Н. Г. Кузнецов за два дня до нападения объявил по флотам готовность № 2 (готовность № 2 и учебно-боевую тревогу в целях военной подготовки имеют право объявлять в любое время все командиры частей и подразделений армии и флота). Таким образом, практически весь личный состав ВМФ находился на своих рабочих местах, на кораблях или в частях, в ожидании отмены готовности № 2 или о повышении готовности до № 1. Переход от готовности № 2 к готовности № 1 по получению приказа прошёл мгновенно. А вот в армии действительно многие начальники вели себя халатно. Павлов 21 июня вечером смотрел пьесу в театре, а вот Кузнецов в это время находился на рабочем месте в тревожном ожидании. Как об этом пишет Н. Г. Кузнецов в книге "Накануне", в 23 часа 21 июня Тимошенко пригласил его в свой наркомат, стоявший рядом с наркоматом ВМФ, и передал ему через начальника Генштаба Жукова разрешение Сталина применять оружие при нападении противника (Кузнецов прямо спросил у Жукова, можно ли применять огонь по противнику и получил положительный ответ). Это время согласуется со временем, когда Тимошенко и Жуков вышли из кабинета Сталина – 22.50. Получив разрешение на объявление готовности № 1, Кузнецов вместе с адмиралом Алфузовым побежали в наркомат ВМФ. Менее чем через час на все флоты и флотилии был передан приказ перейти на готовность № 1 – боевую, то есть уничтожать все неопознанные корабли и самолёты противника. В 2 часа 40 минут все корабли и части флота доложили о полной боевой готовности. В первый день войны флот не понёс потерь. Непонятно только одно: почему это указание Сталина наркомом обороны Тимошенко и начальником Генерального штаба Красной армии Жуковым было вовремя доведено до командования ВМФ, а для своих непосредственно подчинённых объединений и частей – с опозданием? Это объясняется только одним – плохой связью, что вело к потере управления Генштабом подчинённых ему соединений. В связи с шифровкой директивы № 1, Жуков отправил её только в 1 час 22 июня, то есть через 2,5 часа как она была подписана в кабинете Сталина Тимошенко и Жуковым. Многие адресаты не успели её расшифровать сами, тем более дать на её основании приказы и распоряжения частям. Излишняя секретность затрудняла управление войсками. Непонятно поведение Тимошенко в первые часы войны. Первый заместитель командующего Западным военным округом генерал Болдин пишет: "За короткое время в четвёртый раз вызывает меня нарком обороны, докладываю ему новые данные о нападении немцев. Выслушав меня, Тимошенко говорит: "Товарищ Болдин учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не принимать. Ставлю в известность Вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам. Как же так? – кричу я в трубку. – Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди. Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было передать трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов. Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие "Красный пакет", содержащий план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. В 3-ей и в 4-ой армиях приказ успели расшифровать только частично, а в 10-ой взялись за это, когда фашисты развернули широкие военные действия. "Командир 135 дивизии генерал Смехотворов писал: "Распоряжение о приведении частей 135 дивизии в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22 июня подверглась пулемётному обстрелу, из штаба 5-ой армии поступило распоряжение: "На провокацию не поддаваться, по самолётам не стрелять".
Начальник Генштаба Вермахта Гальдер записал в своём дневнике 22 июня 1941 года: "Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду были захвачены без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолёты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать".
Сталин, как лицо, ответственное за высшую политику, давая последние указания, что не надо идти на провокации, не думал, что лица, непосредственно отвечающие за оборону страны, воспримут эти указания в ущерб обороне. Почему же Сталин так упорно верил, что войну можно предотвратить? Довольно широкомасштабные боевые действия в Монголии не привели к войне СССР с Японией. Сталин надеялся, что есть вероятность при наличии вооружённых столкновений погасить пожар войны, не отвечая огнём на огонь. Но здесь Сталин поступил вопреки логике. Хотя и очень маловероятно, но если бы в первый момент войны наши войска дали решительный отпор, то Гитлер ещё мог бы пойти на попятную, свалив всё на случайный характер военных столкновений. Но, повторяю, вероятность такого события близка к нулю. Слишком большие силы Гитлер бросил против нас в первый момент войны. Сталин не верил в высокую боеспособность наших войск, отрицательно показавших себя в финской войне, не верил в высокий профессионализм нашего высшего командования. Эти опасения полностью оправдались в ходе войны, особенно в её начальный период. Но тогда спрашивается, почему на высших постах военного руководства стояли такие неграмотные военачальники как Тимошенко, Ворошилов, Будённый и Жуков? Более подробный ответ на этот вопрос постараюсь дать ниже. Но, кратко говоря, Сталин очень доверял этим людям, думая, что личная преданность выше профессионализма.
