Теперь с помощью ДНК и прочих генетических побед можно полностью исключить неопределённость отцовства – контролировать зачатие выбором сперматозоидов и, следовательно, гарантировать генетическую "верность" женщины. А значит, табуретка выбивается из-под ног ревности с наброшенной мною петлёй на шее. Но под ней стоит не одна, а несколько табуреток. Увы, уничтожает табуретка табу редко.
Преследование красоты в Средневековье было широкомасштабной ревностью, охватившей целое общество, которое повело себя как ревнивец, убивающий возлюбленную, чтоб она не досталась сопернику.
"Мне ебать нельзя, потому что грех, – думал всякий добропорядочный католик, которых расплодилось большинство, – так не позволим дьяволу ебать такое чудо". Обвиняли красавицу в связи с дьяволом и из ревности к нему топили её или сжигали.
Ревность часто принимает патологические формы, особенно в старости. Параноидальная её форма, по-видимому, связана с полным разочарованием в себе, и тогда абсолютно все мужчины становятся потенциальными победителями, и потому в таком состоянии ревнуют абсолютно к любому. "Разумная" ревность в состоянии принимать аргументы вроде – этот уродец не может быть мне соперником, а при старческой паранойе любой мужчина, что младше тебя, воспринимается как угроза. Чем старше становишься, тем больше потенциальных соперников у тебя возникает, и в итоге весь мир превращается в твоего соперника.
Если мужик один раз поимеет бабу, то он сразу требует от неё верности, как в фильме Eminem 8 Mile, в котором герой наскоро выеб девицу, в силу чего она не успела возбудиться как следует, а лишь любовалась кончающим персонажем. А потом этот герой-любовник устроил побоище, когда засёк её ебущуюся с другим. На основании чего он уверился, что баба обязана быть ему верна? – ведь даже наслаждения не дал, а уже туда же, будто муж уже. Своё собственное разовое наслаждение мужчина считает достаточным, чтобы тотчас наложить обязательство верности. Всё это происходило на этапе, когда герой был слаб и не уверен в себе. Но чуть он достигает рэповской победы, он уже не держит зла (ревности) на эту девицу. Всякая ревность рождается из внутренней немощи. Или внешней.
Выражение "Ревновать к каждому столбу" есть эвфемизм для истинной основы ревности: ревновать к каждому стоячему хую.
В ранней юности причиной для ревности было количество мужчин, с которыми была близка до тебя твоя любовница. В уме исчислялась какая-то приемлемая цифра, как правило, меньше десяти, и затем происходило допытывание: сколько? Девушка сразу или после настойчивых допросов называла цифру. Проверить, честная ли она, завышенная или заниженная, было невозможно, но зато мои чувства резко и ярко реагировали на неё. Цифра, казавшаяся большой, представала угрожающей – женский опыт подавлял мой собственный, и я чувствовал себя в невыгодной позиции, что легко трансформировалось в агрессивную моральную реакцию: "ах ты, блядь!" Тело девушки оставалось тем же, доступным, любящим, красивым, но цифра, застрявшая в голове и казавшаяся огромной, подавляла.
Если же девушка предусмотрительно занижала цифру, то возлюбленная представала ещё более желанной, поскольку я, как более опытный, казалось, брал ситуацию в свои руки.
С возрастом, с опытом, вопрос о числе возникал всё меньше и меньше – цифры росли, росла уверенность в себе, и я начинал сам содействовать увеличению числа мужчин для своей партнёрши. То, что раньше вызывало ужас, теперь вызывало восторг. Вот и верь своим чувствам после этого! Верить можно только времени, которое изменит любое чувство на ему противоположное. И обратно.
Известно, что львы, увидев маленьких львят, оставленных львицей на время охоты, убивают их для того, чтобы львица, оказавшись без потомства, снова захотела забеременеть и дала убийце её детей. То есть, в человеческих терминах, лев ревнует львицу, имеющую львят от другого льва и убийством чужих детей обеспечивает жизнь своему потомству. Лев не убивает львицу за "измену", как это принято у людей, а лишь её детей, заменяя их своими. Человек же, заклёванный моралью в темечко, убивает женщину, которая помыслила стать возможной матерью детей от иного самца. Мораль делает мужчину в убийстве не практичным, а лишь мстительным.
