* * *
Уильям и Гарри обожали находиться вне стен дома и с удовольствием болтались на ферме, наблюдая за рождением ягнят и учась понимать особенности жизненного цикла. Они не боялись мертвых животных, а Уильям обычно с любопытством рассматривал кроликов и другую дичь, которую приносила Тиджер. То же чувство вызывала у них ловушка для сорок. Эта конструкция предназначалась для заманивания птиц и последующего их умерщвления. Уильям и Гарри нисколько не переживали и с огромным интересом наблюдали за испуганными птицами, ожидающими смерти. Мне не нравилась ловушка, но я этого не показывала, поскольку знала, что мои предостережения будут отвергнуты как хныканье изнеженного горожанина. Я хотела тайно выпустить сорок, несмотря на приносимый ими несомненный вред, но не решилась.
Чарльз был очень рад, что его сыновья любят и понимают деревенскую жизнь, и сильно переживал по поводу того, что пресса создавала ему репутацию эгоиста и невнимательного отца.
В отличие от Дианы, которая прекрасно знала, в чем тут дело, он не понимал, откуда у него такая репутация. Очень часто мне хотелось раскрыть ему глаза и объяснить, что эта война в прессе развязана его собственной женой. Я, конечно, не могла себе позволить что-либо подобное, но думаю, что кто-нибудь из близких друзей или пресс-секретарей должен был научить его хотя бы нескольким приемам, чтобы изменить мнение о себе в лучшую сторону.
Известно, что Диана по натуре больше городская жительница, нежели любительница сельских пейзажей. Это становилось особенно заметно, когда мальчики изъявляли желание отправиться на пешую прогулку. Диана с энтузиазмом соглашалась на совместные предприятия, но часто возвращалась через полчаса или час, чтобы посмотреть телевизор или послушать музыку, особенно если стояла холодная погода.
В апреле в Хайгроув приехали сестры Дианы с семьями. Принц Чарльз опять гостил в Шотландии, что дало родственникам возможность расслабиться. Нейл Маккорквидейл, женившийся на сестре Дианы, Саре, давней пассии Чарльза, родился в сельской местности, но Роберт Феллоуз, муж Джейн, был более рафинированным и привычным к городской жизни. Надевая деревенские брюки из грубого сукна, он продолжал носить галстук и, похоже, чувствовал себя немного стесненно без привычного костюма. Тем не менее в отсутствие принца в доме звучало гораздо больше смеха и шуток, особенно когда все три семьи вместе обедали в столовой.
- Вот таким и должен быть этот дом, - сказал Пол в пятницу вечером, расставляя на подносе бокалы. В то время Пол и Мария наслаждались близкой дружбой принцессы, которая обращалась с ними как с доверенными лицами. - Хайгроув создан для таких вот больших семейных встреч. Жаль, что принц не понимает этого.
В субботу на вертолете неожиданно прилетел Чарльз, чтобы провести выходные с женой и детьми. С его прибытием поведение гостей несколько изменилось, сделавшись чуть более сдержанным. Принцесса Уэльская сама принадлежала к известному роду Спенсеров, но присутствие Чарльза, в жилах которого текла королевская кровь, сковывало присутствовавших.
Несколько недель принцесса мучилась с "зубами мудрости" и решила удалить их.
- Все будут утверждать, что я делаю пластическую операцию, - сказала она. - Если вас спросят, объясните, что все дело в зубах.
- Похоже, придется прибегнуть к общему наркозу, - добавила она. - Но у меня такое ощущение, что рот чем-то переполнен. Звучит ужасно, правда?
Затем принцесса, не пропускавшая телепередач о несчастных случаях и кое-что понимавшая в медицине, переключилась на свой нос.
- Говорят, что мне нужно исправить форму носа. Посмотрите на эту горбинку, Венди. Я ненавижу ее, но, даю слово, никогда не буду ничего делать с ней.
