Особенно были сильны меньшевики Грузии. Вот занятные цифры. Из 8 депутатов рабочей курии от Грузии в первой Государственной Думе было 5 меньшевиков. Во второй Думе все депутаты от Грузии были меньшевиками. В третьей – 3 депутата, из них 2 меньшевика.
В четвертой, последнего созыва, царской Думе Грузию представляли 2 меньшевика и один социалист-федералист.
Ной Жордания – председатель Тифлисского Совета рабочих депутатов в феврале 1917 года, а в 1918–1921 годах премьер-министр Грузии – меньшевик. И Николай Чхеидзе – депутат 3-й и 4-й Думы, а в 1917 году Председатель Петроградского Совета и ВЦИК, – тоже. Меньшевиком был и член исполкома Петросовета и член ВЦИК, а позднее – министр почт и телеграфов, а затем – министр внутренних дел Временного правительства Ираклий Церетели.
Вот как сильны были грузинские меньшевики даже в масштабах России!
И это – не считая чистой воды националистов, которые не имели депутатов в царской Думе, но определенным влиянием в грузинских массах пользовались.
Социалистическая революция 7 ноября 1917 года в Петрограде не привела к установлению Советской власти в Тифлисе. Там в конце ноября был ликвидирован все более "краснеющий" Тифлисский Совет и образовалось меньшевистское правительство. И оно продержалось до 1921 года.
Таков был послеоктябрьский политический расклад в Грузии.
В Армении в 1890 году образовалась националистическая партия "Дашнакцутюн" (по-армянски – союз). Дашнаки имели тайные связи с политиками Франции, Англии, США и с турками – в расчете на создание "Великой Армении". Были, впрочем, и более скромные планы: автономия Западной Армении в составе Турции ("реалистичность" таких замыслов показал 1915 год, когда младотурки вырезали в турецкой Армении более миллиона армян).
Дашнаки широко применяли террор, не пренебрегая и методами резни (при скрытом одобрении царского Петербурга, склонного властвовать на национальных окраинах, разделяя).
После распада Российской империи в Армении к власти пришли не большевики, а дашнаки. Пришли, безусловно, при внешней помощи. Но уже в марте 1920 года Микоян писал Кирову в Астрахань: "В Армении работа наладилась, наши силы растут".
В апреле 1920 года советские войска заняли Баку. А в августе дашнакское правительство Армении объявило войну кемалистской Турции, и вскоре турецкие войска уже угрожали Эривани. Все меморандумы дашнаков к Лиге Наций, европейской и (как же без нее!) американской "демократиям" результат имели ожидаемый, то есть – нулевой.
9 ноября 1920 года в Баку приехал Сталин и поставил прямую задачу освобождения Армении. В интервью "Правде" в конце ноября он сказал:
"Дашнакская Армения пала, несомненно, жертвой провокации Антанты, натравившей ее на Турцию и потом позорно покинувшей ее на растерзание турок. Едва ли можно сомневаться в том, что у Армении не осталось никаких возможностей спасения, кроме одной: союза с Советской Россией. Это обстоятельство, нет сомнения, послужит уроком для всех народов, буржуазные правительства которых не перестают низкопоклонничать перед Антантой".
29 ноября 1920 года в Армении была установлена Советская власть. Но, как оказалось, еще не окончательно. 2 декабря
1920 года дашнакское правительство буржуазной Армении подписало Александропольский "мирный договор", по которому Армения объявлялась турецким протекторатом. Следующей, к слову, могла быть Грузия.
Рассчитывая на поддержку Турции, дашнаки в феврале 1921 года подняли мятеж и захватили Эривань с прилегающими к ней районами. Обстановка на Кавказе сразу осложнилась. И 16 марта
1921 года РСФСР пришлось заключить с Турцией договор, по которому районы Карса, Ардагана и Артвина отходили к туркам. Вне границ Армении оказалась и священная гора армян – Арарат. Расположенная на расстоянии примерно в шестьдесят километров от Еревана, она по-прежнему возвышается над армянской столицей, но уже на турецкой территории. "Демократы" ставят сей факт в счет Ленину, однако утраченный армянами Арарат – это цена последней авантюры дашнаков.
В июле 1921 года с ними было покончено: их выбили из последней базы – Зангезура, и в Армению, наконец, пришел мир. Хотя до покоя было еще далеко.
Несколько ранее прекратила свое существование меньшевистская Грузия. 25 февраля 1921 года Красная Армия вступила в Тифлис.
В Азербайджане националистический тон задавала партия "Мусават" ("Равенство"). Она образовалась в 1912 году и имела программой панисламизм и пантюркизм. После Февральской революции мусаватисты объединились с Федералистской партией азербайджанских беков.
