Одно только жесткое и неординарное выступление в ландтаге привело к тому, что за одни сутки он добился того, чего не удавалось достичь в течение долгих лет: скандальная знаменитость и превращение в одиозную, но зато узнаваемую фигуру были обеспечены. Похоже, что именно это способствовало и преодолению главного для любого политика рубежа – он попал в поле зрения первых лиц государства. И хотя король во время официальных приемов не баловал вниманием несдержанного и яростного парламентария, все же встретив в Венеции едва обвенчавшегося Бисмарка с молодой женой, он внезапно пригласил пару отобедать. Очевидно, уже тогда вызревавшие у монарха мысли относительно будущей роли молодого амбициозного политика заставили его пристальнее взглянуть на него.
Еще долгое время Бисмарк совершал множество ошибок в своем стремлении играть как можно более существенную роль для окружения и жгучем желании привлечь к своей персоне как можно больше внимания. Впрочем, ошибки и просчеты у Бисмарка, как и у других государственных деятелей наивысшего ранга, продолжались на протяжении всей жизни; они тонули и растворялись в динамичности, активности и тех успехах, которые приносили точные попадания. И похоже, что именно в этот период формирования политика и государственного деятеля он твердо решил, чему посвятит жизнь. Бисмарк нашел достойную цель – реализовать себя как государственника, и эта идея была адекватна его завышенным амбициям. Теперь, когда Бисмарк был готов и зашагал широкой поступью сильного человека, воспитавшего в себе непоколебимую волю, постигшего искусство интриг и с наслаждением вкусившего запах азарта большой игры, он оказался вооруженным главным оружием – жаждой восхождения. Он, словно альпинист, наконец-то попавший в высокие горы, увидел ясные очертания своей вершины – манящей и ослепительной. Главное, психологически он был подготовлен к срывам и падениям. Наконец, он был готов стать терпеливее, хотя его бурный и стремительный характер томился от так необходимого дипломатам выжидания. Бисмарк, до этого дважды оставлявший государственную службу, теперь гораздо реже бросался в крайности очертя голову – даже факт его неформальной встречи с блистательным и опальным внешнеполитическим канцлером Австрии Клеменсом Меттернихом, в течение 39 лет задававшем тон не только в Германском союзе, но и в Европе в целом, подтверждает желание будущего канцлера всесторонне изучить ситуацию в Европе, проникнуться всеми подводными течениями и понять, где могут быть расставлены ловушки для незадачливых лидеров. Достигнув возраста Иисуса, он был полон сил и готов выдержать любую схватку. Кроме того, именно теперь Бисмарк становился опасен для очень многих. Но главное, ему теперь было зачем жить и для чего бороться.
Вольфганг Амадей Моцарт
"Я благодарю Господа моего за то, что он даровал мне счастливую возможность познать жизнь как ключ к нашему истинному блаженству".
Вольфганг Амадей Моцарт
(27 января 1756 года – 21 ноября 1791 года)
Хотя на первый взгляд короткая жизнь выдающегося австрийского композитора и музыканта Вольфганга Амадея Моцарта может показаться больше ниспосланным свыше мистическим фейерверком, нежели сложной дорогой отчаянно борющегося человека, она, тем не менее, является потрясающим своей ясностью и простотой примером значения воспитания и исключительной роли родителей в судьбе детей и в процессе их восхождения по лестнице успеха. В самом деле, говоря о знаменитом композиторе Вольфганге Моцарте, мы имеем дело с одним из тех наиболее уникальных феноменов в истории, когда сын, едва родившись и получив в наследство уже сформированную идею родителя, становится страстным преемником его дела, а первые шаги делает по четко разработанному родительскому сценарию. Более того, основные штрихи этого сценария сын-композитор сохранил на всю жизнь.
Характерной чертой всех тех, кто получил в раннем возрасте от родителей, кроме всего прочего, судьбоносную идею, является микроклимат семейного кокона, начиненного атмосферой полного взаимопонимания. Речь идет вовсе не о формальном уюте и взаимной любви, а о некой невидимой пелене, которой родители, или один из них, окутывали своих детей, словно защитной пленкой, от любого воздействия извне. Чувством не только абсолютной любви, но и абсолютной свободы были наполнены детские годы большинства из тех, кто впоследствии стал баловнем невообразимого успеха. Благодатная почва безмятежного восприятия жизни, удобренная неудержимым стремлением отцов или матерей приобщить детей к тому или иному делу, была также и плодородной для прорастания крепкого зерна стремительной, как поток водопада, идеи, которой предстояло не только завладеть юными умами, но и заразить все их существо. Часто идея уже практически витала в коллективном семейном сознании, и необходимо было лишь стечение таких обстоятельств, к которым сами родители либо не были готовы, либо не сумели их создать. Именно таковы были судьбы Филиппа, отца Александра Македонского, Гамилькара Барки, отца Ганнибала, и, наконец, Леопольда Моцарта, отца будущего музыкального гения.