Дом превратился в кромешный ад. У Тиджер появились щенки, и принц никак не мог решить, что с ними делать. Наконец он оставил себе одного, назвав его Ру, а двух раздал друзьям.
Только через несколько недель мы узнали, что он отдал одного щенка Камилле Паркер Боулз. Ценность подарка - Чарльз обожал Тиджер и всюду таскал ее с собой - была очевидна всем.
Глава 11. Жизнь врозь
- Разве это не отвратительно? - восклицала Диана. - Я даже не хочу вспоминать - настолько это было ужасно!
Мы с принцессой сидели за столом на кухне в Хайгроуве и обсуждали благотворительный концерт, состоявшийся в лондонском "Палладиуме" 19 апреля 1989 года. Замечательной в нем была только его продолжительность.
- Мне казалось, что он никогда не кончится, - добавила Диана. - Слава Богу, Кири Те Канава исполнила только одну вещь. Если бы она спела на "бис", как остальные, то нам пришлось бы просидеть там всю ночь.
У меня и моего сына Джеймса были места в партере. Диана сказала, что видела нас и махала рукой.
- Боюсь, я потратила в театре слишком много времени на разглядывание знакомых, - усмехнулась она.
Чарльзу все это тоже надоело, но он держался более стойко, чем жена, поскольку праздник устраивался его Благотворительным фондом. Тот факт, что мероприятие, организованное ее мужем, непременно подвергнется критике, не ускользнул от Дианы, и она довольно ядовито заметила:
- Не обижайся, дорогой, но ты должен тщательнее планировать подобные акции. Они проходят гораздо успешнее, когда все сведено до минимума.
Чарльз терпеливо снес насмешку, ответив, что, по его мнению, все было чудесно, разве что немного затянуто.
Большую часть года принц провел в путешествиях между Биркхоллом, Виндзором, Сандринхемом и Хайгроувом, находя время для частных поездок на выходные в Италию или еще куда-нибудь. Летом он намеревался как можно больше играть в поло. Интерес Чарльза к спорту возник под влиянием его отца, принца Филипа, но теперь это стало для него навязчивой идеей. Не имея времени для тренировок, он заставлял себя принимать участие в максимально возможном количестве матчей, чтобы поддерживать форму.
В течение нескольких недель до начала сезона майор Рональд Фергюссон беспрестанно звонил принцу в Хайгроув. Отец Сары Фергюссон занимал привилегированное положение в качестве спортивного менеджера принца и имел к нему неограниченный доступ.
В дни, когда принц чувствовал, что игра у него не шла, он возвращался в Хайгроув в отвратительном настроении, раздражаясь и ругая себя за плохую форму. Он мог позвонить майору по мобильному телефону, и они обсуждали возникшие проблемы, пытаясь найти решение.
Майор, красивый мужчина с густыми бровями, постоянно вращался при дворе. Он часто появлялся на рождественских ленчах и балах и гордился своим положением в королевской семье. Мой сын Джеймс говорил, что никогда не забудет день, когда было объявлено о помолвке Сары и принца Эндрю. Джеймс вспоминал, как майор "прыгал от счастья на одной ноге, кусал пальцы и издавал радостные крики". Сара совершила невозможное и выходила замуж за члена королевской семьи! Радость переполняла Рональда.
Чарльз и Диана теперь старались не встречаться друг с другом в Хайгроуве. Диана с детьми могла приехать в субботу и уехать в воскресенье сразу после ленча, а через двадцать минут появлялся Чарльз со своими слугами. Промежутки времени между их присутствием в доме были иногда до смешного малы, так что кортежи встречались по дороге.
Привязанность принца к Тиджер и ее щенку Ру не знала границ. В отличие от Дианы, которая не могла выносить вида терьеров Джека Расселла, Чарльз ни на минуту не желал расставаться с ними. По утрам собакам позволялось входить в спальню и забираться к нему в постель. Пока принц лежал в кровати, слушая ежедневную программу "Радио-4" или одну из своих кассет с записью книг, Тиджер и Ру уютно устраивались сбоку или зарывались в простыни в ногах. Это означало, что постель принца была полна собачьей шерсти и иногда отвратительно пахла.
