P.S. За свою жизнь Генрих имел пять судимостей, в общей сложности получил пятьдесят четыре года срока. Отсидел из них около пятнадцати.
АМЕРИКА С ЧЕРНОГО ХОДА
Г.Сечкин (ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ)
ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ
О, Америка! Великая, свободная, независимая страна. Земной рай! Голубая мечта миллионов людей! Уходящая в облака головокружительная высота небоскребов, изобилие переполненных супермаркетов, знаменитые Конгресс-центр и статуя Свободы! Счастливые лица американцев, развешивающих на своих домах национальные флаги!
Первый шок от незабываемого сервиса я получил в самолете, вылетевшем из Шереметьево по маршруту Москва - Нью-Йорк. Лететь нужно было более четырнадцати часов с двумя посадками в Шенноне и Гендлере. Ровно столько же надо было просидеть неподвижно, втиснув свое довольно объемистое тело в тесноватое кресло и упершись коленями в спинку переднего, изредка выворачиваясь для того, чтобы выпустить из своего ряда и впустить обратно пассажиров.
Сию мучительную процедуру можно было смягчить только одним способом - залить свой вакуум водкой и отключиться до полной посадки самолета в аэропорту Кеннеди.
- Будьте любезны! - обратился я к стюардессе, толкающей по проходу сервировочный столик с различными экзотическими напитками. - Можно вас попросить принести мне бутылочку водки?
- Одну минутку, - проворковала очаровательная стюардесса и исчезла на полчаса. Наконец, грациозно припарковав свою миниатюрную фигурку к моему месту, она с восхитительным изяществом поставила на раскладной столик крохотную бутылочку "Смирновской", емкостью в пятьдесят (!) граммов.
- Вы не поняли меня, любимая! Мне не нужны сувениры. Я наберу их в Америке. Просто хочется сгладить некоторый дискомфорт длительности путешествия, и вместо бесконечных облаков под крыльями самолета, посмотреть замечательные сны по мотивам сказок моей бабушки. Даю вам слово, что алкоголь действует на меня исключительно как снотворное. Правда, дозу преподнесенного вами напитка, необходимо увеличить, как минимум, в десять раз.
- Одну минутку! - вновь проворковала красавица, несколько разнообразив словарный запас Эллочки-людоедки.
Через полчаса на моем столике появилась вторая бутылочка, по своим размерам ничем не отличавшаяся от первой.
- Взгляните на меня, родная! При росте 170 сантиметров я имею массу живого веса 120 килограмм. Вы представляете себе, сколько промилле мне нужно принять, чтобы пропитать необходимой дозой алкоголя каждый килограмм моего мяса? При таких темпах мне придется принимать сей продукт до самого Нью-Йорка, а кайф ловить во время возвращения в Москву. Возможно, вы опасаетесь, что излишняя доза заставит меня раскачивать самолет или выпрыгивать без парашюта? Смею вас заверить, что этого не произойдет.
- Одну минутку!- и через полчаса - у нас больше нет.
- А что у вас еще осталось?
- Коньяк, виски, ром…
- Благодарю, незабвенная. Пейте сами на здоровье.
После мучительного перелета, зал аэропорта Кеннеди показался мне фешенебельным дворцом. Правда, вопреки рассказам об отсутствии в Америке очередей, длиннющая кавалькада пассажиров с черепашьей скоростью продвигалась к пункту паспортного контроля. Два громадных полицейских дотошно проверяли документы и, заглядывая в компьютер, сопоставляли данные. Наконец подошла моя очередь.
- Назовите адрес, куда едете, - грозно вопросил страж порядка на ломанном русском языке, перелистывая мой заграничный паспорт.
- К Мише, то есть к Майклу, - переступил я с ноги на ногу, чувствуя, как меня начала охватывать внезапная тревога. - А приглашение вместе с его адресом находится в моем чемодане, который я получу из багажа после прохождения паспортного контроля. Но вот моя записная книжка, в которой записан его телефон. Можно позвонить и он скажет свой адрес.
