В течение нескольких недель противники переводят дух и подсчитывают потери. В лагере французов отчаявшиеся маршалы оправдываются, сваливая поражение на недостаток сил. В лагере союзников первые успехи в войне еще теснее сплачивают партнеров по коалиции. Каждый из них обязуется бросить в эту битву гигантов стопятидесятитысячную армию. 16 октября 1813 года их объединенные силы стягиваются к Лейпцигу: 360 тысяч человек против 185 тысяч французов. Тем временем Бавария выходит из Рейнского союза и присоединяется к союзникам. Для Наполеона это тяжелый удар. Он сам командует военными операциями. Александр мечтает о том же и выговаривает Шварценбергу, диспозицию которого находит нелепой. "Что ж, господин маршал, – говорит он ему, – раз вы остаетесь при своем мнении, то вы и австрийская армия можете поступать, как вам будет угодно, – но русские войска великого князя Константина и Барклая перейдут на правую сторону Плейсы, где им следует быть, и больше никуда!" Император Франц и король Пруссии не вмешиваются в спор, как люди, в деле не сведущие. Развитие событий подтверждает правоту царя. В течение всего дня атаки и контратаки следуют одна за другой. Наполеон бросает в бой кавалерию, но ее натиск отбит русскими казаками и гусарами. Не обращая внимания на рвущиеся вокруг ядра, Александр пристально следит за ходом сражения. Атака, которую по его приказу предпринял Блюхер, увенчивается огромным успехом: захвачено 53 пушки и 2 тысячи пленных. Напротив, атака австрийцев, которыми командует упрямец Шварценберг, захлебывается. В этот день каждая из сторон потеряла по 30 тысяч человек. Австрийский генерал Мервельд взят в плен и вечером обедает вместе с адъютантами Наполеона. "Мне жаль вас, господа французы, – говорит он. – Вы заперты в мышеловке". На следующий день Наполеон посылает его к Александру с предложением о перемирии. Царь не удостаивает его ответом. День проходит в перестрелке.
18 октября баталия возобновляется с удвоенным ожесточением. Александр удивляет свиту своей твердостью и храбростью. Его не пугает свист пуль и разрывы картечи, и он переезжает с одного фланга на другой, отдает приказы, воодушевляет упавших духом. В разгар сражения саксонцы оставляют свои позиции и переходят на сторону союзников. Вскоре обращают свое оружие против французов и вюртембержцы. На покрытое трупами поле битвы спускается вечер. Наполеон потерял 20 тысяч убитыми, ранеными и пленными, союзники – 50 тысяч… Во время боя царь вместе с Фридрихом-Вильгельмом III, императором Францем и генеральской свитой находится на возвышенности, которую потом назовут "Холм монархов". В наступающих сумерках он наблюдает за концом сражения. Его затаенное желание – преследовать бегущего врага, но военачальники коалиции докладывают ему, что полки истреблены, солдаты измучены – войска нуждаются в отдыхе. Он подчиняется и, когда наконец-то побежденные французы отступают к Рейну, пишет Голицыну: "После четырехдневного сражения под стенами Лейпцига Всемогущий Господь послал нам блестящую победу над этим пресловутым Наполеоном… 27 генералов, почти 300 пушек и 37 тысяч пленных – результат этих незабываемых дней. Мы сейчас в двух переходах от Франкфурта-на-Майне. Вы догадываетесь, что творится в моей душе". И графине Зинаиде Волконской: "Сам Всевышний направлял нас, и Ему одному мы обязаны нашим блестящим успехом".
Король Баварии также отзывает свои войска из армии Наполеона и переходит в лагерь союзников. Но ему не повезло: победители в битве под Лейпцигом вяло и беспорядочно преследуют побежденных, и у Ганау Наполеон рассеивает изменивших ему баварцев, а затем переправляет через Рейн и с остатками своей армии отступает на территорию Франции.
Теперь главная забота Меттерниха – опередить русских и дать возможность императору Францу как победителю первым войти во Франкфурт – естественную столицу освобожденной Германии. Но Александр, охваченный азартом игрока, обгоняет австрийцев, раньше их вступает в город и на следующий день злорадствует, встречая, как хозяин, своего не умеющего скрыть недовольство союзника. Гак он демонстрирует всей Европе свое превосходство над Австрией и Пруссией. Отныне он – вождь коалиции, и уже немецкие князья и дипломаты осаждают его приемную, как вчера осаждали приемную Наполеона.
