А всё потому, что штатные психологи ГУР установили: агенты-женщины работают эффективнее, чем их коллеги-мужчины. "Шпионы в бюстгальтерах" более наблюдательны, лучше запоминают детали бесед, а уж об их способностях к иностранным языкам и склонности к лицедейству вообще ходят легенды. Но самое поразительное в том, что женщины-шпионы в состоянии обдумывать (!) несколько проблем одновременно.
Некогда волновавший современников вопрос: "А женское ли это дело – добывание секретов?" - в ХХ веке утратил свою актуальность. Вот какой ответ дал на него Пауль Леверкюн, известный в засекреченных до недавнего времени кругах эксперт германских спецслужб:
"…Еще полезнее иметь дело с женщинами-агентами, как порядочными, так и продажными. Они редко возбуждают подозрение и могут раскрыть тайну в такой обстановке, где мужчины оказались бы бессильными и недостаточно ловкими".
И ещё: "Тайна, которую нельзя узнать через женщину, по всей вероятности, так и останется тайной навсегда…"
Для вовлечения секретарш в орбиту деятельности ГУР, – как правило, это были женщины бальзаковского возраста с несложившейся личной жизнью, – в ФРГ из Восточной Германии маршрутировали под видом беженцев агентов-красавцев. Эти неотразимые "мачо" после недолгих интенсивных ухаживаний предлагали избранницам руку и сердце и, заключив с ними брак, приобщали к шпионскому промыслу.
Среди осуждённых за шпионаж секретарш, которые, выйдя замуж за восточногерманских разведчиков-нелегалов, работали на ГУР, были Ирэна Шульц из министерства науки, Герда Шретер, работавшая в западногерманском посольстве в Варшаве, Гудрун Браун из министерства иностранных дел, Урсула Шмидт из Ведомства федерального канцлера и многие, многие другие…
А теперь – к конкретному примеру из уже известной вам серии САВРО. Но прежде чем приступить к теме сегодняшнего занятия, я коротко остановлюсь на некоторых эпизодах из доисторической эпохи…
Этот пассаж генерал Козлов произнес нарочито громко и обвел взглядом группу из 15 курсантов, слушателей Курсов усовершенствования оперативного состава при Ленинградской Школе КГБ. Встретив заинтересованное внимание в обращенных на него глазах, назидательным тоном добавил:
– Связь между шпионским промыслом и любовными интригами существует с незапамятных времен. Поэтому возьму на себя смелость заявить, что взаимодействие между шпионажем и любовью не является изобретением ни авторов бульварных романов, ни экспертов секретных служб. А первое свидетельство взаимовыгодного сотрудничества представителей двух древнейших профессий мы обнаруживаем в книге Иисуса Навина.
Согласно Священному Писанию, он послал двух разведчиков в Иерихон, где они переночевали в доме блудницы Раав. Ищейки царя Иерихонского сообщили ему о присутствии чужаков в жилище Раав. Увидев приближающихся стражников, Раав спрятала шпионов на кровле дома, заявив страже, что, хотя она и принимала у себя чужестранцев, но они уже отбыли в неизвестном направлении. Таким образом, она спасла жизнь двум агентам, действовавшим в глубокой тайне. Впоследствии уже они в знак благодарности спасли Раав от неминуемой гибели.
Много веков спустя французские летописцы, пытаясь найти скрытую пружину несчастий рода человеческого в непреходящем влечении мужчины к женщине, наставительно поучали своих современников: "Ищите женщину!" По их мнению, именно она, выступая в роли обольстительницы, являлась первопричиной всех бед.
В ходе сегодняшнего занятия мы рассмотрим связь между любовью и шпионажем, где обольстителем выступил мужчина. На этом примере, ставшем хрестоматийным, вы узнаете, как профессионалы реализуют оперативный приём, именуемый как ввод агента в разработку с целью получения информации. По сути, это – гибрид ввода и подставы. Поясню: в нашем конкретном случае инициатива установления контакта принадлежала агенту, но она полностью отвечала чаяниям и ожиданиям объекта…
Засушенный букет роз. "Альказар-шоу"
19 февраля 1978 года, 24 часа 00 минут. Боннская тюрьма. Отсек для государственных преступников. Прильнув к дверному глазку, молодой надзиратель со звучной фамилией Ван дер Бильт в течение минуты наблюдал за узницей одиночной камеры № 1.
