Классический запуск 8к75
Запуск изделия венчал работу и КБ "Салют", и всех смежных организаций. Желающие посмотреть собирались на НП, вели разговоры, шутили, поглядывая иногда в сторону ракеты. Если пуск производился ночью, то в темноте черной степи она сильно выделялась своим свечением. За несколько минут до старта по громкой связи звучит первая команда: "Ключ на старт!" Ключ представлял из себя небольшой металлический стержень с плоским округлым концом. На другом конце стержня как у обычных ключей была бородка. Ключ вставлялся в специальное гнездо на стойке (типа шкафа) и по команде "ключ на старт" оператор поворачивал его до упора по часовой стрелке. Этот ключ запитывает (подает напряжение) на борт ракеты-носителя. При этой команде зрители настораживались, но продолжали свои разговоры. Томительно проходит время порядка 3 или 5 минут. Внезапно звучит команда: "Минутная готовность!" Сразу наступает мертвая тишина. Слышен только слабый фон-гудение переменного тока в динамиках. Взоры людей устремлены на освещенную стартовую площадку. После небольшой паузы звучит команда: "Протяжка один!" Пошла запись многоканальной телеметрической аппаратурой со всех датчиков ракеты-носителя (давление в камерах сгорания, в баках, в углах поворота рулевых машинок и т. д.). Эти записи контроля в полете передаются с помощью телеметрического радиоканала. В случае аварии они помогут определить причину. Если нет замечаний, то следует команда: "Протяжка два!" Движение ленты увеличивается до штатной скорости. От ракеты отходит подпитывающая жидким кислородом кабель-мачта. Затем следует команда: "Пуск!" Включается автомат запуска двигательной установки. Все! На этом операторам остается только смотреть и фиксировать работу автоматической системы. Оператор на пульте видит, как проходят следующие команды: "Зажигание!" – воспламеняется горючее (керосин и жидкий кислород) в камерах сгорания; "Предварительная!" – двигатели работают на половину мощности; "Главная!" – двигатели вышли на максимальную тягу и затем "Подъем!", после которой происходит отрыв ракеты от пускового стола.
После яркой вспышки по команде "Зажигание!" площадка погружается в облако серой пыли и накрывают ракету. Но через секунду показывается ее голова. Только сейчас мы, зрители, услышали грозный рев двигателей. Вылезая из облака, ракета озарила местность свечением своего огненного хвоста и, ускоряясь, уходит в черное небо. Она уходила с ревом и каким-то треском. По громкой связи шел отсчет секунд полета. "Десять секунд – полет нормальный… 20 секунд – полет нормальный… 40 секунд – полет нормальный…". А тем временем ракета уходила все выше и выше, и хвост ее становился все бледнее и бледнее и вскоре превратился в белую точку. По громкой связи счет прекратили на 120-й секунде и сообщили: "Разделение". Отстрел первой ступени – четыре боковушки. В результате белая точка оказалась в светящемся кресте еще работающих двигателей первой ступени. А вторая ступень – центральный блок продолжала полет, набирая нужную скорость до полного исчезновения.
Гибель маршала ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Неделина М.Н.
Были и трагические случаи. Например, гибель Маршала Ракетных войск Митрофана Ивановича Неделина. Нам рассказали в Москве наши коллеги другого КБ. Готовился запуск двухступенчатой боевой ракеты. В отличие от нашей, в которой компонентами топлива были керосин и жидкий кислород, боевая ракета была заправлена новым токсичным топливом – гиптилом. Задолго до старта Маршал прибыл на площадку и наблюдал за подготовкой. Неожиданно заработал двигатель второй ступени. Он мгновенно прожег бак первой ступени, пламя охватило всю ракету. Последующим взрывом была уничтожена ракета и весь персонал, находящийся на фермах обслуживания. Кто не сгорел, те умерли от удушья парами гиптила. Говорят, приезжал сам Л.И. Брежнев. О Неделине в печати было краткое сообщение, что погиб в авиационной катастрофе.
Сухой закон – не помеха!
Водка на полигоне официально не продавалась даже в столице г. Ленинск. На праздники на семью офицера продавали по две бутылки. Однако, при желании, водку всегда можно было достать. Никаких заборов и границ в степи не поставишь. На машине по степи можно проехать в любой населенный пункт к казахам. Бери хоть ящик. Это если ехать далеко. Рядом перекупщики казахи набавляли цену. У рабочих нашего завода был свой источник – спирт, который выдавался для промывки контактов штекерных разъемов. Согласно инструкции бригадиру выдавалось определенное количество спирта. Бригадир к положенным по инструкции 5-ти литрам спирта приписывал еще 5 и получал 10 литров чистого медицинского спирта.