Громила-полицейский жестом подозвал чернокожую женщину, одетую в такую же форму, как и он, и, отчаянно жестикулируя, дал ей какие-то указания. Исходя из его жестов я понял, что он поручил молоденькой полицайке проводить меня до самолета, дабы предоставить мне возможность смотаться в Россию за адресом. Взяв под руку, дама повела меня по направлению к летному полю. В отчаянии я попытался угостить ее сосучими конфетами, которыми меня снабдила неразговорчивая стюардесса при посадке самолета. Взгляд, которым одарила меня полицейская дама, ожег как раскаленный утюг. Остальное впоследствии дополнили друзья, объяснив, что за дачу взятки полицейскому я элементарно мог загреметь в американскую тюрьму. Но я продолжал безрезультатные попытки убедить свою спутницу пропустить меня в вожделенную страну, держа перед ее черной физиономией раскрытую записную книжку, тыкая пальцем в Мишин телефон, и уговаривая ее дать возможность позвонить, чтобы узнать его адрес.
Внезапно, нацелившись своим носом в записную книжку, она остановилась, внимательно разглядывая записи. После графы с Мишиным телефоном были записаны нью-йоркские адреса других моих знакомых, которых тоже надлежало навестить, и многие адреса с поручением от московских родственников передать приветы и сувениры. Увидев их, полицайка моментально развернулась и потащила меня обратно. Возле стойки она показала полицейскому открытую страницу моей записной книжки, и он залез в компьютер.
"Теперь труба -подумал я. - Сейчас он убедится, что эти адреса не соответствуют Мишиному адресу в приглашении, и я уже точно погорю за подлог".
Но случилось невероятное. Основательно изучив монитор компьютера, гориллообразный полицейский сделал разрешающий жест рукой и я очутился на территории Штатов.
О, Амэрыка!
НА ВКУС, НА ЦВЕТ
До 1975 года я ежегодно приезжал отдыхать в Сочи, где у меня было множество друзей. Среди них два брата, Миша и Юра. У них был свой дом на улице Роз. Миша у себя во дворе штамповал пуговицы "под фирму", а потом до вечера продавал их на сочинском рынке. Ездил на стареньком "Москвиче". Юра работал на станции обслуживания автомобилей и катался на "Тойоте". В 1975 году оба со своими семьями эмигрировали в Америку.
Теперь Миша живет в Бруклине (район Нью-Йорка). Он имеет маленький магазинчик по прокату видеокассет, списанный из полиции громадный раздолбанный "Понтиак", работающую жену и двоих детей. Общий заработок семьи составляет примерно 3.000 долларов. За 950 долларов в месяц Миша снимает квартирку с видом на океан. Страховка автомашины (в Нью-Йорке она обязательна), аренда помещения под магазин, приобретение видеокассет, оплата служащей, адвокат, без которого в Америке не обойтись, а также коммунальные платежи (вода, газ, электричество, уборка мусора, телефон) обходится около 1300-1350 долларов. 200 долларов Миша ежемесячно откладывает на первый взнос для покупки собственного дома. Рассчитывает лет через десять набрать необходимую сумму. Если дом будет куплен с рассрочкой на пятнадцать лет, то за него придется выплачивать две цены, а если на тридцать, то три. Правда, этим уже предстоит заниматься его детям. 500 долларов семья тратит на питание и одежду.
Утром Миша обычно приезжает в свой магазин, отпирает все замки, поднимает жалюзи с витрин и запускает туда черную продавщицу. Далее он развозит детей по детским учреждениям и едет по магазинам, где объявлен SALE (распродажа). После закупки продуктов убирается дома, готовит обед, занимается другими хозяйственными делами. Потом забирает детей, везет их на океан. После океана - домой. К вечеру снова приезжает в свой магазин. Снимает тощую кассу. Выпускает черную продавщицу. Опускает жалюзи. Вешает замки. Отработав двенадцать часов, поздно вечером приходит усталая жена. И так изо дня в день.
