"Да, черт его знает… Думаю, Леонид, что постарались твои коллеги из французской контрразведки… Нет-нет, ты только взгляни на снимок! Видишь? А что написано под ним? Написано, что обольстителем и оператором жертвы, то есть Дорис Циммерман, был не кто иной, а Я… Я отдал её в пасть каннибалу по имени Антуан Бокасса II! И весь этот бред Управление кадров приняло за чистую монету… Нет, ты можешь себе представить такое?! Знаешь, мне уже всё равно… После возвращения в Москву меня почему-то вдруг стали плотно опекать светила психиатрии и эндокринологии с Варсонофьевского… Они выявили у меня какие-то недуги… Если я вдруг неожиданно умру, не верь тому, что будет написано в эпикризе! Я здоров, как бык, я пятаки могу ломать, но мою задницу почему-то взялись превратить в решето… При этом убеждают меня, что я тяжело болен… Дескать, сказываются прежние нервные перегрузки. Стоит мне пропустить сеанс уколов – под окном уже стоит "скорая", и меня ширяют прямо на дому… Знаешь, после этих уколов такая тяжесть в затылке, что я на стену готов лезть…
В общем, я понял – бывший разведчик, допущенный к секретам государственной важности, должен умереть сразу после выполнения задания, унеся все тайны в могилу! Для руководства КГБ лучший разведчик – мёртвый разведчик… И не пытайся мне возражать, салага! Ты ведь, кроме дешёвок папарацци, никого так и не навербовал! А на моём счету – престолонаследник Центральноафриканской империи… Ну, каково?! Да, его вербовка письменно не оформлена, но кто такие вербовки оформляет письменно?! Никто! Главное, – чтобы он работал на нас, приносил пользу Комитету и нашей стране в целом. Всё! Где, кстати, твоя вторая бутылка?"
Я решил переключить внимание друга на что-то приземлённое.
"Слушай, Геля, а не включить ли нам телевизор?"
"Валяй… А что ты можешь там увидеть? Леонида Ильича по всем каналам и во всех ракурсах? Хочешь, расскажу анекдот, который я привёз из Парижа?"
"Давай!"
"Значит так. Приходит работяга домой, включает телек, в надежде посмотреть футбольный матч…
Первая программа – отчётный доклад Брежнева очередному пленуму ЦК.
Работяга переключает "Рекорд" на вторую программу – опять Брежнев, награждающий кого-то из своей свиты.
Третья программа – чтение народным артистом СССР Вячеславом Тихоновым глав из романа Брежнева "Малая земля".
Чертыхнувшись, работяга переключает телек на четвёртую программу. А там – Юрий Андропов грозит кулаком. И так тихо и проникновенно говорит:
"Попробуй выключить телевизор, щас в Магадане окажешься!"
"Так, может, Геля, надо было остаться там, в Париже, там ведь ничего подобного не наблюдается?"
"Леонид, я – русский до мозга костей… Жить ни в Париже, ни в какой другой западной столице не смог бы… Я их, слава Богу, уже видел-перевидел, эти столицы… Я хочу работать здесь, в Центре! Но в Управлении кадров утверждают, что я болен. Поэтому меня активно лечат от какой-то неведомой мне болезни. Симптомы которой я, кстати, никогда не ощущал, да и сейчас не ощущаю…
А если уж мы заговорили о каннибализме африканских венценосных особ, то должен тебе сказать, что я на их счёт иллюзий не питал, и, будучи в Париже, неоднократно телеграфировал в Центр, что Бокасса I пристрастен к поеданию себе подобных… Доходили до меня такие сведения… Но чтобы его сын Антуан мог сожрать мою суперагентессу "Берту", – уволь, такого даже в дурном сне мне не могло привидеться… А получилось всё именно так! Хоть и выполнил он мои проверочные задания: напечатал марки, передал мне отчеты и планы разных министров империи, сведения о поставках во Францию урановой руды, ну и так далее… Но при этом, как потом выяснилось, не побрезговал и сожрал мою агентессу… Так вот я сейчас в раздумье: за что же я расплачиваюсь уколами в задницу? То ли за то, что вовремя подавал информацию о людоедских пристрастиях Бокассы I, то ли за то, что слишком много знал о том, что он жрал людей?!