Тиджер и Ру были, кроме всего прочего, хорошо обученными охотничьими терьерами. Весьма странным казалось сочетание этих жестких тренировок с избалованной жизнью, когда они запрыгивали в королевскую постель и ели цыплят, специально приготовленных королевским поваром. Диана называла их "гадкими собаками" и старалась избегать, но Чарльз брал их с собой всюду, куда только мог. Дальние поездки по Британии обычно совершались на королевском поезде, что позволяло собакам путешествовать с принцем. Естественно, они не могли сопровождать его в зарубежных турне.
Если, проходя по Хайгроуву, Чарльз не слышал клацанья когтей по полу, он впадал в панику и спрашивал, не случилось ли чего-нибудь с его любимцами. Однажды он даже спросил, не застелила ли я постель вместе с лежащей на ней Ру. Я видела, что он не шутит, и поднялась в спальню, чтобы проверить, нет ли предательской выпуклости в изножье кровати. Разглядывая ровную и гладкую поверхность, я увидела на покрывале маленькую лужу.
- О, Венди, смотрите, она опять написала на мою кровать! - засмеялся Чарльз. - Слава Богу, с ней все в порядке. Наверное, он пришла сюда уже после того, как вы все застелили, и, значит, не могла уйти далеко.
Сама любительница собак, я была поражена реакцией принца: никакой брезгливости, что вполне логично было предположить, а только грубоватый юмор.
- Что вы делаете, Венди? - спросил он, когда я принялась снимать покрывало. - Вы ведь не собираетесь менять его, правда? Вот промокательная бумага и сода. Просто вытрите, и все будет в порядке.
* * *
Лето было в разгаре, и Чарльз полностью отдался занятиям поло, сопровождаемым выпивкой и поздними обедами с друзьями. Он по-прежнему поддерживал близкие отношения с Камиллой Паркер Боулз и старался проводить с ней все воскресные ночи. В то время она редко приезжала в Хайгроув и при этом фактически не разговаривала с прислугой. Со временем ситуация изменилась, но тогда Камилла старалась держаться в тени.
Телохранителю Чарльза было строго-настрого приказано никому не сообщать об этих визитах, но скоро все выплыло наружу. Я никогда не знала, в какое время отбывает королевский поезд, поскольку Чарльз имел привычку задерживаться, чтобы оставить час-другой для позднего ужина. Часто компанию ему составляла Камилла, тайно встречавшаяся с ним по вечерам перед тем, как он садился в поезд на станции Кэмбл.
Диана избегала занятого своими делами мужа и даже редко звонила ему, разве что если речь шла о детях. Как и в прежние времена, она поддерживала тесные связи со своей "бандой", куда входили Филип Дюнне, Дэвид Уотерхауз и Джеймс Хьюит. С ними Диана чувствовала себя свободно, поскольку они принадлежали к тому же молодому поколению, что и принцесса, и относились к ней как к обычному человеку со своими проблемами, а не как к "звезде" королевской семьи. Она могла флиртовать с ними, не рискуя получить публичный выговор от мужа, которого здесь не было.
То, что они с Чарльзом так мало времени проводили вместе, сильно беспокоило нас. Обоими, казалось, двигала решимость избегать друг друга. Напряженность в Хайгроуве была особенно заметна в мае, когда камердинер Чарльза укладывал его вещи для поездки в Турцию. Принц собирался туда "с друзьями", и Диана отказывалась общаться с ним.
- Диана, дорогая, мы можем поговорить? - спрашивал Чарльз через дверь спальни.
- Тут нечего обсуждать, не правда ли? - отвечала она.
