Высокий старт перед началом глубокой коррекции
Инаугурационная речь Дмитрия Медведева 7 мая 2008 года была полна оптимизма. "Мы будем добиваться внедрения инновационных подходов во все сферы жизни, строить самые передовые производства, модернизировать промышленность и сельское хозяйство, создавать мощные стимулы для частных инвестиций и в целом стремиться к тому, чтобы Россия прочно утвердилась среди лидеров технологического и интеллектуального развития", – заявлял он тогда.
Для громких заявлений имелись основания. Почти сразу после вступления Медведева в должность – 19 мая 2008 года – индекс РТС достиг абсолютного максимума в 2478 пунктов. Правительство прогнозировало рост ВВП в 2008 году в 8,5 %.
Наверное, президенту Медведеву просто не повезло. Он, как говорится, "открыл длинную позицию перед началом глубокой коррекции". То есть вступил в должность перед самым началом масштабного кризиса. Ничем, кроме стечения обстоятельств, это объяснить невозможно. Даже теория заговора не работает. Потому что президентские выборы в России прошли точно в конституционные сроки – 7 марта. И Медведев победил на них в первом туре и за явным преимуществом.
Другое дело, что первое время Дмитрий Медведев старался глобальный кризис не замечать. Само слово "кризис" в выступлениях Дмитрия Медведева прозвучало лишь 7 июня 2008 года на XII Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге. "По некоторым прогнозам, нынешний кризис может повторить самые тяжелые случаи в мировой истории, когда в ряде стран на протяжении нескольких лет подряд темпы роста экономики снижались ежегодно более чем на 5 %", – признал президент России.
Однако в то время Дмитрий Медведев больше критиковал мировые финансовые институты и политику США, а о влиянии кризиса на Россию не говорил вовсе. "Отмечу, что развернувшиеся на наших глазах кризисы – финансовый кризис, рост цен на природные ресурсы и продовольствие, а также ряд глобальных катастроф – ясно показывают, что система глобальных институтов управления не соответствует стоящим перед ней вызовам", – утверждал тогда президент.
И хотя выражение "Россия стала островом стабильности в море кризиса" принадлежит не Дмитрию Медведеву, а его предшественнику Владимиру Путину, видимо, президент в то время разделял концепцию, озвученную Путиным уже в ранге премьер-министра.
Стабильное падение
О том, что "ситуация с ликвидностью тяжелая", президент Медведев впервые заявил лишь 29 июля 2008 года на встрече с председателем правления Сбербанка Германом Грефом. Правда, тогда он больше хвалил российский фондовый рынок.
"Вообще, мы все много занимаемся фондовым рынком. Он сегодня один из самых привлекательных в мире. Именно вследствие того, о чем вы сказали, – кризиса на мировых финансовых площадках и определенных проблем с ликвидностью. Я считаю, что перспектива развития нашего фондового рынка чрезвычайно благоприятна. При этом оно, вне всякого сомнения, скажется и на состоянии всего финансового рынка. А мы с вами помним, что у нас есть особая задача превращения России и соответственно Москвы в один из мировых финансовых центров", – отметил под прицелом телекамер глава государства.
Напомним, что 29 июля 2008 года индекс РТС составлял 1896 пунктов, то есть успел потерять 25 % от пиковых значений. А уже в августе резко увеличилось число дефолтов на рынке рублевых облигаций. Рынок же акций покатился вниз так стремительно, что ФСФР впервые с начала кризиса пришлось прибегнуть к тактике приостановки торгов. Но президенту было не до этих мелочей. Ведь 8 августа началась первая в новейшей российской истории война с соседним государством – Грузией.
Поэтому о финансовом кризисе президент Медведев вспомнил лишь 11 сентября 2008 года на совещании по вопросам создания в России международного финансового центра. "Очевидно, что последствия финансового кризиса, который начался летом прошлого года и продолжается до сих пор, коснулись и нашего рынка, как и большинства других национальных рынков", – признал Дмитрий Медведев. Отметим, что к тому времени дефолты по облигациям и приостановки торгов на рынке акций стали уже рутинным явлением, а индекс РТС опустился до 1298 пунктов. То есть российский фондовый рынок потерял половину капитализации относительно летних максимумов.