Юра живет получше. У него собственный дом в пригороде Нью-Йорка (мечта каждого американца), антикварная мебель и маленькое кафе в Манхеттене. Жена работает в парикмахерской. Дочь учится в колледже. В кафе ему приходится самому закупать продукты, готовить пищу, мыть посуду. Обслуживают посетителей две официантки, которые работают только за чаевые и еду. Юрина семья имеет три машины. На двух крохотных "Тойотах" они разъезжаются по работам, а внушительный "Кадиллак" используется для воскресных поездок за город. Накоплений никаких нет, а поэтому, когда Юра из кухни выглядывает в зал своего кафе, и убеждается, что нет ни одного посетителя, у него начинается нервный тик. Ведь, если расход превысит доход, то случится самая настоящая катастрофа. Дом, за который надо выплачивать ссуду еще около десяти лет, продадут с молотка по остаточной стоимости. Семью вместе с мебелью вышвырнут на улицу, а дочку из колледжа. Ну, и все остальные прелести. Поэтому после работы он почти каждый день едет лечиться к психотерапевту, которому за визит платит по 70 долларов.
Такие вот разные братья подкатили к аэропорту. Миша на своем "Понтиаке", где в качестве оставшегося от полиции сувенира, с потолка свисали наручники, а задние двери невозможно было открыть без вмешательства водителя. Юра в честь торжественного случая подъехал на "Кадиллаке".
- Генрих, дорогой, с приездом! - кинулись навстречу мне братья.
После продолжительных объятий и рукопожатий, Юра без особого труда отбил меня у Миши, пообещав, что возвратит только после посещения мной ресторана. В машине Юра объявил, что предварительно покажет мне место, где превосходно готовят устриц. Я попытался было отказаться, так как одно упоминание о столь дефицитном продукте вызывало у меня рвотный инстинкт. Но по дороге Юра принялся рассказывать о том, как в прошлом году посетившие его родственники из России отказались есть устриц.
- Понимаешь? - возмущался он. - Эти сельские дебилы попросили заказать картошку с селедкой!
После его рассказа я замолчал и безропотно подчинился судьбе. В небольшой, но довольно уютной забегаловке Юру знали все. Хозяин принес из кухни ведро с какими-то особенными устрицами. Широким ножом ловко расщепляя ракушки, он отбрасывал пустые половинки в сторону, а другие с гнусным содержимым, раскладывал на тарелки.
- Ты какой соус любишь? - поинтересовался Юра, поставив меня своим вопросом в затруднительное положение.
- Наверное, томатный, - нерешительно промямлил я.
- Хорошо, - все поняв ответил он. - Я возьму десяток разных. Сам потом выберешь. А пиво какое будешь?
- Жигулевское…
Ненависть к пиву жила во мне с тех пор, как отец дал попробовать мне его в трехлетнем возрасте.
- Здесь такого нет. Ну да ладно, я сам выберу.
Наконец все приготовления были закончены и я, потягивая ненавистный напиток, сосредоточенно наблюдал за тем, как Юра примется за поглощение мерзких, живых, холодных, скользких тварей. Юра деревянной лопаточкой аккуратно оторвал содержимое ракушки и с удовольствием опрокинул его себе в рот. Я принялся за аналогичную работу, но, видимо, от волнения, не полностью отодрал устрицу от ракушки. Пискнув и проскользнув в мое горло ниже кадыка, она зависла на каких-то не оторванных от ракушки жилах и застряла намертво. Ракушка же, притянутая устрицей прижалась к моим губам. Попытки принудительно проглотить либо выплюнуть скользкий комок ни к чему не привели. Юра был настолько увлечен своим занятием, что даже не заметил, как я задыхаясь, судорожными движениями челюстей пытаюсь перепилить жилу застрявшей твари. Наконец мне это удалось: мерзость проскользнула внутрь. Переведя дух и превозмогая отвращение, я проглотил следующую порцию более удачно. После этого объявил, что полностью насытился. Юра с удовольствием переложил оставшееся содержимое моей тарелки в свою и продолжил трапезу.
