Сразу после собрания я связался по телефону с Игорем (стенографистка Зоя Соломина разыскала его в одной из токийских гостиниц) и поздравил с избранием. Помню, что как человек с юмором он отреагировал на это какой-то хорошей шуткой. Было бы совсем смешно, если бы из идиллических японских далей он заговорил с пафосом, что иногда за ним водилось.
О событиях 23 августа в "Известиях" мы сообщили на следующий день в московском вечернем выпуске на 1-й полосе с отсылом на четвертую, где опубликовали редакционное обращение к читателям под заголовком "Наши новые старые "Известия"". Мне и сегодня нравится этот набранный жирным шрифтом текст:
Итак, читатель, вы берете в руки первый номер "Известий". Почему же мы не ставим под этим названием № 1, а оставляем порядковый № 202 текущего года и № 23 468 со дня основания? Что произошло с нашей газетой? Что с ней было и что будет?
До 23 августа 1991 года учредителем нашей газеты был Президиум Верховного Совета СССР. У нас и раньше возникали тяжелые конфликты с нашим хозяином, неизменно принимавшим сторону главного редактора, даже если его позиция по самым принципиальным вопросам противостояла мнению редакционной коллегии, всего журналистского коллектива.
С особой остротой это проявилось в дни путча, когда руководимый учредителем главный редактор упорно стремился сделать "Известия" рупором узурпаторов власти. Именно это обстоятельство заставило нас, известинцев, добиваться срочного изменения статуса газеты, регистрации ее нового названия и утверждения Устава, за который редакционный коллектив боролся более полугода.
Отныне учредителем "Известий" является журналистский коллектив. Так сказано в Уставе, принятом единогласно на собрании сотрудников редакции. Вот его основные положения: "Редакция действует в соответствии с законодательством, а также учреждаемыми учредителем Программой (основными принципами) деятельности и настоящим Уставом. Редакция является независимой от политических партий и иных общественных объединений, преследующих политические цели. Сотрудники редакции в своей работе руководствуются требованиями законов, настоящего Устава и не связаны решением политических партий, общественных объединений, преследующих политические цели".
Так сказано в юридическом документе. А теперь несколько слов от себя. Да, мы будем делать принципиально новую газету, обязуемся впредь служить только делу и никогда лицам, не выпустить ни единого номера, которого пришлось бы потом стыдиться. Но это не значит, что мы отрекаемся от славных известинских традиций, от тех "Известий", которым служили Анатолий Аграновский, Нина Александрова, Евгений Кригер. Мы постараемся взять с собой из прошлого в будущее весь журналистский опыт, сложившийся в нашей газете.
Отныне мы и только мы несем ответственность за каждое слово, которое появится на наших страницах. Уверенность в том, что так и будет, закрепляется важнейшим обстоятельством - отныне нами руководит главный редактор, которого мы сами избрали. Такого в истории "Известий" никогда не было. Мы горды и счастливы, что именно нынешнему поколению сотрудников выпало вписать в нее новую страницу. И мы убеждены, что наша газета будет открыта для политического разномыслия, столкновения самых несхожих точек зрения, для честного спора, а главное - для стопроцентно правдивой информации.
В дни путча мы еще раз убедились, что редакция составляет неделимое целое с многочисленным коллективом типографии и издательства, всеми его службами. Только благодаря мужеству наших рабочих мы оказались единственной из центральных газет, которая вышла утром 20 августа с обращением к народу российского президента Бориса Ельцина. Наша неразрывная связь - залог обновления газеты. Сейчас разрабатываются юридические документы, которые еще более упрочат эту связь, поставят ее на законную основу. Это стало возможным благодаря тому, что издательство перешло под юрисдикцию России, что, разумеется, никоим образом не отразится на том, что "Известия" были и остаются всесоюзной газетой.
Дорогие читатели! Мы начинаем новую жизнь. Свою, известинскую, и, надеемся, вашу тоже. Поздравляем себя и вас с этим началом. Пожелаем себе и вам достойного продолжения.
За нашу и вашу свободу! Известинцы.
В данном случае под местоимением "мы" имеется в виду уже не наша временная мятежная "тройка", а вся редакция.
Очень срочно в номер
Не успели известинцы осознать, что долгожданная независимость наступила, как уже надо было держать экзамен на профессиональную пригодность в условиях этой самой независимости.
