1.
После окончания пяти классов (шестого в Шадринске не было) Камаеву и еще двум Сашам, Чистякову и Секачеву, дали направление в пермскую школу слепых, но он не просидел здесь за партой и одного дня - не понравилась директор школы, которая чуть что выходила из себя, топала ногами и кричала. Саша сорвался, нагрубил и на другой день оказался на улице с чемоданчиком в одной руке и палкой - в другой. Что делать? Прежде чем возвращаться в Сухой Лог, решил заехать в Шадринск, в свою школу, - там что-нибудь посоветуют. На вокзале услышал знакомый перестук палки: "Сашка Секачев! Он зачем здесь?"
- Тебя выгнали - я тоже решил уехать, - объяснил свое появление у железнодорожной кассы Секачев. - Из солидарности, - добавил он.
Первое чувство благодарности тут же перехлестнуло другое, и Саша стал уговаривать товарища вернуться в школу:
- Меня выдворили за дело, а ты при чем? Давай-ка…
- Не. Я с тобой, - стоял на своем Секачев.
Подсчитали деньги. Их хватило на то, чтобы купить билеты до ближайшей станции. Сели в поезд, забрались на третьи полки и поехали.
Ночью растолкал милиционер:
- Эй, огольцы, ваши билеты?
Протянули.
- Во дают! Вы от своей станции километров сто отмахали. А ну, слазьте!
- Нам в Шадринск, дяденька!
- Тогда и билеты надо до Шадринска брать. Все дурнее себя ищете? Нету сейчас таких. Слезайте, и на первой станции я вас высажу - пешком потопаете!
- Дождь на улице, и куда они ночью-то? - раздался жалостливый голос проводницы. - Пусть уж едут - темные они.
- А что ты раньше молчала? - взорвался милиционер. - Ладно, лежите там, но чтобы тихо у меня!
Милиционер ушел, а проводница скоро появилась вновь, протянула наверх по куску хлеба:
- Пожуйте, голодные небось…
Семейный разговор проходил трудно, с большими перерывами и тяжелыми вздохами. Сначала выговорились обе тетки - Наталья и Анна, потом за виновника взялся муж Натальи - дядя Доня:
- Значит, из-за упрямства ты свою жизнь и перечеркнул?
- Нет, из-за отношения.
- Ишь ты! Он уже и отношения к себе особого требует! А о том, что его, это отношение, надо заслужить, подумал? Где там! Тяп-ляп - и в лужу… Эх, Саша, Саша, надеялся я, что хоть ты у нас грамотным будешь, а теперь? С пятью классами так и останешься? Тоже, конечно, образование, но…
Все было правильно в этих словах, и потому они били особенно больно. Саша молчал. Ему нечего было сказать в свое оправдание ни дома, ни в Шадринске - поступил действительно неразумно, по-мальчишески. В школе его тоже отругали крепко, но и помогли, определили на работу в Челябинскую область, в районный центр Нязепетровск.
- Это же у черта на куличках, - прервал молчание дядя Доня. - И как ты там один жить думаешь? Были бы глаза, куда ни шло… - Он свернул цигарку, затянулся. - Вот что, парень, поезжай-ка ты лучше в Пермь, повинись, авось и примут обратно.
- Нет, не поеду, - отказался Саша, - а учиться я и в Нязепетровске смогу.
- Там есть школа слепых? - обрадовался дядя Доня.
- Я в обыкновенной буду.
- Ну, Саша, я считал тебя умным, а ты… - дядя Доня подошел к окну и со злостью выбросил цигарку. - Все! Что с ним толковать - выпрягся парень!
В Нязепетровск, большое, раскинувшееся на холмах село, с базаром по воскресеньям, двумя магазинами и столовой в центре, дощатым тротуаром, ведущим к райисполкому, Саша приехал в солнечный и погожий день. Вышел из раскаленного вагона, отдышался и услышал скрип телеги, потом голос мужчины средних лет:
- Тебе куда, парень?
- В артель пимокатов.
- Садись, довезу, все равно пассажиров нет.
В артель Сашу направили культурником - учить слепых рабочих грамоте. Приняли "первого преподавателя" хорошо. Лучший мастер - Петр Полушкин сводил в магазин, показал дорогу в столовую. Другой - Павел Темников устроил на квартиру, однако первая беседа с пимокатами едва не оказалась и последней. Учиться писать и читать артельщики не хотели.
