Именно Иоланда уговорила зятя принять удивительную девушку Жанну, которая утверждала, что голоса святых приказали ей отправиться во Францию и снять осаду с Орлеана. Жанна была подданной ее сына Рене, поскольку родная деревня девушки, Домреми, находилась в принадлежавшем ему герцогстве Бар. Характерно, что, появившись в Вокулере, Жанна потребовала встречи с герцогом Карлом II Лотарингским, тестем и двоюродным дедом Рене. Карл согласился увидеться со странной девушкой в своей столице Нанси. При встрече присутствовал Рене. Жанна стала сурово выговаривать герцогу за связь с придворной дамой Алисой дю Май. Та была агентом Иоланды, но к этому времени стала выказывать неповиновение королеве. Если он не прогонит любовницу и не воссоединится с герцогиней, ему не избавиться от подагры, утверждала Жанна. Когда изумленный герцог спросил Жанну, что ей угодно, она отвечала: "Вашего сына (имеется в виду Рене Анжуйский), коня и несколько храбрых мужчин, чтобы повести меня во Францию".
Некоторые историки, не боявшиеся прослыть очернителями, намекали, что Рене и Жанна были любовниками. С самого начала он находился рядом с ней: в Нанси, в Шиноне, сопровождал ее при штурме Орлеана. Но это предположение не кажется основательным: ведь именно девственность являлась основой победоносности "пастушки из Домреми". Возможно, Рене по приказу матери контролировал и направлял действия Девы – в силу очевидных причин королева Иоланда не могла всюду сопровождать Жанну.
Появление Жанны д'Арк в Шиноне в 1428 г. многие историки считают делом рук Иоланды. Ловко играя на психологии толпы, она организовала "миссию" Орлеанской девы. Точно известно, что оборона Орлеана, содержание Жанны и шинонского двора фактически происходило на ее деньги. И потом, когда осада была снята и Жанна требовала и заклинала Карла как можно скорее короноваться в Реймсе, – не Иоланда ли внушила девушке "правильные" мысли?
И вот, наконец, коронация. Она должна была происходить на самом высшем уровне. На ноги была поставлена целая армия ремесленников: плотники, столяры, золотильщики, кузнецы, суконщики, жестянщики, не говоря уже обо всех подрядчиках, подручных, писцах, привратниках, звонарях, лавочниках, трубачах, гонцах и прочих, кому досталась хоть крошечная роль в роскошной церемонии. В различных точках города были воздвигнуты триумфальные арки, ликующий народ выстраивался вдоль пути следования законного французского короля Карла VII. И кто позаботился обо всем этом великолепии? Конечно, Иоланда.
Но не следует считать эту благородную гордую даму каким-то завхозом. Ее главным предназначением была политика королевского двора и государства.
Иоланда признавала роль Шотландии в противостоянии Франции и Англии. Это ее изощренный ум измыслил брачную комбинацию, призванную еще более упрочить связь двух народов. Маргарита Шотландская, дочь Якова I Стюарта и английской принцессы Джоанны Бофор, должна была стать супругой дофина Людовика. Благодаря переговорам о французском браке шотландцы ударили на ненавистных англичан с севера, и хотя осада Роксбурга оказалась для них неудачной, она оттянула английские силы и в конечном счете весьма помогла французам.
Позднее Людовик XI, далеко не склонный к сентиментальности и высокопарным фразам, сказал о своей бабке, что это была женщина с мужским сердцем.
После того как герцог Бретонский нарушил договор, протеже Иоланды Артур де Ришмон впал в немилость и был заменен жадным и ленивым Жоржем Ла Тремуйлем. Он выступал против Девы и склонял Карла к мирным переговорам с Бургундией, преследуя исключительно собственную выгоду. Когда его влияние на Карла стало мешать планам Иоланды, она устроила маленький переворот совместно с Ришмоном и де Брезе. В июне 1433 г. около Шинона на Ла Тремуйля было совершено нападение, во время которого он получил рану кинжалом и сохранил жизнь исключительно благодаря толстому слою жира. Истекающего кровью, его схватили и заточили в тюрьму замка Монтрезор. Под угрозой смерти Ла Тремуйль сложил все полномочия, отказался от участия в политической жизни, но, правда, сохранил доходы. Был возвращен и приближен де Ришмон.
