Крупская - Млечин Леонид Михайлович 12 стр.


В результате не выбрали немецкой квоты в 60 человек. 9 апреля 1917 года Берн покинули 52 человека. Из них большевиков - только 19. Остальные - эсеры и меньшевики. Они тоже убедились в том, что нет иного пути попасть в Россию. Через Германию проехали потом еще три группы политических эмигрантов. В общей сложности таким путем вернулись на родину 159 человек. Большевики составляли среди них меньшинство. Почему именно их обвинили в предательстве?

Девятого апреля Ленин и Крупская выехали из Берна в Цюрих и в тот же самый день в три часа пополудни сели на поезд, который через Германию и Швецию должен был доставить их в Россию. На сборы к поезду у них была всего пара часов. Взяли личный архив, наиболее ценные книги, вырезки из газет, одежду и шведскую керосинку.

"В организации поездки из Швейцарии в Петроград на долю Надежды Константиновны досталось немало хлопот, - вспоминал один из социал-демократов. - Все отъезжавшие с этой группой в Россию были разбросаны по многим городам Швейцарии; с ними надо было списаться, держать их в курсе дела и, когда нужно, известить их телеграммой".

Маршрут выбрали такой: Готмадинген - Штутгарт - Франкфурт-на-Майне - Берлин - Штральзунд - Засниц (на берегу Балтийского моря), оттуда на пароме - в Стокгольм. Вот здесь с Лениным пожелал увидеться Парвус. Ленин наотрез отказался!

Владимир Ильич подробно отчитался о поездке на заседании исполкома Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Депутаты его действия одобрили. И вот еще одно подтверждение, что никакого сотрудничества с немцами не было, - в тот момент Ленин категорически возражал против сепаратного мира с Германией:

- Кайзера Вильгельма считаю кровопийцей, и, конечно же, не может быть разговора о сепаратном мире с ним - это бессмысленно. Ленинцы против сепаратного мира.

Но очень быстро Ленин изменил свою точку зрения. Не под влиянием немецких денег, а потому, что своим блистательным чутьем ощутил настроения солдатской массы. И первым угадал: мир с немцами способен привлечь миллионы людей в серых шинелях на сторону большевиков.

Понятно, что в острой политической борьбе 1917 года обвинение в работе на немцев было самым надежным. Именно так противники большевиков пытались объяснить причины внезапного успеха ленинской партии.

"Ленин и его группа сейчас очень богаты, - удивлялся классик социологической науки Питирим Александрович Сорокин, помощник Керенского, - количество большевистских газет, памфлетов, прокламаций значительно возросло… Откуда деньги - вот в чем вопрос".

Финансовые отчеты партии большевиков сохранились. Летом 1917 года следователи Временного правительства их тщательно проверяли. Большевики пополняли кассу с помощью займов и пожертвований. В Союзе трактирщиков заняли 20 тысяч рублей и возобновили выпуск "Правды". Деньги на издание армейских большевистских газет под давлением войсковых комитетов давали командующие фронтами, причем щедро - по 100 тысяч рублей. В мае большевики купили за 225 тысяч рублей типографию на Кавалергардской улице.

Тридцать первого августа 1917 года в протоколе заседания ЦК записали: "Организационное бюро сделало доклад, из которого выяснилось, что состояние кассы ЦК весьма слабое (наличность около 30 000), что отдельные предприятия плохо ведут отчетность, а потому очень трудно определить имущественное состояние".

Двадцать пятого октября 1917 года в кассе большевиков оставалось всего восемь тысяч рублей…

Многие уверены, что большевики развалили армию по заданию немецкого Генерального штаба. В реальности к лету 1917-го русская армия наступать уже не могла. В лучшем случае - держать оборону и сковывать немецкие силы. А союзники допустили роковой просчет. Они требовали наступать.

Восемнадцатого июня 1917 года русская армия начала наступление на Юго-Западном фронте. За ним двинулся вперед и Западный фронт. Но немцы быстро перешли в контрнаступление, русские войска остановились, а потом и отступили. Почему? Кто виноват?

Солдаты не хотели сражаться. Они отходили целыми частями и переставали подчиняться командованию. Влияние эсеров и меньшевиков в армии было достаточно сильным, поэтому армия в целом подчинилась приказу Керенского перейти в наступление. Но его провал нанес сокрушительный удар по авторитету Временного правительства.

Третьего июля в Петрограде начались волнения. Большевики попытались воспользоваться солдатским бунтом, чтобы взять власть, но ничего не вышло. Верные правительству войска, прежде всего казачьи полки, сорвали попытку государственного переворота.

