* * *
Набивка материалов по введению в заблуждение противника проходила с согласия командующего округом С.К. Тимошенко и санкции Генштаба Вооруженных сил СССР. Надо отметить, что ценный агент Цыган в дальнейшем еще покажет себя с положительной стороны. Он так до самого конца войны и на "войне после войны" будет активно помогать органам НКГБ и МГБ СССР в борьбе с оуновским подпольем и бандеровскими отрядами и их бандитскими планами и действиями.
Органы военной контрразведки КОВО работали в тесном контакте с оперативным составом НКГБ и НКВД, особенно областных управлений этих ведомств Украины.
По материалам особых отделов 5-й и 6-й армий А.Н. Михеев, к этому времени уже находившийся на должности начальника 3-го управления НКО СССР, подготовил справку вышестоящему руководству. Его материалы существенно дополнили "Докладную записку В.Н. Меркулова И.В. Сталину об антисоветской деятельности украинских националистических организаций", подписанную наркомом 16 апреля 1941 года.
В ней, в частности, говорилось о ликвидации еще в марте сорокового года Львовского оуновского центра численностью до 165 человек - активных участников бандитских формирований. Большинство арестованных, оказавших при аресте вооруженное сопротивление, были уничтожены, а некоторые пытались покончить с собой. Единицам это удалось.
В состав ликвидированной краевой экзекутивы входили:
- Тымчий (убит при переходе границы);
- его заместители - Гасин (арестован) и Яворский (убит при аресте);
- руководители военной разведки - Гошко (убит при аресте) и политической разведки - Собашек (арестован);
- руководитель организационного отдела и отдела пропаганды - Ивашков (арестован);
- бывший начальник отделения полиции - Прийма, ведавший сбором оружия и изготовлением фиктивных документов (арестован).
Во Львове вскорости был ликвидирован и 2-й центр ОУН.
Руководителя краевой экзекутивы Грицака арестовали вместе с другими функционерами националистического подполья. Удачей военных контрразведчиков 6-й армии было задержание совместно с территориальными органами руководителя мобилизационного отдела некоего Горбового, у которого изъяли зашифрованные сообщения для краковского центра ОУН о состоянии организации; и главы Львовской городской и областной оуновской организации гражданина Габа. При обыске у Габы в доме были обнаружены потайной склад оружия и примитивная типография.
В сентябре 1940 года во Львове органами НКВД был ликвидирован и 3-й состав краевой экзекутивы.
В Ровенской области арестованы члены областного центра ОУН Дейнер, Гирей и ряд других нелегалов из руководящего состава организации, прибывших из Польши и осевших на Полесье. Областной центр имел связь с Краковом, непосредственно подчинялся Львовской краевой экзекутиве. Он издавал нелегальный журнал "До бою" ("В бой". - Авт.) Всего в области и по районам органы госбезопасности арестовали свыше 100 человек. Подобные удары советских правоохранительных органов наносились и в других западно-украинских областях.
В ноябре 1940 года во Львове был задержан с поличным курьер закордонного центра Теодор Мельник, у которого органы ГБ изъяли очень важный документ - "Единый генеральный план повстанческого штаба ОУН", разработанный руководителем главного оуновского штаба в Берлине бывшим генералом "Украинской галицийской армии" Курмановичем.
В этом документе указывались сроки выступления:
"…Выступление может быть сейчас, может быть через месяц, год, два. Мы должны быть готовы всегда.
Важным является выступление первой ночи. Оно решает все. Оно должно быть на всех землях Украины. В один и тот же час должны заговорить и Львов, и Луцк, и Черновцы, и Киев, и Харьков, и Днепропетровск, и Кубань, и все украинские земли".
Арестованный член Львовской краевой экзекутивы и руководитель Тернопольской областной организации ОУН Вальчик на допросе 6 декабря 1940 года показал, что в июле 1940 года "закордонный провод" оуновцев дал директиву готовить выступление на осень 1940 года - к моменту ожидаемого военного нападения Германии на СССР.
