- Ни антисемитом, ни тем более юдофобом Сталин не был. Юдофобия - это болезненная ненависть к любому представителю еврейской нации. Так, в любой своей речи Гитлер и его ближайшие соратники что-нибудь да говорили по "еврейскому вопросу". Удержаться от этого они просто физически не могли. У Сталина этого не было. Нет ни одного высказывания ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитское.
- Тогда как же быть с убийством в 1948 г. великого артиста Михоэлса, расстрелом членов Еврейского антифашистского комитета, "делом врачей", начатым по инициативе Сталина?
- …Антисемитизм властей стал как бы реакцией на две достаточно массовые произраильские демонстрации московских евреев возле главной синагоги в октябре 1948 г., связанные с посещением ее послом Израиля в СССР Голдой Меир".
Процесс по делу врачей-отравителей был назначен на 15 марта 1953 г., а за 10 дней до того - Сталина не стало. "Только смерть кровавого диктатора Сталина спасла миллионы евреев Советского Союза от гибели". ("Новое Русское Слово", 16.08.1999 г.)
Как видим, немало разведок мира разжигали пожар в Советском Союзе. И когда спустя полвека постановщики фильма "Московская сага" позволяют персонажу фильма Мэри Вахтанговне заявить явную ложь, что среди арестованных врачей, мол, были одни евреи, сразу видишь, откуда ослиные уши торчат, значит, выгодно еще какое-то поддерживать подобный миф. Израилю, как и прежде, нужно пушечное мясо. Для этой же цели существуют в России в Подмосковье молодежные бейтаровские лагеря, куда затаскивают парней, даже если у них еврейский дедушка или бабушка лишь в пятом или в шестом поколении.
А теперь опять вернемся к делам врачей, которые описаны в западной прессе.
"Но вспомним, в 50-е годы психиатры посадили планету на сильные транквилизаторы, - говорится в брошюре "Психиатрия. Мошенничество. Предательство" (Лос-Анжелес, "Гражданская комиссия по правам человека", 1999 г.), - а потом выяснилось, что они настолько опасны, что их сравнивали с химической лоботомией. В 60-г, 70-х большие надежды возлагались на слабые транквилизаторы, а затем мир узнал, - правда, уже слишком поздно, - что они вредны и вызывают привыкание. Далее пришло время "безопасных и эффективных" антидепрессантов СИВС, - а сегодня мы переживаем беспрецедентный рост насилия и самоубийств, хорошо известных побочных эффектов этих препаратов".
Выглядит ли Сталин в свете вышеизложенного как психически ненормальный человек? Или за высказыванием Исера Харела торчат те же самые уши, те же самые приемы, на которые ловкие интриганы от политики так любят ловить граждан-простаков во всем мире, когда втюхивают нам за пострадавших - элементарное жулье, да еще по национальному признаку?
Ну, коль и в Америке полно врачей-отравителей, то по какому праву их не хватают за руку, почему они продолжают травить уже все человечество? Деятельность подобных "светил" связана с большими доходами и выгоднее их не трогать? Нынче мы в собственной стране не видим ли врачей, крадущих органы из человека еще при бьющемся пульсе, ворующих детей в клиниках и продающих их в другие страны, даже понимая, что кое-кто из этих ребятишек пойдет на органы?
Отчего же наша по-прежнему диссидентствующая интеллигенция не пишет об этом трагические романы, не ставит душераздирающие фильмы, не сочиняет стихи от имени всех погибающих младенцев? Положенные на музыку стихи об умирающих малышах, у которых изымают органы, исполнили бы в строгих черных одеяниях все капеллы мира! Они были бы мощным ударом по нынешнему технократическому капитализму с его лицом беловоротничкового мародера, ободравшего уже до ребер 180 советских народов, еще недавно сытых и благоустроенных.
