"Мысль об установке ракет с атомными боеголовками на Кубе возникла у Хрущева единственно с целью защиты Кубы от нападения. Он еще до поездки в Болгарию высказал мне свое беспокойство в отношении возможного нападения США на Кубу. А после возвращения из Болгарии в мае месяце рассказал мне, что все время думал, как бы спасти Кубу от вторжения, но долго не мог придумать для нее эффективной защиты. "Но пришла мне, - говорит, - в Болгарии мысль - а что, если послать туда наши ракеты, быстро и незаметно их там установить, потом объявить американцам, сначала по дипломатическим каналам, а затем и публично, что там стоят наши ракеты. И это сразу поставит их на место!"
Действительно, соотношение количества межконтинентальных ракет было далеко не в нашу пользу, хотя Хрущев и любил говорить, что они у нас производятся на конвейере "как сосиски". А здесь - сразу все изменится, не количественно, но качественно. Любое нападение на Кубу будет означать и неизбежный ответный удар по территории США. А приведет это к тому, что им придется отказаться от любых планов нападения на Кубу".
Советские ракеты Р-12, Р-14 и ракетная установка "Луна" с ядерными боеголовками возникли в ответ на турецкие и итальянские ракеты "Юпитер"! Именно поэтому Хрущев предложил Кубе для защиты именно ракеты, а не какое-либо другое вооружение!
Стали обсуждать на Политбюро. Анастасу Микояну план показался очень уязвимым. Такую вещь, как двадцатиметровые ракеты, трудно скрыть: вдруг обнаружат? Скептически о плане Хрущева отозвался и А. Громыко, а остальные просто молчали (см. С. Микоян. "Анатомия Карибского кризиса"). А министр обороны Родион Малиновский "поддакивал во всем Хрущеву и говорил, что советские ракеты на Кубе - это отличная идея". В качестве весомого аргумента Родион Малиновский пояснял, что американские ракеты "Юпитер", размещенные в Турции, могут достичь жизненно важных центров Союза - Москвы и Ленинграда - всего за десять минут, в то время как нашим межконтинентальным ракетам нужно не менее 25 минут для того, чтобы нанести удар по американской территории, нужна база поближе к Штатам.
Однако позже маршал Родион Малиновский говорил (цит. по "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было". Под общей редакцией генерал-полк. В.И. Есина. М., 2000, с. 27): "Я тогда свято верил Н.С. Хрущеву, что установка советских ракет на Кубе служит только делу спасения Кубинской революции, но задним числом понял, как и Фидель, что в планы Хрущева входило прежде всего обеспечение безопасности СССР и стран социалистического лагеря, включая Кубу, сама Куба не была самоцелью операции по переброске ракет через Атлантику".
Впрочем, факт того, что, согласившись принять советские ракеты, Куба вступает в очень опасную Большую Игру, понимал и Фидель. На конференции, посвященной ракетному кризису в 1992 году, кубинский команданте сказал: "Для нашей защиты хватило бы и более простого вооружения. Но мы понимали, что Союз будет помогать нам лишь на условии принятия этих ракет, и не могли от них отказаться, хотя в этом случае Куба превращалась в советскую военную базу, а это означало уплату слишком дорогой цены за нашу свободу и революцию, и это плохо отражалось на имидже нашей молодой страны" (см. "Стратегическая операция "Анадырь". С. 29).
Именно из-за того, что речь шла не только о защите Кубы от агрессии США, ной о Большой геополитической игре Союза против Запада, никому из окружения Никиты Хрущева не пришло в голову предложить дешевый и неопасный вариант защиты Кубы от американской агрессии - отправить на остров крупную воинскую часть и простое вооружение против возможного американского десанта.
Очевидно, что окружение советского лидера понимало, что Хрущев решил сыграть в рискованную игру не столько в пользу Кубы, сколько против Турции и Италии, выступавших на стороне США!