Хранили его в канистре, а для мелких расходов переливали в стеклянный графин и запирали в небольшой настольный сейф. Помню, дело было зимой: двое рабочих сильно промерзли на улице и решили перед обедом "дернуть", чтобы согреться. Кинулись к бригадиру – он уехал и увез ключи от сейфа. Не долго думая, они из нержавейки сварили поддон типа корыта. Поставили его на цементный пол. Подняли сейф и грохнули его об пол в это корыто. Графин естественно разбился, а спирт весь оказался в поддоне. Сейф поставили на место для порядка. Пьяных на работе я не встречал. В гостинице всякое бывало. Одно время начальство ставило вопрос о замене медицинского спирта (этилового) на метиловый. С.П. Королев даже запретил говорить на эту тему, опасаясь несчастных случаев. От метилового спирта у человека возникает слепота, а иногда наступает смерть.
Быт и отдых
Завтракали и ужинали мы обычно в гостинице. Обедали в единственной столовой, она была для военнослужащих, которые на мотовозе приезжали из Ленинска, для командировочных и просто желающих пообедать. Каждый раз столовую приходилось брать штурмом. К открытию дверей у столовой собиралось не менее пятидесяти человек. За минуту до открытия стоящие у дверей начинали барабанить в дверь. Открывающий дверь очень рисковал быть сбитым ворвавшейся толпой. После прорыва все устремлялись к подносам. Громыхая, они забирали их и становились в очередь на раздачу. Зимой вначале бросались к вешалке, военные скидывали с себя шинели, приезжие – куртки, в общем, верхнюю одежду и уже потом занимались подносами. В такой суматохе у одного "ротозея" – полковника из Управления МО сперли дубленку.
По воскресеньям, если не было работы в МИКе, мы, правда, очень редко, ездили в Ленинск на пляж искупаться. Пляж в воскресенье представлял собой муравейник. Практически вся молодежь города, а Ленинск – город молодых, находилась на пляже. Оборудование пляжа мне напоминало пляж в Урюпинске, из-за отсутствия всякого оборудования. Но были различия. В Урюпинске на пляже белый песок, чистая вода. На другом берегу Хопра крутой обрывистый берег, дубовый лес. Здесь везде серо-желтый песок, что на дорогах, что на пляже. Высоту противоположного берега было трудно определить: то ли метр, то ли полтора. Вода в Сырдарье просто мутный поток. Но зато сколько же здесь солнца! Его было навалом, от него пылало все вокруг. Даже вода не давала прохлады. Как потные приехали, так и уезжали потными. Газированную холодную воду здесь продают не стаканами, как у нас в Москве, а пол-литровыми банками. Выпили по две банки и поехали обратно. Спрашивается: ради чего тащились 40 километров? Оказывается, тащились "ради интересу".
Тюльпаны
Обычно командировка длилась порядка одного месяца. За каждые сутки полагалось по три рубля, и общая сумма выплачивалась в день отъезда. Какой-то умник-крохобор установил "закон": день приезда и день отъезда оплачивать как за одни сутки. Если вначале радовала новая обстановка, то в конце все надоедало. Интересно, как космонавты, находясь в корабле более месяца, не сходили с ума. А о пребывании их по полгода и говорить не приходится. Только за это можно сразу давать героя. Это я к слову, а сейчас вернусь к отъезду.
Окончив работу все командировочные "уматывают" домой в основном поездом (трое суток в пути до Москвы). Некоторые, в том числе и я, улетали самолетом Аэрофлота. Попасть в списки такого самолета мне помогал бывший летчик Евгений Николаевич Орлов – сотрудник КБ "Салют" по перевозкам (работал у Василия Сталина до 1953 года).
В марте и начале апреля в степи Казахстана происходит настоящее чудо. Вся степь покрывается разноцветными тюльпанами. Дикие, степные тюльпаны не похожи на парниковые. Они небольшие, с длинным корнем и имеют большие зеленые листья. Их приятно держать в руках. В дорогу их выкапывают с еще не распустившимся бутоном. Однажды я привез целый букет таких тюльпанов своей супруге Нане.
Военная приемка радиозавода
В коллективе военного представительства завода было три офицера, с которыми у меня сложились дружеские отношения. Это были: Валерий Прусс – неторопливый и рассудительный аристократ, его манерам разговора можно было позавидовать. Будучи женатым, он представлял идеального семейного человека. Володя Сясько также был женат на прелестной Леночке. Он рассказывал мне, что в период ухаживания за Леной они устраивали встречи на вокзале. По прибытию поезда они, как и все встречающие на перроне, целовались. Свою жену Владимир Борисович ласково называл "малый" за ее твердый, мужской характер. "Малый" давал "добро" или "запрет" на все мероприятия. "А малый знает?" – всегда спрашивал я. И наконец Володя Плоткин, перспективный и думающий офицер, отличался в среде офицеров своей воспитанностью и скромностью.