- Нам это ни к чему, - говорили. - Мы валенки и без грамоты катать можем. Да и сам рассуди: наши пальцы грубые и твои точки не почувствуют. Дай-ка букварек пощупать! Так и есть - неровности чувствую, а как они расположены, сам аллах не разберет. Правильно, что в стране неграмотность ликвидируют, это мы одобряем, но это тех, у кого глаза есть, учить надо. А нас-то зачем? Да и поздно уже…
- Учиться никогда не поздно! - запальчиво возразил Саша, - Я сам только в одиннадцать лет начал!
Рабочие засмеялись:
- В одиннадцать! А нам знаешь ли по скольку? У тебя ум еще гибкий был - у нас уже шерстью покрылся.
- Возраст ни о чем не говорит, - не сдавался Саша. - Вначале я тоже не мог запомнить расположение точек, зато сейчас… Вот послушайте.
Прочитал небольшой рассказ из букваря. Попросили прочитать еще. Хорошо, что захватил с собой книжку Чехова. Часа два читал веселые рассказы любимого писателя. И хорошо, что догадался рассказать о Брайле и его системе.
- Да вы знаете, кто это для нас придумал?
- Кто, кто? Ученые небось…
- А вот и нет! Сын сапожника - слепой Брайль. Мальчишкой еще был! И после него ничего лучшего изобрести не могли. Пощупайте решетку. В каждой клеточке всего шесть точек, а в ней можно разместить шестьдесят четыре комбинации!
- У-у-у-у!
- Вот вам и "у-у-у-у"! В алфавите тридцать три буквы, так что и на знаки препинания, и на цифры остается. Разобраться в этих комбинациях и то интересно.
Еще с час уговаривал, пока Петр Полушкин не сказал:
- Ладно, я попробую, но если не получится, не взыщи.
Павел Темников тоже обещал попытаться.
- Ну, если Темников желает, то и мы тоже, - согласились наконец артельщики.
И как-то быстро втянулись в учебу. По вечерам аккуратно собирались в красном уголке, осваивали алфавит - всем вдруг захотелось научиться читать книги самим, читать много и так же быстро, как Саша. Раньше пимокаты не думали о самой возможности чтения и были спокойны. Теперь ими овладело такое нетерпение, что они были готовы учиться с утра до вечера. Саша часто рассказывал о прочитанных книгах, чем, сам того не подозревая, вызывал еще большее прилежание и заинтересованность.
Все хорошо образовалось и как бы само собой, без больших усилий с его стороны. С первой зарплаты купил валенки, рассчитал деньги на питание. Должно хватать при некоторой экономии. Вот если бы еще…
Школа была рядом. Через дорогу от артели сад, за ним и она. Днем он свободен, Сходил в районо, робко попросил, чтобы разрешили учиться. Над ним посмеялись. Пошел в райком комсомола. Там поговорили участливо, позвонили в районо и сказали, что ничем помочь не могут. Через неделю снова пошел в районо. Тот же красивый пожилой голос выговаривал на этот раз раздраженно: "Ты не можешь учиться вместе со зрячими. В наших школах повышенные требования, и потом существуют же специальные школы для слепых. Там и преподаватели имеют определенный опыт, и наглядные пособия соответствующие имеются… Нет, это совершенно немыслимо! Не будут же учителя только с тобой возиться - у них на руках целый класс…"
Написал в облоно. Там заявление Саши нашли настолько нелепым, что не стали и отвечать. Дядя Доня был прав!
2.
В начале второй четверти, в морозный ноябрьский день, к удивлению учеников Нязепетровской средней школы, Саша поднялся на второй этаж и спросил, как пройти в шестой класс.
- А тебе зачем?
- Буду учиться.
- Такой большой и в шестом классе?!
На это возразить было нечего - ему шел семнадцатый. Саша стоял, неловко переминался с ноги на ногу, растерянно улыбался, чувствуя, как кровь заливает ему лицо, а на лбу проступает липкая испарина. Решившись явиться в школу без направления, он продумал, казалось бы, все, а такого вопроса не ожидал.
Из затруднительного положения Сашу вывела чья-то крепкая рука, взяла под локоть и повела. Нашелся человек, который искренне возрадовался появлению еще одного переростка - второгодник Колька Кудрявцев. Кудрявцев был тоже выше и старше всех, ходил в валенках-бахилах, всегда взлохмаченный и всегда с расстегнутым воротом рубашки. Занятия посещал аккуратно, честно отсиживал на последней парте положенные часы и ничего не делал. Учиться Колька не хотел принципиально и ходил в школу лишь потому, что отец крепко драл ремнем. Когда ему становилось особенно скучно, а такое случалось часто, Колька доставал какую-нибудь приключенческую книжку и углублялся в чтение, чаще же потихоньку мастерил "поджигатели" и всякие другие нужные вещи. К этому привыкли и учителя и ученики и не обращали внимания.