Согласно инструкции, в камеру надо заглядывать ежечасно и все действия поднадзорной фиксировать в журнале. Каждое утро эти записи затем поступали к следователю для анализа и выработки правильной тактики допроса и к начальнику тюрьмы для возможных изменений условий её содержания.
Ван дер Бильт щёлкнул крышкой глазка, скорчил брезгливую гримасу и направился к столу, за которым сидел пожилой седовласый напарник.
– Ну, как она, Курт?
– Всё в порядке… Накрылась одеялом с головой, сучит ногами. Немудрено – кто ж сможет заснуть при таком ярком свете в камере! А вообще, герр Отто, знаете, что я вам скажу? В день, когда сюда поместили эту девку, для себя я сделал вывод, что государственное преступление отвратительно не только по своей сути, но и по форме…
– Что ты имеешь в виду?
– Внешность нашей заключённой… Ну и образина! Два дня назад я с женой побывал в "Оазисе грёз", на выступлении ансамбля "Альказар-шоу", да-да, того самого, о котором сегодня трубят все газеты. Так я вам доложу: это – настоящая передвижная кунсткамера! А наша рыжая подопечная из первой камеры напоминает мне отдельные экспонаты из ансамбля…
– По-твоему, там есть государственные преступники? – подначил молодого коллегу седовласый.
Ван дер Бильт иронии не уловил и ответил вполне серьёзно:
– Нет там никаких госпреступников, герр Отто… Просто внешне она схожа с некоторыми из них… Да вы и сами пришли бы к такому выводу, если бы вам довелось побывать на представлении. Если вам интересно, герр Отто, я расскажу подробно…
– Валяй, впереди у нас целая ночь…
– Вы, конечно, герр Отто, из исторических романов знаете, – угодливо ловя взгляд старшего по возрасту и по званию собеседника, начал Курт, – что у одной из жен короля Генриха Восьмого было три груди… Но речь не о ней – о таких же уродцах, которых предприимчивый израильтянин Эмиль Барановский собрал по всему свету и гастролирует с ними по самым фешенебельным курортам Европы, ну и к нам, в Люденсдорф, заскочил. У нас он получит громогласную рекламу, а потом махнет со своим аттракционом за океан, в Штаты…
– Он что? Демонстрирует заспиртованных человеческих аномалов? Эка невидаль! В 1941-м на Восточном фронте мне довелось видеть солдат с такими увечьями, что в пору их помещать в кунсткамеру…
– Да нет же, герр Отто! Экспонаты Барановского – не в колбах и пробирках, а во плоти и крови, за деньги выставляющие себя напоказ всем желающим… Впрочем, и нежелающим – тоже! Значит так. Когда публика в ресторане основательно захмелеет, герр Зигмунд Лейзенбок, хозяин "Оазиса", сцену предоставляет уродцам из ансамбля "Альказар-шоу"…
Начинает он с демонстрации самой простой патологии: выводит в зал 7 членов какого-то арабского то ли клана, то ли племени, у которых на обеих руках и ногах по шесть пальцев. Поясняет, что члены этого племени, чтобы сохранить своё отличие от других представителей рода человеческого, женятся только между собой. Самое интересное, что если в этом шестипалом семействе появляется новорожденный с пятью пальцами на руках и ногах – всё! Муж требует развода.
– Почему?
– Он считает, что жена изменила ему с ненормальным! Но это – только начало. Вслед за арабами Барановский, что называется, достает из рукава козырного туза – выталкивает на сцену короля уродцев. Думаю, этот израильтянин – отменный психолог: стартует на малых оборотах, потом включает полный газ, а затем шоу уже катится само по себе. Но денег эти монстры собирают с присутствующих в зале тьму-тьмущую!