После этого король Карл снова оказался в окружении деятельных, верных Иоланде советников: Пьера II де Брезе, Дюнуа, Карла Анжуйского. Последний, младший сын Иоланды, очаровательный белокурый юноша, на длительное время стал фаворитом Карла.
14 ноября 1432 г. произошло событие, которое резко изменило течение событий: скончалась Анна Бургундская. Она была самым ценным помощником брата, ей удавалось сглаживать противоречия, возникавшие в англо-бургундском союзе. Горе Бедфорда не поддавалось описанию, что не помешало ему в начале 1443 г. взять в жены дочь графа де Сен-Поля, 17-летнюю Жаклин Люксембургскую. Этот поспешный брак оскорбил герцога Филиппа. "Как можно доверять человеку, так быстро забывающему свои обеты?" – горько вопрошал Филипп Добрый своих приближенных. Он уже созрел для примирения с Карлом VII, но хотел выторговать за свою лояльность немалую компенсацию. По Аррасскому соглашению (21.9.1435 г.), выгодному и почетному для бургундского герцога, он, помимо извинений, приносимых ему за убийство Жана Бесстрашного, получал Макон, Понтье, Оксерр, а также города на Сомме с правом их последующего выкупа королевским домом за 400 тысяч ливров. Это означало де-факто и формальное прекращение вассальной зависимости герцога Бургундского по отношению к французскому королю.
И к Арраскому соглашению была причастна Иоланда. Она полагала, что лучше пожертвовать многим, чем потерять все. К тому же французы теперь могли воевать только с англичанами, не опасаясь получить от бургундцев удар в спину. Но Карл тяжело переживал отпадение Бургундии от Франции и затаил обиду на тещу. В это время она уже теряла влияние на своего непостоянного зятя. Он устал от ее авторитарности, хотя она проявляла всю возможную тактичность, необходимую при общении с таким человеком, как Карл.
Имеются мимолетные упоминания об устранении Иоланды от государственных дел. Более того, она вынуждена была удалиться от королевского двора в Сомюр. По-видимому, поэтому ее последние годы покрыты тенью неизвестности.
Но все это произошло потом, много лет спустя.
Никому не дано знать свою судьбу. Не ведая будущего, в 20-х гг. XV века энергичная Иоланда продолжала борьбу за объединение Франции.
В 1428 г. положение дофина Карла и его сторонников представлялось безвыходным и безнадежным. Англичане с их союзниками-бургундцами захватили почти всю Францию, за исключением Орлеана и его окрестностей. В их руках был Париж, их поддерживало большинство церковных сановников.
Казалось, дело Карла могло спасти только чудо. И оно произошло.
Колдунья или святая?
В истории есть немногочисленные случаи, когда один-единственный человек круто изменяет весь ход событий. Один из таких примеров – это появление Жанны в конце уже проигранной французами Столетней войны. Всеми историками безоговорочно признается ее роль не столько воительницы, сколько морального стимула, своего рода талисмана, одушевившего французов в их освободительной борьбе.
Феномен Девы будоражил воображение и привлекал внимание таких гигантов литературы, как Фридрих Шиллер, Бернард Шоу, Анатоль Франс. "Новейшая история не представляет предмета более трогательного, более поэтического жизни и смерти Орлеанской героини", – писал А. С. Пушкин.
Жизнь и смерть Девы никого не оставляла равнодушным. Ее подвигу и судьбе посвящали свои произведения К. Делавинь, Ж. Мишле, Ж. Ануй, ее прославляло и множество менее известных, но искренних авторов.