Леопольд Моцарт довольно мало верил в чудесное божественное влияние свыше на судьбу сына, но зато свято уверовал в главенство силы духа и несгибаемой воли среди всех остальных людских качеств. Он считал основой любых побед усердие и порядок и главной задачей видел привить это убеждение детям. Будучи сам довольно неординарным музыкантом и признанным в провинциальном Зальцбурге сочинителем музыки, с рождением сына он постарался полностью сосредоточиться на его судьбе. Этому в значительной степени способствовал тот факт, что Леопольду Моцарту на момент рождения сына было уже тридцать шесть – возраст, который не позволял ему надеяться на самореализацию в музыке, по меньшей мере в обществе современников того периода. Может быть, поэтому раскрытие юного дарования и ваяние собственными руками гения стало навязчивой идеей отца и его самой большой надеждой одновременно, самой отчаянной в его жизни попыткой самовыражения и самореализации. Он видел в сыне идеальное продолжение себя и ощущал себя самым счастливым скульптором, в то время как детская податливость позволяла аккуратно и настойчиво формировать основные черты характера и развивать необходимые для музыканта качества так (говоря современным языком), словно он был компьютерщиком-программистом и наносил уникальную разработку на микрочип. Трепетность, благоговейная любовь к сыну, тщательный подбор методов воспитания, кроме всего прочего, объясняются наличием у Леопольда долговременной практики занятий с другими детьми. Причем слыл он весьма опытным педагогом. Вольфганг же был первым и единственным мальчиком в семье, где после шести тяжелых мучительных родов уцелела лишь одна девочка – его старшая сестра. Надежды на появление еще одного сына у родителей не осталось – здоровье матери и так было подорвано почти беспрерывными мучительными попытками родить наследника.
Как во всех семьях, где до рождения одного ребенка умирали другие дети, родители относились к новорожденному не просто как к посланию Божьему, а почти как к самому божеству. Поэтому восприятие детей у отца и матери было более обостренное, чем у большинства счастливых родителей: они, словно потеряв рассудок от неожиданного подарка судьбы, с упоением ловили каждое движение и каждый звук своего чудесного ребенка, ожидая если и не чуда Господнего, то хотя бы большей благосклонности Природы к ее созданию. Как цветок, развивающийся в уютной благодатной почве теплицы, этот маленький житель планеты получил предостаточно любви и ласки. Но, может быть, ему повезло еще и в том, что при этом он родился в семье с устоявшимися жесткими немецкими традициями и благоговению к безоговорочному порядку.
Благодаря профессии отца серьезная колоритная музыка сопровождала Моцарта с первых дней жизни, возбуждая с каждым шагом его любопытство и восторг от магических звуковых формул. Что касается восприятия музыки на слух, то именно звук музыкального инструмента был самым первым воспоминанием будущего мастера. Благодаря осторожной настойчивости отца и немедленному поощрению желания сына узнать природу приводящих к радостному трепету чудесных звуков, еще до осознания всей серьезности того, что он совершает, маленький музыкант получил в наследство достойную идею, неожиданно для себя став на путь, свернуть с которого было уже просто немыслимо. Ибо незаметно это стало той неотъемлемой частью его жизни, без которой он уже просто не мог существовать. Еще одним важным штрихом в развитии раннего неотвратимого стремления маленького Моцарта к музыке оказались впечатляющие успехи на этом поприще у его сестры, которая была почти на пять лет старше и своей ранней активностью дополняла уникальную семейную атмосферу музыкальной гармонии. Детское соперничество, кроме того, оказалось поразительно результативным. Вполне естественно, что мальчик узнал о нотах гораздо раньше, чем о буквах, а тот факт, что он воспитывался исключительно на хорошей, признанной в профессиональных кругах музыке, объясняет появление в раннем возрасте изысканного музыкального вкуса и нетерпимости к фальши.