– Что, прямо-таки с шапкой по столам ходят?
– Представьте себе, герр Отто, да! Ну, посудите сами, кто может отказать существу, у которого единственным человеческим признаком является лишь его взгляд, преисполненный мольбы. Некоторые слабонервные клиенты не выдерживают зрелища и, разрыдавшись, либо падают в обморок, либо уходят. Но после того, как заплатят… А платят всегда! Деньги, которые они дают, что-то вроде отступного человеческому уродству…
Да, так вот я начал о короле уродцев. Он из Индии, зовут его Коко. Он – гибрид, то есть его мать должна была родить двойню, но в итоге получился один Коко…
– Не понял? – седовласый вскинул бровь и потянулся к пачке сигарет.
– Сейчас поясню, герр Отто… Голова у него одна, а вот некоторых органов явно в избытке, природа вынудила его позаимствовать их у своего брата-близнеца. У этого Коко, например, четыре ноги, четыре руки, два комплекта половых органов. На спине он таскает тельце своего безголового братца-близнеца, с которым его связывает только шея.
– Какой ужас! Неужели он в зале появляется голым?! – надзиратель от удивления поперхнулся табачным дымом.
– А для чего бы тогда нужно было затевать весь этот балаган? – как бы между прочим спросил Ван дер Бильт. – Разумеется, на сцену он выходит, в чём и с чем мать родила. Иначе он ничего не заработает, разве вы не понимаете, герр Отто? Да и не только он – весь зверинец Барановского появляется на публике только нагишом!
– А женщины в этом зверинце есть? – седовласый настороженно смотрел на Курта.
– А как же! Есть одна. Француженка по прозвищу "Женщина во фраке". К её собственному тазу природа припаяла еще один, рудиментарный член с дополнительными ногами-яйцами. При ходьбе эта пара недоразвитых ножек болтается, как фалды фрака, отсюда и прозвище…
– Потрясающе!
– У неё в паху растут две рудиментарные груди, которые она дает потрогать всем желающим…
– Что, неужели находятся и такие?!
– Желающих, хоть отбавляй, я же сказал вам, шоу начинается, когда публика в зале ресторана находится в крайней кондиции подпития…
– Курт, неужели никто из репортеров не пытался снять этих уродцев на видеопленку во время выступлений? Ты только представь, какой сенсационный репортаж можно сделать, показав этих страшилищ по телевизору или опубликовав их снимки в газетах! И тогда пенсионерам, типа меня, не пришлось бы тратить огромные деньги, чтобы ехать в Люденсдорф, в этот "Оазис грёз"…
– Нет, герр Отто, в "Оазисе" любая съёмка категорически запрещена как таковая… Впрочем, вы меня отвлекли, слушайте дальше. Есть там еще один уникум, прямо-таки ископаемое чудовище, но его редко выпускают на люди.
– Почему? – надзиратель потянулся за новой сигаретой.
– Ну, во-первых, общение с ним, что называется, на любителя, уж больно омерзительное впечатление производит на зрителей его патология. Во-вторых, он, в отличие от своих собратьев, достаточно интеллектуально развит и для него выйти на сцену – что взойти на Голгофу. Говорят, что он – отпрыск какого-то английского лорда, который отказался и от него, и от жены сразу же, как только увидел, какой чудовищный сюрприз преподнесла ему природа. Этот парень по имени Эдвард Мордейк внешне очень красив, к тому же он талантливый музыкант – играет на нескольких инструментах. Но при этом у него два лица, одно из которых – женское!
– Да ты что! – надзиратель всем корпусом откинулся назад, едва не рухнув вместе с креслом на пол.
– Ну да, именно так о нём нам с женой и рассказывали, потому что сами мы его не видели. Его вообще мало кому удавалось видеть, так как он часто впадает в депрессию и прячется от людей. Говорят, он уже несколько раз пытался покончить с собой. Думаю, что всё это из-за того, что если для остальных уродцев из балагана маэстро Барановского выступления и клянченье денег, – это карнавал, где они забавляются, как дети, то для бедняги Эдварда – это пытка…
– Так у него две головы?