Оуновскими организациями были разработаны конкретные планы захвата правительственных учреждений и физического уничтожения партийных и советских работников, командного состава Красной армии, сотрудников НКГБ, НКВД и милиции…
Вот в таких условиях приходилось работать военным контрразведчикам Киевского особого военного округа, возглавляемого А.Н. Михеевым.
* * *
7 июня 1940 года генерал армии С.К. Тимошенко попрощался с Киевом и Киевским особым военным округом, отправившись на новую должность с повышением и за маршальским званием с крупной "Золотой Звездой" в красной петлице. Он сменил на посту наркома обороны СССР К.Е. Ворошилова. Сталин его снял с поста за огромные потери личного состава и другие промахи в период Советско-финской войны. Кстати, поводом к ней явился так называемый Майнильский инцидент с обстрелом финнами 26 ноября 1939 года у села Майнила наших войск, находившихся на Карельском перешейке. Так началась война, о которой Сталин в своем выступлении на совещании начальствующего состава 17 апреля 1940 года заметил:
"Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии? Этот вопрос специально касается Красной армии.
Нельзя было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны.
Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить, безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30–35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны.
Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское - это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против советской власти…"
Была и другая причина отстранения "луганского слесаря" Клима Ворошилова от должности наркома обороны СССР - его злоупотребление служебным положением и непомерная растрата казенных денег, в том числе на подарки и дорогие украшения своей секретарше Надежде Тузовой. Правда, он вернул в кассу всю сумму потраченных десятков тысяч рублей, но это не спасло его от справедливого гнева вождя.
Вместо Тимошенко на КОВО 7 июня 1940 года приказом наркома обороны СССР № 02469 был назначен генерал армии Г.К. Жуков, с которым Анатолию Николаевичу Михееву вместе удалось проработать всего два месяца.
Знакомство с новым командующим - начальником Особого отдела НКВД СССР по Киевскому особому военному округу - состоялось через несколько дней после его назначения. Михееву он не звонил, поэтому комиссар госбезопасности решил сам познакомиться с ним, доложив генералу армии результаты работы по реализации дела оперативной разработки на одного из агентов абвера. Им оказался военнослужащий стрелковой дивизии 12-й армии генерал-майора Павла Григорьевича Понеделина.
Михеев позвонил командующему и представился.
- Ну заходи, если есть вопросы. Время сейчас сложное, надо его экономить, - суховато, хотя и верно ответил Жуков.
"Что это? Нежелание предметно взаимодействовать или действительно занятость боевого генерала?" - подумал Михеев.
И вот он в кабинете большого начальника. Нет, Михеев не стушевался. По-военному, как это требовалось воинским уставом, доложил о своем прибытии. Жуков предложил стул у приставного столика. Для приличия чекист поздравил генерала с назначением на этот ответственный пост руководителя перворазрядного военного округа. Чувствовалось, что Жукову это не понравилось. Как же, кинули из Москвы на Киев!
Михеев сразу коротко доложил суть дела и, положив на стол обобщенную справку по разоблаченному шпиону для росписи, попытался рассказать хозяину кабинета некоторые подробности о проявлении интереса вражеского агента к войскам.
- Подождите, я прочту вашу справку, - недовольно поморщившись, зевнул Жуков, перейдя на "вы".
Прочитал он удивительно быстро, как говорится, по диагонали и тут же расписался красным карандашом в левом нижнем углу документа.
- Ну что у вас еще есть?
- Я хочу вас проинформировать, что за последнее время активизировались националистические элементы. Это в буквальном смысле какой-то спурт. Факты разоблаченной агентуры говорят о том, что абвер заметно усилил свою работу и ставит агентуре задания по проникновению в новые места дислокации наших частей.
Все чаще они появляются вблизи советских гарнизонов, особенно в Западной Украине. Наши помощники вместе с другими военнослужащими выявляют немало подозрительных лиц, действия которых похожи на изучения оперативной обстановки. Многие из них попали в поле зрения нашей агентуры не только по причине повышенного внимании к режимным вопросам и объектам, но и в ходе конкретных враждебных действий.