- Садись со мной, - горячо говорил Колька Кудрявцев, - Два двоечника будет - все веселее. Парта вот тута. Садись!
Саша втиснулся в маленькую парту и замер: что будет дальше?
Раздался звонок.
- Какой первый урок? - спросил у Кольки.
- А шут его знает… Вон у девок немецкий раскрыт. А тебе зачем?
- Надо же приготовиться.
Престарелая учительница немецкого языка Эльза Карловна обычно с учениками не здоровалась - боялась, что не услышат и не ответят на приветствие. На этот раз, едва она вошла в класс, все стихли. Это насторожило Эльзу Карловну - готовят какой-нибудь подвох? Но между ними существовал негласный договор: она позволяла на уроках вести себя вольно, ребята, учитывая это, не преступали дозволенного.
- У нас новичок! - пробасил Колька Кудрявцев.
"Сейчас выгонит!" - екнуло сердце, Саша стал подниматься, чтобы безропотно выполнить приказ, но учительница, подойдя к нему, положила ладонь на голову, заставляя сесть, и задумчиво сказала:
- Я знаю, что ты хочешь учиться. Я много раз видела, как ты стоял под окнами школы. Это очень хорошо. Я люблю прилежных учеников, но как нам поступать, если ты не видишь? - голос был усталым, надтреснутым, с явно слышимым немецким акцентом.
Учебники для слепых Саша давно выписал из областной библиотеки и, на счастье, немецкий взял с собой. Раскрыл наугад:
- Можно я почитаю?
- Почитай что-нибудь и переведи, - согласилась Эльза Карловна.
- Ребята, он читает руками! - оповестил класс Колька Кудрявцев, и все сгрудились у задней парты.
Саша читал долго, пока учительница не остановила:
- Достаточно. Я тебе ставлю… Как твоя фамилия? Я с большим удовольствием поставила бы тебе пять, Саша Камаев, но ты не зачислен…
- Правильно, Эльза Карловна! - одобрил Колька Кудрявцев. - А вы запишите его в журнал, и будет полный порядок.
Класс посмеялся и стих. И это мешало Эльзе Карловне сосредоточиться: "Может, ученики нарочно привели этого Сашу Камаева? Может, они что-то замышляют и притихли лишь на время?" Но урок закончился благополучно. "Камаев хорошо повлиял на класс. Вот в чем дело!" - подумала Эльза Карловна и, забывшись, вопреки обычаю, попрощалась:
- До свидания, дети!
- До свидания, Эльза Карловна… - разноголосо ответили ученики.
На перемене весть о событии в шестом облетела всю школу. Ребята из шестого оказались в центре внимания и без устали рассказывали:
- Пальцами по толстой такой книге водит и читает по-немецки…
- Ври больше! По-русски он еще может читать, а на немецком как? Там же совсем другие буквы!
- Не знаю… Но сам видел. Да вот спроси хоть у Наташки. Натка, иди сюда!
В учительской никогда не вмешивающаяся в школьные дела Эльза Карловна уговаривала директора школы Александру Васильевну Лопотышкину:
- Сашу Камаева нужно обязательно принять! Он будет хорошо учиться!
Александра Васильевна молчала. Она знала о решении районо и была довольна, что самозванец поставил ее перед свершившимся фактом. Александре Васильевне нравилась настойчивость новенького, но она сомневалась: немецкий слепой может знать хорошо, по литературе, истории тоже может успевать, а по алгебре, геометрии? Александра Васильевна сама вела эти предметы, и следующий ее урок был в шестом. "Не буду сегодня спрашивать, пригляжусь, а там видно будет", - после долгих колебаний решила она.
Саша тоже знал, что следующий урок директора школы, и из класса не выходил. Пытался сосредоточиться на геометрии, но это не удавалось: то и дело распахивалась дверь - его рассматривали. Рядом вертелся Колька:
- Здорово ты отшпарил! Мне так ни в жизнь!
- Сказал тоже. Тебе проще - ты видишь.
- Само собой, но на черта сдался мне этот немецкий? Без него проживу, - не сдавался Колька.
До звонка так и не удалось ничего вспомнить. Александра Васильевна сделала вид, что не заметила Камаева, и стала объяснять условия новой задачи. Начертила на доске треугольник. Саша ловил каждое ее слово, точками тоже вычертил треугольник, печатными буквами обозначил углы. Кажется, все понял и теорему, с помощью которой решалась задача, вспомнил. Александра Васильевна спросила, кто хочет отвечать. Саша поднял руку.
