"Если раньше выборы средних и высших органов Советской власти были многостепенными, то теперь… выборы во все Советы… будут производиться… путем прямых выборов.
Если раньше выборы депутатов в Советы производились открытым голосованием и по спискам, то теперь голосование… будет тайным и… по отдельным кандидатурам…
Чтобы встретить этот поворот во всеоружии, партия должна стать во главе этого поворота и обеспечить полностью свою руководящую роль в предстоящих выборах верховных органов страны".
В резолюции спрашивалось:
"Готовы ли партийные организации к такого рода руководству?.. Можно ли сказать, что все партийные организации уже… перестроились полностью на демократический лад?"
Фактически этот вопрос партийным кадрам задавал Сталин. И по его же инициативе Пленум обязал партийные организации:
– отменить практику кооптации (введения в партком без выборов);
– воспретить голосование списком;
– установить при выборах партийных органов тайное голосование;
– проводить выборы парторганов не реже 1 раза в год до уровня города и не реже 1 раза в полтора года на уровне областей, краев и республик.
Партия отныне тоже должна была жить по своей партийной "конституции" – Уставу. И радовать все это партийных бюрократов не могло.
ОСНОВНАЯ работа над проектом новой Конституции шла в 1936 году. Но еще 26 сентября 1935 года Сталин писал Молотову:
"Здравствуй, Вячеслав!
Насчет конституции я думаю, что ее ни в коем случае не следует смешивать с партийной программой. В ней должно быть то, что уже достигнуто. В программе же, кроме того – и то, чего добиваемся…"
Уже из этой вводной фразы можно было понять, что Сталин четко разграничивал задачи и роль социалистического государства и задачи и роль Коммунистической партии в социалистическом государстве.
Как я это себе представляю, Сталин мыслил примерно так… Государство "ведает" реальной текущей жизнью общества, а партия – как политический авангард общества – ведет это общество вперед, указывая ему ориентиры. И то, что в данный конкретный исторический момент партия контролирует все стороны жизни общества, есть не стратегическая линия, а тактическая необходимость момента.
В будущем контроль предполагался лишь нравственный, так сказать. А руководящая роль партии обеспечивалась бы высокими моральными и деловыми качествами ее членов. Если человек был талантлив и предан народу, он шел в партию. Но если он был талантлив, то он рос и профессионально, повышая свой общественный статус.
Так это мыслилось Сталиным. На перспективу, конечно, а не на следующий же после принятия конституции день.
Замечу в скобках, что свое письмо Сталин закончил вполне конкретными своими соображениями о плане хлебозакупок по состоянию на конкретный сентябрь 1935 года.
Что же до планов по конституции, то он писал:
"У меня такой предварительный план. Конституция должна состоять из (приблизительно) семи разделов: 1) Общественное устройство (о Советах, о социалистической собственности, о социалистическом хозяйстве и т. п.); 2) Государственное устройство (о союзных и автономных республиках, о союзе республик, о равенстве наций, рас и т. п.); 3) Органы высшей власти (ЦИК или заменяющий его орган, две палаты, их права, президиум, его права, СНК СССР и т. п.); 4) Органы управления (наркоматы и т. п.); 5) Органы суда; 6)Права и обязанности граждан (гражданские свободы, свобода союзов и обществ, церковь и т. п.); 7)Избирательная система…"
Очень характерно то, что Сталин прибавлял: "Я думаю, что нужно ввести референдум".
Референдум в Конституцию ввели, но не прибегли к нему ни разу, что лишний раз доказывает – Сталин был отнюдь не всевластен.
Мнение Сталина о необходимости референдумов доказывает и то, что Сталин-то прямого совета власти с народом не боялся. А вот партийно-государственная "верхушка"…
Тут все было неоднозначно.
Шло время…
1 марта 1936 года Сталин дал интервью председателю американского газетного объединения "Скриппс-Говард Ньюспейперс" Рою Говарду. 5 марта его опубликовала "Правда".
Говард затронул много тем, но я остановлюсь на одной.
– Вы говорите, – спрашивал Говард, – что коммунистическое общество в СССР еще не построено. Построен государственный социализм. Фашизм в Италии и национал-социализм в Германии утверждают, что ими достигнуты сходные результаты. Не является ли общей чертой для всех названных государств нарушение свободы личности и другие лишения в интересах государства?