– Нет, герр Отто, два лица… Одно, как у всех, – спереди, а второе – на затылке. Оно не ест и не говорит, но может вращать глазами и даже плакать и смеяться, представляете!
– О, майн Готт! Курт, ты меня убил наповал! Это же настоящий двуликий Янус!
– Да, точно, так и есть… Говорят, он пытался связаться с врачами, чтобы ему удалили лицо с затылка, но как только Барановский узнал об этом, он посадил беднягу на цепь…
– А как же он его перевозит?
– Так и перевозит. Приковывает к себе наручниками и – вперед! Чтобы, значит, тот не сбежал, ибо тогда Барановский лишится едва ли не самого высокооплачиваемого экспоната. У него уже один такой умер, некто Паскуаль Пиньон, мексиканец с двумя головами…
– Черт возьми, да сколько же аномалий в природе!
Не обратив внимания на восклицание напарника, Ван дер Бильт увлеченно продолжал:
– Так вот у того, покойного Пиньона, на лбу росла вторая голова, которая тоже могла беззвучно шевелить губами и вращать глазами. Однако со временем эта меньшая голова утратила все свои функции и превратилась в бесформенный нарост. После чего Барановский избавился от экспоната…
А, вот еще что я вспомнил! Последнее время маэстро Барановский якобы накачивает Эдварда наркотиками, чтобы тот был покладистым и давал желающим из числа зрителей прикоснуться к своему второму лицу.
– Мне кажется, что и смотреть-то на это не совсем приятно, не то чтобы прикасаться. – Седовласый укоризненно покачал головой.
– Не драматизируйте, герр Отто! Услышите еще об одном экспонате – ахнете! Этого Барановский оставляет на десерт… Этот – настоящий фаворит, жемчужина коллекции израильтянина, гвоздь его программы… Кубинец по имени Хулио Дос Сантос. Сложен и красив, как молодой Бог. Ему посчастливилось родиться с лишней парой ног и дополнительным… пенисом! Но если дополнительные ноги – просто рудименты, болтающиеся сами по себе, то его второй член, как и первый, – всегда на боевом посту! Я в постели с ним, слава Богу, не был, судить не могу, но слышал, что одна из штатных проституток "Оазиса" рискнула попробовать, каково быть скрипкой, на которой играют одновременно два смычка…
– Аллес, Курт, прекрати! Мне с моим больным сердцем это слышать противопоказано. Давай сменим тему… Кстати, уже пора взглянуть, как там наша подопечная. Ну-ка, сходи, посмотри…
Самоубийство с организационными последствиями
Отшатнувшись от глазка, побледневший Курт обернулся и срывающимся от волнения голосом просипел:
– Герр Отто, герр Отто, скорее сюда… У неё под кроватью красная лужа…
Седовласому, прошедшему Восточный фронт, хватило взгляда, чтобы понять: под кроватью, на стерильно чистом белом полу – лужа крови.
– Ну, что стоишь, молокосос! – заорал он на Курта. – Звони в дежурку, вызывай врача и старшего наряда, быстро!
…Врач был бессилен вернуть женщину к жизни – потеряла слишком много крови, вспоров себе артерию у запястья левой руки – невероятно! – черенками розы. И это была не гипотеза. Рядом с покойницей лежало более двух десятков окровавленных черенков. Их самоубийца взяла из стоявшего в углу камеры глиняного горшка – из него торчал целый сноп засушенных роз, неведомо как оказавшихся в камере.
Эксперт-патологоанатом пояснил сгрудившимся вокруг трупа служащим тюремной администрации, что смерть наступила от чрезмерной кровопотери, о чём свидетельствовали матово-восковой цвет кожи покойной, заострившиеся черты лица, синюшные губы и черные ногтевые ложа, словом, в теле покойной просто не осталось крови для жизнедеятельности. Орудием самоубийства были толстые, как карандаши, засохшие черенки роз с шипами, которые больше напоминали зубы акулы…
– Это ж как нужно хотеть перебраться в мир иной, – воскликнул эксперт, – чтобы шипами, как тупой пилой, разорвать ткани на запястье, перерезать вену, сухожилие и добраться до артерии! Господа, в моей практике такого еще не было. Да что там моя практика! В специальной литературе вы ничего подобного не найдете. Это – уникальный случай самоумерщвления. Уверяю вас, он непременно войдет в учебники криминалистики!
