- Не знаю, - отвел в сторону глаза Рахман и дал новый комментарий: - У вас каждый хочет быть богатым. На кого ни глянешь, всех перекашивает от жадности. У всех в глазах по огромному доллару. Как вы соберетесь, если воспитан и уже поднялся такой скверный человек? Пираньи за идеи не воюют. Они выхватывают кусок и мгновенно его проглатывают, чтобы тут же схватить другой. Скопище хищников уничтожить трудно. И самому можно превратиться в набор костей. Пираньи с любым управятся мгновенно.
Недавно в печати мелькнуло сообщение, что у депутата Госдумы Резника на острове Майорка уже своя вилла, около берега плавает его шикарная персональная яхта, на вилле - дорогой антиквариат.
Все примитивно до посинения. К чему резникам Большая Родина со всеми ее проблемами, если у них есть прекрасная малая родина - вилла и яхта? Из большой лошади оводы только высасывают. И ради такой малой уютной и компактной родины они будут сражаться до кровавой пены на губах. Чужими, правда, руками. Каких-нибудь нищих и глупых наемников. И ради такой сказочной табакерки они ни пяди ее заколдованных пространств не отдадут и уничтожат все, что будет угрожать ее уюту и покою. Вот ради этого без какой-либо жалости они любую, даже не совсем отечественную войну развяжут.
Резники пришли на землю не для того, чтобы давать, а чтобы… брать. Ежедневно что-то прятать в сундук. У них, как и у кишлачной Марьям, жизнь хороша только в небольшом замкнутом пространстве. Им даже пещера велика. Только в набитом благами Сундуке исправно бьется их сердце, хорошо прощупывается их пульс.
Регионы проживания у жадноватой кишлачной Марьям и у Резника, конечно, разные, но страсти у обоих одинаковые, хотя масштабы у каждого несравнимые. Героев на таком базаре не бывает. Здесь только одно в голове: как бы присвоить, утаить, догнать, еще что-то отнять… И впрямь, ни любви между людьми, ни дружбы народов не бывает, когда их мозгами и душами руководит в первую очередь Сундук Однако как лишить его такой гигантской власти над людьми, как захлопнуть его навсегда?
Лишь однажды за всю историю цивилизации его все же захлопнули, очень прочно, надолго, и люди Большого Проекта начали создавать блага для миллионов. Но алчность людская, вроде как артель "Кулацкая мечта", - взломала-таки крышку кованого сундука и опять с треском его распахнула. Мол, хватайте все, что можете: бани, прачечные, заводы!.. Глотайте суверенитеты, пока не поздно!! Живите только для себя! Для своей семьи воровать не стыдно. Советуем и рыбку чужую съесть, и кости для себя припрятать, вдруг еще пригодятся?
Граждане, которые пытались что-то уберечь, увещевать, подсказать толковое, объяснить что-то без какого-либо подвоха и пиара, были не в моде. Их высмеивали, передергивали соседи и родственники. А в первую очередь - дочери и сыновья от них отворачивались, как от изгоев. Потому таких правильных становилось меньше и меньше. Тотальная вражда между людьми стала новой религией. И никакое… славие тут не поможет. Оно помогает лишь богатым. Ободранным вековечно рекомендуется… терпеть.
Началась эпоха отвертки. Глобальным потрошительством теперь занялись почти все. От страны отвертывали, отвинчивали, откалывали все, что можно. Даже огромные заводы разбирались мгновенно. Что в итоге потом произошло?
Миллионы людей кинулись к Сундуку, доверчиво над ним наклонились, что-то сглотнули до самых кишок, будто комаров в Заполярье, и отпрянули от той трещины, которая змеей проползла меж ними, кусая их слева направо и сверху вниз. Потом и вовсе не до укусов стало. Такая пропасть отделила всех, что и не верится уже, что когда-то в одной большой стране работали дружно и сообща.
И получилось все, как в народной сказке: была у зайца изба лубяная, а теперь ледяная. Чеши в затылке, думай, отчего у резников яхты и виллы? Не сам ли ты им помогал? Не сам ли лихо отдал свое? Не стыдно за то, что довел до такого разора свой дом? Как теперь управиться с этим?