Но создать такие произведения - значит сунуть кулаком в морду… себе же, по своей новой устроенности, по своей буржуазной хищной сути. Поэтому лучше и доходнее забраться на "территорию мифа" (по выражению писателя Саида Багова), тем более, очень давнего, и бесконечно качать из него, будто из нефтяной вышки, свои доходы.
Хотя, конечно, происшедшее еще не изучено и в нем немало подводных камней. Во-первых, 53 процента репрессированных - это материально ответственные лица, руководители, имевшие причастность к материальной ответственности. Так что "дети и внуки Арбата" при глубоких раскопках еще могут натолкнуться на наличие воров и насильников в собственном же роду.
В России более или менее изучена история Рябушинских. Главой клана Рябушинских стал горный инженер Павел Третий. Но "Дело" осталось в России. В Париже никакого дела у Рябушинских не было. И завести, начать сызнова все, не получалось - не было на Западе рабского, как в России, подчинения хозяину. Потому и заметался, будто волк в клетке, Павел-Третий Рябушинский в поисках силы, способной удушить большевиков и вернуть ему все утраченное. Отсюда и кинутый им лозунг в газете "Возрождение": "Необходима война против СССР!".
Из доклада С. М. Кирова: "П. П. Рябушинский разразился в рупоре эмиграции - газете "Возрождение" - программной статьей, призывающей к крестовому походу против Советской России. Этот головорез предлагает свои миллионы награбленных русских рублей вложить в вооружение безработных Европы и отправить их на уничтожение большевиков в СССР. Капиталистам Европы, вложившим свои деньги в эту, как утверждает П. П. Рябушинский, "наисправедливейшую войну", головорез гарантирует прибыль в 500 %!". (Из книги "Последний скит", Лев Смоленцев, Коми книжное издательство, 1989 г.).
То есть за убийство наших отцов и матерей русская буржуазия на Западе предлагала наживу. "Рябушинский сомкнулся с германским фашизмом и вложил последние миллионы русских золотых рублей на подготовку войны против Советской России" (Лев Смоленцев, "Последний скит").
В Канаде меня привезли в дом к человеку, о котором я ровным счетом ничего не знала. Хозяйке я подарила купленную на Арбате расписную кухонную доску.
- Яка гарна! Спасибочки, - произнесла она и в жаркий полдень подала бокалы с прохладной ананасовой водой.
Все удобно устроились за столиком во дворе, неподалеку цветник, дальше - подвязанные к палкам кусты алеющих помидоров. Лучшего сорта: бычье сердце. Рай…
Хозяина дома, рослого здорового мужчину, вдруг потянуло на воспоминания о том, что он делал в России, в которой с отличием еще до войны окончил десять классов. Но вот случилась эта, проклятая, и через месяц после прихода немцев прибыл на Кубань в немецких погонах генерал Краснов. Отец Дмитрия, бывший сослуживец белогвардейского генерала во время гражданской войны, тут же рванул под фашистско-красновские знамена и увел из семьи старшего сына.
Вначале задание Краснова было несложным: охранять знаменитые винные погреба в Новочеркасске.
- Мы с отцом ночами не спали, винтовки из рук не выпускали!
- Дмитрий Иванович, - удивилась я, еще не врубившись в ситуацию, - вы от фашистов охраняли склад?
- Нет…
- От мужиков, которые вырастили виноградники, а потом сделали это вино?
- Ну да, - спокойно ответил Дмитрий Иванович. - Дай им волю, так разворовали бы все!
- А что плохого в том, что они в войну утянули бы 2–3 бутылки и поменяли бы их на хлеб? Для детей?
Под теплым небом в окружении роскошных георгин мы оба в то мгновение еще не догадывались, что всю жизнь, не зная друг друга, были лютыми врагами.
Дмитрий Иванович поправил на себе майку и похвастал:
- Я боролся с режимом!
- С каким?
- Со сталинским!
- Вы стреляли в вывеску со словами "сталинский режим" или в живых людей? - изумленно спросила я и объяснила, почему он был неправ: - Вы же могли попасть в моего отца…
- Он что, воевал? - смутился вдруг Дмитрий Иванович.