Сталин отвечал:
– Выражение "государственный социализм" неточное… Общество, которое мы построили, никак не может быть названо "государственным социализмом". Наше советское общество является социалистическим, потому что частная собственность на фабрики, заводы, землю, банки… у нас отменена и заменена общественной собственностью. Ни итальянский фашизм, ни германский национал-"социализм" ничего общего с таким обществом не имеют. Прежде всего, потому, что частная собственность… осталась там нетронутой…
Сталин говорил длинными периодами, поэтому дадим ему отдохнуть, а я пока сообщу читателю, что Рой Говард (ему было тогда 54 года) был владельцем и редактором ежедневной газеты "New-York World’s Telegram and Sun" и главой крупнейшего газетно-журнального концерна, которому принадлежало большинство акций агентства "United Press".
Говард не относился к поклонникам СССР, во время Второй мировой войны выступал против открытия фронта в Европе и за сепаратный мир с Германией, был связан с рядом крупнейших промышленных концернов. Так что перед Сталиным сидел отнюдь не друг. Но Сталин-то говорил не для него, а для людей, в том числе – и советских.
– Вы говорите, – отвечал он, – что для того, чтобы построить наше социалистическое общество, мы пожертвовали личной свободой и терпели лишения. В вашем вопросе сквозит мысль, что социалистическое общество отрицает личную свободу. Это неверно. Конечно, для того, чтобы построить что-то новое, приходится…временно сокращать свои потребности… Если хочешь построить новый дом, то копишь деньги, временно урезываешь свои потребности, иначе дома можешь и не построить. Это подавно справедливо, когда речь идет о том, чтобы построить целое новое человеческое общество… Но это общество мы построили не для ущемления личной свободы, а для того, чтобы человеческая личность чувствовала себя действительно свободной… Мне трудно представить себе, какая может быть "личная свобода" у безработного… Настоящая свобода имеется только там, где уничтожена эксплуатация… где человек не дрожит за то, что завтра может потерять работу, жилище, хлеб…
А почти сразу после этого Говард задал вопрос, наиболее для нашей темы важный:
– В СССР разрабатывается новая конституция, предусматривающая новую избирательную систему. В какой мере эта новая система может изменить положение в СССР, поскольку на выборах по-прежнему будет выступать только одна партия?
Сталин отвечал так:
– Мы примем нашу новую конституцию, должно быть, в конце года… Как уже было объявлено, по новой конституции выборы будут всеобщими, равными, прямыми и тайными. Вас смущает, что на этих выборах будет выступать только одна партия. Вы не видите, какая в этих условиях может быть избирательная борьба. Очевидно, избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации. А таких у нас сотни…
И, пояснив, как он понимает всеобщие, равные, прямые и тайные выборы, Сталин сказал главное:
– Вам кажется, что не будет избирательной борьбы. Но она будет, и я предвижу весьма оживленную избирательную борьбу. У нас немало учреждений, которые работают плохо. Бывает, что тот или иной местный орган власти не умеет удовлетворить те или иные из многосторонних и все возрастающих потребностей трудящихся города и деревни. Построил ты или не построил хорошую школу? Улучшил ли ты жилищные условия? Не бюрократ ли ты? Помог ли ты сделать наш труд более эффективным, нашу жизнь более культурной? Таковы будут критерии, с которыми миллионы избирателей будут подходить к кандидатам, отбрасывая негодных, вычеркивая их из списков, выдвигая лучших и выставляя их кандидатуры…
И это было не рядовым заявлением, уважаемый читатель! Это было нечто такое, мимо чего нам пройти нельзя никак… Ведь что, если вдуматься, сказал тогда Сталин и зачем он это сказал? И кому?
Он ведь, говоря языком казенным, фактически давал советскому народу предвыборную установку – как надо подходить и к формированию списка кандидатов, и к самому голосованию!
Он давал народу политический "карт-бланш" против самого страшного врага новой страны – бюрократа!
И советского, и партийного…
Причем Сталин еще и добавил:
– Да, избирательная борьба будет оживленной, она будет протекать вокруг множества острейших вопросов, главным образом практических… Наша новая избирательная система подтянет все учреждения и организации, заставит их улучшить свою работу. Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти…
ПОСЛЕДНИЕ слова были настолько ключевыми и для ближайшей перспективы, и для всего последующего бытия СССР, и даже для нашего с тобой сегодняшнего дня, уважаемый читатель, что я еще раз приведу их и выделю жирно:
"Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти".
Это, уважаемый читатель, 5 марта прочла вся страна. Прочли токари-передовики, колхозные бригадиры, домохозяйки, студенты, командиры эскадрилий и заводские инженеры – все те новые советские люди с "неоскорбленной душой", уверенной работе которых по-хорошему позавидовал в дневниковой записи от 21 июля 1936 года русский писатель Михаил Пришвин.
