Следующим шагом для увеличения доходов стала плата за комнату, которую он начал взымать и с женщин. Они были готовы на всё, только бы участить наслаждения. Каждой просящей женщине Виктор говорил, что у него нет денег на оплату номера, и они сразу соглашались оплачивать сами. Виктор решил, что надо заработать миллион и свернуть производство. Так как деньги он получал наличными, то налога на них он, естественно, не платил, что значительно упрощало достижение его финансовой цели. Главное было не жадничать, и он это прекрасно понимал.
Виктор решил сделать рывок в производительности и быстро заработать задуманные деньги. Для этого он снял два смежных номера. В один приходила женщина, а вторая женщина с запозданием в полчаса приходила в другой. Таким образом Виктор успевал вставить запал первой и встретить первого мужчину. Затем он спешил в смежный номер, где он включал второй конвейер, протолкнув снадобье в глубину второй женщины. После этого женщинам уже становилось не важно, сколько времени с ними проводил Виктор, а он занимался выпроваживанием и встречей очередных мужчин. Далее он стал снимать уже три смежные комнаты, где наслаждались три женщины, а к ним поступали неиссякаемые голодные мужчины. Такая челночная работа почти не оставляла времени Виктору для отрадного совокупления, и голод его стал возвращаться.
Но самое главное, что женщины всё более зверели и требовали чуть ли не ежедневных встреч. Свою усиливающуюся тягу они объясняли для себя как безумную любовь к Виктору, который может возбуждать их так, как ни один другой мужчина. Виктор предусмотрительно никому не называл своей фамилии и никому не давал своего телефона. Единстванная связь с ним была через электронную почту. Поэтому женщины не могли до него добраться никаким иным способом.
Рекорд, который поставил для себя Виктор, было шесть комнат: по три смежные, находящиеся в коридоре отеля друг против друга. Он договорился с администрацией отеля о значительной скидке, которую ему предоставили за ежедневный съём стольких номеров, а с мужчин и женщин он продолжал брать прежние цены. При такой шестикомнатной системе Виктор успевал запустить одна за другой шесть женщин, что было самым ответственным делом, требующим огромной концентрации внимания и организаторских способностей.
Каждой женщине полагалось приезжать на своё место, отведённое на стоянке машин перед отелем. Эти места были разнесены друг от друга так, чтобы женщины не видели одна другую. А для того, чтобы ни одна женщина не видела Виктора с другой женщиной, он заранее говорил каждой, в какой номер она должна прийти, и на её имя лежал ключ у портье. Женщины сами располагались в комнатах и ждали появления Виктора и его друга. Виктор входил в первую комнату с первым мужчиной и после кратких поцелуев-объятий вводил женщине свечку и делал несколько возвратно-поступательных движений, загоняя её поглубже. Через минуту-две женщина была включена в процесс, и Виктор спешил к новому мужчине, чтобы отвести его к другой женщине, поджидавшей в соседней комнате. Там всё проходило так же эффективно. После того как все женщины были заправлены, становилось уже легче. Им уже присутствие Виктора было необязательно, и он только регулировал уход и приход мужчин, взымая с них мзду за номер в отеле.
К концу дня карманы его брюк топорщились от денег.
Таким образом, личная половая жизнь у Виктора совершенно прекратилась. Придя домой, возбуждённый денежными приключениями, он уже радостно совокуплялся с женой, к которой у него пробудилась страсть. Жена дивилась мужниной воспрянувшей похоти, которая ей льстила. У неё же вся страсть расходовалась на пастора в церкви, который был красив и зрел. Более того, один из её сыновей был от него, о чём Виктор, конечно, не подозревал. Жена, которую, кстати, звали Мэри, любила пастора потому, что видела в нём воплощение Христа. Так что её увлечённая работа в церкви имела весьма серьёзные основания. Уж такая была Мэри.