Остановка по требованию
Можно только констатировать: для того чтобы президент Медведев заметил наличие в стране экономического кризиса, потребовалось четыре месяца. И за год его президентства на борьбу с кризисом пришлось всего восемь месяцев. Правда, после этого "периода молчания" глава государства резко активизировался. Основным направлением борьбы с финансовым кризисом стало вливание в экономику государственных средств.
На встрече 15 сентября 2008 года с представителями предпринимательского сообщества Дмитрий Медведев заявил: "Падение фондового рынка и отток иностранного капитала высветили и еще одну серьезную проблему: наше присутствие на отечественном фондовом финансовом рынке все еще крайне мало. Я имею в виду и государственные финансовые институты, и частные страховые компании, и пенсионные компании. А ведь во всем мире именно эти игроки стабилизируют общую ситуацию на финансовом рынке. Нам сейчас нужно эту ситуацию грамотно использовать, применить накопленные ресурсы, активно заниматься созданием новых институтов".
Впрочем, именно в это время заявления президента России и других высокопоставленных чиновников приобрели некоторую противоречивость. Так, на той же встрече 15 сентября Дмитрий Медведев заявил, что вовлеченность России в мировую экономику очень значительна, поэтому "состояние мировых рынков, в том числе финансовых, оказывает решающее влияние на ситуацию в России". И добавил: "Несмотря на те глобальные экономические проблемы, которые есть сегодня, тем не менее ситуация в нашей экономике в целом абсолютно стабильна, у нас уж точно нет ни кризиса, ни предкризисной ситуации – развитие идет".
Дальнейшее развитие кризиса в России хорошо известно. Поздняя осень и зима 2008–2009 годов надолго останутся в памяти участников фондового рынка. Но для анализа итогов первого года работы президента Медведева важнее отметить, что, пожалуй, впервые президент России сумел признать ошибки своей экономической политики. Причем сделал это не через несколько лет, а по горячим следам.
5 мая 2009 года на встрече с активом партии "Справедливая Россия" президент Дмитрий Медведев заявил: "Надо признаться откровенно, прямая государственная поддержка фондового рынка ни к чему не привела. Это закономерности, которые на самом деле имеют мировой характер. И к сожалению, даже достаточно крупные вливания в фондовый рынок тех или иных стран ничего не изменили – и у нас в том числе. Фондовый рынок развивается по собственным закономерностям".
Отрадно, что президент России нашел в себе мужество признать ошибку. В отсутствие других внятных экономических итогов годового президентства Дмитрия Медведева и это неплохо. Конечно, новому президенту не повезло с кризисом. Осталось понять, повезло ли нам с президентом.
Квартирный вопрос // Ипотечные кризисы
Существует мнение, что инвестиции в недвижимость – это лучший способ вложить деньги. Но заработать деньги на недвижимости так же легко, как и потерять их. Для этого только нужно, чтобы цены достигли критически высокой отметки, после которой они неизбежно пойдут вниз. Подавляющее большинство тех, кому пришлось пережить ипотечный кризис 1819 года в США, не сумели предугадать этот момент. Впрочем, спустя сто лет американцы допустили те же ошибки, когда кризис рынка недвижимости во Флориде подтолкнул страну и весь мир к Великой депрессии. А в 2007 году события вновь стали развиваться по отработанному сценарию: рынок ипотечного кредитования в США обрушился, и в истории мировой финансовой системы началась черная полоса.
Инвестиции в хлопок
Накануне первого ипотечного кризиса в своей истории Соединенные Штаты развивались невероятно высокими темпами. В то время как в Европе шли наполеоновские войны, США были главной нейтральной страной-экспортером. Они одновременно торговали с противоборствующими Францией и Великобританией, что позволило им накопить достаточно капитала для превращения из аграрной страны в промышленную. Война между США и Великобританией 1812–1814 годов, которая свела экспорт к минимуму, позволила Соединенным Штатам совершить настоящую индустриальную революцию из-за того, что крупным торговцам оставалось вкладывать деньги только в промышленное производство. Каждый год войны в восточных штатах Нью-Джерси, Массачусетс и Нью-Йорк появлялось по 65 фабрик – против восьми в довоенное время.