Ефимов был снят около 10 часов утра 22 августа и сразу встал вопрос: что печатать в вечернем выпуске, который необходимо подписать через пять часов - в 15.00? Ясно было одно: в запасе нет ни строчки, пригодной для сегодняшней публикации, все до единого материалы для всех шести полос должны быть абсолютно свежими.
В принципе, так должно быть каждый день: что в газете - то всё свежее. Но на практике этого никогда не происходило, причем во всех советских газетах. Из-за устаревшей технологии большинство материалов, особенно крупных, набиралось в типографии заранее, они шли в так называемый запас и уже из него ставились на полосы. А все, что не пробивалось в номер, пополняло запас. В "Известиях" с нашим огромным штатом существовала острейшая конкуренция материалов. Я как-то подсчитал и ужаснулся: вся пишущая часть редакции может отдыхать четырнадцать дней - на столько номеров газеты накопилось набранных текстов. В подавляющем большинстве они не имели привязки ко времени. Это вообще была отличительная особенность советской прессы, в том числе "Известий": публикации без оперативных поводов. Очень многие журналисты не любили, а часто и не умели писать быстро, в номер, о чем еще будет разговор дальше.
Вот все это вышесказанное и беспокоило нас (это Надеин, Друзенко и я) утром 22 августа: сможем ли сделать с белого листа шестиполосный номер, который был бы достоин завоеванного нами сегодня нового статуса? Ведь огромнейший запас одномоментно и навсегда устарел. Вчера была одна страна, под путчем - сегодня другая, свободная. Вчера была подневольная газета - сегодня она независимая. Что и как будем делать?
Сейчас этот номер передо мной. Прошло двадцать с лишним лет. И на столько же я молодею, начав смотреть его с последних строчек. "Московский выпуск. По графику - 15.00". Да, вспоминаю, как я бежал тогда на выпуск, чтобы сэкономить какие-то минуты. Но мы так и не смогли уложиться в график, опоздали, хотя не очень намного, на час. "Сдан в печать - в 16.00". Все остальное тогда - получилось. Разумеется, весь номер посвящен главному событию планеты: попытке государственного переворота в СССР. Новейшие факты, сенсационные подробности, неожиданные комментарии.
С самого верха первой полосы смотрит только что вернувшийся из крымского плена Михаил Горбачев. На фоне самолета и сопровождающих лиц он вместе с российским премьером Иваном Силаевым. Здесь же его заявление, что он полностью владеет ситуацией. Здесь же начало большого репортажа Александры Луговской >- о том, как в машине Силаева она неслась по улицам Москвы в аэропорт; как оттуда вместе с ним, вице-президентом РСФСР Александром Руцким и бойцами ОМОНа на специальном самолете летели в Крым освобождать Горбачева. Первое интервью с Президентом СССР. Быстрое и опасное возвращение в Москву. Здесь же и отчет наших парламентских корреспондентов Игоря Елистратова, Геннадия Шипитько, Сергея Чугаева с Чрезвычайной сессии Верховного Совета России, осудившей ГКЧП. Под заголовком "Вздох облегчения во всем мире" пресс-служба "Известий" сообщает о реакции на провалившийся путч Генерального секретаря ООН, президента США, премьер-министра Великобритании, канцлера ФРГ, премьер-министра Японии…
Четыре колонки сверху донизу занял материал об организаторах и исполнителях путча, о том, как делался государственный переворот. Репортеры Николай Бурбыга, Валерий Руднев, Сергей Мостовщиков смогли получить информацию из самых что ни на есть компетентных источников - от высокопоставленных чинов в КГБ, Московском военном округе, милиции, в Генеральной прокуратуре СССР, от министра внутренних дел РСФСР Баранникова, Генерального прокурора России Степанкова, председателя Гостелерадиовещательной компании СССР Кравченко, сообщившего много любопытнейших сведений о роли своего ведомства в оболванивании советского народа.