Однако напрямую об этой схеме нигде не говорилось, тем более не протоколировалось. Схема "ракетная Куба против Турции и Италии" не озвучивалась, а говорилось лишь о защите Кубы от США. Сам Хрущев вспоминал об обсуждении кубинского вопроса так: "Товарищ Микоян выступил с оговорками. Его оговорки заключались в том, что мы решаемся на опасный шаг. И этот шаг стоит на грани авантюры. Мы, желая спасти Кубу, сами можем ввязаться в тяжелейшую невиданную ракетно-ядерную войну. Этого мы должны всеми силами избежать, а вот сознательный вызов такой войны действительно есть авантюризм" (см. "Стратегическая операция "Анадырь", там же, с. 72).
НАША СПРАВКА
(см. А. Фурсенко. "Адская игра", М., 1999).
План, изложенный министром обороны Союза Родионом Малиновским, составили быстро. Советские военные рекомендовали послать на Кубу два типа баллистических ракет с ядерными боеголовками - Р-12 с радиусом действия 1700 километров (этого было уже достаточно, чтобы достигнуть Вашингтона) иР-14, способные покрывать вдвое большее расстояние (достигали Канады). Оба типа ракет были оснащены ядерными боеголовками мощностью в 1 мегатонну тринитротолуола. Малиновский уточнил, что на Кубе можно смонтировать 24 ракеты среднего радиуса действия Р-12 и 16 ракет промежуточного радиуса действия Р-14. Кроме того, он предложил держать в резерве еще половину от числа ракет каждого типа. Итого, по плану Малиновского, - сорок ядерных ракет с радиусом покрытия жизненно важных центров США, включая Вашингтон, Нью-Йорк, Детройт, Чикаго! Сорок ракет следовало снять из подразделений, размещенных на Украине и в европейской части России, нацеленных на объекты в Европе! Напомним, что в Турции в то время против СССР были нацелены всего 15 "Юпитеров", а в Италии число "Юпитеров" составляло 30 штук. Установленные на Кубе советские ракеты сразу удваивали число советских ядерных ракет, способных достичь территории Соединенных Штатов!
По свидетельству генерала Анатолия Грибкова, непосредственно планировавшего операцию "Анадырь" и осуществлявшего переброску ракет, всего на Кубе в реальности было установлено 42 ракеты средней дальности (Р-12), которые обслуживались 40-тысячным контингентом советских войск.
Ядерные средства не ограничивались ракетами средней и промежуточной дальности. Два подразделения крылатых ракет ("фронтовых крылатых ракет" - ФКР) также имели ядерные боеголовки. Министерство обороны приняло решение направить 80 таких ракет для защиты кубинского побережья и района, прилегающего к американской военной базе Гуантанамо. Ракеты ФКР имели дальность действия около 160 километров и мощность ядерной боеголовки, эквивалентную от 5,6 до 12 килотонн. Кроме того, ядерный потенциал на Кубе дополнял новейший, еще находящийся в стадии разработки мобильный тактический комплекс "Луна" (по кодировке НАТО, комплекс FROG) с ядерными боеголовками и дальностью полета ракет до 70 км.
На Кубе предполагалось иметь значительные силы военно-морского советского флота: эскадру подводных лодок, эскадру надводных кораблей, бригаду ракетных катеров, ракетный полк "Сопка", морской торпедный авиационный полк и отряд судов обеспечения.
Для обслуживания всего военного комплекса на Кубу по плану отправляли 50 874 человека военного персонала (реально на Кубе к началу кризиса - к 22 октября - находилось около 43 тысяч советских военнослужащих). В состав группы военнослужащих включались четыре моторизованных подразделения, два танковых батальона, эскадрилья истребителей МиГ-21, а также сорок два легких бомбардировщика Ил-28. Каждое моторизованное подразделение состояло из 2500 человек, а два танковых батальона оснащались новейшими советскими танками Т-55. Кроме того, на Кубу, согласно предложению маршала Сергея Бирюзова, командовавшего ракетными войсками и силами ПВО, направлялись подразделения крылатых ракет, несколько батарей зенитных орудий, оснащенных системами ПВО, комплексом "Двина" С-75, который, имея дальность поражения цели до 43 км, позволял сбивать высотные самолеты-разведчики, - всего 12 подразделений таких ракет (или, по классификации НАТО, - SA-2, с 144 пусковыми установками).