Максим Горький писал своей жене Екатерине Павловне Пешковой из Петрограда: "Самое главное и самое худшее - толпа, обыватель и тот "рабочий", тот солдат, который действовал 3-го и 4-го. Это - сволочь, трусливая, безмозглая, не имеющая ни капли, ни тени уважения к себе, не понимающая, зачем она вылезла на улицу, что ей надо, кто ее ведет и куда? Видела бы ты, как целые роты солдат при первом же выстреле бросали винтовки, знамена и били башками окна магазинов, двери, залезая во всякую щель! Это - революционная армия, революционный свободный народ!"

И как это происходило на протяжении всей войны, сразу нашли виновного - внутреннего врага. Летом 1917-го в работе на немцев обвинили большевиков: мятеж организован на немецкие деньги.

Отошедший в те годы от большевиков Леонид Красин 11 июля писал жене: "Ну, большевики-таки заварили кашу, или, вернее, пожалуй, заварили не столько они, сколько агенты Генерального штаба и, может быть, кое-кто из черной сотни. "Правда" же и иже с ней дали свою фирму и сами оказались на другой день после выступления в классически глупом положении… Если правдисты хотели осуществить какой-нибудь "план", вроде захвата власти, смены правительства и т. п., то, конечно, они себе самим обязаны провалом. Большей организационной беспомощности и убожества, отсутствия намека на какую-либо осознанную и поставленную себе цель трудно представить… Совпадение всей этой истории с наступлением немцев на фронте слишком явное, чтобы могло оставаться сомнение, кто настоящий виновник и организатор мятежа".

Судебное следствие по делу большевиков вела Петроградская окружная палата. Министр юстиции Временного правительства Павел Николаевич Переверзев передал газетам подготовленные его аппаратом материалы о связях большевиков с немцами. Утром газета "Живое слово" опубликовала от имени бывшего большевика и депутата Государственной думы Григория Алексеевича Алексинского и бывшего народовольца, а затем члена ЦК партии эсеров Василия Семеновича Панкратова материал под шапкой "Ленин, Ганецкий и компания - шпионы!"

Вот что писало "Живое слово":

"16 мая 1917 года начальник штаба Верховного главнокомандующего препроводил военному министру протокол допроса от 28 апреля сего года прапорщика 16-го Сибирского стрелкового полка Ермоленко. Из показаний, данных им начальнику Разведывательного отделения штаба Верховного главнокомандующего, устанавливается следующее. Он переброшен 25 апреля сего года к нам в тыл 6-й армии для агитации в пользу скорейшего заключения сепаратного мира с Германией…

Офицеры Германского генерального штаба ему сообщили, что такого же рода агитацию ведет в России агент Германского генерального штаба Ленин. Ленину поручено стремиться всеми силами к подрыву доверия русского народа к Временному правительству. Деньги и инструкции пересылаются через доверенных лиц.

Согласно только что поступившим сведениям, такими доверенными лицами являются в Стокгольме: большевик Яков Фюрстенберг, известный более под фамилией Ганецкий, и Парвус (доктор Гельфанд). В Петрограде - большевик, присяжный поверенный М. Ю. Козловский и родственница Ганецкого - Суменсон.

Козловский является главным получателем немецких денег, переводимых из Берлина через банк "Disconto-Gesellschaft" в Стокгольм ("Nya-Banken"), а отсюда в Сибирский банк в Петрограде, где в настоящее время на его текущем счету имеется свыше 2 000 000 рублей. Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами".

Публикация произвела сильное впечатление.

"Газеты, - вспоминал Питирим Сорокин, - опубликовали документы, подтверждающие, что перед возвращением в Россию большевистские лидеры получили большие суммы денег от немецкого генерального штаба. Новость вызвала всеобщее и единодушное негодование.

- Изменники! Немецкие шпионы! Убийцы! Смерть им! Смерть большевикам!"

Пятого июля утром войска захватили редакцию "Правды". Толпа устроила погром в "немецком гнезде".

Шестого июля Временное правительство приняло решение привлечь к судебной ответственности "всех участвовавших в организации и руководстве вооруженным выступлением против государственной власти". В тот же день правительство запретило революционную пропаганду в армии и ввело смертную казнь на фронте.

Седьмого июля были выданы ордера на арест видных большевиков, начиная с Ленина. Он обреченно сказал Троцкому:

- Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент.

Борис Владимирович Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа, считал лидеров большевиков платными немецкими агентами. Никитин взял с собой помощника прокурора, 15 солдат и поехал на квартиру Ленина. Владимир Ильич, спасаясь от ареста, исчез. Многие обвиняли его в трусости, в том, что он сбежал в решающий момент.