Репортерами в этот день стали признанные очеркисты, публицисты, обозреватели. Оперативно сработали внутренние и зарубежные собкоры. Чем дольше вчитываюсь в пожелтевшие страницы, тем больше нахожу подтверждений, что очень многое не появилось бы в этом номере, если бы над ним нависало, как вчера, цензорское око снятого сегодня главного редактора. Ну разве мог он допустить публикацию, к примеру, Юры Орлика под заголовком "Подлог А. Лукьянова"? Конечно же нет, тогда как этот материал убедительно доказывал, что Председатель Верховного Совета СССР действовал заодно с путчистами. Вместе с их первыми официальными документами было опубликовано и его заявление о невозможности подписать намеченный ранее на 20 августа Союзный договор, ставшее идеологическим зонтиком для заговорщиков. Как и документы ГКЧП, оно датировано 18 августа, но в нем глава парламента не высказал никакого отношения к захвату власти. Обеспечивать ему алиби помогал не кто иной, как главный редактор "Известий". Около 16 часов 19 августа Ефимов собственной рукой внес в заявление Лукьянова, стоявшее в номере, всего одно поправку: вместо 18 августа под ним появилась другая дата - 16 августа. Расчет был на то, что раз текст датирован числом за три дня до начала путча, значит, в нем и не могло быть слов осуждения свершившегося антиконституционного действа. Если и не полное алиби для автора, то почти алиби. Расследование Орлика иллюстрировала ксерокопия заявления, написанного рукой Лукьянова, с датой под ним: 18 августа 1991 года.
Только благодаря тому что газета теперь ни от кого не зависела, она уже в первом свободном номере, о котором сейчас речь, напечатала материалы с такими мнениями, какие еще вчера были бы запретными, вычеркнутыми. К примеру, Альберт Плутник:
Среди тех лиц, которые несут ответственность за то, что этот путч вообще стал возможен, без тени сомнения я бы также назвал Михаила Сергеевича Горбачева… Он сам подбирал свои кадры. Вспомните, как яростно отстаивал Горбачев отвергнутую Верховным Советом СССР кандидатуру Янаева на пост вице-президента. Вспомните, как энергично, опять же отвечая на вопросы народных депутатов, он доказывал, что видит только Язова в роли министра обороны. Вспомните, наконец, своеобразную репетицию антипрезидентского путча на закрытом заседании Верховного Совета страны, где с программными заявлениями выступили министры из числа будущих заговорщиков. Президент не однажды демонстрировал традиционное и непоколебимое доверие к "своим людям". По-прежнему в цене те, кого, если пользоваться принятой наверху терминологией, "знает партия".
Отто Лацис. Когда Политбюро двое суток молчало по поводу захвата своего Генерального секретаря, избранного съездом, ясно стало, что это вообще больше не партия (здесь я повторяю фразу, написанную еще вчера для "Известий", но вычеркнутую по цензурным соображениям).
Юрий Феофанов. Против спланированного и до зубов вооруженного мятежа поднялась стихия демократии, против танков вышли люди. Однако ни один государственный правовой институт не встал автоматически на защиту Конституции… В сущности, мощное с виду, все еще жесткое к своим подданным государство мгновенно сдалось кучке заговорщиков…
В многолетней подшивке "Известий" это далеко не лучший по внешнему виду номер, но для тех, кто его делал, он особенно дорог - он открывал новую эпоху в истории газеты, эпоху независимости. Нас очень радовало, что в профессиональном отношении первый блин не вышел комом. Понятно, что этого мы смогли добиться только при активной поддержке работников типографии, выжавших из своей ветхозаветной техники максимально возможную производительность.
Наступал новый день, 23 августа, когда мы сработали на 15 минут лучше - сдали газету в печать уже с меньшим опозданием, чем накануне: в 15.45. При том, что в этот день были проведены еще и два судьбоносных для "Известий" общих собрания, о которых я уже рассказывал.
Много чего было в долгой истории "Известий", но такого, чтобы газета уволила только что назначенного министра обороны, раньше не случалось, и теперь уже вряд ли когда-нибудь повторится. А произошло это все в тот же день, 23 августа. История удивительная, достойная политического триллера.
Началась она в Хабаровске 19 августа. Собственный корреспондент "Известий" Борис Резник выступает по местному радио с осуждением путча. Среди тех, кто его слушает, военнослужащий Дальневосточного военного округа, назовем его "старший офицер Н.".
Борис знает, что его выступление вызвало недовольство местной власти, силовых структур, у которых накопилось за последние годы немало на него злости из-за критических статей в "Известиях". Ранее с их стороны предпринимались неоднократные попытки найти какой-нибудь повод для его компрометации, но зацепиться было не за что. В тот вечер Борис чувствовал, что к нему могут прийти нежелательные гости. А в ночью позвонили в дверь…
На пороге стоял незнакомый офицер, назвавший свою фамилию и место службы - ДВО. Далее он сказал, что слушал выступление Бориса по радио, раньше читал его материалы в "Известиях". Зная, таким образом, гражданскую позицию журналиста, хотел бы ознакомить его с важными секретными документами, представляющими опасность для общества.