Встречалась она с пастором в каком-либо мотеле, который несколько раз оказывался тем же, где практиковал Виктор. Но так получалось, что они не наталкивались друг на друга, хотя один раз они даже проводили время в одной и той же комнате с разницей в два часа: утром в ней побывали Мэри с пастором, а после ланча – Виктор с женщиной и плательщиками. Недаром, когда он в тот день вошёл в номер, ему показалось, что он почувствовал запах жениных любимых духов, но вскоре запах женщины, что была с ним, затмил его. Будто два самолёта они пролетели в седьмых небесах в опасной близости, но счастливо избежали катастрофы.
Наступило время, когда Виктор заработал вожделенную сумму, и, согласно своему плану, он разом закрыл своё производство. Сделать это было весьма просто – он прекратил помещать объявления и уничтожил электронный адрес своего почтового ящика, на который приходили письма от жаждущих женщин и мужчин. Мужчины, удивляясь, несколько раз слали письма, но каждый раз они возвращались с пометкой, что такого адреса нет. После этого они принялись рыскать в других направлениях, пытаясь самостоятельно сварганить себе наслаждения.
А вот у тех двадцати женщин, которые перестали получать свою дозу анальной любви, возникли странные для них самих симптомы. Для врача-нарколога – это были бы легко узнаваемые классические симптомы у наркомана, резко прекратившего приём наркотиков. Но терапевты, мужья и родственники недоумевали по поводу депрессии или буйства своих близких женщин, а те сами не понимали, что с ними происходит. Женщины кое-как пытались объяснить своё состояние неразделённой любовью к Виктору. Они пытались его разыскать, но Виктор всегда парковался так, чтобы они не видели, на какой машине он приехал. Поэтому по номеру машины они его найти не могли. Фамилии его они не знали. В отелях им отказались давать какую бы то ни было информацию.
Одна женщина наняла детектива, который в конце концов нашёл Виктора и его адрес. Но к тому времени Виктор уже продал дом и уехал со всей семьёй во Флориду, тем более что жена стала настойчиво просить о переезде. Причина была в том, что, как стало известно, пастор совращал маленьких мальчиков, и его арестовали. Ужаснувшаяся Мэри восприняла это как указание настоящего Христа на то, что пора возвращаться к мужу и жить благопристойной жизнью.
Так Виктор и Мэри, пройдя трудные пути внебрачных наслаждений, зажили счастливо в солнечной Флориде.
И всё было настолько прекрасно, что Виктор вскоре купил небольшой мотель.
Посредница
Впервые опубликовано в General Erotic. 2001. № 39.
Теперь мы женаты, а начиналось это так. Она жила в квартире на нашем этаже. Встречаясь в лифте или коридоре, мы с Джерри здоровались с ней, улыбались ей. Она улыбалась нам в ответ и многообещающе выпячивала зад и грудь. Однажды, когда мы возвращались из колледжа и столкнулись с ней в коридоре, она пригласила нас на чашку кофе и мы, переглянувшись, торопливо согласились.
Это был наш первый год в колледже и первая квартира, где Джерри и я жили независимо от строгих родителей. Мы дружили с самого детства, жили рядом и часто дрочили вместе, устраивая соревнования, кто быстрее кончит. Мне всегда хотелось подрочить ему, пока он дрочит мне, и, как я потом узнал, ему хотелось того же, но нас сковывал страх, что если мы возьмёмся за члены друг друга, то сразу станем гомосексуалистами. Потом, когда у нас появились женщины, мы перестали заниматься совместным онанизмом. И больше об этом вслух не упоминали.
Соседка наша попросила, чтобы её звали Honey. Мы не возражали, имя её нас не интересовало. С женщинами тогда мы чувствовали себя уверенней, чем друг с другом, поскольку они без всяких сомнений брали нас за хуи и прятали их в себе.
– Вы что, братья? – спросила Honey.
Мы всегда на такой вопрос отвечали утвердительно, чтобы избежать последующих разговоров на тему: как же вы похожи друг на друга.