Парадокс весь в том, что мой шеф генерал Крючков, будучи высокопорядочным человеком, не мог не подавать мою информацию наверх. И о том, что Бокасса I – людоед, доподлинно знал Андропов. Но! Чтобы не тревожить Леонида Ильича, о каннибальских наклонностях африканца, конечно же, ему ничего не докладывал… Ведь всем известно, как любит Брежнев целовать прибывающих в Союз лидеров иностранных держав… Ну вот представь, вдруг да Брежнев узнает, что когда-то целовался взасос с людоедом… Да его тут же кондратий хватит!"
Признаюсь, я, чтобы уйти от комментариев, включил телевизор. К несчастью, транслировалось начало встречи в Кремле Леонида Ильича с прибывшим в Москву из Китая… Бокассой I. Брежнев, по своему обыкновению, засосал жабьи губы африканца до самой диафрагмы. Телекамеры крупным планом показали этот дружественно-сексуальный акт…
Я резко обернулся, чтобы поделиться увиденным с Гелием, стоявшим у двери, но там его не было… Из туалета я услышал надрывные звуки рыганий. Гелий откровенно блевал, протестуя против панибратских поцелуев Леонида Ильича с африканским каннибалом…
– А где сейчас Куприянов, товарищ генерал-майор? – после долгой паузы спросил Казаченко, поднявшись из-за стола.
– Умер вскоре после нашей встречи… Выехал с друзьями по грибы в Подольский район, нагнулся за белым и… готов! Кровоизлияние в мозг. Похоронили на Троекуровском кладбище. Надо бы навестить могилу друга, да всё времени нет… У вас всё, Казаченко?
– Нет, товарищ генерал-майор… Есть ещё один вопрос…
– Я же сказал вам: отвечаю на любой!
– Простите, товарищ генерал-майор… Тут вот вопрос возник у нашей группы… Как быть нам, контрразведчикам, если поступит сигнал в отношении сотрудника внешней разведки? Вправе ли мы проверять его и как глубоко можно вести его разработку? Я понимаю, товарищ генерал-майор, что вопрос в какой-то мере затрагивает нашу корпоративную этику, и тем не менее…
– Если вы помните, Казаченко, на первом семинарском занятии я поставил условие: "искренность вопросов и ответов в ходе свободной дискуссии, она, вообще, вне обсуждения". Помните?
– Конечно, товарищ генерал-майор!
– Ну, так вот… Каким бы крамольным, с вашей точки зрения, ни являлся ваш вопрос, я на него отвечу без обиняков!
И, спустившись с кафедры, генерал, не пряча глаз от устремленных на него взоров молодых офицеров, стал вышагивать по аудитории и, казалось, не отвечал на вопрос, а, скорее, дискутировал с самим собой.
– Знаете, товарищи офицеры, дело в том, что сотрудники Первого главка, с которыми мне доводилось общаться по работе и во внеслужебной обстановке, всегда стремились подчеркнуть своё превосходство над контрразведчиками. Однажды я не выдержал и поделился с шефом, генералом Григоренко, своими впечатлениями. Посетовал, что пэгэушники даже не пытаются скрыть своего пренебрежительного отношения к нам, контрразведчикам, считая нас "чёрной костью". На что мне генерал ответил:
"Да, Леонид Иосифович, к сожалению, что есть – то есть. И чванливость, и барская спесь, и снобизм. Сотрудники внешней разведки считают нас рабочим скотом, если не сказать, – быдлом. Себя же причисляют к элите. Да, мы, контрразведчики, – тягловые лошади государственной безопасности. Трудяги. Они же, пэгэушники-разведчики – "белые воротнички" Комитета. Аристократы, которым иной раз западло и руку подать нам. Они ведь, побывав за кордоном, познали западные, "истинные ценности"! Такая ситуация сложилась не вчера, а ещё в брежневские времена, когда Первый главк превратился в клуб "золотой молодёжи", членами которого в подавляющем большинстве были отпрыски высшей партноменклатуры и руководителей разного уровня Комитета. Но причины противостояния между Первым и Вторым главком надо искать не в личностных качествах "сынков", а в разнице статуса и прав, которыми обладают разведчики и контрразведчики. Подчеркивая своё мнимое превосходство, сотрудники внешней разведки пытаются заглушить комплекс неполноценности, который постоянно испытывают перед нами, контрразведчиками. Вот этот комплекс и является первопричиной скрытого противостояния. А высокомерие, кичливость, спесь и надменность разведчиков – лишь следствие. Ну, посудите сами, Леонид Иосифович, может ли какой-нибудь наш разведчик завербовать нашего же контрразведчика в качестве агента? Отвечаю: нет, не может, просто не имеет права. Нас же, контрразведчиков, таким правом наделило государство. Подчеркиваю: государство! И пользуемся мы им всегда, как только возникает оперативная необходимость. А если быть откровенным до конца, – вербуем пэгэушников, этих снобов от разведки, повсеместно!"