Не исключая, что это провокация, Борис все же соглашается встретиться с Н. на следующий день в центре города. К месту встречи офицер пришел в гражданской одежде, в руках держал кейс. Открыв его, передал Борису небольшую пачку бумаг. Это были копии военных директив из Генерального штаба, относящихся к путчу. Даты - 19, 20 августа.
Борис искал возможность удостовериться в том, что это не подделка. Тем временем в Москве путч сворачивался…
Аэропорт Внуково, вечер 21 августа. Среди встречающих освобожденного из плена Горбачева нет министра обороны Язова, одного из главных заговорщиков. Он дома, скоро за ним придут - арестуют. Вместо него здесь присутствует начальник Генерального штаба СССР генерал армии Михаил Моисеев. Увидев его, сошедший с трапа Президент СССР спрашивает:
- Ты не участвовал в этом ГКЧП?
- Никак нет! - по военному четко отвечает генерал армии.
- Ничего не подписывал?
- Никак нет!
- Хорошо, - говорит Горбачев, - будешь министром обороны.
Сутки спустя, вечер 22 августа. Пушкинская площадь, "Известия". По телетайпу поступает из ТАСС президентский указ о назначении Моисеева М. А. временно исполняющим обязанности министра обороны СССР. Мы не успеваем его опубликовать - газета уже вышла. Переносим в очередной номер.
Утро 23 августа. Поскольку это уже не большая новость, я прошу выпускающего ставить указ о Моисееве не на первую, а на вторую полосу - вместе с указами о назначении и. о. министра внутренних дел В. П. Трушина, а также и. о. председателя КГБ Л. В. Шебаршина.
Хабаровск, 23 августа. В корпункт Резника звонит офицер Н. и просит о новой встрече. Теперь он уже в военной форме. Сказал, что в войска поступила устная директива руководства военно-политического управления ДВО срочно уничтожить все совершенно секретные документы, относящиеся к путчу.
Наконец Борису удается при содействии командующего Дальневосточным военным округом генерал-полковника Виктора Ивановича Новожилова получить возможность сверки предоставленных копий с оригиналами. Все сходится, включая регистрационные номера в конце каждого документа. Теперь у нашего корреспондента все сомнения отпали, появилась стопроцентная уверенность, что назначенный вчера и. о. министра обороны СССР Моисеев поддерживал ГКЧП - это его подпись как начальника Генштаба значится на главной военной директиве. Борис связывается с редакцией…
"Известия". Получив по факсу в первом часу дня документы из Хабаровска, мы часть из них ставим на третью полосу, а основной, за подписью Моисеева - на первую. Выдержки из него:
Заместителям министра обороны СССР, главнокомандующим войсками направлений и Дальнего Востока, командующим военных округов, флотами, командующему воздушно-десантными войсками, начальникам главных и центральных управлений Министерства обороны СССР.
В целях консолидации всех здоровых сил общества по сохранению Союза министр обороны СССР приказал:
В целях перекрытия каналов поступления информации и агитации, направленной против мер, принимаемых ГКЧП, учесть и при необходимости взять под охрану все объекты технических средств передачи информации независимо от ведомственной принадлежности (телевидение, радио, звуковещательные станции, средства связи МПС, гидрометеослужбы, диспетчерские пункты метрополитена, таксопарков и другие).
Максимально использовать все средства и методы работы по разъяснению правильности проводимых ГКЧП мер по стабилизации обстановки в стране, а также воспитанию личного состава в духе патриотизма и их ответственности за судьбу Советского Союза. Постоянно поддерживать высокую степень боевой готовности частей и подразделений к решению задач и в условиях ЧП, и в экстремальных ситуациях.
М. Моисеев
312 27
20.8.91 г.
Этот текст заверстываем вместе с коротким пояснением Резника и фотографией Моисеева в общий блок под крупным заголовком: "Михаил Моисеев поддерживал ГКЧП. А ныне - во главе Министерства обороны?".
Но триллер продолжается.
Москва, Кремль. Пока в редакции еще делается номер, об идущей в нем публикации каким-то образом уже становится известно в Кремле. Там легкая паника: не прошло и суток, как генерал стал министром, а теперь его снимать?
Хабаровск. В корпункте "Известий" раздается звонок из Кремля. На проводе - архитектор перестройки, ближайший соратник президента Александр Николаевич Яковлев. Они знакомы с Резником, он сразу на ты и по имени:
- Боря, это правда - насчет Моисеева?
- Сто процентов! - отвечает Боря.