Я обратил внимание совета на то, что северный берег Таврии охватывает Сальковский и Перекопский перешейки, то же самое делает крымский берег, позволяя артиллерии стрелять продольным огнём; жить на Чонгаре и на Перекопе частям больше 300 человек негде; не лучше ли предоставить эту пустыню противнику. Пусть он помёрзнет, а мы посидим в тепле. Потом я совершенно не признаю сиденья в окопах - на это способны только очень хорошо выученные войска, мы не выучены, мы слабы и потому можем действовать наступлением, а для этого надо создать благоприятную обстановку. А она может быть создана отводом всех сил назад на территорию Крыма, в деревни.
Впереди, на Сальково и Перекопском валу, нужно оставить только ничтожное охранение, по бегству которого мы узнаем, что красные идут. Красным по перешейкам идти целый день, ночью ночевать негде, они перемёрзнут и будут дебушировать в Крым в скверном расположении духа - вот тут мы их атакуем".
Вице-адмирал Ненюков согласился с мнением Слащёва, а вот генерал Субботин категорически возражал:
- Поймите, около вала стоят 4 крепостных орудия - как быть с ними: для них нет лошадей..
- Думаю, что их надо безжалостно отдать противнику, - отвечал Яков Александрович, - так как при их наличии красные попадутся на удочку и заплатят за них своими новыми современными орудиями.
Затем он приказывает немедленно проложить железную дорогу от Джанкоя на Богемку - Воинку - Юшунь - Перекоп, которая была жизненно необходима для боевого и фуражного довольствия войск, сосредоточенных в районе Юшуня - Богемки. Генерал прекрасно знал, что подвод не хватало, а их сбор только озлоблял население. Кроме того, предстоящая распутица угрожала приостановить всякое снабжение войск Перекопской группы.
Сняв с должности начальника дорог инженера Соловьёва и заменив его инженером Измайловским, Слащёв пригрозил:
- Нужды фронта требуют немедленной постройки железной дороги, а тот, кто не понимает нужд фронта, возьмёт винтовку и пойдёт изучать их в окопах рядовым.
Всё это подействовало, и к февралю дорога уже работала до Богемки.
Следующим шагом Слащёва была оценка и подготовка, на всякий случай, запасного пути питания, для свободы манёвра Перекопской группы и резерва у Юшуня - Воинки:
"При одной базе на Джанкой защитники Крыма могли быть поставлены в тяжёлое положение манёвром красных на этот Джанкой, следовательно, надо было устроить на этот случай вторую базу: Юшунь - Симферополь, т.е. подготовить там этапы и учёт возможных подвод. Таким образом, база получалась двойная: 1) Юшунь - Джанкой - Феодосия - Севастополь и 2) Юшунь - Сарабус - Севастополь; этим обеспечивалась свобода манёвра и неуязвимость флангов и тыла войск".
Ещё один вопрос, который остро стоял перед предстоящей операцией - это вопрос защиты Крымского фронта в тылу. И Яков Александрович, предупреждая двойную опасность, решает:
"Обеспечить фронт с тыла во что бы то ни стало, не останавливаясь ни перед чем, т.е.: 1) расчистить тыл от банд и прежде всего от негодных начальников гарнизонов, в особенности от них, потому что "рыба с головы воняет";
2) удовлетворить насущные нужды рабочих и крестьян;
3) раздавить в зародыше выступления против защиты Крыма. Средства для этого - удаление (от увольнения до смертной казни - полковник Протопопов) негодных начальников гарнизонов, наряд отрядов для ловли дезертиров, уменьшение, а то и уничтожение повинности, особенно подводной, и реквизиций у крестьян, паёк для рабочих и защита их интересов и непрерывная борьба с выступлением в тылу против защитников Крыма".
Результатом принятого генералом Слащёвым решением стал "План обороны Крыма":
"1) Войска расстроены и, сидя на месте, неспособны выдержать зрелища наступающего на них противника - следовательно, надо наступать.