Все они и абсолютное большинство граждан СССР сталинское интервью, опубликованное в "Правде", восприняли как слова об их завтрашнем дне. Они восприняли их и как наказ, как предвыборный совет!
И были полны энтузиазма.
Но ведь эти же слова прочли и советские бюрократы… И примазавшиеся к власти шкурники… И уже склонные к авторитаризму партийные секретари (типа украинского "товарища Хатаевича") и их секретари и секретарши… И эти таким мыслям товарища Сталина не обрадовались. Подобные идеи не предвещали им ничего хорошего…
Прочли эти строки и затаившиеся троцкисты… Прочли монархисты, церковники и прочие недоброжелатели и ненавистники нового строя российской жизни.
И эти, с одной стороны, увидели в идеях Сталина свой окончательный будущий крах, с другой стороны – шанс на развертывание нужной им агитации, а с третьей стороны – присутствовала ведь в ситуации и она – некий шанс на избрание нужных им кандидатов.
Вот как много всего всколыхнуло в разных душах и умах интервью Сталина, опубликованное в "Правде" 5 марта 1936 года, – ровно, между прочим, за семнадцать лет до его смерти. И ровно за 9 месяцев (надо же!) до принятия "сталинской" Конституции СССР.
Конституцию приняли в конце 1936-го. Начавшийся 1937 год был уже годом предстоящих выборов.
В марте 1937-го закончился Пленум ЦК, о котором уже было сказано и еще будет сказано.
А В МАЕ начались аресты военных заговорщиков во главе с Тухачевским и Якиром. Не отвлекаясь на обширные доказательства заговора, скажу сразу: "Военный заговор был…" Спорить можно лишь о его корнях – то ли троцкистских, то ли – английских, то ли – германских… Скорее всего тут было всего понемногу (а может, и наоборот – всего помногу).
2 июня 1937 года Сталин выступил на расширенном заседании Военного Совета при наркоме обороны Ворошилове. Кроме постоянных членов, двадцать из которых были уже арестованы, на нем присутствовали члены Политбюро и более ста приглашенных военных деятелей.
Первым, 1 июня, выступал весьма растерянный нарком – с докладом "О раскрытии органами НКВД контрреволюционной организации в РККА". Его состояние можно было понять: армия – вроде бы наиболее надежный государственный институт – оказался не таким уж и надежным.
Сталин выступал на второй день (всего Совет длился четыре дня). И неправленая стенограмма его выступления начинается так:
"Сталин. Товарищи, в том, что военно-политический заговор существовал против Советской власти, теперь, я надеюсь, никто не сомневается. Факт, такая уйма показаний со стороны преступников и наблюдения со стороны товарищей, которые работают на местах… что несомненно здесь имеет место военно-политический заговор против Советской власти…"
Здесь я на правах автора вклинюсь в сталинский доклад и скажу вот что…
Я не исключаю чьих-то ухмылок по адресу слов Сталина, но стоит ли кому-либо ухмыляться на их счет после 1991 года? Тогда свою партию, свою страну и свой народ предала почти поголовно вся элита общества – партийно-государственная, военная, хозяйственная, научная, творческая.
А тут предали все же немногие. Но предали!
Вернемся, однако, к стенограмме.
"Сталин. Ругают людей: одних мерзавцами, других – чудаками, третьих – помещиками.
Но сама по себе ругань ничего не дает… Говорят, Тухачевский – помещик, кто-то другой – попович… Такой подход, товарищи, ничего не решает… Ленин был дворянского происхождения – вы это знаете?
Голос. Известно.
Сталин. Энгельс был сын фабриканта… Чернышевский был сын попа – неплохой человек. И, наоборот, Серебряков был рабочий, а вы знаете, каким мерзавцем он оказался…
Есть у вас еще другая, тоже неправильная ходячая точка зрения. Часто говорят: в 1922 году такой-то голосовал за Троцкого. Тоже неправильно… Человек мог быть молодым, просто не разбирался. Был задира… Дзержинский… открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо. Это был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого… Андреев был очень активным троцкистом в 1921 году.
Голос с места. Какой Андреев?
Сталин. Секретарь ЦК, Андрей Андреевич Андреев…
Стало быть, и эту, вторую точку зрения, ходячую и распространенную среди вас, я отвергаю как абсолютную.