- Теперь едем в ресторан, - сообщил Юра, допивая последний глоток пива из моей кружки. - Сейчас я тебя накормлю такой пищей, которую ты никогда в жизни не пробовал, - радовался он.
От этих слов меня лихо передернуло, но я не мог омрачить радость товарища и послушно поплелся за ним к машине.
Ресторан оказался классным. Среди громадного изобилия еды, которую заказал Юра, я сумел выбрать для себя безопасные блюда. Мы выпили водки. С аппетитом закусили.
- А теперь сюрприз! - победоносно воскликнул Юра, когда официант поставил на стол дымящуюся сковороду. На ней располагались корзиночки из жареного теста наполненные какими-то кусочками в соусе.
- Только не спрашивай что это! Сначала ешь.
Легко сказать! Но на вкус оказалось неплохо: чем-то напоминало грибной жульен. Я упросил Юру не сообщать мне рецепт данного блюда.
Наконец наши животы были набиты до отказа. Юра рассчитался с официантом, и мы поднялись, оставив на столе более половины заказанных блюд. Сидящие напротив американцы, раскрыв рты, коровьими глазами, чуть не плача, смотрели на происходящее. Оказалось, что заказывать больше, чем съешь, у них считается чуть ли не позором. Более того, если американец не доел котлету, официант, по его просьбе, приносит пластмассовую емкость, чтобы тот захватил остатки пищи домой. И поэтому публика, сидящая напротив, почти прослезилась от жалости к нам. К таким несчастным, слабоумным, недоделанным.
О, Амэрыка!
ГРИМАСЫ ЦИВИЛИЗАЦИИ
После бурной встречи Юра заявил, что у него еще сегодня много работы, а посему вызвал по телефону Мишу, и тот повез меня на квартиру, которую специально для этого снял. Когда я удивился, как ему удалось найти жилье за 15 долларов в сутки, да еще с питанием, он объяснил мне, что "квартира" - это только название. На самом же деле, это "угол" с диваном, на котором можно сидеть днем и лежать ночью. Там же проживает баба Люся, которая сдает данный "угол", дабы иметь возможность самой заплатить за эту квартиру, которую она, в свою очередь, снимает у итальянца. Баба Люся родом из Киева. В Америке живет десять лет и мечтает иметь поблизости русскоговорящего, поскольку английский не понимает совсем. Я также не обременен знанием этого языка, и такое соседство меня вполне устраивало. Малогабаритная, состоящая из двух смежных комнат квартира бабы Люси у американцев называется квартирой с одной спальней (гостиная не в счет), в отличие от квартир с двумя, тремя и четырьмя спальнями.
Самая дешевая квартира в Нью-Йорке (400-450 долларов в месяц) вообще без спальни, кстати, и без кухни. Называется "студия". У нас я таких не видывал, так как даже в коммуналках кухни имеются. Вход в комнату осуществляется прямо из подъезда. Санузел такого размера, что прежде чем входить, необходимо вначале решить, каким именно видом деятельности будешь там заниматься. В зависимости от этого нужно осуществлять вход либо задом, либо передом. Внутри уже не развернешься.
В комнате, у противоположной от окна стены, размещены газовая или электрическая плита, холодильник и раковина. При желании клиент может прикрыть эту часть комнаты занавеской. Вся эта роскошь находится не в какой-либо деревянной избушке, а в добротном высотном доме.
Вылетая из Москвы и имея при себе три тысячи баксов я чувствовал себя Рокфеллером. Но, прибыв в Америку и оценив ситуацию, понял, что я нищий. Проезд в один конец на любом виде транспорта стоил один доллар двадцать пять центов. Пачка сигарет - два с половиной доллара. Самое дорогое - жилье. Самое дешевое - продукты.
Цель моей поездки в Америку была туристической. Правда, было и несколько дел. Но не исключалась возможность, в случае благоприятной ситуации, остаться там на продолжительное время и даже вызвать семью. Поэтому я был благодарен Мише за столь экономичный поход к моему проживанию.