2) Противник во много раз превосходит нас; следовательно, надо атаковать его тогда, когда он не может развернуть все силы.
3) Всякая пассивная оборона измотает войска и рано или поздно приведёт к поражению - следовательно, требуется активность, т.е. атака.
4) Военная история показывает, что все защищающие Крым боролись за Чонгарский полуостров и за Перекоп и терпели неудачи, - следовательно, требуется манёвр, т.е. атака (резервы).
5) Местность показывает, что: а) Чонгарский полуостров охватывается Северной Таврией и Сальковская позиция подвержена перекрёстному огню; б) жить на Чонгарском полуострове негде (дело зимой); в) крымский берег охватывает Чонгар и тоже берёт его под перекрёстный обстрел и отделяется от него по бродам Сиваша и моря и берётся в перекрёстный обстрел с берегов Северной Таврии; г) втянувшись в Перекопский перешеек, противник не сможет развернуть своих превосходных сил против Юшуня; д) в районе Армянск-Юшунь наши суда могут (по глубине моря) обстреливать побережье; е) проход в обход Юшуня севернее Армянска между озёрами (трактир) (карта 10 вёрст - 1 дюйм) легко оборонять до самой Магозы;
ж) Сиваши зимой и весной непроходимы; з) укреплений и связи почти нет, т.е. надо задержать врага до его устройства.
6) В тылу полная дезорганизация, недоверие к командованию и угроза восстания в пользу большевиков.
7) Из всего сказанного видно, что обстановка требует:
а) задержать короткими ударами подход врага к Сивашам;
б) вести маневренную войну, имея крупный резерв, и обороняться только атаками; в) бросить Чонгарский полуостров и Перекопский перешеек и заморозить врага в этих местностях (отсутствие жилищ), бить его по частям, когда он оттуда дебуширует; г) фланги охранять флотом; д) тыл усмирить.
8) Поэтому я решил: а) наносить короткие удары в Северной Таврии; б) Чонгарский полуостров и перешеек занимать только сторожевым охранением; в) главную позицию устроить по южному берегу Сиваша и строить групповые окопы, чтобы встретить врага контратакой, а севернее Юшуня ещё фланговую позицию фронтом на запад (главный резерв - район Богемка - Воинка - Джанкой); г) иметь большую часть в резерве; д) никогда не позволять себя атаковать, а всегда атаковать разворачивающегося противника и по возможности во фланг; е) между Сивашами наблюдения; ж) построить жел. дорогу на Юшунь от Джанкоя и провеет телеграфную связь вдоль Сиваша; з) бороться с беспорядками в тылу самыми крутыми мерами, не останавливаться ни перед чем и успокоить население.
9) Для свободы манёвров устроить двойную базу на Джанкой и на Симферополь".
5
7 января 1920 года генерал Слащёв на поезде прибыл в Мелитополь, где ему доложили: 4 января красные без боя заняли Мариуполь и выступили на Бердянск. Исходя из этого тревожного сообщения Яков Александрович "приказал в Мелитополе не останавливаться, а погрузиться в имевшиеся пустые составы, забрав все паровозы; пехоте ехать в Крым и выгрузиться в Таганше и Джанкое. Тут же мною был отдан приказ о расположении войск для обороны.
Этим приказом Крымский фронт делился на три участка: 1) Арабатская стрелка - полковник Беглюк (потом его заменил полковник Гравицкий) - 1-й Кавказский стрелковый полк, 100 штыков; 2) Крым от Сиваша до Мурза-Кияш исключительно - генерал Андгуладзе - бригада 13-й дивизии; 3) Крым от хут. Мурза-Каящ включительно до Чёрного моря - генерал Васильченко - бригада 34-й дивизии (расположение д. Юшунь). Все остальные части, как имевшиеся, так и вновь сформированные, - в районе Джанкой - Богемка - Воинка. При нём же был выдан план обороны как основная идея кампании.