В июле 1962 года на Кубу, в Гавану, прибыл генерал армии Исса Плиев (работал под псевдонимом Иван Павлов), назначенный командующим группировкой советских войск на Кубе. И. А. Плиев - кавалерист, командовавший в годы Великой Отечественной войны кавалерийскими и конно-механизированными группировками, с 1958 г. - командующий войсками Северо-Кавказского военного округа.
Именно ему пришлось организовывать вооруженное подавление волнений в Новочеркасске в мае - июне 1962 г. Выбор его в качестве командующего советскими войсками на Кубе объяснялся, вероятно, тем, что Исса Плиев имел опыт управления войсками в условиях горного и субтропического климата.
Американские кремленологи заходят в тупик
Самое поразительное, что для американцев причины установки ракет на Кубе были не ясны, они никак не могли связать их в единое целое с собственной ракетной программой "Юпитер" в Турции и Италии, а также своими ракетами "Тор" в Великобритании! Достаточно посмотреть стенограммы заседаний в Белом доме, чтобы убедиться в этом!
Какие только версии на тему "почему на Кубе оказались советские ракеты" американские кремленологи и советологи не высказывали! Один из советологов Адам Улам (автор книг "Экспансия", "Соперники", "Роберт Кеннеди и его время") писал в книге "Соперники": "Используя Кубу, Советы рассчитывали добиться от американцев жизненно важных уступок в Берлине и Германии. Есть серьезные косвенные доказательства что Кубинский кризис связан с тупиком, в котором Советы оказались из-за Берлина, а азартная игра с Кубой, рожденная в плодовитом уме Хрущева, обещала принести в Германии дивиденды".
Советолог Джон Гладис, автор книги "Теперь мы знаем", полагал, что "Хрущев таким образом добивался перелома в холодной войне, которую Запад за счет наращивания ядерного потенциала выигрывал у Советов".
Госсекретарь Дин Раск, входящий в ближайшее окружение президента Дж. Кеннеди, высказывал предположение, что "советские ракеты на Кубе - это торг за Берлин, мол, Советы даже заинтересованы в том, чтобы США нанесли удар по Кубе, тогда у них будут развязаны руки, чтобы захватить Западный Берлин, ввести туда советские войска". Напомним, что во время знакомства Хрущева и Кеннеди в Вене главной темой дискуссии стала проблема Западного и Восточного Берлина, и хотя она не была решена, но в памяти американского президента осталось ощущение, что "Хрущев просто одержим Берлином!".
Грэм Аллисон, пожалуй, самый глубокий из политологов по вопросу Карибского кризиса, рассмотрел сразу несколько вариантов ответа на вопрос "почему - ракеты?". Первая версия. Защита Кубы им самим подвергается сомнению, это все равно что стрелять из пушки по воробьям. Вторая версия - политика холодной войны и желание Союза с помощью кубинской ракетной базы ее выиграть, причем в этой игре Союз должен был делать ставку на Берлин, выборы в Конгресс США. Третья версия - исправление дисбаланса в соотношении ядерных сил (США мог уничтожить Союз 17–20 раз, а Союз мог уничтожить США "только" три раза). Четвертая версия - выигрыш в борьбе за Берлин как самоцель игры. Политолог Алисон находит прямую или косвенную поддержку каждой из версий, но так и не приходит к окончательному решению о том, какая же из них была ведущей.
Политолог Раймонд Гартхофф предполагает, что "ракеты на Кубе должны были, по мнению Советов, заставить США пойти на уступки в целой серии вопросов", не уточняя, о каких именно вопросах идет речь.
Американский историк Томас Паттерсон пишет о том, что "происхождение октябрьского ракетного кризиса объясняется главным образом напряженностью между США и Кубой".