Подумав секунду, патологоанатом добавил:
– Трудно сказать, сколько продолжалось самоистязание, но, судя по всему, – довольно долго. Взгляните, господа, на количество использованных черенков. Их – двадцать пять! А теперь посмотрите на её искромсанные губы. Бедняжка кусала их от боли, чтобы криками не привлечь к себе внимание надзирателей… Стоп! Но она не могла не стонать. И что же? Выходит, охранники ничего не слышали. Черт подери, чем же они занимались, когда заключенная вершила аутодафе?!
Под его негодующим взглядом Ван дер Бильт и седовласый Отто опустили глаза.
Эксперт, театрально потрясая кулаками, запрокинул голову назад и, будто что-то вспомнив, застыл, как вкопанный.
– Господа, судя по всему, это самоубийство – не спонтанный акт. Женщина готовилась к нему. И, прежде всего, психологически. Если это так, а мой опыт освидетельствования самоубийц подсказывает мне, что я не ошибаюсь, тогда… Тогда я не понимаю, почему она не оставила предсмертной записки! Думаю, что вам, господа, как представителям администрации, в инциденте надо разобраться досконально!
Членов тюремной администрации так увлекло красноречие добровольного лектора, что, конечно, они не могли заметить, как при этих словах правая рука седовласого Отто конвульсивно вздрогнула и скользнула к карману брюк…
…Первым в инциденте разобрался Гюнтер Ноллау, глава Федерального бюро по охране конституции.
Вне себя от ярости – "Кто разрешил розы в камере?!" – Ноллау, не дожидаясь ответа, приказал отстранить от работы следователя, который вёл дело, а дежурных надзирателей – Курта Ван дер Бильта и Отто Шмидта – уволить без выходного пособия: "Прошляпили – получайте!"
Для седовласого Отто это будет удар, сравнимый с нокаутом. Он не только потеряет зарплату госслужащего, но и лишится ежемесячных бонусов, которые получал от Бюро, где состоял платным осведомителем под кодовым номером Н-19-41.
…Действовал Отто Шмидт по отработанной десятилетиями схеме. Сначала он ненавязчиво, походя, предлагал свою помощь и выполнял мелкие просьбы заключенных, чем постепенно завоевывал их доверие. Ему, обаятельному и ироничному балагуру, психологу и актеру по жизни, это давалось легко. Став своим для жертвы, он прозрачно намекал, что через него можно установить связь с внешним миром. Связь – на выбор: телефонная, телетайпная, телеграфная, да хоть почтовая с использованием голубей – только платите! Заключенные обычно прибегали к самому простому способу: передаче через "душку Отто" записок. Ради этого он и был завербован Бюро ещё в 1949 году.
Сведения в записках, которые всегда попадали к сотрудникам Бюро, но не всегда к адресату, использовались по-разному: внесение корректив в тактику ведения допроса и расследования, организация оперативной игры с оставшимися на воле подельниками заключенного, либо их задержание.
Не подкачал Н-19-41 и в случае с подследственной из камеры № 1. Стоило ей отдать Отто письмо для мужа, и за его абонентским почтовым ящиком в Вене было установлено круглосуточное наблюдение.
…Слушая гневные эскапады патологоанатома, Отто незаметно сунул руку в карман и зажал в кулаке листок бумаги – письмо покойной, которое он не успел передать по назначению.
"Чёрт побери, кто бы мог подумать, что всё закончится лужей крови?! Впрочем, бескровных войн не бывает, неважно, горячая она или, как сейчас, – "холодная". Мне ли, солдату, прошедшему горнило Второй мировой, а ныне работающему "негласным добытчиком вещественных доказательств", этого не знать?!"