Все с облегчением вздохнули, когда принц, наконец, уехал с Камиллой Паркер Боулз и ее мужем, а Диана вышла из своей комнаты и включилась в повседневную жизнь дома.
Такие семейные отношения стали обычными во второй половине года. Всем, кто знал супругов, было совершенно ясно, что что-то происходит. Оба достигли той стадии, когда исчезает всякое желание сделать попытку примирения. Они по-прежнему появлялись вместе на публике, но в частной жизни их брак был лишь видимостью. Каждый жил своими заботами, и они даже ели в разных комнатах, когда рядом не было детей.
Взаимное безразличие, если не сказать - отвращение, было настолько велико, что по возвращении из Турции принц отправился прямо в Чиренчестер на игру в поло, а только потом в Хайгроув. Диана, знавшая о его планах, позаботилась о том, чтобы уехать к тому времени, когда он вернется. Вспотевший и уставший после матча и долгого перелета, Чарльз вошел через парадную дверь и спросил, где принцесса. Я ответила, что она возвратилась в Лондон.
- О да, я не подумал, - ответил он.
Муж и жена уже две недели не разговаривали и все больше отдалялись друг от друга.
Подобно многим испытывающим трудности семьям, рядом с детьми Диана и Чарльз старались держаться вместе. Во время каникул Уильяма Диана повезла мальчиков на острова Силли, и Чарльз присоединился к ним, чтобы покататься с сыновьями на велосипеде и верхом. Хотя поездка длилась всего два дня, супруги следовали туда и обратно по отдельности. Диана с детьми была на месте на восемь часов раньше мужа.
- Пожалуй, все это было несколько беспокойным, - сказала Эвелин, описывая мне поездку. - Они даже не пытались заняться чем-либо вместе. Странно было видеть, как они почти не замечают друг друга.
Эвелин выглядела усталой, под глазами виднелись темные круги.
- Ну и каникулы, - пробормотала она, отправляясь спать. - Мне потребуется месяц, чтобы прийти в себя.
В воскресенье Диана уехала в Лондон, чтобы присутствовать на концерте в Барбикане. Она опять выскочила через заднюю дверь вся в слезах. Чарльз даже не спустился попрощаться, что было необычно. Как правило, он провожал жену, какой бы расстроенной она ни была.
- Опять плачет… - пробормотал Пэдди, когда принцесса бежала от дома к машине. - Что с ней происходит? Она сведет его с ума.
Я взглянула на уже сидевшую в машине принцессу. Ее глаза покраснели, веки припухли. Мне было жаль эту красивую девушку, пойманную в ловушку, которая постороннему казалась просто сказкой, а на самом деле была настоящим кошмаром. Обладавшая живым, но настойчивым характером Диана не могла объяснить свои трудности и страхи принцу, который просто не понимал таких сложных психологических проблем. Даже мне было трудно переносить эти слезы и мрачное настроение, поскольку эмоции целиком захлестывали ее, Диана могла быть не только слабой и беззащитной, как теперь, но и весьма жесткой, встречая в штыки любые попытки успокоить и поддержать ее. Она плакала из-за отсутствия любви и внимания со стороны принца и в то же время отвергала его чувства, когда он пытался как-то проявить их. Часто бывало, что Диана отворачивалась, когда принц хотел поцеловать ее. Со временем он прекратил эти попытки.
Дружба Дианы с Сарой постепенно сходила на нет, а отношения с принцессой Анной у нее всегда были натянутыми. Среди членов королевской семьи не оказалось никого, кому бы она могла довериться, на кого опереться и кто бы понял ее переживания.
Исключение составлял разве что принц Эдвард, приехавший в Хайгроув после скачек в Аскоте. Он обладал привлекавшими Диану мягкостью и отзывчивостью, а та неуклюжесть, которую он изредка проявлял на публике, была совершенно незаметна.