Вольфганг Моцарт начал играть на музыкальном инструменте с трех лет. Среда, где он обитал, всегда была абсолютным царством волшебной музыки. Музыка была основой всего, она заполняла все пространство, все укромные уголки изумительного дома, и все естество семьи пылкого придворного музыканта было подчинено музыке. Вполне естественно, что дети были пропитаны этим духом до мозга костей. Но вряд ли бы им удалось так полюбить музыку и так отдаться идее поиска себя в искусстве, будь их отец слишком успешным музыкантом. Именно тот факт, что сам Моцарт-старший не ушел с головой в искусство, объясняет ранние успехи детей. Он сосредоточился не на музыке, а на своих детях в музыке, и это существенное различие открывает ключ к пониманию появления у детей внутреннего стремления к сознательным усилиям в этом направлении. Это так же вполне объясняет и причину посредственности развития профессиональных качеств у детей знаменитых родителей, достигших значительных успехов в какой-то области. И идея зальцбургского маэстро относительно своих детей появилась тоже не на пустом месте. Будучи помощником капельмейстера при дворе архиепископа, он давал уроки очень многим подающим надежды музыкантам этого маленького провинциального городка и к рождению сына имел прекрасную возможность, с одной стороны, стать опытным наставником, а с другой – уметь сравнивать исходные данные своих учеников и весьма точно оценивать их перспективу. Многое с самого начала было в пользу его маленького сына, и каждый новый шаг в музыке придавал отцу воодушевления и уверенности в успехе, казалось бы, химерического и более чем сомнительного дела. Сам же мальчик оказался не шутку впечатлительным, и проявлял такую самозабвенную любовь к звукам, что Моцарт-старший не мог устоять перед искушением серьезно заняться продвижением своего сына на творческий олимп. А желание освоить инструменты подстегивалось вкрадчивым, но довольно жестким соперничеством за родительскую похвалу со старшей сестрой.
Когда в профессионально ориентированных семьях передача исключительных знаний и навыков воспринимается сродни воспитанию, происходит одно из двух: либо ребенок вскоре навсегда отрекается от родителей с их невыносимыми наставлениями и сбегает из родительского дома, словно от чумы или надвигающегося сумасшествия, либо он становится признанным талантом. Уникальность случая с воспитанием Вольфганга Моцарта, пожалуй, состоит в необычайной профессиональной осторожности родителей и одновременно их страстной любви к своим детям. Именно это в совокупности со смелыми рискованными шагами отца оказалось их наиболее важной заслугой, открыв единственно верный путь для победного шествия. Ведь тысячи детей подвергаются прессингу со стороны родителей, по многу часов занимаются с лучшими учителями по их указке и трудятся с усердием, отнюдь не меньшим, чем у маленького Моцарта, но не достигают вершин успеха. Это можно объяснить тем, что родители научили Вольфганга прежде всего любить музыку отчаянной и безоглядной любовью, научили жить в музыке и черпать из нее силы. Тем самым они передали в его руки мощный движущий стимул, стойкую мотивацию, замешанную на глубоких внутренних ощущениях, где музыкальные инструменты были лишь способом выражения чувств. А отнюдь не пытались сделать из него вундеркинда ради сенсации, легкого заработка или других примитивных целей.
Наиболее важным фактором в формировании личности Моцарта является изумительная разносторонность влияния на него отца. Границы этого воздействия оказались гораздо шире общепринятого музыкального образования. Досконально зная особенности жизни высшего света, отец с раннего возраста придавал довольно много внимания таким вещам, как знание иностранных языков, умение непринужденно, свободно и в то же время изысканно и без коробящей фамильярности держать себя в обществе, легко понимая невербальный язык двора. То есть производить впечатление и по возможности быть обаятельными. Это говорит о том, что первоначальный расчет Леопольда Моцарта был все-таки направлен на обеспечение детям лишь минимального "набора счастья" для музыканта, и он надеялся на то, что они в конце концов станут украшением императорского двора или хотя бы двора одного из наиболее влиятельных вельмож. О том, что дети преуспели в этой хитроумной науке, говорит тот факт, что где бы они ни выступали в детском возрасте, все европейские правители были в восторге не только от музыки, но и от излучаемого ими незримого тепла и дурманящего пленительного очарования.