Нет, выправлять уже ничего не надо, утверждают нынешние газеты. Идите в церковь, "гундяевок" теперь по стране в избытке. Падайте на колени, кайтесь в том, что целых семьдесят лет посмели не быть рабами.
Журналисты, которые когда-то пели на целине о том, что среди догорающих листьев они не умеют молчать, теперь дружно помалкивали, а если и заговаривали, то несли такое-уж лучше бы помолчали!
По утверждению нынешних начальников, от религиозных до идеологических, теперь лишь толерантность нужна (то же самое, что и терпение)! На тысячелетия! И не смейте, козюки, трогать чужую собственность. Уже, видите ли, чужую! Отгороженный кусок земли у реки и алмазные копи. Ваши - только болота! Осталось еще провести границы по Солнцу. Чтоб для нас всегда было чудное лето. А вам… и мерзкая осень сойдет. Холодно? Работать будете лучше.
Вот и подумай, как вернуть подлинному, то есть коллективному, собственнику нефть и газ, чтоб в ледяной стране во всех жилищах было тепло, если капитал плодит вокруг лишь стаи пираний?
Ну а вдруг, а все же, вдруг где-то в нашей эпохе уже родился Спартак?..
Не Христос… Нет! Социал-демократия в религии тут же кинется мирить жертву с насильником, всем зазывно пообещает рай, в котором вы непременно будете нюхающим розы бездельником. Но вот лишь одна закавыка: когда вас уже не будет в земном пространстве. Когда вы улетучитесь, будто эфир. Вот этому газоносному облаку и будет, дескать, идеально за облаками. Только потерпите, пожалуйста, нынче любую гадость от негодяев.
Для виду, формально, религия всех устрашит, но ничего на земле практически не сделает. Именно это очень устраивает его величество Сундук. Ибо капитализм и религия - близнецы-братья, друг друга поддерживают, будто хромой со слепым. И все время они друг друга спасают. Именно потому несколько тысячелетий безмятежно идут они по земле рука об руку.
Там, где социализм, религия умирает. Тут все как-то реальнее, чем на небе, дается человеку. Будто спринтер, социализм в поте лица своего добирается до каждого, перед каждым на ладони тянет то, что у него есть, за душою ничего не прячет, тут облака несбывающихся надежд как-то не особо нужны. Ежели только совсем уж слабеющим.
А коль нет явно неправедного, хищнически устроенного общества, надламывающего собою все, как тут быть в чьих-то жизнях религии? При социализме религия живет, как и народ, на равных, по труду, по зарплате, а кому такая уравниловка понравится?
Церкви надо величаво в пасхальную ночь шагать по улице, внушая людям необходимость подчиняться в первую очередь только ей. Церковь лишь на той стороне, где огромная ее власть над людьми и богатством. А когда подчинение царствует над сознанием, там и понесут в твой дом все. Каждой религии также необходим свой халифат. Сочетание эфемерных и материальных позиций.
Церковь обожает ротозеев. И они к ней стаями летят, доверчивые, наивные, нуждающиеся в том, чтоб их, даже сорокалетних, по головке погладили да что-нибудь заоблачное, неосуществимое пообещали. И матерым дельцам иногда надоедает жить без дешевых сказочных аномалий, им тоже порою хочется подлететь к облакам, да заглянуть, что же там? Вдруг там и впрямь все их проделки простят и дадут к тому же разрешение еще на десяток гнусных сделок? Ведь в реальной жизни не все пока прихвачено, нужно засунуть в карман еще с десяток фабрик и заводов, а для этого придется разорить сотни, а то и тысячи людей.
Каждому бизнесмену тоже необходим свой ареал обитания. Чем шире, тем лучше, и строить, очерчивать свое пространство, набивать его добром под самую крышку, он будет до тех пор, пока не закроются глаза. Грех, конечно, велик! Но всегда найдется тот, кто за мзду отпустит любые грехи да еще приголубит в надежде на будущие подношения. Оттого колесо захвата, набирая скорость, катит дальше. И как тут подсказать хоть некоторым, что заводы и фабрики, как и прежде, должны кормить всех, а не единицы?