Было подтверждено и подчёркнуто, чтобы на Чонгарском полуострове и Перекопском перешейке войск не держать, а поставить там только охранение (на Чонгар около 50 человек, на Перекопе около 100 человек). Всё остальное держать в домах около своей позиции, на которой должны были быть только часовые и пулемёты; части же выводить для контратаки.
Такое расположение с охранением на 20 вёрст впереди было, конечно, несколько экстравагантно".
А тем временем красные заняли Ново-Алексеевку и прямиком двигались от Мелитополя к Перекопу… Их силы против Северной Таврии были внушительны: 3-я, 9-я, 46-я и Эстонская стрелковые дивизии, 8-я и 11-я кавалерийская дивизии и, предположительно 13-я кавалерийская. Более всего молодого генерала настораживала их численность: вместо 4-х - целых 9 полков в дивизии.
Первый ознакомительный бой Слащёв дал 13 января: "Желая задержать их движение, я двинул отряд в составе только что прибывшего в Крым Пинско-Волынского батальона (120 штыков), Сводно-чеченского полка (200 шашек), конвоя штакора-3 (100 шашек), всех исправных танков (3 средних) и всех исправных бронепоездов 3 (один с морскими орудиями) под командой начальника конвоя капитана Мезерницкого и сам выехал туда же.
Отряду было приказано от Салькова атаковать Ново-Алексеевку. Движение началось около 9 часов утра и вызвало волнение у красных. К 12 часам станция Ново-Алексеевка была взята. Произведено было всё это очень шумно: наступали танки и бронепоезда, скакала лава. К 13 часам обозначилось наступление красных, занимавших фронт Геническ - селение Ново-Алексеевка - Левашоево. Со стороны Рожденственского и Ново-Михайловки тоже показались цепи. Всё шло, как требовала обстановка. Красные обеспокоились и подтягивали силы. От Перекопа полковнику Морозову было приказано выдвинуться навстречу красным в направлении Аскания-Нова и задержать их. Около 15 часов было получено донесение, что бригада 34-й дивизии подходит к Преображенке; от сердца отлегло.
Её форсированный марш удался, и она оказалась даже ближе, чем я предполагал.
Сальковскому отряду было приказано грузить танки и начать отход под прикрытием бронепоездов, что удалось без труда. Морозов прикрывал движение обозов и бригады до её прихода на Перекоп - Ющунь.
Красные двигались медленно, и только к 21 января закончилось обложение ими перешейков. Назревал первый бой, который должен был иметь колоссальное моральное значение для белых в случае их победы, и окончательное занятие Крыма в случае победы красных".
К слову сказать, Яков Александрович Слащёв к обороне Крыма приступил как вполне сложившийся военачальник, со всеми присущими ему качествами: ум, эрудиция, знание военного дела, воля, решительность и упорство в достижении поставленной цели. Более того, он имел редкую способность рисковать, у него было достаточно развито чувство предвидения и интуиция, что для военного человека, вставшего во главе войск, особенно ценно. Был у Слащёва и непререкаемый в военной среде авторитет. Ему верили и за ним шли…
В бою под Ново-Алексеевкой во всю ширь проявились прекрасные военные дарования Якова Александровича. Выдвинув против красных всего лишь 120 штыков и 300 шашек, он весьма умело использовал для манёвра этих сил всего только три танка и три бронепоезда. Организованное взаимодействие пехоты, кавалерии, танков и бронепоездов сыграло в этом бою свою решающую роль. Части 13-й армии красных были на время скованы, а их внимание было отвлечено от приближающейся со стороны Херсона бригады 34-й дивизии. А ведь всего-навсего 120 пехотинцев демонстрировали наступление, три танка под прикрытием огня трёх бронепоездов совершили несколько атак на Ново-Алексеевку, и в это же самое время на флангах успешно атаковала кавалерия.
Такой успех не на шутку встревожил красных, которые в срочном порядке перебросили подкрепления с Перекопского направления к Ново-Алексеевке.