После того как удаётся справиться с сексуальной частью ревности, остаётся ещё и страх потери комфорта сожительства. Если с сексуальной частью можно справиться, превратив её в наслаждение, то со страхом потери комфорта сожительства можно справиться с помощью денег. Итого, если ты богат и сексуально развит, ревность должна неизбежно стремиться к нулю.
Чтобы потеснить ревность, женщина должна любить нескольких мужчин не по очереди, а одновременно, тогда каждый из них будет ощущать, что она любит и его, а не ждать очереди, пока любовь до него дойдёт.
Мужчина кончает, отваливается от женщины в сторону и говорит следующему: All yours.
Ревнивцев в очереди не водится.
Ревность у гомосексуалистов и лесбиянок, как и у гетеросексуалов, обусловлена завистью к наслаждению, которое может давать другой. В тех случаях, когда одна лесбиянка считает себя мужем, а другая – женой и когда такое же распределение ролей имеет место у гомосексуалистов, то тогда, конечно, помимо волнений о настоящем, о наслаждении, автоматически (генетически) вступает в силу холостое попечение о фиктивном потомстве, связанное с принятой ролью "семьи".
Если в силу разных причин бездетные пары берут на воспитание чужих детей, то возникает ревность, обращённая в будущее, экономическая ревность, обоснованная не только заботой о собственных наслаждениях, но и заботой о потребностях приёмных детей. То есть схемы ревности гомосексуальной и гетеросексуальной семьи идентичны. А это может служить доказательством идентичности любви у гомосеков и гетеросексуалов. Полное и повсеместное единообразие любви и ревности должно убеждать в необоснованности гомофобии.
Достижение верности женщины (того, чего добивается ревность) наслаждение не увеличивает, а сводит его к минимуму. Максимальное наслаждение приносит неверная женщина, решившая дать сегодня именно тебе. В ревности происходит то же заблуждение, что и в браке: женятся якобы для того, чтобы ебаться вволю, но желание от единственности женщины быстро хиреет и может возобновиться только с новой женщиной. Так и в ревности – она якобы утихомиривается верностью партнёрши, но пользоваться этой верностью для того, чтобы плодить наслаждение, становится неинтересно. И в особенности, после того как уверился в собственности появившегося потомства, ревность приобретает характер не асексуальный, а экономически-удобственный. Ревность добивается верности, но лишает наслаждения.
Ревность – это острое ощущение нереальности, а следовательно, невыполнимости взятых партнёром обязательств верности. Верность исходит из заведомо ложной посылки солипсизма – я должен быть единственным в мире, которого обязан любить мой партнёр. Причём это обтекаемое слово "любовь" получает множество интерпретаций в зависимости от уровня сексуального и, следовательно, интеллектуального развития человека. Начинается с самых жёстких, безумных ограничительных условий:
Если ты меня любишь -
то ты не должна смотреть на других мужчин.
Если ты меня любишь -
то ты не должна разговаривать с другими мужчинами.
Если ты меня любишь -
то ты не должна оказываться наедине с другими мужчинами.
По мере расширения сексуального кругозора количество требований не уменьшается, а уходит в более утончённые области:
Если ты меня любишь -
то ты не должна целоваться с другими мужчинами.
Если ты меня любишь -
то ты не должна ебаться с другими мужчинами.
Если ты меня любишь -
то ты не должна сосать член другому мужчине.
Если ты меня любишь -
то ты не должна кончать с другими мужчинами.
Ревность может выражаться и в такой форме:
Если ты меня любишь -
то ты всегда будешь приходить ночевать домой (со сколькими бы ты мужчинами ни спала в течение дня и вечера).
Или:
Если ты меня любишь -
то ты должна отдавать мне все деньги, заработанные с клиентами.
Если же условия эти нарушаются, то делается отчаянный вывод ревности: "она меня больше не любит".
Все эти требования ревности открывают одну и ту же картину – ревнивец ставит себя в центр вселенной другого существа и требует, чтобы именно вокруг него вращались все планеты и звёзды чужого бытия. Ревность – это форма тщеславия. Генетического тщеславия. И в то же время ревность – это форма мании величия.