Honey была на вид лет тридцати пяти, с привлекательным лицом легкодоступной женщины. Нас это вполне устраивало. Кроме того, нам обоим нравились женщины постарше – они знали, чего хотели, и обладали опытом, до которого мы были жадны.
Honey оставила нас в гостиной и пошла готовить кофе. Мы пока смотрели порнографические журналы, лежавшие на кофейном столике. Среди них был один, где женщине в пизду засовывали руку, чуть ли не по локоть. Лица женщины видно не было.
Honey вышла с подносом, на котором стояли дымящиеся чашечки. Одета она была уже в полупрозрачный халат, сквозь который сиял Млечный Путь и другие галактики.
Кофе мы не допили.
– Мальчики, знаете, зачем я вас пригласила? – спросила она, скидывая халат и распахивая Вселенную.
– Догадываемся, – сказали мы хором, стягивая носки – последнюю мерзкую одежду.
Мы раньше не бывали вдвоём с одной женщиной. Несколько раз, когда у Джерри и у меня оказывалось по подружке, мы вместе общались и обменивались ими, а тут равноценного обмена не предвиделось, и мы не хотели отнимать женщину друг у друга, а потому не знали, кто с чего начнёт.
– Давайте сначала познакомимся, – предложила Honey.
Она встала на четвереньки и взяла мой хуй в рот, но тут же оторвалась и попросила Джерри:
– А ты еби меня.
Но он уже был там. Мы быстро кончили, не соревнуясь. И уселись на диван. Honey промокнула себе между ног полотенцем и спросила:
– А вы знаете, что такое клитор?
– Знаю, – сказал Джерри, а я предложил: – А ты нам покажи.
– А полижете? – как бы поставила условие Honey.
– Конечно, – сказал Джерри, опускаясь перед ней на колени. Honey развела пальцами большие и малые губы, и ещё не удовлетворённый центр Вселенной вылупил свою красную головку. Джерри стал чуть отстранённо лизать, вытягивая язык и стараясь не прикасаться лицом к дремучим окрестностям. Honey закрыла глаза и издавала счастливые звуки. Потом Джерри надоело, он поманил меня рукой, и я его заменил. Я это дело любил и не только не отстранялся, но и крепко прижался лицом, и тут мне пришло в голову, что я лижу также остатки Джерриной спермы. Меня это ещё больше вдохновило. Джерри тем временем лизал ей сосок, и Honey вдруг выкрикнула:
– Oh shit!
Резко прижала мою голову к себе и почти сразу отстранила её.
– Shit? – переспросил я.
– Это значит, я кончила, – пояснила Honey.
Нам уже захотелось снова. У Джерри и у меня телескопические хуи вытянулись рассматривать её чёрные дыры.
– Я в вас не ошиблась, ребята, – отреагировала на нашу готовность Honey. Я ещё не был у неё в пизде и быстро туда проник – там было так просторно, что я в недоумении посмотрел на женщину.
Джерри заметил моё удивление, причина которого ему уже была известна, и спросил Honey:
– Сколько у тебя было детей?
Honey высвободилась из-под меня и со значением глядела на нас. Потом потянулась к столику, взяла журнал, где женщине в пизду засовывали руку, и спросила:
– Рассмотрели картинки?
– Да, рассмотрели, женщина телом на тебя похожа, а лица нигде не видно.
– Это я. Я работаю моделью в этих: журналах, – сказала Honey.
– Вот это да! Мы с порнозвездой познакомились! – воскликнул Джерри.
– Теперь понятно, у тебя было не много детей, а много рук, – сообразил я.
– Молодцы! Хотите попробовать?
– Хочу, – сказал я.
Она вышла и принесла из ванной комнаты смазочное вещество, пахнущее мёдом, которым обмазала мою кисть.
– Сделай пальцы вот так. – И она показала вытянутую щепоть.