Вскоре после прибытия во Франкфурт Александр получает известие, что на другом конце мира, в деревне Гюлистан его послы подписали с Персией договор, закрепивший за Россией все ее завоевания на Кавказе. Он предвидит: легче заключить мир на востоке, чем добиться согласия союзников на продолжение войны на западе. В этом вопросе его самый непримиримый противник – Меттерних. Он опасается, с одной стороны, новой победы Наполеона, с другой, если Наполеон будет разбит, гибельного для Австрии военного и дипломатического торжества России. Министр императора Франца в глубине души – сторонник соглашения с общим врагом, лишь бы умерить амбиции царя, который становится все более высокомерным, властным и воодушевленным к дальнейшим победам. По инициативе Меттерниха союзники посылают к Наполеону официального эмиссара, графа Сен-Эньяна, предлагая мир при условии, что Франция вернется в свои "естественные границы". Наполеон соглашается обсудить эти условия. Между тем во Франкфурте, где собрались монархи-союзники, одерживают верх приверженцы продолжения войны. За несколько недель передышки союзники сумели организовать управление освобожденными территориями и снабдить войска экипировкой и провиантом. В совместном заявлении союзные державы объявляют о возобновлении войны, но не против Франции, а против ее императора: "Союзные державы считают необходимым заявить, что ведут войну не с Францией, а противоборствуют желанию Наполеона господствовать в Европе… Союзные государи желают видеть Францию сильной и процветающей". Тем временем неаполитанский король Мюрат, подстрекаемый Меттернихом, переходит на сторону коалиции, предоставив в ее распоряжение пятидесятитысячное войско. Остается лишь определить маршрут вторжения. Согласно выработанному плану первая цель союзников – захват операционной базы в Швейцарии. Этот маневр позволил бы ускорить движение войск в сторону Франции, но его осуществление предполагает нарушение территориальной неприкосновенности Гельветической республики. Поначалу Александр энергично протестует, потом начинает колебаться и тут узнает, что австрийцы, не дожидаясь его согласия, перешли границу Швейцарии. Он с досадой восклицает: "Это несчастнейший день моей жизни!" Однако позже говорит Меттерниху: "Успех оправдывает все… Что сделано, то сделано… С военной точки зрения операция хороша". И пишет своему дорогому Лагарпу, изливая огорчение и перекладывая ответственность "на этих господ из Берна", которые завлекли войска союзников в свою страну, дабы при их поддержке задушить порыв к независимости более свободолюбивых кантонов: "Позвольте сказать Вам, что, если некоторые настойчивость и энергия, которые мне посчастливилось выказать за последние два года, послужили делу независимости Европы, то этим, кроме помощи Божественного Провидения, я обязан Вам и Вашим наставлениям. В трудные минуты, которые выпали на мою долю, я мысленно всегда обращался к Вам, и желание оправдать Ваши попечения и заслужить Ваше уважение поддерживало мой дух. Теперь мы, оставив берега Москвы, дошли до берегов Рейна, который на днях перейдем. Находясь вблизи от Вас, я утешаюсь тем, что скоро смогу обнять Вас и лично высказать Вам всю ту признательность, которую до гроба буду хранить в моем сердце".
При переправе через Рейн Александр задерживает русскую гвардию и пропускает вперед австрийские войска. Он хочет перейти мост в первый по юлианскому календарю день нового, 1814 года, и тем придать символический смысл вступлению на землю Франции. Мистическое настроение снова охватывает его. Он действует, повинуясь магии знаков и чисел и, полагает он, Божьей воле.
Разместив главную квартиру в Базеле, Александр 1/13 января 1814 года находится у моста и, невзирая на ветер, на дождь, смешанный со снегом, лично следит за переправой русских войск. Перед своим новым дипломатическим советником И. А. Каподистрией, уроженцем острова Корфу, он развивает программу, которую сам начертал себе на будущее: "Вернуть каждой нации целиком и полностью ее права и учреждения; вверить защиту их и нашу собственную общему союзу; защищать себя и защищать другие народы от властолюбия завоевателей: таковы принципы, на которых с помощью Божьей мы надеемся основать нашу новую систему. Всевышний указал нам путь к цели. Мы уже прошли часть пути. Путь, который нам еще предстоит пройти, усеян преградами. Нам предназначено их преодолеть".