- Я. Только я не могу на доске, - голос сорвался, и Саша продолжил почти шепотом: - Я сделал свой чертеж и могу объяснить…
Александра Васильевна помолчала, потом согласилась:
- Хорошо. Кудрявцев, принеси.
Колька радостно вскочил, подал чертеж:
- Вот это у него равнобедренный треугольник, с углами АБС. Задачу он решил с помощью теоремы…
- Кудрявцев, - улыбнулась Александра Васильевна, - я тебя просила принести чертеж, а не объяснять его… Кто из вас решал задачу - ты или Камаев?
- Камаев, - буркнул Колька, - но я смотрел, как он делал, и все понял. Давайте на доске покажу?
- В следующий раз я тебя обязательно спрошу, а пока садись, Кудрявцев. Отвечать будет Камаев.
Александра Васильевна не удовлетворилась объяснением одной задачи, погоняла Сашу по другим вопросам и удивленно произнесла:
- Знания есть. Где ты учился раньше?
- В Шадринске.
- В школе слепых?
- Да.
- Хорошая школа. Это чувствуется. - А почему ты ушел из нее?
- В ней нет шестого класса…
Третья отличная оценка была получена по истории. Чтобы не прослыть выскочкой, Саша не поднимал руку. Однако молодая учительница сама спросила его, и повторить только что услышанный от нее рассказ ничего не стоило.
- Экзамен тебе делают! Держись! - догадался Колька, - Жаль, что я подсказывать не могу, а то бы…
Колька оказался прав: учительница русского языка объявила о контрольном диктанте. Как писать? По Брайлю? А кто проверит? Печатными буквами по методу Тебольда, но писать надо быстро и много, где взять столько карандашей? Саша прошептал о своих затруднениях Кольке.
- Это раз плюнуть. Тебе сколько надо? Сейчас будут. Ткнул одну девчонку: - Эй, ты, дай карандаш! - другую, еще кого-то. - Что? Чем точить? Ха! Нож у меня всегда с собой. Шесть штук хватит? Пиши.
Урок начался. Учительница диктовала не торопясь, но Саша все равно не успевал. Колька, видя это, несколько раз просил повторить предложения. Учительница подошла к задней парте:
- Что с тобой, Кудрявцев? Ах, вот в чем дело!
Она взяла написанный Сашей текст.
- Я все разбираю, пока вижу одну грамматическую ошибку. Буду диктовать медленнее.
Были ли в жизни Саши более светлые и радостные, более утверждающие дни? Наверное, были. Но этот, такой напряженный, весь на нервах, на подъеме… После уроков с пимокатами засел за учебники. Утром поднялся рано и еле дождался часа, когда можно было пойти в школу. И шел в нее уже не посторонним, а своим. Сашу уже окликали, с ним здоровались! Порадовал и Колька Кудрявцев - он принес в класс металлическую сетку от решета. С ее помощью стало легче чертить геометрические фигуры. Сложные Колька вырезал из картона или гнул из проволоки. Александра Васильевна снова его похвалила:
- Правильно, Кудрявцев, Камаеву так будет легче.
- А мне интересней, - нахально улыбнулся Колька.
- И это хорошо.
Лентяй, второгодник, одинокий в классе, Колька Кудрявцев приходил на помощь при малейшем затруднении и, помогая Саше, стал работать сам: школьная жизнь впервые приобрела для Кольки определенный смысл. Перед зимними каникулами Александра Васильевна вызвала Кудрявцева к доске и убедилась, что знания по геометрии у него довольно основательные.
- Я выведу тебе за четверть хорошую оценку, Кудрявцев, - пообещала директор школы.
Колька потерял голос:
- Мне? Хор? - просипел он.
- Тебе, тебе, не твоему же другу - Камаев знает предмет на отлично. По алгебре ты заслужил такую же оценку. Если и дальше так будет продолжаться, в отличники выбьешься.
Колька еле проволок валенки-бахилы через класс, втиснулся в парту и долго сосредоточенно молчал. От Кольки несло жаром.
- Чего это она? - наконец пробасил он. - Совсем рехнулась!
После экзаменов Саша зашел к директору за документами.
- Уезжаешь все-таки?
- Да, Александра Васильевна. Меня на год сюда направляли, и я свое дело сделал.
- Жаль… В школу зрячих тебя в Шадринске теперь примут, а как жить думаешь?