Но людям надоело жить в прошлых измерениях. Им вдруг захотелось выведать, что сулит новая жизнь, коли они теперь не обладатели гигантской коллективной собственности? Им захотелось узнать, каково это - жить не только политическим, но и реальным бомжем?
Ну, и подскажешь кому-нибудь об этой глупой сделке народа, выслушают тебя десять человек из тех, кто когда-то нанес себе ущерб, а дальше что? Где найдется тот, кто способен на действия? Когда даже полиция исправно уже служит лишь Сундуку… Любому единоличному халифату, тому, кто заплатит.
Но… думай - не думай… Автор не может помочь всем ротозеям. Они к тому же ругаются, когда им что-то подсказывают. Мол, кто тебе за это платит, признавайся! Такие ошибок, как правило, не признают. Сними и умирают. Безропотно. Страну никогда не могут отнять у въедливых и дотошных. Государство отнимают лишь у бездумных тараканов.
Обреченное поколение, которое на невероятные трудности обрекло себя само, пожелав вдруг хапнуть и отвернуться, чтобы в одиночку съесть украденный на столе кусок. Не догадываясь вовсе, что утащен этот шмат у себя же.
Остается надежда: вдруг нашим детям захочется двинуть к иным Созвездиям… Вдруг и они пожелают узнать, что это за жизнь такая, когда между людьми лишь равенство и братство? И тогда, скорее всего, не будут увозить глупых девчонок из края имени Рытхэу в далекие регионы на продажу.
А тогда, вдруг и наши внуки построят свой Ферганский канал! И Днепрогэс, и вновь перегородят Саяны! И отправятся на Марс за веткой сирени! А может, и дальше… Прямиком к планете Нибиру, на которой, как и на Земле, утверждают астрономы, можно жить, а коли трудиться, то, конечно, с точки зрения умного общества, трудиться сообща!
Не веками же, упрятавшись в Сундук, жевать мелкий прожект, по которому помнить нужно только о себе, лавочку мастерить лишь для себя и суп в тарелку наливать только себе.
Но пока перед Анной - примитивная явь. В которой уже почти не читают газет. Ни в метро, ни в автобусах. Не получают ордеров на бесплатные квартиры. Не летят по улицам высунувшиеся из окон автобусов пионерские горны, радостно трубившие всему миру о том, что дети - есть лучшее на земле. Это и впрямь надежда! У всех поколений. На лучшую мысль. На большую чуткость и справедливость. И на огромные открытия! Не только технологические. Но и в области человеческих отношений… целой цивилизации!
- Надо идти домой! - напомнил о себе Рахман, и сгорбился, будто уходил в склеп.
Конечно, в его душе напрочь теперь поселилась безысходность. В стране, которую он так любил, надругались над дорогой ему идеей, вырвали из него, впрочем, как и из миллионов, стержень, на котором держалась вся его жизнь.
По улице уходил человек, из кармана которого уже торчала… бутылка. И прикладывался он к ней теперь и от баловства, и от настоящего мужского горя, из-за ощущения, что у него уже в судьбе отнято все.
По улице, не торопясь, уходил человек, которому Анна, несмотря на все к нему уважение, ничем не могла помочь, потому что не было между ними… любви, а было только понимание. Очень глубокое, но товарищеское…
А любовь… она как-то иначе, в каких-то иных мирах зарождается, то ли ветерок меж дубами особый нужен, то ли чтоб улыбнулся кто-то рядом иначе. И чтоб звезды ниже опустились, чтоб шепнули они такое… Попробуй тогда догони их намерения и мысль!
- Погоди, Рахман, подожди минутку… - остановила она его и, потупившись, тихо спросила:
- Скажи, как там Хади?
Какое-то время ветви берез привлекали внимание Рахмана.
- Вы что, сговорились? - наконец-то произнес он и, улыбнувшись, внимательно глянул на Анну. - Когда Хади увидел меня в Хартуме, тоже в первую очередь спросил о тебе.