В первые дни войны Генштаб полностью потерял связь с командующими фронтами и армиями Западного и Северо-Западного фронтами, и эта вина полностью ложится на Жукова, как на начальника Генштаба. Связь и управление при её помощи – важнейший элемент успешного ведения боевых действий. Её надо было обязательно проверить и усовершенствовать в мирный период времени. Радиотехника того периода вполне позволяла сделать надёжную и быструю связь с соединениями армии и флота. На флоте надёжная связь была не только с соединениями флота, но и была налажена между отдельными кораблями.
Главной ошибкой Гитлера, по В. Суворову, было "нападение на огромную страну, которую ни он, ни его подчинённые совершенно не знали; ресурсы немцев были столь малы, что поражение было неизбежно. А главное состоит в том, что против Советского Союза блицкриг был невозможен" (вследствие больших расстояний и плохих дорог). Надо прямо сказать, что наша разведка во главе с начальником Главного разведывательного управления – ГРУ – генералом Голиковым проделала большую работу под непосредственным личным руководством Сталина. Но ей противостояла не менее опытная военная разведка под руководством адмирала Канариса. Главным вопросом в это время был вопрос – решится ли Германия переправить свои войска через пролив Ламанш и высадиться на Британский островах, чтобы произвести так называемую операцию "Морской лев". Для проведения этой операции требовался могучий флот, а флот Германии к этому времени понёс существенные потери от флота Англии. Поэтому Гитлер решил, что он вначале нападёт на СССР и уничтожит, не дав отойти вглубь страны, Красную армию, с последующим захватом территории Советского Союза до Уральских гор. Гитлер считал, что Красная армия не сильнее французской армии, и он легко её разобьёт, а затем уж разделается и с Англией. Поэтому дезинформацию о высадке войск в Англии Гитлер передавал через Геринга нашему послу в Германии Деканозову. И в этих вопросах – время начала войны и направление главного удара – адмирал Канарис добился успеха. Но из других источников Голиков, а, следовательно, и Сталин, получали другую информацию, в том числе и подлинный план нападения на СССР. Сталин был уверен, что Гитлер не нападёт на СССР до тех пор, пока не разделается с Англией, и заставил всех принять эту версию. Но, по большинству вопросов, ГРУ намного переиграло соответствующие органы Германии. Сталин знал о противнике буквально всё, Гитлер – практически ничего. Сталин говорил, что нет таких секретов, которых нельзя купить за соответственно большие деньги, и он не жалел деньги на это дело. Самые секретные планы и решения Германии в кратчайший срок оказывались у Сталина. Гитлер же сказал 17 сентября 1941 года: "Мы открыли дверь в Россию, не зная, что за ней находится" (Жухрай).
"26 марта 1941 года Сталин просматривал донесения.
"Гитлер на совещании 05.12.40 года сказал: "Опыт прежних кампаний показывает, что наступление должно начаться в благоприятный момент, который зависит не только от погоды, но и от соотношения сторон, вооружения и т. д. Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством современных артиллерийских батарей. Всё остальное – модернизированная старая материальная часть; наш танк Т-3 с 50 мм пушкой (весной их будет 1500 шт.), как нам представляется, явно превосходят русский танк. Основная масса русских танков имеет плохую броню. Армия не имеет настоящих командиров. Смогла ли она за последнее время серьёзно внедрить правильные принципы военного руководства в армии? Более чем сомнительно. Начатая реорганизация русской армии к весне не сделает её лучше. К весне мы будем иметь явное превосходство в командном составе, материальной части, войсках. У русских всё это будет, несомненно, более низкого качества. Если по такой армии нанести могучий удар, её разгром неминуем. Ведя наступление против русской армии, не следует теснить её перед собой, так как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таковым, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить в мешках". Последние строки Сталин подчеркнул красным карандашом" (Жухрай). Но спрашивается тогда, если Сталин знал о планах и сроках нападении на СССР, почему начало войны подвергло его буквально в шок? Частично на этот вопрос ответил в своей "Грозе" Бунич: Сталин очень надеялся, что до тех пор, пока Гитлер не разделается с Англией, он не нападёт на СССР и СССР сможет лучше подготовиться к неизбежной войне. Поэтому Сталин и стал принимать желаемое за действительное. Всякую информацию о планах нападения Гитлера на СССР он считал дезинформацией и очень сердился на тех, кто с этим не соглашался. Поэтому Голикову, чтобы уберечь свою голову, приходилось подтверждать, по существу, дезинформацию о планах высадки немцев на Британские острова, после того как Гитлер разберётся с балканскими делами – с Грецией, Болгарией и Югославией. Бунич пишет, что начальник Информационного отдела ГРУ подполковник Новобранец неоднократно настойчиво докладывал Голикову, что есть неопровержимые данные о подготовки немцев в ближайшее время напасть на СССР. Но Сталин все доводы, доказывающие, что Германия нападёт на СССР в ближайшее время, отвергал. Особенно с гневом он обрушился на сообщение Зорге о дате начала войны. Игорь Пыхалов и В. Сахаров указывали в своих произведениях, что выводы Новобранца и донесения Зорге были не всегда точны и в них была также доза дезинформации (Зорге несколько раз доносил о различных сроках нападения на СССР, чем и вызвал гнев Сталина). Как видно, что Сталин уверен был, что он сможет договориться с Гитлером. Но то, что Сталин сам первым собирался напасть на Германию в июле 1941 года, я сильно сомневаюсь. И повторяю, не потому что мы, как это нелепо делают защитники нашей не агрессивности и миролюбия, были миролюбивым государством. Перед Сталиным не стояло никаких моральных проблем. Просто он очень сильно и основательно боялся наших неудач на войне. Прошёл всего год после того, как мы со сверхбольшими потерями "победили" Финляндию. И менее двух, как по личной вине Жукова были допущены большие потери, особенно в танках, при Халхин-Голе.