В ноябре 17-го образовался Бакинский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов и его возглавил Степан Шаумян. Возвратившийся Берия начинает с января 1918 года работать в его секретариате.
В сборнике "Политиздата" 1991 года "Берия: конец карьеры" (анализируя этот "документальный" пасквиль, можно написать отдельную книгу) на странице 335 "многозначительно" сообщается:
"Из уст в уста, где тайно, а где явно передавали, к примеру, рассказ о том, что Берия в 1918 году являлся командиром взвода охраны Бакинской коммуны, и все диву давались, как ему удалось спастись, а тем более избежать ареста, в то время как те, кого он при Советской власти охранял, были и арестованы, и расстреляны".
Тут непонятно все (или напротив – очень даже все понятно)… Во-первых, почему "из уст в уста" и "тайно"?
Не такой уж великой властью обладал Берия в начале 20-х (и не очень к ней рвался, чему есть весомое документальное, не отрицаемое никем доказательство в автобиографии 1923 года, о чем я еще скажу), чтобы "стирать в лагерную пыль" тех, кто этот "рассказ", то есть – сплетню, "передавал", вместо того чтобы поставить вопрос в партийном порядке (что было обычной в таких случаях практикой).
Во-вторых, с чего бы это Берию, военного опыта не имевшего, назначили командиром взвода охраны Бакинской коммуны? Он был по понятиям того времени уже образованным человеком, и использовать его было целесообразно с учетом "грамотности". Что, вообще-то, и было сделано – Лаврентий работал в секретариате Совета.
В-третьих, Берия что – двадцать седьмым бакинским комиссаром был? Даже если бы он их охранял, скрыться ему было принципиально проще, чем тем, кого он при Советской власти "охранял". Тем более что он их и не охранял, ибо…
Ибо, в-четвертых, скрывать от партии факт нахождения на такой видной (в смысле – публичной) должности было бы для Берии бессмысленно. А вот щегольнуть им можно было. Однако в подробной автобиографии 1923 года (это, вообще-то, для анализа ценнейший документ!) он об этом не упоминает. И не упоминает, конечно, потому, что никаким начальником взвода охраны он никогда не был!
Напротив, он сам внятно сообщал в 1923 году, что оставался сотрудником Бакинского Совета до сентября 1918 года, а события октября этого года застали его "в ликвидации комиссии советслужащих", а не во взводе охраны.
Подобные "разоблачения" Берии в "обличительной" литературе о нем имеются в изобилии. И почти все они опровергаются даже без привлечения документов – простым логическим анализом.
Вернемся, впрочем, в Баку 1918 года.
В КОНЦЕ марта мусаватисты подняли в Баку антисоветский мятеж. Его быстро подавили, и 25 апреля был создан Бакинский Совет народных комиссаров, куда вошли Шаумян, Азизбеков, Джапаридзе, Фиолетов… Однако в июне 18-го мусаватисты образовали свое правительство с центром в Елизаветполе (впоследствии – Кировабад) и начали заигрывать как с турками и немцами, так и с англичанами (ведь еще шла Первая мировая война).
Начался период интервенций, и 31 июля 1918 года Советская власть в Баку пала, а 1 августа была сформирована "диктатура Центрокаспия", куда входили мусаватисты, эсеры, меньшевики, дашнаки…
4 августа Баку оккупировали англичане под предлогом военной помощи против турок. То есть "националистический" "Мусават" привел на Кавказ турок, англичан и сотрудничал и с теми, и с теми. Как, впрочем, и эсеры.
Надо сказать, что в Баку политическая обстановка напоминала калейдоскоп. 11 сентября ввиду наступления турок английские войска ушли из города, а 15 сентября Баку заняли немцы и турки. Установился режим террора. В ночь на 20 сентября 1918 года между станциями Ахча-Куйма и Перевал эсерами (при соучастии англичан) были расстреляны 26 бакинских комиссаров во главе с Шаумяном.
В первое время турецкой оккупации Берия работал конторщиком в Белом городе на заводе "Каспийское товарищество". Но, как сам он писал в автобиографии 1923 года, "в связи с началом усиленных занятий в техническом училище и необходимостью сдать некоторые переходные экзамены" он "принужден был бросить службу".
Партийная же его работа прекратиться, конечно, уже не могла.
В конце октября 1918 года Турция вышла из войны, и вскоре Баку оккупировали уже турки. А 17 ноября город вновь заняли англичане. Боевые действия Первой мировой на Ближнем Востоке и в Месопотамии заканчивались, и у бриттов появилась возможность переключиться на Кавказ. Освободившиеся войска (в основном – сикхов) ввели из Ирана и Ирака. А "знаковой" приметой ситуации стало создание интервенционистских структур по управлению нефтепромышленностью.