Первая профессиональная поэтесса Франции Кристина Пизанская во время, когда Жанна была на взлете и славу ее провозглашали по всей Европе, с восторгом писала о девушке, совершившей то, что оказалось не под силу мужчинам: "О, честь какова для женского пола, что Бог возлюбил его так, что когда весь сей великий народ был жалким, как пес, а все королевство являло собой пустыню, он женщину выбрал, чтоб вновь возродить сей народ и вернуть ему силу".
Наряду с восхищением Жанной иронические умы выказывали скепсис; ее объявляли то орудием Господа, то прислужницей дьявола. Вольтер высмеял ее в своей "Орлеанской девственнице"; Шекспир представил ведьмой и колдуньей.
Одни считали ее принцессой, другие доказывали, что она зомби и медиум. Более того, само существование Жанны ставили под сомнение, полагая, что ее подвиги и мученическая смерть – только пропагандистская уловка Валуа, особенно широко используемая во времена Людовика XI. Одна популярная в свое время книжка так и называлась: "Существовала ли Жанна Дарк?"
Церковная литература и просто литература о Жанне д'Арк огромна. На протяжении столетий идет борьба вокруг Орлеанской девы. Это сражение не ослабевает и в наши дни.
Напомним несколько известных фактов.
Англичане неуклонно продвигались на юг с намерением занять Буржское королевство. Захватить его территорию англичанам мешали укрепленные города и замки верных дофину местных властителей, расположенные в долине реки Луары. А в тылу у англичан оказались земли Нормандии, на которых началось что-то вроде партизанской войны. Получившие нормандские поместья англичане, не уверенные в завтрашнем дне, старались выжать из своих французских подданных как можно больше налогов и контрибуций. Крестьяне уходили в леса, создавали отряды сопротивления оккупантам, перекрывали дороги, охотились на английских солдат и особенно на чиновников. "Лесные братья" оттягивали на себя часть английских сил.
И все-таки, хотя и медленно, англичане продвигались вперед. Они осадили Орлеан, главный город герцога Карла Орлеанского, со времени битвы при Азенкуре томившегося в английском плену. Оборону столицы возглавлял его сводный брат, знаменитый Жан Дюнуа, Бастард Орлеанский. Внешне необыкновенно привлекательный, Дюнуа отличался безумной отвагой, неподкупной честностью и истинным благородством. Талантливый военачальник, идеальный рыцарь и просто славный доброжелательный человек, он глубоко переживал неминуемую сдачу Орлеана, своего фамильного гнезда. Жители, измученные голодом, уже послали парламентеров к герцогу Бургундскому, предпочитая сдаться французу, нежели отдать себя на милость ненавистных англичан. Филипп Добрый охотно взял бы город под свою руку, но Бедфорд, ожидающий сдачи со дня на день, этому воспротивился.
"Вместе с городом, – пишут Р. Перну и М. – В. Клен, – на карту ставится и судьба всего королевства: Орлеан – ключ к Южной Франции, а значит, и к Буржу, где за крепостными стенами укрывался тот, кто вот уже семь лет считает, что у него есть права на титул короля Франции, а значит, и к Оксеру, откуда близко до бургундских войск, готовых оказать поддержку англичанам, а там недалеко и до Гиени, где англичане чувствуют себя как дома, что вовсе не свидетельствует об их воинственном духе и стремлении к завоеваниям – ведь аквитанский фьеф, наследство Алиеноры Аквитанской, принадлежит им, и эта феодальная зависимость длится уже почти три века".
И в этот момент явилась она. Непорочное дитя, молодая воительница-девственница, имевшая таинственную связь с могучими представителями нездешнего мира – святыми, – смогла воодушевить религиозных и суеверных французов и внести разлад в ряды столь же религиозных и суеверных англичан. Она так убежденно говорила: "Я послана Богом. Спасение может прийти только от меня", что ей поверили.