Когда же ревнивец обнаруживает, что он вовсе не центр вселенной для своей возлюбленной (а Коперниц и Галлилеек – вокруг пруд пруди), то этот ревнивец-ортодокс, вместо того чтобы изменить свое представление о вселенной, решает обвинить её в том, что она не соответствует его представлениям и желаниям, и часто доходит до того, что уничтожает не послушную ему вселенную.
Все эти формы ревности говорят, что избавиться от неё нельзя, а можно лишь поменять одну форму на другую. То есть логикой, разумением изменить принципиально ничего не получается. Нужно ковыряться на генетическом уровне или каком-то ещё другом, который откроют. Но всё-таки процесс преодоления одного уровня ревности и восхождение (или нисхождение) на другой даёт ощущение торжества победы, мнимостью которой можно легко пренебречь.
Когда мужчина любит, это значит, что он хочет, чтобы его возлюбленная была счастлива. Но для ревнивца это счастье должно быть только с ним. Если же самка смеет быть счастливой не только с ним, то за это, согласно теории ревности, нужно её наказывать и даже убивать. И такую любовь среди людей принято называть "настоящей". Хотя истинное желание счастья подразумевает радость за наслаждающуюся любимую, даже в объятиях других мужчин. А правильнее не "даже", а "тем более" в объятиях других мужчин, потому что наслаждение это для неё будет острее, а значит, и желать этого счастья для неё ты должен больше, чем счастья с собой, уже ей приевшимся.
Причина, по которой восточные правители так ревностно охраняли свои гаремы, то есть так ревновали, несмотря на обилие женщин, была не сексуальна (всех было физически не переебать), а направлена в будущее – была забота о чистоте своего, и только своего, потомства. Женщины рассматривались как собственность, дающая увеличение собственности в виде потомков. В связи с этим одолевает мысль о сексуальном характере любой собственности. Даже собственность на землю связана с желанием дать место для именно своего потомства и не допускать чужаков, которые привнесут своё семя в находящихся на твоей земле самок.
Вместо "Make love not war" правильнее было бы говорить: "Занимайтесь любовью и не ревнуйте", ибо по большому счёту в основе войн находится ревность – зависть к чужой собственности и её перераспределение. Зависть к чужим самкам и чужому потомству. Недаром все идеальные утопические общества, в которых изжиты войны, основаны на общности женщин, на отсутствии ревности и свободной любви. И как следствие этого, всякая материальная собственность тоже сводится к минимуму.
Конечно, можно подлечь к ревности и с другого боку: ревность – это боязнь одиночества. Ведь когда с кем-то совокупляешься, то уж на время совокупления от одиночества точно избавляешься, а когда с кем-то радостно сожительствуешь, то избавляешься от одиночества на продолжительный срок. И вот вдруг появляется угроза, что партнёр от тебя на сторону смотрит и одиночество снова вот-вот обрушится на тебя. Причём твоё личное одиночество выразится в неспособности продлить свой род, а иными словами, одиночество – смерти подобно. Вот и получается, что ревность – это страх одиночества личного, превращающегося в смерть твоего будущего. Так что и этой интерпретации ревности в борьбе с нею "работает" панацея других партнёров, с которыми твой род продлится в наслаждении. Выводы на чистую воду:
1. Если вчувствоваться и вдумываться в наслаждение, то усиливать и умножать его можно только с привлечением нескольких партнёров, а значит, стремление к увеличению наслаждения неизбежно ведёт к уничтожению сексуальной составляющей ревности. Самые ярые ревнивцы – это те, кто консервативен и ограничен в своей сексуальной практике.
Эгоистическая забота о собственном наслаждении и о своей способности доставлять наслаждение – это та часть ревности, которая отражает настоящее время, твою собственную жизнь.
2. Генетическая составляющая ревности связана с обращённостью в будущее и, следовательно, с заботой об оплодотворении именно своим семенем всевозможных самок. Эта составляющая ревности всматривается в грядущее. Любая угроза того, что женщина будет оплодотворена семенем другого самца, есть угроза выживаемости твоего рода – потому самка должна быть ограждена и охраняема от чужого семени. Теперь, а особенно в будущем, контроль за осеменением и гарантия, что именно твои сперматозоиды будут победителями во взятии крепости яйцеклетки, даст освобождение от генетической составляющей ревности.