Вряд ли в то время отец подумывал о том, что кто-нибудь из его детей может стать композитором европейского или, тем более, мирового уровня. В то же время он требовал от них глубоких знаний истоков музыки, аккуратно, но настойчиво приобщая детей скрупулезно изучать сочинения всех известных композиторов. Особенно активно отец-музыкант взялся за многостороннюю подготовку подрастающего сына – после того как убедился, что пятилетний мальчик с наслаждением импровизирует и без напряжения создает новые музыкальные формы. Забыв о своем собственном продвижении по социально-иерархической лестнице, Леопольд Моцарт задумал тогда провести демонстрационные концерты детей, чтобы показать высшему свету их раннюю виртуозность и привлечь таким образом внимание к ним, что в результате обеспечило бы им сносное будущее. Стареющий вице-капельмейстер прекрасно понимал, что слишком мало современников из высшего света способны отличить музыку от хорошей музыки, и еще меньше – хорошую музыку от очень хорошей. Как всякий расчетливый представитель немецкой нации, Леопольд надеялся на лучшее, но готовился к худшему: он был уверен, что никто не станет помогать ему и его детям из великодушия и благородных побуждений. Он проникся непоколебимой уверенностью в том, что только всесторонними знаниями, уникальными талантами и осторожным натиском можно поразить публику настолько, чтобы сделать имя. Имя, которое будет звучать столь величественно, что проложит дорогу из провинции в один из роскошных столичных дворов, где знают цену настоящей музыке. Именно в осознании Леопольдом Моцартом психологии восприятия, или психологии успеха в отдельно взятой области человеческой деятельности – а именно, в необходимости привлечь чем-то настолько необычным, что может потрясти незадачливого обывателя, – скрывается основная причина победного турне семьи Моцарт по Европе. Поэтому, приняв решение сделать ставку на ранний возраст маленьких виртуозов, придворный музыкант проявил чудеса находчивости и изворотливости, чтобы добиться возможности сделать первый шаг для завоевания высокопоставленной публики.
К тому времени внутри Леопольда Моцарта уже поселился коварный бес, не дающий ему покоя и толкающий на приведение в исполнение хоть и хитроумных, но очень сомнительных планов. Надо отдать должное его настойчивости: благодаря тихой напористости отца в свои пять лет Вольфганг вместе с сестрой дал свой первый концерт, покорив изяществом игры профессионалов, и даже слегка растрогав своей детской непосредственностью первого важного слушателя – архиепископа Зальцбургского. На самом деле двигаться вперед Моцарту-отцу было крайне трудно: лишь после долгих уговоров и ухищрений ему удалось через близких влиятельных друзей выхлопотать у архиепископа полуторамесячный отпуск, а также получить рекомендательное письмо к важной при императорском дворе особе.
Но с отъездом в Вену – а именно с нее хотел начать покорение музыкального Олимпа Моцарт-старший – возникли неимоверные бытовые трудности. Да и второй концерт детей, данный в Мюнхене, остался практически незамеченным. Задуматься было над чем, в седеющей голове маэстро поселились сомнения, имеющие вполне определенные основания. Приезд в австрийскую столицу был отмечен более чем холодным приемом. На некоторое время все замерло, и казалось, все многолетние беспрерывные усилия родителей и детей оказались тщетными. Взятые в долг деньги таяли, как лед на весеннем солнце, а с ними комом нарастало беспокойство и удручающее мрачное настроение всей семьи.
Безусловно, пребывание шестилетнего Моцарта в Вене оказалось ключевым моментом в его жизни, и завершись оно полным фиаско, не исключено, что его отец отказался бы от дальнейших попыток искать счастья в других европейских столицах, а сын, скорее всего, никогда бы их не возобновил. Но отменная профессиональная подготовка детей оказалась главным козырем, и вкупе с отцовскими хитростями она сделала свое дело: сначала Моцарты были приглашены выступить в замке одного из влиятельных придворных вельмож, а несколько позже и сама императрица дважды удостоила своим вниманием диковинных детей, безупречно владеющих музыкальными инструментами. Действительно, первый прием и переданные Моцарту солидные деньги за концерт вселили надежду на то, что их вера в торжество совершенной музыки в этом преходящем мире оказалась не напрасной. Неожиданная благосклонность первой дамы государства обеспечила приезжим Моцартам популярность и целый поток предложений: игра детей из маленького Зальцбурга в один миг стала модной в одной из самых музыкальных столиц континента. После неоспоримых успехов в Вене Моцарты добились не менее сокрушительных побед и признания во многих европейских столицах и ряде крупных городов. Их принимали монархи в Парнасе и Лондоне, а высокопоставленное окружение первых лиц с некоторых времен почитало за честь послушать удивительно одаренных детей.