16 января он покидает Базель и наконец ступает на французскую землю. Его волнение достигает предела. Это волнение не только победителя, но и ученика: мыслить и чувствовать он учился у Франции! Всеми силами души он желает быть достойным своей победы. Приученный Екатериной Великой с раннего детства переносить непогоду, он едет верхом без плаща, в одном мундире, не обращая внимания на порывы ледяного ветра, всем своим видом излучая счастье. На ночлег останавливается в деревнях, и нередко он вскакивает среди ночи, бежит по темным грязным улочкам в сопровождении адъютанта, несущего фонарь, будит кого-нибудь из генералов и передает донесение или отдает приказание. На всем пути от Рейна до Марны союзники почти не встречают сопротивления и один за другим занимают города Страсбург, Саверн, Эпиналь, Тул, Шомон, Люневиль, Нанси. 22 января Александр уже в Лангре вместе с королем Пруссии и императором Францем. В Лангре он бурно радуется встрече со своим дорогим Лагарпом, прибывшим разделить триумф воспитанника. Но Александру некогда предаваться воспоминаниям о детстве в обществе того, "кому он всем обязан": у него есть дела поважнее. Между ним и его партнерами по коалиции вновь обостряются противоречия при обсуждении вопроса о том, как закончить кампанию: заключить мир или продолжать войну. Один только Александр твердо стоит за войну, все остальные – среди них Каслри, Шварценберг, Меттерних и даже Нессельроде, Барклай де Толли и Волконский – за мирные переговоры. Все они, не признаваясь себе в этом, боятся революционного взрыва во Франции – повторения Вальми. Принимается компромиссное решение: продолжать войну, но одновременно вступить в переговоры с Наполеоном. Представителем французов выбирают Коленкура, а местом переговоров – Шатийон.
Накануне конгресса в Шатийоне Александр получает тревожные рапорты о моральном состоянии своего войска. Ему доносят, что русские солдаты перестали понимать, за что они воют. В России они защищали свое Отечество, в Германии их встретили как освободителей, но во Франции с первых же шагов они наталкиваются на враждебность населения. Здесь все боятся и ненавидят их. Крестьян пугает гортанная речь этих пришедших с севера людей, особенный же страх внушают им казаки, киргизы, калмыки – косматые свирепые всадники, примчавшиеся сюда из диких степей. Они с гиканьем проносятся по улицам, хватая кур и свиней, расправляются с мужчинами, насилуют женщин. Разумеется, по приказу царя в городах соблюдается строгая дисциплина, но на окраинах хижины и целые деревни подвергаются опустошительным набегам. Крестьяне защищаются, вооружившись ружьями и вилами. Отряды этих франтиреров скрываются в лесах, устраивают засады и неожиданно нападают на врага.
Все это тяготит царя в дни Шатийонского конгресса. Он по-прежнему стоит на своем и без стеснения заявляет: "Пока Наполеон на троне, я мир не заключу". Он предписывает своему представителю на конгрессе графу Разумовскому занять уклончивую позицию и затягивать переговоры, пока события на театре военных действий не прояснят политическую картину. Таким образом, если большинство участников конгресса – сторонники мира на почетных условиях, посланец царя уполномочен завершить переговоры только после полной, без всяких условий, капитуляции "тирана". Кроме того, со всех сторон раздаются голоса, что Александр, одурманенный абстрактными теориями, собирается предоставить французам самим выбрать форму будущего правления. "По моему мнению, – докладывает Каслри в Лондон, – в настоящее время нам всего опаснее рыцарские побуждения императора Александра. Его отношение к Парижу не соответствует ни политическим, ни военным интересам. Русский император лишь ждет случая во главе своей блестящей армии триумфально вступить в Париж для того, несомненно, чтобы противопоставить разорению Москвы свое великодушие к покоренной столице".
Тем не менее сражения за столом продолжаются, страсти накаляются, и каждая сторона печется о своих выгодах. Прусский министр Гарденберг записывает в дневнике: "Видел короля и императора России. Спор о плане операции и разногласия. Штейн интригует за немедленное выступление на Париж, чего хочет и император Александр. Австрийская партия против этого. Другие сами не знают, чего хотят". Последняя фраза – намек на нерешительность короля Пруссии. В конце концов Фридрих-Вильгельм III уступает авторитету Александра: итак, идут на Париж и там по-братски примут решение, которое предпишут обстоятельства и Божья воля. По настоянию царя конгресс в Шатийоне прерван, и его участники съезжаются в Труа, куда перенесена главная квартира.