Затем Honey легла на ковёр и завела мою руку, давая указания:
– Вводи медленно, теперь подожди, теперь глубже, ещё. – И моя кисть оказалась у неё в нутре. Это было волшебное ощущение влажного тепла, жизни. Рука плотно обжималась вожделенной плотью, которую раньше мог отведать только мой хуй. Я пальцами взял в горсть шейку матки – твёрдый хоботок, выскальзывавший из пальцев.
– Нравится? – спросила Honey.
– Очень интересно, – ответил я. – А тебе?
– Никакому хую не сравниться. Теперь лижи клитор, – велела Honey.
Я склонился к своей руке и как бы стал её целовать – клитор и моё запястье были непостижимо рядом. Я осторожно двигал рукой взад-вперёд, имитируя движения члена.
– Иди сюда, а ты руку не вынимай, – руководила она мною, – я хочу, чтобы никто не скучал. Ложись под меня, – скомандовала Honey Джерри, и тот радостно повиновался и пролез под неё. Теперь она лежала спиной на его груди.
– Я хочу, чтобы ты вошёл мне в зад.
Honey села на Джерри спиной к его лицу. Я волочился за ней в этих движениях, стараясь, чтобы рука не выскочила.
– Послюни хуй, – давала указания Honey. Джерри поплевал. Она, упираясь одной рукой в ковёр, направила другой рукой Джеррин хуй себе в анус, и уже чувствуя, что хуй на верном пути, двумя руками опёрлась на пол. Я почувствовал, как за тонкой стенкой плоти её прямая кишка наполняется твёрдостью Джерри, касаясь моих пальцев.
Honey откинулась и легла на Джерри, а он обеими руками держал её за груди, играя сосками. У себя под запястьем я видел углубившийся Джеррин хуй. Нас разделяла трепещущая стенка плоти. Зрелище, скажу я вам, было из дивных.
– Еби меня быстро, – попросила Honey.
У меня под рукой задвигался член Джерри, я прижал к нему пальцы. Стенка была такая тонкая, что можно было подумать, будто Джерри надел презерватив, а я его дрочу. Я сжимал его движущийся член пальцами, а потом попытался даже взять его в кулак. Хотя соединить пальцы в кулак мне не позволяли внутренности Honey, но я ощущал его головку и тело.
Джерри, наверно, тоже чувствовал мои пальцы, он близился к концу, но по нашему детскому дрочильному опыту я знал, что он мог остановиться и потом как бы начинать сначала, надолго оттягивая семяизвержение. Но теперь он не останавливался и тёрся о мои пальцы и быстро кончил, засадив хуй так глубоко, что я уже не мог достать до его головки: прямая кишка оказалась длиннее влагалища.
– Как сладко-о-о! – провыла Honey. – А теперь ты кончи туда же, – попросила меня Вселенная голосом Honey.
Я вытащил свою руку из дымящейся пасти. Мокрую руку я вытер о живот Honey.
– Джерри, – продолжала устраивать себе наслаждение женщина, – вот тебе мазь, ты же видел, как нужно туда входить… Да, вот так, сладкий мой, и лижи мне клитор, не забывай, я уже скоро кончу.
Я подлез под Honey, она направила мой хуй, который легко прошёл по проторённому пути. Я прижимал к себе её бёдра, впился зубами ей в загривок и чувствовал пальцы Джерри, сжимающие и гладящие мой хуй из её нутра.
Так мы впервые подрочили друг друга, и Honey была нашей посредницей, которая предохраняла нас с Джерри от прямого контакта друг с другом.
И тут Honey снова воскликнула:
– Oh Shit! – И в это самое мгновение я извергся.
Прощаясь, мы договорились, что скоро встретимся опять, и действительно встретились. Теперь мы были уже специалистами, и Honey не могла нарадоваться, какие мы умельцы и как правильно мы всё делаем. Но для нас Honey стала представлять совершенно особый интерес – у нас было немало разных женщин, но только Honey являлась для нас средой, местом, пространством, в котором удовлетворялись наши с Джерри мечты друг о друге.