Канадский исследователь Жак Левеск отмечает, что речь идет исключительно об обороне Кубы - Хрущев не скупился на помощь своему другу Фиделю Кастро, желая впечатлить весь мир тем, сколь грозное оружие есть у Советов и как щедро Советы им готовы делиться с идеологическими партнерами.
Американский аналитик Джеймс Блайт пишет о двойной причине ракетного кризиса. Во-первых, страх Советов потерять Кубу, а во-вторых, страх проиграть холодную войну. В частности, он пишет в своей книге "СССР и Кубинская революция" так: "То, что Советы всегда называли Карибским кризисом, началось по-настоящему в день рождения выходца из шахтерской семьи и политического лидера Союза, Никиты Хрущева - 17 апреля 1961 года. Это был день провалившегося вторжения войск США на Кубу в заливе Свиней. Эта операция ЦРУ врезалась ему в память хотя бы потому, что оказалась жестко связана в его сознании со значимой датой - собственным днем рождения. Хрущев был романтиком, мыслил с позиции советской морали, и Куба, по его мнению, подлежала спасению любыми средствами, и он готов был на это, не считаясь с экономическими и другими затратами. Никита Хрущев и Фидель Кастро пришли к заключению, что в следующий раз американцы нападут на Кубу по-настоящему, с применением силы и под прикрытием авиации, как всегда это и делали в этом регионе, устанавливая новое правительство, приемлемое для американских интересов".
Итак, версий было много, но вывод таков - американским политологам логика Хрущева была непонятна.
Ни один из прославленных американских аналитиков не видит схемы "Турция и Италия против Кубы"! Вот почему Карибский узел затянулся так глубоко и сильно!
Александр Алексеев: наш человек в Гаване
Куба оказалась в эпицентре политического противостояния США и СССР. Встреча Никиты Хрущева с Фиделем Кастро в Нью-Йорке осенью 1960 года на очередной ассамблее ООН подтвердила рождение нового союза: CCCP - Куба. То был неслыханный вызов Западу. Результатом его стали враждебность Вашингтона и твердое намерение как можно быстрее ликвидировать режим Кастро, убрать его с политической сцены.
Отметим, что во время Карибского кризиса немаловажную роль придется сыграть резиденту КГБ, которого Хрущев назначил на должность советского посла в Гаване, - Александру Алексееву. Дипломат Александр Алексеев (он же журналист Шитов), который в Союзе считался опытным разведчиком, сыграл в разруливании этого конфликта куда большую роль, нежели "белый воротничок" в Вашингтоне - молодой посол Анатолий Добрынин, в противовес Алексееву нерешительный и осторожный, бюрократ, находящийся в полном неведении относительно ракет на Кубе, чем взывал нескрываемый гнев Роберта Кеннеди, бросившего даже Добрынину в лицо: ""Какого черта! Даже посол, который, как мы полагаем, пользуется полным доверием своего правительства, не знает, что на Кубе находятся ракеты, способные ударить по США?" Совсем иной была роль Алексеева в ракетном противостоянии сверхдержав. Именно он участвовал в том, чтобы теплоход "Александровск" с ядерными Р-14 на борту благополучно прорвался сквозь линию американской блокады.
Вот как произошло назначение разведчика Алексеева на новую должность (см. Александр Фурсенко, "Адская игра", М., 1999.).