- Вот как…
Дорожка опять начала шириться между ними, вот уже и до саженца около газона дотронулся Рахман.
- Набери в интернете его фамилию на английском, и все узнаешь, - как всегда, дал он разумную подсказку и заторопился: - Скоро свадьба у Кати, я тебя приглашу.
На эту свадьбу они не попали оба. Боясь, что Рахман в день торжества ляпнет что-то неподходящее, съязвит по какому-либо поводу или, что еще хуже, начнет защищать уже умершее государство (с точки зрения жены - наконец-то сдохшее) и не в меру напьется, Лена под предлогом лечения почек через своих родственников устроила супруга в больницу, адрес которой никому не дала. И никто не принес больному в палату его любимых газет, ни одного бутерброда.
Хотя нет… Однажды в больницу пришла жена. Посидела рядом, поговорила, а когда медсестра вызвала пациента на процедуру, обшарила его постель и унесла последние крохи, которые больной заработал своей аналитикой на какой-то арабской радиостанции, где его не забыли, где еще ценили не утраченное им мастерство.
Сама Лена, вернувшись из Хартума в Москву, ни одного дня не работала, считая, что всегда и везде ее должен содержать муж.
Обчищенный карманниками всех типов, от домашних до политических, Рахман вскоре умер. Но зато с какой помпой, будто самая преданная и любящая жена, на деньги, собранные его друзьями, повезла Лена прах мужа в Нубию, в которую ему нельзя было ни на минуту вернуться домой живым.
Интернет - великая деревня, радость для миллионов людей в эпоху, когда неподъемные цены на поезда, самолеты, телефонные звонки и телеграммы кому угодно вывернут карман наизнанку. Интернет - это как тропки по лугу меж деревнями, дороги к неведомым прежде городам и, что когда-то было неслыханно, доступная трасса даже меж континентами.
Интернет сократил расстояния, сблизил эпохи, объяснил чьи-то поступки, помог поговорить мужчине и женщине, не отпустил лишний раз на улицу озорника, рассказал о клеродендруме, подсказал, как найти редкую книгу о древнем Востоке, в один миг отнес, как джинн, к излучине Нила.
На сайте "Анекдоты" кто-то опубликовал утверждение, что Интернет подобен автомобилю, может отвезти в библиотеку, может и в кабак. Однако от человека зависит, куда ляжет его ближайший путь.
Анну больше тянуло к заповедникам, неведомым рекам, к горам, по которым будто сама бродила, к океанам, на песках которых будто бы когда-то жила. В далеких снах, в каких-то неведомых жизнях. Как жаль, что наяву такие полеты над земными пространствами мало кому доступны. Но океан мыслей, к счастью, доступен каждому.
Домой или в кабак? Анна спешила к столу, за которым хоть что-то можно узнать о родине Хади. А там… по-прежнему Север презирает Юг, который до сих пор, видите ли, равнодушен к исламу. Юг ненавидит север. Южане напали на Омдурман и Хартум, бомбили города. Людей скашивали пулеметные очереди на улицах и в огородах. Вечером суданское телевидение объявило о полном разгроме боевиков и об убийстве руководившего нападением Мохаммеда Салеха Гарбо и командира разведывательной службы южан-повстанцев.
Налетчики - арабы с севера - в свою очередь захватили в рабство тысячи черных южан народности Динка. Женщин и детей после тяжелой работы в полях заставляли жить в загонах для коз. Продажа рабов, как и в древности, вновь стала прибыльным делом.
На другом сайте Анна увидела страшное зрелище: на центральной площади Хартума, в огороженным глиняным забором закутке, с чахлыми вокруг него кустами, огромные верзилы в тщательно отглаженных голубых униформах с мощными бичами в руках, которыми, как правило, яростно щелкают по хребтам быков, хлестали высокую девушку, одетую в какие-то смертные, черные с головы до пят, одежды.