В декабре 1918 года председатель одной из бакинских нефтяных компаний Герберт Эллен откровенно заявил:
"Британские вооруженные силы появились на Кавказе… Их прибытие приветствовали почти все народности, ждавшие защиты – одни от турецкого ига, другие от большевиков… Никогда еще история Британских островов не давала нам такого благоприятного случая для мирного расширения британского влияния и британской торговли, для создания второй Индии или второго Египта… Русская нефтяная промышленность… составила бы сама по себе ценное прибавление к империи…"
Стоит ли, уважаемый читатель, эту речь комментировать?
Англичане – признанные демократы, и поэтому жизнь в Баку при них установилась в чем-то похожая на жизнь в многоквартирном доме. Англичане играли роль владельца "дома". Эсеры и мусаватисты – роль управляющего. Какие-то "квартиры" занимали при этом "официальные" власти и партии, но находилось место и для полулегального существования большевиков – трогать всерьез их боялись, ведь народ это был такой, что мог и огрызнуться.
В 1919 году Берия окончил училище, став дипломированным техником. По тем временам это было немалое образование, и Лаврентий хотел бы его продолжить. Политическая работа для него по-прежнему – необходимость момента, а быть ему хотелось архитектором.
Увы, пришлось заниматься другим.
"С февраля 1919 года по апрель 1920 г., – писал он в автобиографии, – будучи председателем ком. ячейки техников, под руководством старших товарищей выполнял отдельные партийные поручения райкома, сам занимаясь с другими ячейками в качестве инструктора…"
И вот тут мы подходим к тому моменту жизни Берии, который, по словам, например, "внутреннего хроникера ЦК КПСС" Николая Зеньковича, является в биографии Лаврентия Павловича "темной страницей". Это, конечно, служба в мусаватистской контрразведке…
Однако ничего особо темного лично я здесь не усматриваю и предлагаю читателю разобраться в этой истории совместно.
Режим жизни в Баку в 1919–1920 годах определялся во многом присутствием, как я уже говорил, английских интервентов (официально – "союзников"). Авантюра Колчака к лету 1919 года провалилась, да и у Деникина обозначился явный провал. Так что открыто зверствовать и "затягивать гайки" эсеровско-мусаватистским "властям" и англичанам в условиях все большего нависания над Каспием 11-й Красной Армии было не с руки. Тем более что политическая жизнь Баку (да и вообще в Закавказье) пестрила тогда, как сарафан цыганки, и разобраться, кто есть кто, иногда было просто невозможно. Чуть позже я приведу на сей счет интересную оценку Ивана Исакова, будущего советского адмирала.
В такой обстановке и началась пресловутая "темная страница" в биографии молодого техника. Сам он об этом писал в 1923 году так:
"Осенью того же 1919 года от партии Гуммет поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 года, после убийства тов. Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне".
В не тем будь помянутом антибериевском сборнике "Политиздата" 1991 года относительно партии "Гуммет" дается скупая и невнятная справка: "социал-демократическая организация, действовавшая с конца 1904 года по февраль 1920 года, созданная для политической работы среди трудящихся мусульман".
Думаю, что эта скороговорка не случайна. За развернутой справкой о социал-демократической группе "Гуммет" ("Энергия") я отсылаю читателя к вполне доступному источнику – 13-му тому второго издания БСЭ (стр. 202), а здесь сообщу, что она была создана по инициативе Сталина в 1904 году для политической работы среди трудящихся всего Азербайджана, а не только мусульман (наряду с Азизбековым ее возглавлял Алеша Джапаридзе, был среди лидеров Нариман Нариманов). В бакинский период деятельности Сталина в 1907–1910 годах он тесно сотрудничал с "Гуммет", но по своему составу группа не являлась однородной – в ней были активны националистические элементы.
И как раз летом 1919 года "Гуммет" раскололась, и часть ее, "скатившаяся, – как пишет БСЭ, – на позиции, враждебные пролетариату", примкнула к меньшевикам, а большевистская часть "Гуммет" впоследствии вошла в Компартию Азербайджана.
А ТЕПЕРЬ можно события и реконструировать! Летом 1919 года уже нетрудно было предвидеть такой поворот дел, когда 11-я армия пойдет на Баку. Для подготовки этого нужна была информация о действиях врага, и Берию решают направить к мусаватистам. Скорее всего, в принятии решения участвовал и Анастас Микоян (хотя, как мы увидим позднее, он это "запамятовал").
Весьма вероятно, что имел отношение к направлению Лаврентия и упомянутый им М. Муссеви – в 1919 году заместитель начальника Организации по борьбе с контрреволюцией (то есть контрразведки) при Комитете государственной обороны Азербайджанской республики.