Поголовное большинство из них прибыло из Германии и Польши под видом посещения своих родственников в связи с сентябрьскими событиями тридцать девятого года. Все они приверженцы организации украинских националистов…
- Об оуновцах я слышал…
- Да, они представляют серьезную базу для вербовки немецкими спецслужбами, - пояснил Михеев. - Пограничниками и нашим оперативным составом только за прошедший месяц задержано более двадцати подозрительных лиц. Все они прибыли с территории упоминаемых стран, где абвер готовил их в разведывательных школах. Двое признались, что направлялись на территорию нашего округа с диверсионно-террористическими целями для физического устранения командования, в том числе и высшего звена. Семеро раскололись, подтвердив, что им были поставлены задачи по сбору информации о местах дислокации новых частей, их характеристик, поиска складов с ГСМ и арсеналов хранения оружия и боеприпасов. Причем для перепроверки данных одного агента по его следу пускался второй и так далее, - рассказывал Михеев генералу армии Жукову.
Во время беседы несколько раз звонил телефон. Всякий раз, естественно, беседа прерывалась, и новый командующий почему-то, как показалось начальнику военной контрразведки, держа черный эбонит телефонной гантели, вдруг наливался лицом и матерился, отчитывая неизвестных Михееву подчиненных.
"Какой грозный Георгий - настоящий громовержец! - подумал Анатолий Николаевич. - Видно, нелегко мне придется с ним. Нет, сработаемся - одно дело ведь делаем. И враг у нас один - гитлеровцы и их пособники. Служба не для службы кому-то, ради защиты Родины она нам дана".
Положив трубку, он выругался: "Бездельники безголовые, совсем забыли, зачем пришли в армию!"
С Жуковым у Михеева было еще несколько служебных встреч до его перевода в Москву с беседами по конкретным вопросам боеготовности частей, фактов разоблачения вражеской агентуры, случаев диверсий и террористических актов со стороны "засланцев" из-за кордона и нарушений режима секретности.
Но тех теплых деловых и личностных отношений, окрашенных служебным взаимопониманием, какие отмечались при общении с Тимошенко, у Анатолия Николаевича с Жуковым не сложилось.
Да, перед Михеевым был герой Халхин-Гола, который показал, что зарвавшуюся японскую военщину можно бить, и бить сильно. Победу частей Красной армии на Дальнем Востоке высоко оценил сам Сталин. Это был первый советский блицкриг и начало головокружительной карьеры комдива Жукова.
Хотя о заслугах его начальника штаба Михаила Андреевича Богданова, главного разработчика плана операции, сыгравшего, можно смело заявить, судя по многочисленным открытым публикациям и другим источникам, ключевую роль в разгроме японцев, а также командарма Григория Михайловича Штерна Жуков никогда и нигде почему-то не вспоминал. Что это - черная зависть, понимание силы ума этих военных или что-то другое?
Оба вскоре попали под суд в 1941 году - первый по уголовному делу был амнистирован в том же году, достойно прошел всю войну, но выше должности комдива не дослужился и умер практически забытым в 1969 году, а второй - в октябре 1941 года был дополнительно оклеветан и расстрелян…
* * *
Как известно, в сентябре 1939 года после освободительного похода в Польшу начался демонтаж так называемой "линии Сталина" - линии укреплений на старой границе Советского Союза. Начальник Особого отдела НКВД СССР Киевского особого военного округа А.Н. Михеев забил тревогу. Он понимал, что в случае войны на западе округа, при глубоком прорыве противника на советскую территорию, его не удастся надолго задержать силами пограничных застав. А укрепления на новой границе - "линия Молотова" - строились так медленно, как говорится, - ни шатко ни валко, что исключало возможность завоза вооружения и боеприпасов в недостроенные ДОТы, ДЗОТы и другие укрепленные сооружения.