Кажется, эти строки – про нее:
И счастием душа обожжена,
С тех самых пор веселием полна
И ясностью, и мудростью, о Боге
Со звездами беседует она,
Глас Бога слышит в воинской тревоге.
И Божьими зовет свои дороги.
Действительно, она считала себя призванной Богом достичь двух целей: снять осаду с Орлеана и короновать дофина Карла в Реймсе. Обе эти задачи она выполнила.
Чем объяснить, что неграмотная пастушка добилась успеха там, где терпели поражение самые опытные военачальники? Феномен этой молодой крестьянской девушки на протяжении более пятисот лет вызывает восхищенное удивление потомков.
Совсем другие чувства пробуждает позиция короля Франции, ничего не сделавшего для освобождения героини. А ведь бургундцы, взявшие Жанну в плен, предлагали ее выкупить в первую очередь французам. Ее трагическая участь – осознание неизбежности гибели, ужасная смерть на костре – представляется не только неоправданной жестокостью, но и величайшей исторической несправедливостью. Неудивительно, что постоянно делались разнообразные попытки внести в сотворенное ею чудо какой-нибудь рациональный элемент.
Чаще всего пытались объяснить чудо ее происхождением.
Р. Амбелен в своей книге "Драмы и секреты истории" еще раз выдвинул предположение, что Жанна – дочь королевы Изабеллы Баварской и Людовика Орлеанского. Свою версию он обосновывает просто: хотя считается, что в ноябре 1407 г. Изабелла родила сына Филиппа (на этот счет имеются сообщения летописей), на самом деле это была девочка Жанна. Ее отдали на воспитание в Домреми, где научили обращаться с оружием и воспитали как спасительницу Франции от англичан.
Какой сложный замысел! Какое длительное время потребовалось для его воплощения! Девушку почти двадцать лет готовили к миссии спасительницы Отечества, а тем временем англичане оккупировали все новые французские провинции и города. Автор приводит огромное количество имен и фактов, и сначала они ошеломляют. Но, если вдуматься, доказательства более желаемые, чем действительные.
Если родилась девочка, а объявили о рождении принца, то с какой целью это было сделано? Для того чтобы скрыть существование такого "секретного оружия" на самый черный день?
Действительно, в народе существовало поверье, основанное на предсказании волшебника Мерлина, что во все беды Францию ввергнет коварная и развратная женщина; спасти же страну ценой своей жизни суждено чистой девственнице. Виновная во всех пороках женщина – это, конечно, Изабелла Баварская. Но едва ли она стала бы задумывалась о спасении Франции, которую якобы погубила. К тому же в 1407 г. положение Франции было вовсе не таким безнадежным, как в 1428-м. Кроме того, вряд ли королева и Людовик Орлеанский готовили своей дочери (а как они узнали, что будет именно дочь?) такое будущее. Людовик был убит, и уже это могло внести какие-то изменения в планы любовников – если они были любовниками и если такие планы имелись. Наконец, если девочка родилась от Людовика, то в момент ее появления на исторической сцене ей не могло быть меньше двадцати трех лет, что в средневековой Франции считалось уже далеко не юностью. Заявление о девственности немолодой девушки могло вызвать только глумление, а не религиозный экстаз.
Чтобы эта догадка не выглядела совсем уж притянутой за уши, Амбелен уверяет, что после того, как Карлом овладело безумие (1392 г.), все семеро рожденных королевой детей – Мария, Мишель, Людовик, Жан, Катрин, Карл (VII) и Филипп – были отпрысками герцога Орлеанского либо Людовика де Буа-Бурдена. Уже эта двойственность лишает убедительности главную версию об изменах Изабеллы и о королевской крови Жанны-Девы. Кроме того, выдвинутое предположение расходится со свидетельством современников, согласно которому король с королевой продолжали супружескую жизнь и после того, как Карлом овладела болезнь. Например, они дали обет посвятить Богу своего ребенка, которого Изабелла родила в начале осени 1393 г. – это оказалась девочка, принцесса Мария, – для того, чтобы страшная болезнь покинула Карла. В периоды просветления королева навещала мужа в его дворце Сен-Поль и оставалась там по нескольку дней. Существует документальное свидетельство о том, что королева проводила ночи с Карлом в 1402 г.