- Эдвард был робким, замкнутым и добрым, - рассказывал Джеймс, вспоминая то время, когда работал камердинером принца. - Подобно своей матери, он отличался вежливостью и очень высоко ценил труд прислуги. Ему приходилось нелегко в университете, а неудача на флоте, который он решил оставить, только усилила его ранимость. Странно, - добавил Джеймс, - как Эдвард мог быть таким миролюбивым и одновременно таким неловким?.. Он не имел официальных обязанностей в королевской семье. Насколько я могу судить, это был нормальный молодой человек, красивый и чувствительный. Единственное, в чем он нуждался, - это в эмоциональной поддержке окружающих.
Сначала таким человеком стал один из телохранителей, которого он просто боготворил, а затем камердинер. Этот симпатичный темноволосый человек с прекрасными манерами, который был также близок к Диане и принцессе Анне, слыл ужасным повесой и сплетником. Однако его контакты с женщинами оставались исключительно платоническими, чего нельзя сказать о мужчинах. Они с Эдвардом в течение многих лет поддерживали близкие отношения. Правда, на его рассказы не следовало особенно полагаться, поскольку они обрастали дополнительными подробностями в зависимости от количества выпитого камердинером виски с содовой.
Я на протяжении нескольких лет периодически общалась с Эдвардом и довольно хорошо знала застенчивого молодого принца. Серьезный и скованный на людях, Эдвард был одним из самых очаровательных членов семьи. Диана чувствовала потребность защищать его, и в ее обращении к нему ("дорогой") слышалось больше искренности, чем по отношению к мужу. Мне всегда казалось, что Диана считает его такой же, как она сама, жертвой королевской фамилии, и находит в этом удовлетворение. Джеймс и другие слуги Эдварда всегда утверждали, что у принца не было особых гомосексуальных наклонностей.
- Он несколько драматизирует события, - иронизировал Джеймс вскоре после своего увольнения со службы при дворе. - Но это естественно.
Членам королевского семейства следовало бы знать, что, несмотря на строгие правила жизни при дворе, их окружала настоящая "мафия" гомосексуалистов. В этой связи я не переставала изумляться отсутствию разоблачений и скандалов.
- Люди бы сильно удивились, узнав, кто состоит на королевской службе, - усмехался Джеймс. - Лучшее определение для них - "разношерстная компания". Это была очень забавная компания… Мы все подвергались смертельной опасности. Такое ощущение, что попадаешь в банду отпетых старшеклассников из закрытой школы.
При дворе служил один чернокожий лакей, который на самом деле был не стопроцентным африканцем, а метисом - максимум, что могла себе позволить королевская семья в этом отношении. Он был очень красив и любвеобилен, и слухи о его похождениях приходилось постоянно пресекать. Полной противоположностью ему являлся человек, которого застали с мужчиной в гараже и который выращивал марихуану у себя дома. Служащих дворца буквально будоражил дух разнузданной сексуальности "всех видов и мастей", а спиртное и сигареты поглощались здесь в огромном количестве.
Любое время считалось подходящим для выпивки. Оглядываясь назад, я не перестаю удивляться, как мне удалось выжить. Из-за расхаживавших повсюду полупьяных людей то и дело что-нибудь происходило. Одни падали с крыши, пытаясь проникнуть в спальни, другие роняли и разбивали дорогой фарфор и хрусталь, несвоевременно запускали фейерверки. Помню нашумевший случай, когда двух лакеев поймали с бруском динамита, причем никто не мог понять, зачем он им был нужен. Об этом ходило много слухов при дворе, но удалось сделать так, чтобы ничего не попало в газеты.
Все это я слышала от Джеймса. А однажды вечером Диана вернулась с лекции, посвященной СПИДу, и принялась обсуждать со мной эту проблему.
- Интересно, что будет твориться во дворце, если кто-нибудь окажется инфицирован, - сказала она и многозначительно взглянула на меня. - Насколько я знаю, если один заболеет, то все остальные начнут умирать, как мухи. Ужас!