- Конечно.
- Он живой?
- Погиб. На войне.
Хозяин дома с красивой русской фамилией Журавлев, произнесешь которую и видишь над головой улетающий клин, потемнел лицом, а рядом поигрывала доской в руках его жена, как я потом узнала, лютая бандеровка. Такая лютая, что впоследствии не раз лупила и собственного мужа.
- Вам не кажется, Дмитрий Иванович, что ваш отец неправильно ориентировал вас в жизни?
- Как так? - искренне удивился он.
- Вы ушли из страны в 1943 году, когда началось наступление наших войск под Сталинградом. Когда вы в следующий раз увидели свою мать?
Он опустил голову, выдавил неохотно:
- Уже в могиле. Лишь год назад я впервые был в России.
- Почему тогда вы ее с собой не взяли?
- У нее же были маленькие дети… - дал он какое-то странное, инфантильное объяснение.
- Почему только у нее были дети? Это же ваши братья, ваша мать… Каково ей потом жилось с детьми в русской деревне, когда все знали, что она… жена и мать ушедших с фашистами? Ее же бабы, потерявшие в войну мужиков, сыновей, отцов, заклевывали… Когда она умерла?
- В 1948 году.
- Значит, ваши братья росли в детдоме?
Дмитрий Иванович в фильме-самопале, который сделала его дочь, с гордостью поведал о том, как он в Апеннинах расстреливал итальянских партизан, в отрядах которых были и советские люди. Не от его ли пули погиб в Италии знаменитый могучий русский красавец Федор Полетаев, волею военной судьбы оказавшийся в итальянских горах?
В ту минуту, когда я сидела во дворе матерого в прошлом фашиста, я не догадывалась, что из Советского Союза в Канаду, как правило, после войны подваливали только диссиденты, только подонки нашего общества, с местечковым плохоньким умом, ангажированные лишь на скверные рассказы о нашей жизни. По этой причине Дмитрий Иванович, приняв меня за "человека из своих, хоть и оттуда", сразу же раскрыл все, чем жил и дышал прежде. А дыхание это, несмотря на Нюрнбергский процесс, по-прежнему было скверным. Рядом же все еще поигрывала доской его жена. С таким же омерзительным настроением.
Что там "Смерш" в биографии этой женщины? Бойцы "Смерша" рядом с нею просто бездельничали в войну. Она переиграла все разведки мира, когда сбежала от немецкого бауэра и, виляя между полями и деревнями, между фашистами, которые в конце войны развешивали дезертиров на деревьях, как бельевые прищепки, между русскими частями, которые якобы сразу отправляли в Сибирь обнаруженных советских пленных, тайком, имея компас лишь в голове, добралась-таки до своей родной деревни на Западной Украине. Но прожила там не более суток. Увидев, насколько разрушена вокруг вся жизнь, поняв, сколько еще придется дома работать и нуждаться, чтобы все восстановить, эта очень ловкая женщина, опять меж боями, в гнезде яростных мировых заварушек, невидимой тенью пролетела между всеми штирлицами мира и опять вернулась к… бауэру. Затем совершила драп-марш в Италию, откуда перебралась в Канаду уже вместе с Журавлевым.
И я, гость с ненавистной, по их меркам, советской стороны, конечно же, в эту минуту им не нравилась. Мне эти люди, стрелявшие в собственный народ, тоже не нравились. Поняв это, мой провожатый спохватился, спешно начал прощаться.
Господа создатели лютых антисоветских агиток! Вы начали раскапывать могилы… Но в них может оказаться совсем не то…
Когда досконально, дотошно все будет изучено, а главное, честно, неторопко описано, вдруг окажется, что многие родственники диссидентов, сидевшие в сталинские времена, были не теми героями, за каких их нынче выдают.