Растущей текстильной промышленности требовался хлопок, и спрос на него возрастал, а вместе с ним росли и цены. За время войны они увеличились в два раза, а после нее, когда торговые связи с Европой восстановились, хлопок, будучи основным экспортным товаром, подорожал еще в полтора раза.
Разумеется, многие американцы задумались о том, чтобы создать собственные хлопковые плантации, и правительство пятого президента США Джеймса Монро их в этом поддержало. Чтобы помочь белым поселенцам быстро занять те земли, которые американское правительство отняло у индейцев или выкупило у Франции, власти США проводили спешную продажу участков через аукционы. Один из фермеров из штата Северная Каролина, Джеймс Грэм, с грустью описывал переселение жителей своего штата в черноземные края на Западе.
"Алабамская лихорадка бушует здесь с такой силой, что она смыла огромное число наших граждан, – писал Грэм в письме другу. – Как только кто-то из моих соседей навещает вернувшихся из Алабамы людей, у него появляются такие же симптомы, как у любого, кто видел этот манящий штат".
Аукционы проводились для того, чтобы заставлять людей скупать земли дороже, чем изначальные $2 за акр. Самыми активными на аукционах были перекупщики, которые, пользуясь инсайдерской информацией, полученной от агентов, приобретали лучшие земельные участки и продавали их затем с неплохой наценкой. Государственные отделения, торгующие недвижимостью, открывались повсюду, и в 1818 году правительство передало в частные руки более 2,5 млн акров земли на $13,6 млн (для сравнения: до войны в год удавалось продать примерно 350 тыс. акров). Президент Монро, желавший воспользоваться таким резким скачком, попытался провести через конгресс законопроект о повышении тарифов на землю, но ему это не удалось. Конгрессмены предпочли приумножать государственные доходы за счет увеличения продаж, а не цен. Чтобы придать дополнительный стимул спросу, условия предоставления ипотечных кредитов были упрощены до предела. От покупателей требовалось внести только 25 % суммы в первые 40 дней после заключения сделки, и даже если за пять лет долг не удавалось погасить полностью, землю не конфисковали благодаря отсрочкам, которые предоставлял конгресс.
Массовое переселение на Запад вызывало перепродажу земли и подталкивало цены на земельные участки вверх, так что во многих штатах средняя стоимость одного акра к 1818 году составляла уже $5. А земли, в наибольшей степени подходящие для выращивания хлопка и расположенные рядом с речными торговыми путями, могли продаваться по цене до $50 за акр. Несмотря на чрезмерно завышенную стоимость, крупные собственники продолжали скупать дорогие участки. В пригодной для земледелия местности, где в году случалось более 200 теплых дней, фермеры предпочитали сажать хлопок, потому что прибыль от его продажи могла покрыть любые расходы. Новые регионы на Западе прекрасно для этого подходили: если в отсталой аграрной Южной Каролине с акра земли можно было собрать около 135 кг хлопка, то в черноземной Алабаме урожай мог составить до 450 кг. В 1818 году при стоимости хлопка 70 центов за килограмм его выращивание приносило сверхприбыли.
По сравнению с началом XIX века производство хлопка в США к 1820 году выросло в десять раз, и Индия впервые опустилась на вторую строчку в рейтинге мировых продаж этого сырья. Но успех Соединенных Штатов оказался для них губительным. К 1819 году европейские фабрики – главные потребители американского хлопка – покупали его меньше, чем производили США, поэтому цены на рынке стали быстро снижаться. Сначала они опустились до 53 центов, а потом резко упали до 30 центов за килограмм. Это стало ударом для американской экономики. В 1819 году доходы от импорта сократились со $122 млн до $87 млн и продолжали падать.
Банковская система Соединенных Штатов столкнулась с острой нехваткой поступавших из-за рубежа золота и серебра для изготовления монет. Американцы, которым стали отказывать в обмене бумажных денег на драгметаллы, перестали доверять банкам и в спешке снимали свои средства со счетов.