– Вот такое разъяснение, или наставление, понимайте, как хотите, я в своё время получил от генерал-лейтенанта Григоренко. А от себя, товарищи офицеры-контрразведчики, хочу добавить следующее. ПГУ нашло таки лазейку, чтобы уйти из-под контроля недремлющего ока Второго главка. В начале 1970-х одному, не буду упоминать его имя, очень ловкому "деятелю" из руководства Первого главка удалось убедить председателя КГБ Андропова, что, дескать, негоже нам, контрразведчикам, вербовать, привлекать своих же разведчиков к негласному сотрудничеству. Мол, от этого страдает их самолюбие, ущемляется профессиональная гордость, да и, вообще, снижается эффективность деятельности разведки как таковой. Бред, конечно, но Юрий Владимирович всё-таки пошёл навстречу пожеланиям ловкача – в ПГУ создали новое, строго законспирированное подразделение – управление "К", – больше известное как Управление внешней контрразведки. Во главе поставили самого молодого генерала в системе КГБ СССР – тридцатичетырёхлетнего Олега Калугина. Ну и какую пользу государственной безопасности страны принёс этот прощелыга и вверенное ему управление? Ровным счётом никакой! За 20 лет существования управления "К" не был разоблачён ни один "крот" – сотрудник ПГУ, – работавший на спецслужбы противника! Это стало очевидным только после того, как мы, контрразведчики, начали выявлять целые группы оборотней в среде офицеров внешней разведки… Впрочем, по-другому и быть не могло – разве мог Калугин-разведчик подозревать своих "членов клуба разведчиков" в предательстве? Разумеется, нет! Хотя бы из чувства корпоративной солидарности. Но, скорее всего, Калугин руководствовался не чувствами – заданиями, поступавшими из штаб-квартиры в Лэнгли. И не смотрите на меня, Олег Юрьевич, такими глазами! То, что я вам сказал, – не мои досужие домыслы, отнюдь! Не будь Калугин под подозрением в работе на ЦРУ, его не убрали бы с "передовой холодной войны" и не отправили в "тыл", на должность заместителя начальника Ленинградского управления КГБ. Ну да Бог с ним, с Калугиным, оставим его нашим коллегам-контрразведчикам. Да-да, не удивляйтесь! Центр продолжает разрабатывать его как вероятного "крота", действующего в интересах Соединенных Штатов…
Вот так-то, товарищи офицеры! – подытожил Козлов свои наставления. – Не уподобляйтесь ребятам из внешней разведки, не комплексуйте. Превосходство было, есть и всегда останется за нами, контрразведчиками!
– Скажите, Леонид Иосифович, а вот этот ваш "добрый приятель"… Ну, Сергей Владимиров, не был ли он нашим агентом, то есть не работал ли он на Второй главк?
– Некорректный вопрос, товарищ старший лейтенант! Вам, офицеру-агентуристу, негоже задавать такие вопросы… Ответа на него вам никто и никогда не даст, ибо главная заповедь контрразведки – сохранение своих источников информации… Впрочем, запретить вам думать о принадлежности Владимирова к негласному составу Второго главка я не вправе… Садитесь, продолжим занятие!
Семинар шестой. Руководитель генерал-майор Кудрявцев В. Д.