Все королевские дети воспитывались в Париже. Непонятно, почему для последнего ребенка (Филиппа? Жанны?) было сделано исключение. Историк ссылается на то, что неизвестно, что с этим ребенком произошло: дата его смерти нигде не указывается. Это не так. Во всех родословиях говорится, что младенец умер вскоре после рождения – такие случаи встречались сплошь и рядом.
Уверения, что факт рождения королевой детей не от мужа, а от любовников "очевиден" и что "в свое время все об этом знали и говорили", возбуждают новые сомнения. Трудно предположить, что герцог Бургундский ввел бы в свой дом принцессу сомнительного происхождения – Мишель Французскую.
В предыдущих главах рассказывается, как формировались подобные утверждения и слухи.
Предположение, что Жанна-Дева – дочь Изабеллы Баварской, то опровергается, то возрождается вновь. Одним из его оснований выступает, например, тот "бесспорный" факт, что Изабелла была брюнетка с голубыми глазами и Жанна тоже.
Или еще одно "доказательство". Карл дал Жанне право на личное знамя. Этим он приравнял ее к "знаменным рыцарям", наиболее сильным, богатым и знатным вассалам, которые командовали отрядами "своих людей", – из этого, безусловно, следует, что он тоже знал, что она королевской крови. По-видимому, предполагается, что Изабелла (а кто еще мог это знать?) непринужденно поведала ему о наличии его единоутробной сестры, ее незаконной дочери.
Эта версия до настоящего времени имеет множество последователей, несмотря на то что еще в 1839 г. Ш. Валле де Веривиль детально разбиравший эту проблему, констатировал: "Те, кто придал аристократическое обличье фамилии этой знаменитой простолюдинки, изуродовали ее истинное лицо, исказили истинную правду этого персонажа в самом важном и заметном ее проявлении: имени; вопреки общеизвестным фактам широко распространили предрассудок, будто пастушка из Вокулера была дворянского происхождения".
Многие современники считали Деву святой и блаженной, хотя в ней не было ничего от иконы. В минуты веселья она смеялась искренне и заразительно, но, когда это требовалось, умела гневаться так сильно, как никто из ее приближенных. Ее отличали отвага, честность и страстная набожность.
Однако еще при жизни Жанны ходили слухи, что она – странное существо, удачно выдающее себя за женщину. Одни считали ее принцессой, другие доказывали, что она зомби и медиум, пришелица из нездешнего мира. Тем более что она ловко и непринужденно носила мужское платье и воинские доспехи. Друзья и сподвижники единодушно свидетельствовали, что Жанна – красивая и хорошо сложенная черноволосая девушка, с высокой грудью и ласковым взглядом. Камергер и советник дофина Карла в расчете на распространение своего послания так описывал Жанну в письме миланскому герцогу: "Дева сия сложением изящна; держится по-мужски, говорит немного, в речах выказывает необыкновенную рассудительность; у нее приятный голос. Ест она мало, пьет еще меньше. Ей нравятся боевые кони и красивое оружие. Она любит общество благородных воинов и ненавидит многолюдные сборища. Обильно проливает слезы… хотя лицо у нее обычно веселое. С неслыханной легкостью выносит она и тяготы ратного труда, и бремя лат, так что может по шесть дней и ночей оставаться в полном вооружении".
Епископ Кошон обещал англичанам казнить Жанну, но сначала он хотел бросить обвинение королю Франции в том, что он обязан троном злой колдунье.