Что же касается применения белыми танков, то об этом сохранилось свидетельство белого генерача Б. Штейфона:
"Танки были приданы наиболее сильным частям и производили действительно должный эффект. Первые красные части, заметив какие-то двигающиеся машины, не уяснили, по-видимому, их роль, но когда, несмотря на огонь, свободно преодолевая местные препятствия, танки врезались в неприятельское расположение и стали в полном смысле уничтожать красные цепи, разразилась полная паника. Весть о появлении танков разнеслась среди большевистских войск и лишила их всякой сопротивляемости. Ещё издали, завидя танки, большевики немедленно очищали свои позиции и поспешно отходили".
Правда, впоследствии примитивность конструкции этих машин-монстров, а также слабая броня и вооружение не оправдали возложенных на них надежд. Атаки танков Белой армии, как правило, заканчивались большими потерями и не давали ожидаемого эффекта.
О том, что было дальше, Яков Александрович напишет так:
"…красные медленно приближались к Крыму. Я ожидал их атаки с 18 января, но они медлили. Разведка всех видов дала сведения, что подошли только 46-я стрелковая и 8-я кавалерийские дивизии; стало легче, хотя и эти силы (около 8000) представляли серьёзную опасность, так как к этому времени против них можно было подтянуть только около 3200 штыков и сабель…
Настроение войск сильно понизилось. Насколько я раньше мог ручаться за своих людей и всё время чувствовать биение пульса командуемых мною войск, настолько сейчас я этого сказать не мог. В настроении их произошла перемена. Не терпя ни одного поражения за время нашей совместной службы, эти войска раньше шли куда угодно, сейчас же под влиянием общего развала и беглецов соседней армии генерала Врангеля они усомнились в успехе и в возможности удержаться в Крыму…
Правда, опубликованное в газете моё заявление о том, что лично я останусь в Крыму, дало немного опоры падавшему настроению, но всё же я не чувствовал спайки со своими войсками, которые, по-видимому, боялись, что их бросят на милость победителя. Приказ, изданный тогда мною, между прочим, гласил: "Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что пока я командую войсками - из Крыма не уйду и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести".
И я жаждал боя возможно скорее: его удачный исход мог спасти положение и дать мне возможность бороться как с разложенным тылом…
Поэтому бой должен был разыгран с полным напряжением, в особенности с моей стороны, - надо было эффектом победы произвести давление на общественную психологию всего военного и гражданского Крыма.
Я знал, что с лета 1919 г. Красная армия сделала большие успехи в смысле военной подготовки и организованности, но я знал также, что она в данное время победоносно шла вперёд, не встречая сопротивления со стороны белых. Такое положение всегда создаёт среди наступающей армии некоторую беспечность. Эту беспечность я и решил использовать".
Данные разведки говорили о том, что "по направлению к Перекопу сосредоточились три полка пехоты красных и два полка конницы, которые вели разведку явно боевого характера, т.е. с явным намерением атаковать, а остальные бригады 46-й дивизии стали одна против Чонгара, а другая уступом за правым флангом в сторону Херсона".
Что делает Слащёв: он сосредотачивает "к Юшуню 34-ю пехотную дивизию, к перешейку с трактиром - полк (самый крупный) 13-й дивизии в 250 штыков и (Донскую конную) бригаду Морозова в 1000 шашек".
На рассвете 23 января всё началось: "Красные повели наступление на Перекоп. Стоявшие у вала 4 старых крепостных орудия стреляли, бывший в охранении Славянский полк (100 штыков) бежал. Всё происходило, как я ожидал… Уже к 12 часам снялись и артиллеристы, забрав замки от орудий. Красные заняли вал и втянулись в перешеек. Их попытка ворваться в перешеек с трактиром была отражена контратакой Виленского полка, который, опираясь на пулемёты, занимавшие групповые окопы с прерывчатой проволокой, свободно произвёл этот удар, но дальше не пошёл. Тогда красные, оставив против этого перешейка заслон, двинулись за Славянским полком на юг, заняли Армянск и направились к Юшуню. Это уже уверило меня в победе. В таком положении бой замер в темноте. Красным пришлось ночевать на морозе в 16 градусов в открытом поле.