Пусть читателя не смущает сверх-р-р-еволюционное наименование организации, одним из руководителей которой был Муссеви, погибший в марте 1920 года. Эта организация и была… той самой мусаватистской контрразведкой, в которую пришел Берия. Ведь в правительстве марионеточной Азербайджанской республики были сплошные р-р-еволюционеры – эсеры, меньшевики. И они "тоже боролись с контрреволюцией". На свой лад – языком.
Такие вот "семнадцать мгновений весны" пролетали тогда над Баку.
Время и канал внедрения Берии в контрразведку были выбраны (им или "старшими товарищами") весьма грамотно. Если кто-то обратит внимание на недавнюю "красноту" нового сотрудника, то ее легко объяснить – да я же из "Гуммет"! Была, мол, дурь по молодости, да вышла, и разошлись, мол, мои дорожки с большевичками. Для того (да и только ли – для того?) времени в такой метаморфозе ничего особо удивительного не было!
Зададимся вопросом: "Если бы Берия был тайным агентом контрразведки, работая в партии, пошел ли бы он в контрразведку уже открыто?"
Думаю – вряд ли.
А точнее – нет!
Отговориться можно было без труда – его же не на явный фронт посылали, а на тайный. Тут отказ можно обставить легко – мол, под пули, товарищи – хоть сейчас, а притворяться не приучен, разоблачат в момент!
Но, может, Берию перевербовали уже во время его службы в контрразведке? Тоже не получается! Во-первых, когда все уже сказать было можно и нужно – после ареста в 1953 году, даже после окончания "следствия", официальных обвинений Берии в подобном так и не было предъявлено. Предсовмина Грузии Бакрадзе хотя и назвал Лаврентия Павловича на пятой сессии Верховного Совета СССР "шпионом международного империализма", но это было сказано так – для грязного словца.
Главное же – если бы Берию завербовали, то весь "рисунок" его натуры изменился бы! Какие там напор и жесткость в горячие времена! Осторожность, сдержанность, неспешный подъем вверх, а лучше бы – вообще без него. Чем выше поднялся, тем больше на тебя смотрят…
Записной политический пасквилянт Антонов-Овсеенко-сын много и гнусно писал о Сталине. "Отметился" он в "бериевской" теме, написав "труд" под названием "Путь наверх", помещенный в сборнике "Берия: конец карьеры". Анализировать психопатические бредни Овсеенко непросто – самому можно свихнуться, разбираясь с допускаемыми им "нестыковками" фактов и логики иногда в пределах одной страницы. При этом Овсеенко заявляет: "Моя работа основана на фактах".
На его "фактах" я еще буду иметь повод остановиться не раз, а сейчас приведу один "факт", касающийся работы Берии у мусаватистов. Овсеенко пишет: "Добытые Берией данные Багиров пересылал в Царицын, в штаб X армии".
Об этом "факте", уважаемый читатель, со ссылкой на Овсеенко, я вначале прочел у Н. Зеньковича ("Маршалы и генсеки", "Русич". Смоленск. 1997 г., стр. 207) и тогда подумал, что здесь – ошибка набора, надо – в "штаб XI армии", потому что Зенькович опустил "в Царицын".
"Внутренний хроникер ЦК КПСС" Зенькович приводит этот "факт" даже в оправдание Берии – мол, передавал же он сведения, даже, мол, Овсеенко не отрицает. То есть – приносил Берия Родине какую-то пользу. Хотя, мол, "страница и темная". Но штука-то в том, что ни в какой штаб X армии никаких сведений от Берии поступать не могло – они там были нужны, как телеге пятое колесо.
Просто уму непостижимо – если уж Овсеенко и Зенькович не знают истории Гражданской войны, то уж географию-то знать надо бы!
Где Баку, а где – Царицын?
И зачем Багирову или кому-то еще надо было тыщи полторы верст киселя хлебать до Царицына, когда по пути намного ближе был штаб 11-й армии (в Красной армии, вообще-то, не были приняты латинские цифры в номерах частей) – в Астрахани! Еще 14 марта 1919 года (если быть совершенно, по-военному точным – в 14 часов 46 минут) Главком Вацетис подписал в Серпухове директиву № 1185/оп о реорганизации войск в связи с ликвидацией фронта, где пункты 2-й и 3-й гласили:
"2. Из прочих войск бывшего Каскавфронта (Каспийско-Кавказского фронта. – С.К.) сформировать 11 армию, сведя их в две стрелковые и одну кавалерийскую дивизии…
3. Штаб 11 армии – Астрахань".
И в этом-то штабе оперативная информация из Баку была крайне необходима. Туда ее Берия и передавал.
И информация была, очевидно, ценной, если, как писал Берия в 1923 году, позднее он был командирован "от регистрода (разведотдела. – С.К.) Кавфронта при РВС 11-ой (Берия пишет номер верно. – С.К.) армии в Грузию для подпольной зарубежной работы".
Такие вот "факты".
Такие – под стать им, "аргументы".