Впрочем, еще до окончания конгресса в Шатийоне военный совет государей в Шомоне завершился подписанием особого договора, подтверждавшего продолжение войны. Четыре договаривающиеся стороны (Россия, Пруссия, Австрия, Англия) обязались выставить каждая по 150 тысяч человек, не вступать в сепаратные переговоры с врагом, избавить Европу от господства завоевателя и после победы установить справедливое равновесие между державами. Кроме того, Каслри обязуется от имени Англии в 1814 году предоставить союзникам субсидию в размере 5 миллионов фунтов стерлингов, дабы внести свой вклад в торжество общего дела.
Тем временем война снова разгорается. Наполеон, назначив регентшей Марию Луизу, покидает Париж и едет в армию. С самого начала военных действий он, "надев итальянские сапоги", ошеломляет союзников быстрым и смелым наступательным движением. Шварценберг и Блюхер совершают ошибку, разделив свои силы и направившись в разные стороны: один идет к Обу и Сене, другой к Марне и Пти-Морену. Наполеон без промедления атакует сначала одного, потом другого. Он наносит подряд четыре чувствительных поражения Блюхеру у Шампобера, Монмирайля, Шато-Тьерри и Вошане. Шварценберга, преграждающего путь к Фонтенбло, побивает при Монтере и отбрасывает на правый берег Сены. Перепуганные государи коалиции держат военный совет в Бар-сюр-Об. Король Пруссии и император Франц, вконец деморализованные, заговаривают об общем отступлении, но царь, решительный как никогда, требует, чтобы армии Блюхера был дан приказ не отступать, а двигаться на Париж и осадить его. В случае отказа союзников Александр грозит отделиться от них и все свои войска бросить на Париж. Александр неутомим в спорах с партнерами, которые, по свидетельству очевидца, рядом с ним выглядят простыми адъютантами. Александр набрасывает карандашом по-французски мысли об общем плане операции, приходящие ему в голову при обсуждении статей договора: "1. Не давать сражения при Бар-сюр-Об. 2. Блюхеру по-прежнему действовать отдельно. 3. Главным силам двигаться через Шомон к Лангру. 4. Продолжительность этих движений зависит от обстоятельств".
В конце концов все склоняются перед волей Александра. Измученная, оборванная армия Блюхера выступает по раскисшим дорогам. Потерпев поражение у Краонна, она занимает позицию у Лаона, откуда Наполеону, несмотря на упорные атаки, не удается ее выбить. Французы овладевают Реймсом, но теряют крепость Суассон, сданную трусливым и бездарным комендантом Моро, однофамильцем генерала. Падение города расстраивает стратегически превосходный план Наполеона, но силы союзников раздроблены, и движение на Париж кажется вождям коалиции чересчур рискованным. В этот момент Александру наносит визит представитель французских легитимистов барон де Витроль, тайно посланный Талейраном. Витроль передает записку, написанную симпатическими чернилами герцогом де Дальбергом под диктовку князя Беневентского: "Вы двигаетесь как на костылях. Станьте на собственные ноги и пожелайте всего, что в ваших возможностях". Витроль уверяет, что весь Париж против Наполеона и, едва завидев на горизонте армии союзников, с радостью откроет им ворота. Но когда он заговаривает о восстановлении на троне Бурбонов после низложения корсиканского тирана, Александр его прерывает. "Если бы вы их знали, – говорит он, – вы были бы убеждены, что бремя короны им не по силам… Может быть, разумно организованная республика больше соответствовала бы духу французской нации? Не могли же идеи свободы, давно зародившиеся в вашей стране, исчезнуть, не оставив следа?" Витроль не верит своим ушам. "Император Александр, царь царей, объединившихся для спасения Европы, стоит за республику!" – восклицает он. Опомнившись от испуга, он с удвоенной энергией заклинает царя ускорить наступление, как можно быстрее овладеть столицей и восстановить монархию. В сущности, эти речи не так уж неприятны Александру. Его фраза о возможности республиканского правления во Франции – всего лишь словесная уступка вольнолюбивым мечтам юности, поклон в сторону Лагарпа. В основе его убеждений – монархический принцип. "Господин Витроль, – произносит он, – в тот день, когда я вступлю в Париж, у меня будет только один союзник – французская нация. Обещаю, что наш разговор будет иметь серьезнейшие последствия".