Расположившись у бабы Люси и терпеливо выслушав ее многочасовые жалобы на тяжелую жизнь, я пришел к следующему выводу. Друзей у нее нет. Американцы (в том числе и выходцы из Союза) дюже не любят людей, желающих поделиться с собеседником своими неприятностями. "У нас своих невзгод хватает, зачем слушать еще и про чужие", говорят они, и перестают общаться с жалобщиком. Даже дети и внуки бабы Люси, выехавшие из Союза вместе с ней, живут отдельно и не общаются со своей матерью и бабкой. Баба Люся "сидит на вэлфере" (социальном пособии). Это популярнейшее выражение среди наших соотечественников вызывает сильное раздражение коренных американцев, значительная часть заработка которых уходит на пропитание приезжих дармоедов. Наши ловкачи, даже работая, умудряются получать пособие. Вэлфер многофункционален. Баба Люся получает пособие по восьмой программе (для пенсионеров). Это половина доплаты за дешевую квартиру, один раз в год новые туфли, халат, и всякие другие вещи. Значительная часть пенсии выплачивается не долларами, а "фудстемпами" - отрывными талонами, эквивалентными долларам. Но на них можно купить только продукты. На черном рынке "фудстемп" намного дешевле доллара, являясь прекрасным материалом для махинаций. Самое главное в восьмой программе - это бесплатное медицинское обслуживание один раз в десять дней. Сию пикантнейшую ситуацию мне хотелось бы описать поподробнее.
У бабы Люси разболелся зуб. Щека превратилась в надутый шар. Мыча от боли, она звонит в "медикейшен" (поликлинику) и скороговоркой (бегут центики) пытается объяснить суть. В кампании, обслуживающей дом, повременная оплата телефонных переговоров, а в регистратуре бабу Люсю не понимают. Идут разыскивать русскоговорящую. Наконец вопрос улажен. Через полчаса к дому подъезжает роскошный лимузин с водителем и медсестрой. Бабу Люсю торжественно выводят из квартиры, сажают в лимузин, который с шиком разворачивается и исчезает за поворотом. Через три часа лимузин появляется вновь. Водитель с медсестрой заводят больную в дом, бережно сажают в кресло и чинно удаляются.
- Ну и как дела? - интересуюсь я.
- Доктор сказал, что у меня пульпит, - с трудом выговаривает баба Люся.
- Подлечил, доктор-то?
- Нет. Только диагноз поставил. Лечить начнет через десять дней.
- Что ж вы там делали три часа?
- В очереди стояла.
Десять дней баба Люся кричала от неимоверной боли. На одиннадцатый под окнами снова появился лимузин. Вся история повторилась в точности, (и по событиям, и по времени). На этот раз доктор просверлил дырочку и положил ваточку с лекарством. Следующий визит через десять дней. Два месяца бабу Люсю возили к врачу лечить один зуб. В конце концов доктор сказал, что болезнь уже сильно запущена и надо резать десну. Мучения продолжились. Поскольку муниципалитет оплачивает врачу лечение бабы Люси только один раз в десять дней, у того нет никакого стимула принимать ее чаще. Зато есть стимул, как можно дольше протянуть лечение.
О, Амэрыка!
ЭКОНОМИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ЭКОНОМНОЙ
В мои планы входила встреча с давним другом Сеней из Львова. Много лет тому назад мы ежегодно встречались в Сочи и проводили вместе все лето. На моей машине мы катались по Крыму, Кавказу, путешествовали по Карпатам, Прибалтике. Ездили даже на Урал. Сеня был очень хорошим сапожником. По пути в Сочи обычно он захватывал с собой внушительную партию изготовленной им женской обуви. На местном вещевом рынке он за несколько дней реализовывал ее. Получалась довольно приличная сумма. К ней прибавлялась моя наличность. И мы путешествовали до тех пор, пока не кончались все деньги. Сеня неоднократно предлагал мне уехать в Америку. Но меня в то время почему-то за бугор не тянуло. В конце концов его мечта сбылась. В 1971 году с женой и малолетним сыном он укатил в Штаты на постоянное жительство.