Нужна третья точка зрения при характеристике этого ядра заговора. Это точка зрения характеристики людей по их делам за ряд лет…"
Много интересного говорил тогда Сталин. Ну вот, например:
"Начали с малого – с идеологической группки, а потом шли дальше. Вели разговоры такие: вот, ребята, дело какое. ГПУ у нас в руках, Ягода в руках, Кремль у нас в руках, так как Петерсон с нами, Московский округ, Корк и Горбачев (и тогда не обошлось без своего Горбачева. – С.К.) тоже у нас. Все у нас. Либо сейчас выдвинуться, либо завтра, когда придем к власти, остаться на бобах. И многие слабые, нестойкие люди думали, что это дело реальное, черт побери, оно будто бы даже выгодное. Этак прозеваешь, за это время арестуют правительство, захватят Московский гарнизон, и всякая такая штука, а ты останешься на мели… Точно так рассуждает в своих показаниях Петерсон. Он разводит руками и говорит: дело это реальное, как тут не завербоваться?"
И такие были разговоры на Военном Совете 2 июня:
"Сталин. Не обращали достаточного внимания, по-моему, на дело назначения на посты начальствующего состава…
Я сторонний человек и то заметил недавно. Каким-то образом дело обернулось так, что в механизированных бригадах, чуть ли не везде, стоят люди непроверенные, нестойкие… Взять хотя бы Абошидзе – забулдыга, мерзавец большой, я слышал краем уха о нем. Почему-то обязательно надо дать ему механизированную бригаду. Правильно я говорю, товарищ Ворошилов?
Ворошилов. Он начальник АБТ войск корпуса.
Сталин. Я не знаю, что такое АБТ.
Голос с места. Начальник автобронетанковых войск корпуса.
Сталин. Поздравляю! Поздравляю! Очень хорошо! Почему он должен быть там? Какие у него достоинства? Стали проверять. Оказалось, несколько раз его исключали из партии, но потом восстановили, потому что кто-то ему помогал. На Кавказ послали телеграмму, проверили, оказывается, бывший каратель в Грузии, пьяница, бьет красноармейцев. Но с выправкой!
Стали копаться дальше. Кто же его рекомендовал, черт побери! И представьте себе, оказалось, рекомендовали его Элиава (тот самый "старый большевик". – С.К.), товарищи Буденный и Егоров. И Буденный и Егоров его не знают. Человек, как видно, не дурак выпить, умеет быть тамадой, но с выправкой! Сегодня он произнесет декларацию за Советскую власть, завтра – против Советской власти, – какую угодно! Разве можно непроверенного человека рекомендовать? Ну, вышибли его, конечно…
Я знаю грузинских князей, это большая сволочь. Они многое потеряли и никогда с Советской властью не примирятся, особенно эта фамилия Абошидзе сволочная…"
Уважаемый читатель! Абошидзе был всего лишь мерзавцем. Но это – неподсудная черта биографии. И Абошидзе – несмотря на то что он "удостоился" чести быть упомянутым самим Сталиным – всего лишь "вышибли".
Но вот другое упомянутое Сталиным имя… Сорокалетний латыш (в 1937 году) дивизионный интендант Рудольф Петерсон. С апреля 1920 года комендант Кремля, с 1936 года – заместитель командующего Харьковским военным округом по тылу. В 1922 году удостоен ордена Красного Знамени, в 1934-м – ордена Ленина. Арестован 27 апреля 1937 года, на следствии дал обширные показания, 21 августа расстрелян. В 1957 году его реабилитировали вместе с Тухачевским, Уборевичем, Якиром и другими.
Но ведь заговор Тухачевского был! Так что вряд ли был невиновен и Петерсон. Напротив, логично предполагать, что он был виновен.
И что интересно! Известный "историк репрессий" полковник в отставке Сувениров (как много все же бывших членов хрущевско-горбачевской КПСС оказалось антикоммунистами) в своем труде "Трагедия РККА 1937–1938", скорбя по невинно-де убиенным восьми высшим командирам РККА (Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Примаков, Фельдман, Путна, Эйдеман), признает, что именно на основе их показаний были якобы "оговорены" десятки командиров и политработников.
Но тот же Петерсон был арестован тогда, когда Тухачевский был еще заместителем наркома обороны. И понятно почему: Петерсон – это в заговоре линия Ягоды, а не Тухачевского.
Сувениров приводит обширный сводный "мартиролог" репрессированных командиров РККА. Так вот, комбригов в нем – 211, полковников – 273, майоров – 108, а лейтенантов – всего 22. Соотношение вполне типичное как раз для военного заговора – в нем важно не количество, а качество, статус заговорщиков.
Не стыкуется что-то здесь у присягавшего когда-то Союзу Советских Социалистических Республик полковника в отставке Сувенирова.
Да и второй известный военный "историк" профессор Анфилов зря утверждает, что, мол, репрессии в военной среде обескровили-де армию. У того же Сувенирова мы найдем, что в 1936 году в РККА было 1713 полковников, а репрессировано 273 человека.