Самым неожиданным образом могут обернуться дела "отцов и детей Арбата". Тут найдутся, подобно Рябушинским, сомкнувшиеся с германским фашизмом, недобитые красновцы, опустившиеся до расстрелов из-за бутылки вина своих же простых советских людей…
Александр Косухин, начальник "золотого эшелона", который Колчак хотел вывезти из России, пять вагонов с золотом - 1236 ящиков - вернул в освобожденную Казань. Через десяток лет на Печоре его столкнули с палубы парохода в ледяную могилу. Сотворить это мог только один из "отцов Арбата".
Герой романа Льва Смоленцева "Последний скит", в основе которого - "остроконфликтные ситуации времен исследования Печорского края", Пермяков Перфил Гордеевич, бывший председатель облисполкома Коми, тоже попал за колючую проволоку, но прекрасно знал, кто отправил его в лагерь, и через много лет потомку банкира говорит в романе об этом прямо в лицо:
"Твой папаша (Рябушинский Павел Павлович) с бывшим шеф-жандармом в наше ОГПУ не только на них "разоблачиловки" подсунули. Выкашивали геологов, покушавшихся-де на "их" Печорский край, поголовно. Начали еще при царе с Журавского. И меня не миновали. А за что?"
"…Ефремово злато… Зеленовское злато… уносил племянник Королевского Пингвина в лагеря для спасения нужных Рябушинскому и Чалову заключенных, попавших в лагеря помимо Чалова, но по его дьявольскому навету через тайные разведки европейских государств, заметенных повальной сталинской метлой. Зеленов, запущенный в геологоразведку Печерских лагерей, не скрывал от Иадора цель выноса частями золота Рябушинских:
- Во спасение Сталиным обреченных… Им дотерпеть до скорой войны надо".
Значит, рассчитывали, что в войну, уничтожив миллионы советских людей, вернут-таки свое барахло.
Как видим, во Вторую Отечественную советскому народу пришлось вести две войны: с Гитлером, а также с Красновыми и с рябушинскими, которые мгновенно примчались на кровавую тризну…
"Не дал мне Калинин такую сволоту к стенке ставить! Но ничего, дети мои поставят!
Сыч аж икнул, захлебнулся дымом от спокойной убежденности обреченного, выплюнул окурок и сжал побелевшими пальцами винтовку.
- К стенке! Ты? Меня?! - вскочил он с пня, целясь Пере в переносицу.
- Не я, так дети, - повторил спокойно Красный Пера, отирая рукавом реденькую предзимнюю мошку со лба, не поднимая глаз на смертоносный ствол. - Так будет, Шнырь. Скажем, вернут тебе твои полсотни десятин, мельницы… Чего там у тебя еще было?
- Маслобойка, коровы, кони, дом с низом кирпичным… - быстро стал перечислять Якуня, как будто и вправду бывший член ВЦИК волен вернуть ему "раскулаченное", - лабаз, кошара…
- Ладно, - встал с колен Пермяков, подвигал плечами, корпусом, будя мышцы, поигрывая ими под ватником. - Хватит и того… Так вот, Сычев. У меня - ни шиша. Гол как сокол. Куда мне прикажешь деваться с детьми, с женой? К тебе в батраки? - смотрел в глаза Якуне Пера Пермяк и раскачивался корпусом, делая незаметные подвижки огромными "ЧТЗ".
- Спокон веков так, - понял мысль Пермякова Шнырь. - На хозяевах землица-мати держится. На меня потопаешь - у меня и полопаешь. Но ты так не станешь. Ты из горла вырвешь!
- Возьму свое, Сычев. Возьму вырванное твоими отцами у моих отцов. Ты, сучий сын, за что своего директора анонимкой под расстрел подвел?! - крикнул Пермяков.
Якуню от внезапного разоблачения сковал мороз…
- На! - сунул патроны в карман куцей шинели охранника Пермяков. - К стенке тебя, гада, все одно поставят. Не я, так дети мои".