Почему Гитлер в своём докладе делал упор на выпуск танков Т-3 с 50мм пушкой? Дело в том, что большинство модификаций основного танка немцев Т-3 были с 37 мм пушкой, а о существовании в этот период наших серийных танков КВ и Т-34 с 76,6 мм пушками Гитлер и не подозревал. Немецкий танк Т-4 имел короткоствольную пушку 75 мм, имевшую вследствие короткого ствола гораздо меньшую начальную скорость полёта снаряда, что делало её малоэффективной против брони наших танков.
Основные характеристики наших и немецких танков к началу войны
Вот какой отзыв дал Миллер-Гилленбранд: "На вооружение Красной армии к началу компании поступил новый танк Т-34, которому немецкие сухопутные силы не смогли противопоставить ни одного равноценного танка, ни соответственно оборонительного средства. Появление танка Т-34 было неприятной неожиданностью, поскольку он, благодаря своей скорости, обладал, высокой проходимостью, усиленной бронезащитой, вооружением, и, главным образом, удлинённой 76-мм пушкой, обладающей повышенной меткостью стрельбы и пробивной способностью снарядов на до сих пор недосягаемой дистанции, словом, представлял собой совершенно новый тип танкового оружия. Появление танков Т-34 в корне изменило тактику действий танковых войск. Если до сих пор к конструкции танка и его вооружению предъявлялись требования, в частности, подавлять пехоту и поддерживающие пехоту средства, то теперь в качестве главной задачи выдвигалось требование на максимально дальней дистанции поражать вражеские танки".
Гитлер имел ошибочное знание о количестве противостоящих ему дивизий и, особенно, танков. Во время войны Гитлер сказал, что если бы он знал о наличии у русских такого количества танков, то он не начал бы войну. Гитлер очень недооценил наши вооружённые силы. Гитлеровское командование очень надеялось, что, недовольные сталинскими репрессиями, наши воины будут в массовом количестве переходить на сторону противника. Но наши части, в основном, оказывали ожесточённое сопротивление, даже оказавшись в безнадёжном положении. Любовь к Родине и преданность к своим семьям были выше политических амбиций. Гитлер также недооценил и нашу авиацию. Интересно мнение по этому вопросу финна Йокопии Маунно: "Военно-воздушные силы Советского Союза, как известно, понесли серьёзный урон от внезапного удара Люфтваффе в ночь на 22 июня 1941 года. Оперативная сводка германских ВВС от 23 июня сообщает об уничтожении 1111 самолётов: 223 сбито в боях, 888 выведено из строя на аэродромах. Немцы полагали, что противнику был нанесён невосполнимый урон. Приведённые данные представляются весьма точными. Но общий вывод немцев оказался всё же неверным по трём причинам. Во-первых, они наполовину занизили реальную мощь советских ВВС, и поэтому масштаб потерь не имел столь решающего значения, как они полагали. Во-вторых, советская авиапромышленность, производившая новые типы самолётов, оказалась более эффективной, чем предполагали немцы. В-третьих, потери сказались на положении только Западного округа из существующих пяти военных округов. В нём из-за упущений в маскировке потеряно 738 машин. Тогда как более тщательно подготовившиеся фаланговые участки фронта – Ленинградского и Одесского округов – потерь практически не понесли. Таким образом, у Советского Союза, несмотря на потери, имелось достаточно сил для того, чтобы использовать их против Румынии и Финляндии: авиация сразу же была применена против вступившей в войну Румынии, в отношении колебавшейся Финляндии – после некоторого размышления".
Какими силами располагала Германия на востоке против наших сил к началу боевых действий против СССР?