25 апреля 1962 года Александр Иванович Алексеев, работавший под псевдонимом КГБ Александр Шитов, получил телеграмму: "Вы должны немедленно вернуться в Москву". Он недоумевал: "Что это? Что я сделал такого неправильного?" Алексеев был профессиональным историком и переводчиком, а также опытным разведчиком. Он работал в Испании, Франции, Иране, Аргентине. Незадолго до командировки на Кубу он в Госкомитете СССР по культурным связям заведовал отделом стран Латинской Америки, а находясь в Гаване, не мог предположить, что в Москве решался вопрос о новом дипломатическом корпусе. Он пустился на хитрость, чтобы выяснить, в чем причина его вызова. "Как я должен готовиться к беседам в Москве? - телеграфировал он Центру. - Какие вопросы будут обсуждаться? Фидель сказал мне, что кубинцы хотели отпраздновать Первомай со всеми особенностями, присущими международному социализму". - "Хорошо, если необходимо, задержитесь в Гаване до 1 мая, а 2 мая вылетайте в Москву", - ответили из Центра Алексееву, и попытка выяснить причину неожиданного вызова окончилась ничем. Москва предпочитала молчать. Во времена Сталина неожиданный приказ вернуться в Москву мог означать тюремное заключение или расстрел. Алексеев задавал себе вопрос: "Если в Кремле недовольны моей работой, почему мне не говорили об этом раньше?" В Москве его ожидал сюрприз. Начальник отдела КГБ, встретивший в аэропорту, прошептал на ухо: "Знаешь, зачем тебя вызвали?" - "Твою кандидатуру примеряют на должность посла! Но держи язык за зубами". Эта новость одновременно и успокоила, и озадачила Алексеева, он не считал себя дипломатом. Разве он не поставлял с Кубы руководству важнейшие данные политической разведки? Он получал их от самого высшего руководства страны. Зачем же сейчас нарушать все это, связывая его дипломатической бюрократией и административной ответственностью за посольство?" И тем не менее Алексеев был назначен послом - Хрущев интуитивно чувствовал, что в Гаване должен появиться особый посол, с опытом работы в разведке.
"Аграрии" с ракетами
Официально решение о подготовке плана по дислокации ракет было принято в Союзе на Совете обороны 21 мая 1962 года. После этого была поездка Бирюзова и Рашидова на Кубу к Фиделю, и уже 19 июня 1962 года Совет обороны СССР принял окончательное решение о дислокации советских ядерных ракет на Кубе.
Приведем цитату из книги Серго Микояна "Анатомия Карибского кризиса" (с. 152).
"Поскольку Кастро мог и не согласиться, то Хрущев предупредил Бирюзова, что разговор надо построить таким образом, чтобы у Кастро сложилось впечатление, что другой эффективной альтернативы для защиты Кубы просто нет".
"Фидель ответил не сразу, - рассказывал Александр Алексеев. - Он подумал, а потом спросил: "Это в интересах социалистического лагеря?" Ему ответили: "Нет, это в интересах исключительно Кубинской революции". Так велел отвечать на подобные вопросы Хрущев. После этого кубинское правительство собралось для обсуждения этого вопроса, и в результате обсуждения они признали, что это действительно - хорошая защита Кубы.
Но участник этих переговоров Фидель Кастро отрицал, что согласие было дано ради защиты Кубы. На всех стадиях переговоров, с первого их дня, на всех конференциях и во всех интервью, в речах и заявлениях он говорил, что прекрасно осознает: советское руководство затеяло переброску ракет, исходя из глобальных интересов социалистического лагеря".
Первая же поездка к Фиделю на Кубе по линии "Анадырь" была замаскирована под "визит советских аграриев для помощи по сельскому хозяйству". Делегацию возглавлял узбекский политический лидер, Рашидов, чья фамилия у всех ассоциировалась с работой по хлопку. Минобороны Союза изначально попыталось засекретить предстоящую операцию и завуалировать ее под традиционную сельскохозяйственную тему. Так, маршал Бирюзов полетел в Гавану как "инженер Перов". А в ходе операции "Анадырь" на теплоходах везли огромное количество минеральных удобрений и сельхозтехники - на случай столкновения с американцами.
Анастас Микоян об этом эпизоде вспоминает: "На Бирюзова в успехе этой операции я не очень-то надеялся. Он был недалекий человек, командующий ракетными войсками, этот маршал Бирюзов, не то, что маршал Неделин, трагически погибший при испытании новой ракеты в октябре 1960 г. при ее взрыве. Тот был прекрасный, порядочный и умный человек, ракетчик высочайшего уровня. А новый руководитель ракетных войск, пришедший ему на смену, маршал Бирюзов был не чета ему. И вдруг, невероятно, но Бирюзов сумел убедить Фиделя в необходимости этой операции!" (цит. по: С. Микоян, "Анатомия Карибского кризиса", с 151).