средств массовой информации, пробегали мимо камер и фотоаппаратов в наш офис, прикрывая лица воротниками и газетами, и запирались там на ключ. А я завелся и стал давать интервью, тем более что делать особенно было нечего. Кооператив уже давно не работал, мы практически самораспустились…
* * *
Неожиданно со мной захотели встретиться некоторые очень высокопоставленные лица. Даже в Кремль пригласили, к члену ЦК, курировавшему внешнюю торговлю. Он занимал такой же кабинет, как и сам Горбачев, только этажом пониже.
К этой встрече я подготовил огромное количество бумаг, где показывал всю выгодность для страны игры на разнице цен. Более того, я привел уникальную информацию, добытую нами в разных регионах СССР. Там были адреса заводов, наименования продуктов и ценнейших отходов производств, никому здесь не нужных, но их можно было вывезти за границу, а в обмен получить товары, по нашим приблизительным расчетам, на три миллиарда долларов! Причем товары эти никто в России не производил, и все они назывались популярным тогда словом "дефицит".
Когда я вошел в кабинет, этот человек поднял на меня пустые, бесцветные глаза и сказал:
- Так это ты тот самый Тарасов, из-за которого нам придется запрещать внешнеторговую деятельность всем кооперативам? Ну и наворотил же ты дел!
Я понял, что говорить нам не о чем и просто выслушал в течение пяти минут его нотацию. Все это делалось для галочки, на всякий случай. Если бы Горбачев спросил о Тарасове, этот деятель сразу бы отрапортовал: а я его вызывал и пропесочил!
И действительно, через несколько дней вышло постановление, запрещающее кооперативам внешнеэкономическую деятельность. Кроме того, там был огромный список всяких других запрещений: лимит на зарплату, на содержание денег в кассе, резкое ужесточение отчетности, введение лицензий и ограничений на множество видов деятельности…
Это был страшной силы откат от курса развития кооперативного движения и свободного предпринимательства. Кроме того, эти запреты полностью противоречили Закону о кооперации. Печально, но факт: все они возникли на примере нашего кооператива "Техника".
И меня возненавидели свои же кооператоры!
- Зачем он высунулся! - говорили они. - Воровал бы себе и дальше по-тихому, как мы!
- Так научили бы воровать сначала! - отвечал я им. - Я этого делать просто не умею…
* * *
Другой вызов на ковер был еще более примечательным. Прямо из офиса через несколько дней после программы "Взгляд" меня доставили на Петровку, 38, к начальнику УВД Москвы генералу Богданову.
"Ну вот и все! - подумал я, проходя через ворота Петровки. - Отсюда мне уже не выйти…"
Но Богданов только мельком на меня взглянул и приказал:
- Срочно выезжаем! В машине все объясню!
Оказалось, едем мы на Октябрьскую площадь, в МВД СССР. А по дороге Богданов говорит:
- Понимаешь, какая история вышла… Горбачев спросил о тебе, а наш министр возьми и ляпни: а что, я Тарасова вызывал, общался… Теперь вот надо срочно исправлять положение. Так что едем прямо к Бакатину - знакомиться!
Через несколько минут я был уже в кабинете министра внутренних дел СССР. Бакатин нажал селекторную кнопку:
- Два чая с печеньем и никого со мной не соединять!
Мы проговорили с ним часа полтора, не меньше. Он оказался вполне разумным и нормальным человеком. Даже посетовал мне на свою нынешнюю должность…
- Пришлось уступить просьбе Горбачева и занять этот пост… А я и ведь никогда в милиции не работал, потому все эти люди в погонах меня ненавидят! И денег в министерстве нет вообще - ни на экипировку, ни на новую технику… Ты можешь посоветовать, где их добыть?
- А в чем проблема! - отвечаю. - У вас же лагеря, лесоповал - отдайте древесину! Даже не надо бревна: только стружку и опилки! И я вам взамен поставлю завод по изготовлению бронежилетов облегченной конструкции. Или что вам нужно? Французский завод, выпускающий подслушивающие устройства и мини-телекамеры, подойдет?
- Вот это идея! - заволновался Бакатин. - Как только у тебя все закончится, обязательно приходи, я тебе весь лес отдам!
- А у меня закончится? Может, я бригадиром туда поеду?
- Не волнуйся! У тебя в Политбюро большая поддержка образовалась: Александр Яковлев, Чебриков, даже Лигачев на твоей стороне… Вот только Рыжков злобствует. А Михаил Сергеевич просто не знает, что с тобой делать…
- Пусть берет к себе в советники!
Бакатин рассмеялся.
- Ну хорошо, а чем я могу тебе помочь?
- Направьте мне проверку ОБХСС! Чтобы параллельно с Минфином меня проверили, - попросил я.
- Запросто!
Бакатин тут же вызвал генерала - начальника отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности.
- Это Тарасов - слышали историю про партвзносы? - говорит Бакатин. - Так вот: завтра начнете проверку его кооператива "Техника" - и чтобы было подробное заключение. На все вам отводится два дня. Ясно?