Вечером я получил телеграмму от Деникина, который, сильно обеспокоенный, уже предъявлял мне вексель, выданный мною заявлением, что защиту Крыма ставлю вопросом чести. Телеграмма гласила: "По сведениям от англичан, Перекоп взят красными, что вы думаете делать дальше в связи с поставленной вам задачей". В мой план, очевидно, никто не верил.
На это я ответил: "Взят не только Перекоп, но и Армянск. Завтра противник будет наказан". В тылу была полная паника. Все складывали вещи, в портовых городах шла усиленная посадка. О занятии Перекопа и Армянска было сообщено в газеты, губернатор Татищев непрестанно телеграфировал в штаб, запрашивая о состоянии дел.
На рассвете 24 января красные стали выходить с Перекопского перешейка и попали под фланговый огонь с Юшуньской позиции. Начался бой. 34-я дивизия перешла в контратаку. В то же время на 15 вёрст севернее Виленский полк атаковал заслон красных против трактира и ввиду его малочисленности быстро отбросил его. Ночевавшая у Мурза-Каяша конница Морозова следовала за ним. 1000 шашек разлилось по перешейку, двигаясь к югу, в то время как Виленский полк образовал заслон к северу.
В 13 часов я уже продиктовал донесение Деникину, что наступление красных ликвидировано, отход противника превратился в беспорядочное бегство, захваченные орудия поступили на вооружение артиллерии корпуса.
Пространство от Чаплинки было свободно - конница красных и бригада резерва в бою участия не принимала. Охранение белых заняло прежнее положение: все части пошли по квартирам. Всякое наступление вперёд было запрещено Ставкой".
Уже поздним вечером, когда Яков Александрович диктовал приказ, вёл переговоры с Перекопом и ставил задачи авиации на завтрашний день, перед ним неожиданно вырос адъютант сотник Фрост, который тут же доложил:
- Ваше превосходительство, губернатор Татищев настоятельно просит сообщить о положении на фронте.
- Что же, ты сам сказать ему не мог? Так передай, что вся тыловая сволочь может слезать с чемоданов! - резко ответил Слащёв.
Эти слова исполнительный, но мало думающий офицер передал в точности, а лента передачи досталась репортёрам. В результате Деникин объявил Слащёву выговор, а само выражение стало гулять по Крыму.
"В конце января и в начале февраля, - как вспоминал Яков Александрович, - наступили 20-градусные морозы, и Сиваш вопреки уверениям статистиков сделал то, чего ему, как крайне солёному озеру, по штату не полагалось, - он замёрз. Этот вопрос меня сильно беспокоил. Каждую ночь я приказывал провозить на лёд Сиваша две подводы, связанные общим весом в 45 пудов, и они стали проезжать по льду, как по сухому месту. Это моё действие было моими "друзьями" всех степеней освещено так: "После случайной победы Слащов допивается в своём штабе до того, что заставляет катать себя ночью по Сивашу в телегах, не давая спать солдатам". Когда это распространяли сторонники большевиков, я это понимал - они-то отлично знали, зачем я это делаю, - мы тогда были врагами. Но когда это говорили наши "беспросветные" (у генералов нет просвета на погонах), не понимая, что большая разница: вторгнутся ли красные в Крым через лёд сразу с артиллерией или без неё, - это уже было признаком либо слишком большой злобы, либо глупости.
Но как бы то ни было, блажил ли пьяный Слащов, или просто был предусмотрителен командующий зашитой Крыма, но в феврале мне стало ясно, что лёд против Тюп-Джанкоя и западнее на две версты от железнодорожного моста способен пропустить артиллерию и на эти два пункта надо обратить внимание".