Вместе с Сясько я подружился с гражданским инженером военной приемки Валентином Свиридовым по прозвищу "генерал". В приемке только мы – я и Володя – называли Валентина генералом, поскольку он был нашим другом. Добрый по своей натуре и покладистый во всем, он старался произвести солидное впечатление, только не всегда получалось. Однажды на работу "генерал" пришел с намотанным на горле шарфом. Никто бы не обратил на это внимания, если бы не его оглушительный кашель. В горле что-то першило и ему приходилось время от времени, извиняясь, с надрывом это устранять.
В тот день наш начальник районный инженер устроил совещание в своем кабинете. Коротая время в ходе совещания В. Сясько без задней мысли просто кашлянул в кулак. Недалеко сидящий "генерал" пригрозил ему кулаком. Сообразив, в чем дело, Сясько шепнул мне. Немного погодя я тоже кашлянул в кулак, но значительно громче. Мы стали провоцировать "генерала" на его коронный кашель. Он долго держался. Наконец, так бабахнул на весь кабинет, аж форточка захлопнулась. Все вздрогнули. "Извиняюсь", – сказал "генерал", поднимаясь и сверкая глазами.
Снова в Грузию
Собираясь в отпуск всегда помнил слова второго секретаря Горийского района Реваза Александровича Бзишвили: "Приезжайте почаще, привезите своих друзей". Первое время мы с ним были на "вы". К 1962 году его избрали первым секретарем Горийского райкома партии. В отпуск собирался и Володя Плоткин в свой любимый Крым. Мне удалось его уговорить на недельку "заскочить" в Грузию. Во-первых, вдвоем веселее, а во-вторых, он никогда не бывал в Грузии.
Предварительно я дал телеграмму Р.А. Бзишвили на предмет, как он смотрит на наш приезд. Ответ я получил немедленно: "Мы вас ждем". Эту телеграмму я храню до сих пор. Далее все пошло как в калейдоскопе. Снами постоянно находились Отари и Лейла Коринтели, их дочь Лиана, сын Миша и сестра Лейлы Лаура. Наш гость Володя Плоткин вначале был, по-моему, в восторге. Но потом каждодневные застолья ему надоели. Дня через два-три нас поместили в г. Боржоми в доме отдыха "Плато". "Ну, слава Богу, – сказал Володя, – теперь-то уж точно отдохнем". Но, сказав это, он поторопился.
Боржомские ребята также умели "держать марку". Куда нас только ни возили и везде застолье. В доме отдыха нас перехватывали отдыхающие. Какой отдых. Володя стал проситься, чтобы его отпустили домой. Однажды в очередной раз приехала компания. Володя наотрез отказался куда-либо ехать: "Ты давай езжай, – обратился он ко мне, – а я здесь побуду". Тогда один из приезжих обратился к нему: "Ну, хорошо, дорогой, понимаем тебя, а в библиотеку прокатиться можешь?" – "В библиотеку, – удивился Володя, – конечно не откажусь". Поехали. Приехали и стали подниматься по ступенькам вверх. Вдруг Володя толкнул меня в бок со словами: "Смотри!" Я поднял голову: перед нами крупными буквами висел транспарант "Ресторан". А рядом, еще невысохшей краской на фанере была надпись "Библиотека". Мы с Володей догадались почему "испортилась" машина по дороге на полчаса. Делать нечего. Снова пришлось садиться за стол. Через день Володя уехал.
Дом отдыха "Плато"
Директор дома отдыха Ной Гонгладзе оказался легендарной личностью – был одним из тех военнопленных, которые на острове Тексель (Голландия) подняли восстание в 1945 году.
Не очень охотно директор все-таки рассказал о своей одиссее. Коротко она выглядит примерно так. Немцы во время войны из советских военнопленных создавали национальные боевые легионы (армии) – казахский, киргизский, латышский и т. д. Грузинский легион был создан в 1941 году. Гитлер не особенно доверял этим легионам и часто переправлял их в глубь оккупированных территорий.