Вот этими словами из романа Льва Смоленцева и будет поставлена точка во вновь разгоревшемся споре между общенародной и частной собственностью на территории России. И прямым доказательством неправоты диктатуры частной собственности, неправоты "отцов, матерей, детей и внуков Арбата", их неостановимой, как и в царской России, алчности, являются обобранные нынче до последней нитки пенсионеры. А еще они из этой крошечной пенсии уже платят за медицину, вскоре и за ремонт домов вместе с подземными коммуникациями придется раскошеливаться, и скоро у них уровень жизни будет как у узников фашистских концлагерей.
Конечно, "дети и внуки Арбата" могут возмутиться: ведь наших отцов держали в лагерях, расстреливали, почему мы не можем заявить в истории о своей правоте?
Я искренне оплакиваю тех, кого за отличную работу во благо социализма засадили в концлагеря чужие разведки, кого оболгала глубоко законспирированная внутри страны агентура, кого посадили из зависти, кто случайно совершил политическую и человеческую ошибку.
Человечество - странный род. Когда ученые расшифровали архивы египетского царя Эхнатона, то схватились за голову: в них на восемьдесят процентов были анонимки и доносы. Сталина и большевиков тогда не было.
- Не можете вы отстаивать свою правоту! - возразят люди тем, кто сознательно корежил наладившуюся жизнь 180 народов, поджигал пшеницу, валил скот, подносил факелы к городским зданиям, не отдавал церковное золото государству, чтобы на него купить хлеб голодающим. Кому было не по душе, что к высшему образованию прорвались сыновья и дочери кухарок, значит, вакантных служебных постов стало меньше. Кто во время боя ушел к врагу, выдавал подпольщиков, выслеживал даже в концлагерях советских офицеров, чтобы подвести их под расстрел, и не только на немецкой чужбине. Кто делал все, чтобы рассорить и расчленить наши народы. Кто организовывал конфликты и резню в Армении, Карабахе, Азербайджане, Приднестровье, в республиках Центральной Азии.
Другие поколения будут точно знать, кто из нынешних демократов, правопреемников вчерашних белогвардейцев и власовцев, усердно служит иностранным разведкам, сдает наши ракеты Западу, кто столкнул нас в ледяную купель лишь ради того, чтобы легче жилось другим цивилизациям, чтоб косточками наших стариков и парней заполонить от угла до угла российские кладбища.
Это ли не репрессии? Уже целого народа… Без колючей проволоки. Когда в аптеке цена на лекарство не подлинная, а репрессивная. Когда в больнице нет тазов, простыней, шприцов. Почему же в Великую Отечественную хватало бинтов, лекарств, пенсий, пособий, госпиталей?
И цена на тепло в квартире нынче бесчеловечная. Да еще не смейте, мол, помнить советское прошлое, не смейте им восхищаться! Эти преследования памяти - тоже репрессии, изуверство в духовной сфере, когда и душа твоя обязана им во всем поддакивать. Так что "дети и внуки Арбата" буквально загрызли свой народ.
Детишки арбатские, остановитесь! Даже от ваших могил потом будет нести алчностью. И в будущем люди сотню лет будут обходить память о вас, как обходят квартал и кладбище прокаженных! А правда о ваших деяниях все равно прорвется в большой мир.
Недавно мой знакомый, вспоминая свое детство, жаловался, что шел он как-то мальчишкой по Арбату, плохо одетый, голодный, после войны мать одна двоих детей поднимала, отец как троцкист был арестован. Два милиционера на перекрестке, глядя на худого, плохо одетого, ребенка, толкнули друг друга в бок и рассмеялись, гляди, мол, вон быдло идет!
Николай Владимирович, нынче руководитель большого предприятия, нынче - активный демократ, хотя он и сын получили блестящее бесплатное высшее образование в Советском Союзе. "Лампочками Ильича" мой знакомый руководит неплохо, а вот не получилось сообразить, что там, на Арбате, сказали ему эту гадость проникшие в советскую милицию арбатовцы, потомки Рябушинских, отцы будущих реформаторов России по шкурному варианту.