Чтобы выжить, банки, финансировавшие покупку недвижимости, начали оказывать давление на заемщиков с целью вернуть кредиты, но у населения не было денег, и банки начали конфисковывать имущество. Правительство США подсчитало, что с 1790 года оно продало земли на $44 млн, но из них выплачено было не более половины. Огромное количество должников лишилось собственности в счет непогашенных долгов. Остальные спешили избавиться от земельных участков, предчувствуя падение цен на них. Власти вскоре действительно снизили базовые цены на земельные участки до $1,25 за акр, чтобы не дать рынку недвижимости окончательно заглохнуть. Всеобщее стремление продать землю привело к ее обесцениванию, и банки разорялись, даже если им удавалось конфисковать недвижимость заемщиков. За этим последовал кризис рынка кредитования (а вместе с ним и всей финансовой системы), который привел к краху ряда отраслей промышленности и безработице. В США началась первая за историю страны депрессия.
Инвестиции в солнце
Век спустя Соединенные Штаты пережили еще один период быстрого развития, который закончился крахом всей экономики. "Ревущие двадцатые", как называют первые два десятилетия XX века в Америке, стали временем расширения промышленного производства за счет зарубежного спроса. Европейские страны покупали у Соединенных Штатов все необходимое для восстановления после Первой мировой войны и до второй половины 1920-х целиком зависели от американского экспорта.
Проблем с деньгами у Соединенных Штатов не было, и банки с готовностью раздавали имевшиеся у них средства в кредит. Американцам требовалось только решить, куда вкладывать легкодоступный капитал. Недвижимость казалась едва ли не лучшим решением.
Особенно привлекательной была недвижимость в быстроразвивающемся штате Флорида, известном своим прекрасным солнечным климатом. К концу XIX века компания Seaboard Air Line Railroad закончила строительство железной дороги, соединившей промышленные города на северо-востоке США с южными территориями. Один из главных инвесторов во Флориде, предприниматель Карл Фишер, к началу 1920-х годов построил автомобильную дорогу от Чикаго до Майами. Она вела прямиком к еще одному проекту Фишера – району Майами-Бич. Предприниматель вкладывал большие деньги в рекламу: плакаты с изображением песчаных пляжей Флориды появлялись во многих городах, а в Нью-Йорке Фишер заказал огромный неоновый щит с надписью "В Майами сейчас июнь!", который в 1920 году разместили на Тайм-сквер.
Еще одним бизнесменом, активно привлекавшим во Флориду покупателей, стал Джордж Меррик. Он был владельцем земли к юго-западу от Майами, на которой росли сосны и цитрусовые деревья. Меррик планировал построить там жилую зону из многочисленных коттеджей. Поскольку ему требовались богатые покупатели, он не только лоббировал строительство дорог, но и сам купил 76 автобусов, курсировавших по всему штату (заезжая, разумеется, туда, где строил свои объекты Меррик). К тому же он нанял 3 тыс. агентов по продаже недвижимости, и это было только начало.
В 1920–1925 годах население Майами выросло более чем в два раза и достигло 75 тыс. человек, из которых каждый третий занимался торговлей недвижимостью. Американцы, приезжавшие во Флориду из других штатов, надеялись быстро разбогатеть. Для этого необходимо было только взять дешевый кредит, а потом продать еще не выкупленную землю подороже. Истории о таких чудесных обогащениях были у всех на устах. Один из жителей Майами по фамилии Дэвис, занимавшийся осушением территории вокруг двух маленьких островов, решил еще до начала всеобщего ажиотажа приобрести их за $350 тыс. Затем он предложил план по созданию на островах элитного жилого района, поля для гольфа и небольшого аэропорта. Еще до того, как были закончены дренажные работы, Дэвис в октябре 1924 года выставил землю на продажу. Перед входом в его контору собралась толпа покупателей, и один из них даже приковал себя цепью к дверям, чтобы не потерять место в очереди. Вскоре Дэвису удалось продать все выставленные лоты, за которые он в первый же день получил более $3 млн. Неизвестная бедная дама, в 1896 году купившая дом с участком недалеко от Майами за $25, смогла в 1925 году продать его за $150 тыс. Земля скупалась только для того, чтобы быть проданной на следующий день.