Генерал взял под козырек, и через два дня у нас был протокол проверки кооператива "Техника" от ОБХСС СССР. В нем говорилось, что никаких нарушений законности не обнаружено и воровства тоже. Этот протокол в дальнейшем сыграл свою положительную роль в спасении моей жизни….
* * *
А комиссия КРУ Минфина продолжала работать. Наконец после шести с половиной месяцев проверки появился акт примерно на тридцати страницах. Там было написано, что кооператив занимался неуставной деятельностью, нарушил правила внешней торговли, инвестировал деньги в сомнительные проекты… И хотя нас не уличили в прямом воровстве, но за обнаруженные нарушения "Техника" подлежала немедленному закрытию, а дело кооператива - передаче в Прокуратуру СССР.
Когда нам разморозили счет, выяснилось, что вместо семидесяти пяти миллионов рублей, которые были к началу проверки, на нас висит долг в двадцать пять миллионов. Все деньги были конфискованы судами на выплату кредиторам и за не поставленные компьютеры. И еще оставалась добрая сотня арбитражных исков…
Комиссия КРУ только что не написала в акте прямым текстом, что меня нужно брать и расстреливать. Протасов прекрасно понимал: после первого же проигранного арбитража, где будет установлено, что я не выполнил обязательств и израсходовал государственные деньги заказчиков, меня немедленно арестуют. И светит мне "вышка" за хищение госсобственности в особо крупных размерах… Это была простая и надежная схема моей ликвидации. Так, очевидно, Протасова и сориентировали в Министерстве финансов - возможно, даже лично министр Гостев…
К тому времени я уже остался фактически один: Писаренко ушел два месяца назад, последней из "Техники" уволилась бухгалтер… Мне ничего не оставалось делать, как обжаловать этот документ и подать арбитражный иск к Минфину СССР. Я потребовал компенсации за незаконно замороженные счета и нанесение убытков из-за остановки работы кооператива. В успех дела верилось, мягко говоря, с трудом, но я смотрел на этот иск в основном как на возможность потянуть время перед моим арестом…
Но случился невероятный прецедент. Впервые в советской истории какой-то "лавочник, колбасник, кооператор" осмелился подать в суд на Министерство финансов СССР!
Поскольку главный арбитр СССР от греха подальше сбежал в отпуск в Сочи или Ялту, рассмотрение дела было поручено его заместителю Валерию Гребенникову - человеку молодому: и очень активному. Он сразу пригласил на допрос и меня, и самого Протасова из КРУ Минфина.
Едва войдя в кабинет, Протасов, красный от негодования, начал возмущаться:
- Разве вам не даны четкие указания закончить к черту эту бодягу? На каком основании вы отрываете меня от работы? Я - главный ревизор КРУ Минфина СССР! А кто этот ваш Тарасов? Какой еще допрос вы мне собираетесь учинять?
И тут Гребенников совершенно спокойно говорит:
- Вы находитесь в кабинете заместителя главного арбитра Советского Союза, и вопросы здесь имеет право задавать только один человек - я сам! Еще раз повысите голос - я вызову охрану! Вам ясно? Садитесь!
Он продержал нас с усмиренным Протасовым два с половиной часа, досконально выясняя, что, как и на каком основании проверяла его комиссия. Требовал предъявить письменные доказательства и поручения, которых у Протасова просто не было. До меня дело так и не дошло: я сидел, совершенно обалдевший, и слушал этот допрос…
В результате через неделю Гребенников вынес такое решение: деятельность кооператива "Техника" остановлена незаконно, и Минфин СССР должен вернуть кооперативу сто миллионов рублей нанесенного убытка! Получив этот фантастический документ на руки, я разом перестал бояться ареста и грядущего расстрела.
Даже то, что вскоре дело направили в арбитраж на пересмотр, не убавило моего оптимизма. Уже впоследствии я видел у Гребенникова жалобу, которую Протасов с Гостевым адресовали лично Рыжкову. Там стояла резолюция первого зама председателя Совета Министров Воронина: "Решение арбитражного суда - пересмотреть! Разобраться в деле детальней!"
Но надо же такому случиться: в день, когда снова должно было разбираться мое дело, главный арбитр опять слегка приболел от греха подальше, и оно опять попало Гребенникову. И тот оставил решение арбитража в силе!
Теперь я мог с чистой совестью перевести все предъявленные иски кооперативу "Техника" прямо на Минфин СССР. Это он нанес убытки, а не мой кооператив! С него и получайте ваши двадцать пять миллионов! И под расстрел его, если надо, за нанесение убытков государству в особо крупных размерах! Ох, это было настоящее торжество!
* * *
После разрушения "Техники" мое финансовое положение стало сложным. У меня оставалось около тридцати тысяч подотчетных денег, списанных решением арбитража. Конечно, это была приличная сумма, учитывая, что средняя зарплата граждан по-прежнему составляла около ста рублей в месяц.