Как же кричала эта чернокожая девушка, уползая поближе к машине, как отчаянно хваталась за хлыст в надежде, что поймает его и хоть чуточку смягчит свою боль! Но огромные мужичины, похожие скорее на скот, нежели на людей, только смеялись…
За кого, объясните, в этой стране выходить женщинам замуж? Кто может быть таким вот избранником, чтобы девушка искренне ему сказала: "Я тебя люблю! Как ветерок в поле, как цвет на лугу, как жеребенка в пойме! Ты мой самый прекрасный!.."
"Прекрасный"… с бичом в руках… И с животным гоготом из глотки! При виде женского отчаяния и боли…
За что же девушку наказывали, отчего еще девять жертв в этот день перенесли такую же экзекуцию? По Шариату, который приобрел в Судане государственность, девушек истязали лишь за то, что в двадцать первом веке посмели они придти в ресторан в… брюках!
- О, небеса! - схватилась за голову Анна при виде этого мерзкого средневековья. - Как можно целому государству докатиться, опуститься до такого?
"А впрочем, если бы тогда, в далеком 1971 году, в борьбе с мусульманином Нимейри победили бы коммунисты, кто посмел бы нынче истязать этих девочек, праздновал бы Шариат в наши дни свою подлость по отношению к беззащитным? Кто своим давним безучастием, пусть хоть и косвенно, виноват в беде этих девчонок?
Значит, правы все-таки южане, коль не хотят, чтобы их жен и дочерей вот так же прилюдно били огромными бичами, предназначенными для скота…"
Но и южане, о чем рассказывал далее Интернет, между собою после победы не ладили. Шесть тысяч воинов племени Нур в Южном Судане напали на город Пибор, где живет враждебное им племя Мерл. Здания подожжены, в том числе и больница.
После трех дней осады войска Северного Судана заняли столицу нефтеносного региона город Абьей. Благотворительная организация "Врачи без границ" обеспокоена судьбой более 130 своих сотрудников в Южном Судане. Потом войска Южного Судана освободили район Абье. Войска Северного Судана опять отбили этот драгоценный район.
Так что война в этой стране гремит не только на компьютерном экране. В итоге поднялась плата за образование, поднялись цены на хлеб и отопление, полиция окружила университеты в Хартуме, Омдурмане, пустила слезоточивый газ и била возмутившихся студентов дубинками.
На официальном экране российского телевидения - ни слова об этих кровавых событиях в центре Африки. С болью в душе откликнулся на происходящее лишь один неведомый поэт с Урала - Сергей Сероухов.
Людская глупость неустанна,
От колыбелей до седин.
Теперь на свете два Судана,
А раньше - был всего один.И как-то сразу стало жутко
Народам прочих, дальних стран.
Ведь это все-таки не шутка,
Ведь это все-таки СуданПланета трауром укрылась,
Поналетело воронье.
И курс рубля заметно вырос,
К Суданской, этой… как ее?Перемешались в общей массе
И детский плач, и женский стон.
А в беспокойном Гондурасе,
Свернули миссию ООН.Сломалась графиков прямая,
Поник хваленый "Доу Джонс".
Все вспомнили народность майя,
И майский метеопрогноз.Пусть станут узы - крепче стали,
Судан, как водится - един.
В селе далеком, на Урале
Авось откроют магазин…
Какой-то скромный неведомый поэт с Урала мечтал об объединении далекой страны, переживал за нее, а позволь ему, тут же кинулся бы к двум Нилам святым миротворцем. И, вероятно, сказал бы людям разных культур такие слова, прочитал бы им такие стихи, что дула автоматов у многих жителей тамошних стран мгновенно опустились бы к земле. Но Россия посылала во многие страны своих посланников уже только в составе ООН, лишь как второстепенную незначащую силу, и об этой своей подчиненности чужакам у себя дома помалкивала, лишь бы собственные народы еще не догадались о роли политической и человеческой никчемности, какую отвели им в мировом сообществе.
"А зря", - думала в это время Анна, вспоминая прошлое, когда в Советском Союзе на протяжении нескольких десятилетий ни один христианин не убил ни одного мусульманина. И мусульманин не убил ни одного еврея. По религиозным или политическим причинам.