Мне удалось растянуть внутреннюю плоть Honey так, что я уже почти брал в кулак Джеррин хуй, находящийся в её прямой кишке, и чувствовал, как он движется взад-вперёд, и ощущал его спазмы во время оргазма. Джерри делал то же самое, засовывая руку в пизду Honey, и я чувствовал, как его пальцы сжимают мой хуй поверх стенок прямой кишки. Но мы друг другу и виду не подавали, что знаем о происходящем. Происходил молчаливый обмен опытом: когда я однажды, захватив хуй друга в кулак, продолжал его крепко сжимать после оргазма и удерживал, не давая Джерри вытащить хуй из зада нашей любовницы. Когда мы с Джерри поменялись местами, он сделал то же самое со мной. Honey и не подозревала, что происходит между её ублажателями, и просто наслаждалась до умопомрачения.
Затем случилось первое непосредственное прикосновение, когда Honey попросила, чтобы мы оба разом заполнили ей влагалище и хуями, и семенем. Наши твердыни тёрлись друг о друга, и пизда была лишь предлогом, хотя весьма для нас не безразличным и самоценным. Когда Джерри стал извергаться, я тотчас задёргался в унисон от великого чувства. А дальше больше – Honey попросила Джерри облизать мой член, только что вытащенный из её зада. Джерри потом рассказывал, что он разом вкусил из двух миров, столь ему любезных – смесь мёда Honey и моей спермы.
Короче, через десять лет мы с Джерри поженились, Honey была на свадьбе свидетельницей и почётной гостьей. Свадебная церемония проходила на берегу океана в нашем особняке, куда прилетел петь Элтон Джон.
Недоступность
Впервые опубликовано в General Erotic. 2001. № 41.
Полу всегда хотелось больше, чем было возможно, и потому он часто дрочил, глядя в порнографические журналы. У него был любимый журнал, который постепенно вытеснил все остальные.
Весь журнал был посвящён ебле одной женщины. Это была прекрасная плоть лет двадцати, золотоволосая, с маленьким прямым носом, высокими скулами, ярко-голубыми глазами, с большим ртом и полными, плавно очерченными губами, за которыми светились крупные, белые, ровные зубы. Тело обладало большой высокой грудью с ярко-розовыми торчащими сосками и родинкой у левого соска, а также роскошными крутыми бёдрами, ягодицами – выпуклыми и плотными, густыми лобковыми волосами, мясистыми большими губами и, как казалось, всегда полураскрытыми малыми, с клитором, скинувшим капюшон из-за своего значительного размера и постоянного возбуждения, а ещё анусом, крепко сжатым, но тем не менее готовым принять любой хуй, и стройными ногами с мясистыми ляжками, округлыми икрами и тонкими лодыжками.
Все эти черты лица и части тела Пол, дроча, досконально изучил и запомнил. Женщину в тексте, излагавшем ход действий на фотографиях, называли Джули. На изображениях также фигурировало трое мужчин. На первых страницах по известной схеме была одна Джули, любящая свои клитор, влагалище и анус, затем в них также влюблялся нежданный гость мужского пола, а за ним второй и третий. Они не оставляли без умелого внимания ни одной части тела Джули, особенно отверстия.
Пола очаровывало в Джули также и то, что ни на одной фотографии её лицо не изображало фальшивую страсть, нигде она не смотрела холодным развратным взглядом в камеру, пока её обхаживали мужчины, – везде на её лице (когда оно было видно) изображалось неподдельное увлечение действом. Это была явно искренняя и страстная женщина.
Пол знал её тело наизусть, он чуть ли не сосчитал количество волосков на лобке Джули. Он кончал, глядя на хуй в её пизде, в её заду, в её сладком рту. Он смотрел на её полураскрытые глаза с закатившимися на одной фотографии зрачками, он умилялся маленьким прыщиком на её ягодице, он хотел её, как не хотел ни одну женщину в своей жизни. У Пола не возникало ревности к трём хуям, которые приносили ей явное наслаждение – Пол полюбил её бескорыстно.