В 1943 году 88-й грузинский батальон в количестве 800 человек был передислоцирован на голландский остров Тексель. В апреле 1945 года батальон восстал и захватал остров. Пятитысячный десант немцев потопил в крови это восстание. Ною Гонгладзе было непонятно, почему англичане только обещали помочь восставшим высадкой десанта. "Обещали, – говорит директор, – на третий день восстания, однако никакого десанта не последовало. До 15 мая 1945 года никто на острове не знал, что война окончилась. Только 20 мая высадились канадские солдаты и заставили немцев сложить оружие".
В живых осталось 288 человек, которые были прощены и вскоре отправлены в СССР. Директор организовывал всякие встречи. В первую очередь я был представлен первому секретарю Боржомского района Джибо Николаевичу Ломашвили. Именно он впервые предложил мне попробовать ханш. Это блюдо из сваренной требухи желудка и копыт коровы. Не сразу пришлась мне по вкусу эта похлебка, если говорить дипломатично.
Джибо Николаевич Ломашвили и начальник курортного управления г. Боржоми Вахтанг Хуцишвили организовали поездку в город-крепость Вардзия – пещерный монастырский комплекс 12–13 веков. Вардзия – выдающийся памятник средневекового зодчества Грузии с сотней помещений и переходов между ними, высеченных в горе, трапезными, кельями, кладовыми и винными погребами.
Вардзия включает в себя 15 церквей. Монастырский комплекс играл важную роль в политической и культурной жизни Грузии. Он также использовался в целях обороны. В восточной части Вардзия находится тайный тоннель, который ведет к реке. В 1938 году комплекс был объявлен музеем-заповедником, а в 2007 году Минкультуры Грузии представило в ЮНЕСКО список из 15 памятников культуры и природы, в том числе и Вардзия. Город в скале начал строить грузинский царь Георгий III – отец Тамары. Строительство завершила она. Из Вардзии царица Тамара осуществила несколько успешных походов в Турцию. Ходит легенда, что опасаясь места турок и других врагов Грузии, ее хоронили в нескольких гробах и в разных местах. Но так похоронили, что до сих пор отыскать ее могилу не могут. Город-крепость был неприступным. Однако турки все-таки взяли его благодаря землетрясению и, как говорят, предательству жителя города. По дороге Джибо Николаевич разрешил мне сесть за руль, и я до сих пор помню свой восторг от этой поездки.
Нана Нозадзе
Ной Гонгладзе также познакомил меня с хашурскими товарищами. Среди них оказался Тенгиз Джапарашвили, он был холост, и мы подружились. Однажды он приехал и пригласил меня в Тбилиси на футбол. Для меня, москвича, ехать на футбол "за тридевять земель" (до Тбилиси 180 км) было странным желанием. Но возможность еще раз побывать в столице, я упустить не хотел. Не помню, кто играл с тбилисским "Динамо, но победило наше "Динамо". Отметить решено было у родственника Тенгиза Аполона Нозадзе. Это ему мы были обязаны за купленные билеты на стадион. Оказалось, что он отмечает годовщину рождения своего сына Кахи. В квартире собралось более 50 человек. Молодых девушек посадили прямо напротив меня. Хозяин, Аполон, рассаживая их, пошутил: "Евгений, выбирай!" Когда я входил в квартиру, то за руку знакомился с этими девушками. Одна из них при соприкосновении наших рук вдруг отдернула руку. Оказывается, ее ударило током. Весь вечер я практически не обращал внимания на девичий цветник. Я внимательно слушал тамаду, который, видимо, ради меня, говорил частично по-русски. Я проходил "свои университеты"! Наблюдал, как надо вести себя за столом, как класть на стол грузинский хлеб, что говорить и когда. Ночевал я тут же на раскладушке, стоящей в стороне от стола. Наутро я заметил, что одна из "пострадавших" девиц пришла помочь в уборке, помыть посуду. На этот раз, сидя на раскладушке, я рассмотрел эту девушку повнимательнее, и после завтрака, когда Тенгиз решил показать мне Тбилиси, я попросил взять с собой эту помощницу. Нана долго не соглашалась, "не все убрала", Аполон ее уговорил. Села с Нателой – женой Аполона. В заключение осмотра Тбилиси заехали перекусить перед дорогой на гору Мтацминда в ресторан. Мне сказали, что ресторан построен по указанию Л.П.Берии. Грандиозный вид открывался отсюда. "Особенно большое впечатление при обзоре, – рассказывал Аполон, – получаешь ночью, когда огни домов и фонарей напоминают угли от большого костра, а некоторые, говорят, сравнили ночной Тбилиси со звездным небом, упавшим к подножью горы". Спускаясь с горы, я попросил заехать к Нане за ее фотокарточкой. Получив фотографию, я благополучно вернулся в Боржоми на Плато в дом отдыха.