Это освобождение будет на осознанном, логическом уровне, однако полностью освободиться от ревности станет возможным только при генетическом вмешательстве в грядущем. Будет найден ген ревности, который я бы заместил ещё одним геном – наслаждения, чтобы была его, наслаждения, двойная доза.
О пользе сексуальных наслаждений для детей
Впервые опубликовано в General Erotic. 2006. № 143.
С детьми – дело непростое. Ювелирное. Я первый, если увижу, что ребёнку, да ещё маленькому, вредят – готов вредителю этому горло перекусить. А если детей мучают и убивают, то таких надо не холить в западных комфортабельных тюрьмах, пока не умрут благообразными старичками, не гуманно инъекциями "усыплять", а принародно, транслируя по всем каналам ТВ и по Интернету, пытать, чтобы подох через долгие дни в боли, и держать перед глазами мучителя фото замученного им ребёнка, чтобы в длящейся пытке всегда знал, за что дохнет. Видя такую смерть, другая нелюдь поостережётся детей истязать, не говоря уже – убивать.
Сказав это, я пинту о книге, которая повествует о том, что предохранять детей от сексуального наслаждения – это значит приносить им непоправимый вред. Однако в США секс всегда злорадно связывают с жестокостью, в особенности по отношению к детям, с вредом, который секс им якобы наносит, и с ужасными последствиями от всяких сексуальных контактов, которые видятся убийством души ребёнка. Так ли это?
Прежде всего, следует различать, о каких детях идёт речь: ведь есть дети, не достигшие половой зрелости, – с ними одна ситуация, и есть тинейджеры, которые её достигли, и с этими ситуация уже совсем другая.
Затем, говоря о детях, можно иметь в виду секс с самим собой (мастурбация), секс между детьми (однолетками и между младшими и старшими) и секс между взрослыми и детьми (от эксгибиционизма без прикосновений до совокуплений).
И самое важное, о чём никто не хочет даже упоминать, это то, что от всех этих разнообразных сексуальных контактов дети могут получать и получают столь необходимое им наслаждение, которое, более того, идёт им на пользу.
В этой "ужасной" теме пытается разобраться отважная Judith Levine, автор книги, от публикации которой в течение двух лет отказывались все издательства. Редакторы издательств восхищались рукописью, но тушевались, говоря, что сейчас уж очень неблагоприятное время для такой книги. В конце концов её удалось выпустить в издательстве Миннесотского университета. Ещё до того, как книга была издана, издательство завалили письмами с угрозами и требованием не издавать эту книгу, "разрушающую основы американского общества" (см. General Erotic. 2002. № 63).
Причём к такому мнению возмущённые ортодоксальные христиане и добропорядочные граждане пришли лишь на основе выдержек из книги, помещённых на сайте издательства. В прессе тоже появились предостережения и протесты. Несмотря на это, книга вышла, о ней чуть пискнули, но быстро поняли, что самое лучшее – это её замолчать.
Levine пишет, что её книга рассказывает о страхе, который Америка испытывает перед детской сексуальностью. Этот страх исходит из противоположных направлений. С одной стороны – феминистки, которые пропедалировали изнасилование и всевозможное притеснение женщин, где вся вина безоговорочно взваливается на посмевшего, а с потерпевшей снимается всякая ответственность.
С другой стороны – радикальные правые христиане, посеявшие веру в то, что женщины и дети нуждаются в специальной защите, ибо они "от природы" чужды сексу.
Эти две противоположности сливаются в единую тенденцию. Феминистки переименовали порнографию в жестокость по отношению к женщинам. Правые церковники тоже взялись за искоренение порнографии под предлогом защиты детей от их использования в порнографии. А потом начались процессы – точные подобия средневековых "охот на ведьм", о которых будет рассказано ниже.
Чтобы не эмоционально, а научно понять какое бы то ни было явление, его надо исследовать. Однако оправевшая Америка практически закрыла все научные исследования сексуальной жизни взрослых (имевшие место в 1960–1970-х годах). А изучение сексуальной жизни детей сочли бы за преступление – любое такое исследование назвали бы совращением малолетних, а учёных и их ассистентов бы посадили.