– Товарищи курсанты! В ходе сегодняшнего семинара мы ещё раз рассмотрим известный вам оперативный приём – подставу и её заключительную фазу – загон объекта в "медовую ловушку". На этот раз он был проведен в рамках операции "Царский орден". Итак, исходная фактура…
Из постели – в секретные агенты КГБ
В поле зрения сотрудников Отдельной службы генерала Козлова попал человек азиатской внешности, завсегдатай валютно-бриллиантовой "биржи" в Столешниковом переулке, который настойчиво пытался пробиться в ближайшее окружение Галины Брежневой, дочери генсека, и её подруги Светланы Щёлоковой, жены министра внутренних дел, чтобы установить с ними личный контрабандно-деловой контакт. Он активно продавал валюту, японскую видео– и аудиоаппаратуру, импортные часы и ювелирные изделия из драгметаллов, а на вырученные деньги скупал золотые монеты царской чеканки и ордена времен российских императоров. Особо азиата интересовали орден Андрея Первозванного и орден Победы, за каждый он готов был выложить до 50 тысяч долларов.
С его слов, маклерам "биржи" было известно, что он – узбек, проживает в Ташкенте, а в Москву наведывается для продажи валюты и скупки драгоценностей.
Когда же в Столешников переулок стянули значительные силы разведчиков Службы наружного наблюдения для выяснения маршрутов передвижения "УРЮКА" (кличка, данная ему "биржевиками"), выяснилось, что он не в Ташкент – в японское посольство в Калашном переулке входит, как к себе домой! Вскоре установили, что спекулянт, ни много, ни мало, – советник по экономическим вопросам посольства Японии в Москве Иосихису Курусу.
Учитывая намерение японца приобрести редчайшие ордена, прямо на "бирже" ему подставили агентессу экстра-класса "ЭДИТУ", выступавшую в роли эксперта Гохрана. Она сумела заинтересовать объекта не только своим местом работы и возможностью купить у нее большую партию старинных золотых монет, но и своими выдающимися женскими прелестями…
Агентурную разработку японца под кодовым названием "Царский орден" генерал-майор Козлов проводил под личным контролем председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова. Учитывая особенности национальной психологии и статус Курусу, он отдал указание вербовку иностранца провести с использованием компрометирующих материалов.
* * *
"ЭДИТА" сумела настолько войти в доверие к японцу, что он открылся ей. Под большим секретом сообщил, что он – японский дипломат. Золотовалютными операциями и контрабандой занимается ввиду крайней необходимости: нужны деньги для оплаты врачей, лечащих его ребенка. Рассказал также о своих регулярных поездках в Токио, Сингапур и Гонконг для доставки в Союз аудио– и видеоаппаратуры, часов и ювелирных украшений. Проблем при перевозке больших партий товара у него не возникает, так как он обладает дипломатическим иммунитетом.
Японец посетовал, что долгое время безуспешно пытается приобрести орден Андрея Первозванного и орден Победы, за которые готов отдать немалые деньги. Он возлагает особые надежды на "ЭДИТУ" как на работницу Гохрана и готов выполнить все ее условия.
В порыве откровенности японец с явным сожалением признался, что в Москве находится без жены, да и вообще истосковался по женскому обществу. Намекнул, что не прочь навестить агентессу на дому.
Следуя линии поведения, отработанной генералом Козловым, "ЭДИТА" охотно стала обсуждать эту тему, сказав, что непременно пригласит Курусу к себе в гости, как только муж уедет в командировку. Иностранец поинтересовался, чем занимается ее супруг.
Агентесса, великая актриса по жизни, простодушно ответила, что муж работает геологоразведчиком, ищет алмазы и золото в Якутии, и поэтому часто уезжает в командировки…
В заключение японец пояснил, почему он заинтересован поддерживать деловые отношения только с "ЭДИТОЙ" – удобнее и безопаснее продавать контрабандный товар одному надежному посреднику, чем многим случайным покупателям. К тому же "ЭДИТА", по его мнению, принадлежит к элитной группе государственных служащих, а это – гарантия безопасности их бизнеса, ибо она рискует не менее, чем он, и, значит, будет предельно осмотрительна и конспиративна в делах…