Эти деньги лежали у меня дома в чемодане, я их переносил с места на место, от одного товарища к другому, потому что боялся обыска. Мне казалось, что если бы эти тысячи нашли и написали, что у меня обнаружена такая астрономическая сумма дома, мне был бы конец…
Когда меня неожиданно выбрали вице-президентом Союза кооператоров СССР, я стал выдавать этими деньгами зарплату своим сотрудникам. И к сентябрю 89-го года весь мой капитал составлял около десяти тысяч рублей. Доллар тогда стоил на рынке пять рублей - получается, что у меня было всего две тысячи долларов. И тем не менее я уже через несколько месяцев снова стал миллионером и был принят в члены YPO - элитарного Всемирного клуба молодых миллионеров!
Мы создали внешнеэкономическую ассоциацию "Исток", вновь отгрузили неликвиды за границу и завезли товары народного потребления. Я рассчитался с большинством кредиторов, мы ввезли десятки компьютеров по старой схеме и заработали несколько миллионов рублей. Банк "Столичный" нам дал кредит, который мы превратили в валюту, выкупив по государственной цене доллары у внешнеторговой организации, которой не хватало рублей, чтобы выплатить заработную плату своим сотрудникам. Ассоциация "Исток" формально давала возможность получения лицензий на экспорт отдельных товаров. Этим мы пользовались и вновь стали подниматься.
А история с членством в клубе миллионеров мира началась с того, что Горбачев вдруг решил пообщаться в Колонном зале с деловыми кругами страны. Президент Союза кооператоров академик Тихонов подал на меня заявку - для выступления на этой встрече с докладом.
- Ты им вмажь там по первое число! - напутствовал меня Тихонов.
Я не возражал и за несколько дней подготовил большой доклад по советской кооперации: как обстоят дела в республиках, как нас давят чиновники, как трудно пробивает себе дорогу рынок, как удушают кооперацию постановления правительства, нарушающие законы СССР…
Вдруг за день до выступления в Союз кооператоров звонят организаторы мероприятия и заявляют: Тарасова в зал пускать не разрешено! Настроение, конечно, у меня испортилось, но, поскольку все дела были уже отменены, я решил поехать в МГУ на встречу с иностранными бизнесменами. Внимательно рассмотрев список приглашенных, я просто не поверил своим глазам: президент концерна "Крайслер", президент банка "Американ Экспресс", президент "Мэрил Линч"…
Зал был битком набит студентами, а на сцене какой-то неизвестный тип вещал о кооперации. Ровно через пять минут мне стало понятно, что он, будучи человеком с погонами под штатским пиджаком, абсолютно не понимает, о чем говорит. А вопросы из зала окончательно поставили лжекооператора в тупик.
- Скажите, пожалуйста, какую прибыль вы получили за этот год? - спросили его.
Чему он очень удивился:
- Прибыль? Как это - прибыль?
Тогда я встал и спросил:
- Уважаемый, а кто вы такой, собственно, и какое отношение имеете к кооперации?
Этот человек невнятно ответил, что состоит в каком-то закрытом кооперативе при военной академии…
Тогда я попросил слова. Организаторы, узнав, что я вице-президент Союза кооператоров СССР, согласились, и я прочитал доклад, который готовил для Колонного зала, вспоминая тихоновское напутствие: "Ты им вмажь…"
А для концовки я уже на ходу придумал одну метафору - специально для иностранцев.
- Знаете, чем ваш бизнес отличается от нашего? - спросил я. - Объясняю! Ваш - это когда бизнесмен едет в лимузине по хорошей дороге, где вокруг расставлены знаки. Он знает, что если знак указывает поворот налево или направо, надо так сделать, и все будет в порядке. Если бизнесмен проголодался, он может остановиться, перекусить и отдохнуть в придорожной гостинице. А наш кооперативный советский бизнес - это когда человек бежит по минному полю, и поскольку никаких знаков нет, то рискует в любой момент подорваться на мине… Вот и вся разница! Почти то же самое, не так ли, господа?
Короче, мое выступление произвело впечатление. И когда я закончил, ко мне подсел познакомиться американец по имени Джим. Он сказал:
- Слушай, давай уедем куда-нибудь отсюда, я тут уже все понял! Давай я сейчас возьму моего друга, и ты нас куда-нибудь отвезешь на ланч!
- Нет проблем, - говорю, - я вам сейчас кооперативное кафе покажу!
Я поймал такси и повез их в закусочную "Аист". Когда-то мы помогали ее организовать, и директором там работал Коля, мой приятель. Он лично взялся накрывать на стол…
Американцы уже провели несколько дней в России, они видели, что у нас творится. Был 1990-й, голодный год. Пустые полки в магазинах, огромные очереди за жуткими сосисками в целлофане и деревянными пельменями в картонных коробках… А тут на столе мгновенно возникли жареный поросенок, жареная форель, свежие овощи, икра черная, икра красная, осетрина… Американцы были просто шокированы таким изобилием!
Пока мы все это ели, я рассказывал им про кооператив "Техника", про мои взлеты и падения. Упомянул, между прочим, что являюсь первым советским легальным миллионером…
И вдруг Джим говорит:
- А ты бы не мог показать выписки со счетов? Ну, хотя бы за прошлый год или за нынешний…