Ответственным за инженерное оборудование новой границы являлся Г.К. Жуков, и Анатолий Николаевич писал в Москву докладную за докладной, но все его тревожные замечания уходили, словно вода в песок. Москва загадочно молчала - не отвечала на серьезную информацию начальника военной контрразведки округа, человека, который понимал толк в фортификационных сооружениях: закончил ведь военно-инженерную академию!
Дело, конечно, было не только в личной инициативе командующего округом, а в содержании советской военной стратегии, не предусматривавшей исключительно оборону.
Однажды, это было утром в середине августа сорокового года, накануне отъезда Михеева в Москву на повышение, он, предварительно позвонив командующему округа, спокойно вошел в его кабинет. Доклад касался серьезных нарушений в режиме секретности в одной из дивизий шестой армии - с утратой или хищением, выяснилось, важных штабных документов.
Прочитав справку, Жуков неожиданно обжег комиссара госбезопасности колючим взглядом и бросил:
- Тут есть и ваша вина в том, что в сохранности важных секретов появились большие прорехи.
У Михеева, всегда спокойного по натуре, заходили желваки. Нет, он не стушевался, а достойно ответил:
- Товарищ генерал армии, если бы мы не охраняли специфически секреты в наших вооруженных силах, то и не смогли бы выявить преступления. Сейчас мои оперативные работники подключились к поиску канала утечки и установления виновных. И мы выясним подробности случившегося ЧП. Я доложу вам и своему непосредственному начальству…
- Ну, ищите, ищите, - проскрипел недовольный Жуков, понявший, что Михеев не тот человек, которого можно смять или сломать.
Решив ряд других вопросов, Анатолий Николаевич без настроения покинул кабинет командующего. Разгорался яркий солнечный день. Дневное светило поднялось уже достаточно высоко. Оно не столько озаряло пространство, сколько претендовало на скорый полуденный зной, нагревая до плавления в некоторых местах асфальтное полотно. Подходя к машине, он услышал слова знакомой песни: "Если завтра война", доносящиеся из открытого окна соседнего здания. Ветерок трепал полотна тюлевых штор, вырвавшихся порывами сквозняка двумя половинками на волю.
Он любил эту песню и, услышав только четвертый куплет стихотворения Лебедева-Кумача, которое стало мужественной мелодией через музыку композитора Покраса, сел в свою любимую эмку. А через опущенное стекло дверцы доносилось:
Мы войны не хотим, но себя защитим -
Оборону крепим мы недаром.
И на вражьей земле мы врага разгромим,
Малой кровью, могучим ударом…
Он ехал по яркому и прозрачному Киеву, и только теперь, много раз слыша эту песню, почему-то обратил внимание на последнюю строчку четверостишия.
"Нет, из того, что я знаю о нашем потенциальном противнике, малой кровью его разгромить вряд ли удастся, - рассуждал про себя комиссар госбезопасности, - до того когда он нагрянет, нужно успеть выстроить нашу мощь в армии. Пока войска РККА все еще находятся в состоянии реформирования. Великие реформаторы приходили не с тем, чтобы разрушить, а с тем, чтобы создать лучшее, разрушая худшее. Надо торопиться не спеша, но торопиться".
Сталинская в своей основе положительная по целям реформа в конце 30-х годов отметилась и немалым разрушением, и неполным созиданием - времени не хватило. Гитлер на это уповал, а поэтому так спешил…
И все же, если быть справедливым, то начиная с середины двадцатых и конца тридцатых годов Сталин делал все возможное и невозможное, чтобы вернуть Россию, теперь в образе Советского Союза, к статусу великой державы. И конечно, он готовил страну к войне, что, собственно, никогда не отрицалось и в советской историографии.
Надо отметить, некоторые военные деятели РККА демонстрировали иногда в своих выступлениях, что показывают сегодня те немногочисленные открытые данные Генштаба периода "сороковых роковых", готовность нанести удар до того, как немцы сами нападут. А потом - и "на вражьей земле мы врага разгромим, малой кровью, могучим ударом", как пелось в вышеприведенной песне.
Политики в Кремле были более осторожны и сдержаны…