"Одной из главных причин того, что симпатии к Ленину лично, а следовательно, и к большевикам, в это время сильно пали, я вижу в его нежелании предстать перед судом, - вспоминал польский социалист Вацлав Сольский, член Минского совета рабочих и солдатских депутатов. - На массы такого рода вещи, а в поведении Ленина массы усматривали прежде всего личную трусость, действуют гораздо сильнее, чем самые серьезные политические обвинения. Ленина на митингах гораздо реже обвиняли в том, что он германский агент, чем в том, что он струсил и спрятался в то время, когда его друзья и товарищи по партии арестованы".

Казнь старшего брата, Александра Ульянова, не прошла бесследно для младшего. А вот Крупская, судя по воспоминаниям Никитина, нисколько не испугалась: "Оставив на улице две заставы, мы поднялись с тремя солдатами по лестнице. В квартире мы застали жену Ленина Крупскую. Не было предела наглости этой женщины. Не бить же ее прикладами. Она встретила нас криками: "Жандармы! Совсем как при старом режиме!" и не переставала отпускать на ту же тему свои замечания в продолжение всего обыска… Как и можно было ожидать, на квартире Ленина мы не нашли ничего существенного".

"Поздним вечером, - вспоминала Надежда Константиновна, - на нашей тихой, безлюдной улице (мы жили в конце Широкой улицы Петроградской стороны) раздался грохот огромного грузовика, который остановился около нашего дома.

- Это к нам, это они! - воскликнула я.

И действительно, подойдя к окнам, мы увидели, что грузовик остановился около дома, в котором мы жили, и солдаты уже направляются к подъезду. Через несколько минут раздался звонок и громкий стук в дверь. Открыли. И вся наша квартира наполнилась свирепой толпой юнкеров и солдат с ружьями. Они едва предъявили нам ордер на обыск и уже принялись спешно за разыскивание того, за чем приехали.

Помощник начальника контрразведки с двумя или тремя офицерами и солдатами направились в комнату, где жил Ильич, остальные заняли все другие комнаты. Хотя мы и сказали, что Ильича в квартире нет, они принялись всё же искать его всюду, где только можно было предположить, что может спрятаться человек: под кроватями, в шкафах, за занавесками окон. Потребовали ключи и, когда я открывала ту или иную корзину или сундук, набрасывались и прокалывали содержимое штыками".

Крупскую и помогавшую ей по хозяйству деревенскую девушку полиция увела на допрос. Допросив, отпустили. Ленин и Зиновьев, член ЦК и один из редакторов "Правды" скрылись из города, боясь суда и тюрьмы. Военная контрразведка доложила Временному правительству, что не может найти Ленина, на арест которого выписан ордер. Борис Савинков пренебрежительно заметил:

- Ловить Ленина не мое дело. Но если бы я этим занялся, то уже на третий день Ленин был бы отыскан и арестован.

"Велась и пропаганда посредством кино, - вспоминал современник. - Отчетливо помню фильм о том, что в России произошла революция, но революции угрожает опасность со стороны Германии, которая засылает своих агентов и самый опасный из них выступает в Петрограде. Фамилия Ленина в фильме не произносилась, но актер был на него похож и произносил большевистские речи. Картина была интересная, актеры прекрасно играли. Она шла очень долго, все о ней говорили".

После войны генерал Эрих Людендорф, командовавший немецкими войсками на Восточном фронте, утверждал, что Ленин и Троцкий были тайными агентами правительства Германии. Если Людендорф писал это всерьез, выходит, разведчики надули своего генерала, уверяя, что им удалось завербовать большевиков. Цену себе набивали! Теперь уже известно, что успехи немецких разведчиков на Восточном фронте были очень скромными.

Конечно, революция в России была спасением для немецкой армии, которая смогла перебросить части на Запад, чтобы противостоять Антанте. Но Ленин требовал прекратить войну не ради немецких денег (которых не получал!), а потому что солдаты не хотели воевать! Они требовали мира любой ценой. Мечтали вернуться домой и разделить между собой помещичьи и государственные земли. Но у большевиков позиции в армии были очень слабые. К большевикам солдатская масса относилась плохо.

"Ни один большевик не мог появиться в казармах, не рискуя быть арестованным, а то и битым, - вспоминал один из первых руководителей Красной армии Николай Ильич Подвойский. - Солдаты-большевики и им сочувствующие в войсковых частях должны были скрывать - почти во всех казармах, - что они большевики или сочувствующие, иначе им не давали говорить, их избивали…"

Вернувшийся в Россию Ленин понял: если что-то и может привлечь солдат на сторону большевиков, то только обещание закончить войну, демобилизовать армию и отпустить одетых в серые шинели крестьян домой - к семьям и земле. Сколько бы его ни обвиняли в отсутствии патриотизма, в пораженчестве и прямом предательстве, на митингах Ленин повторял вновь и вновь то, что от него хотели слышать:

- Товарищи солдаты, кончайте воевать, идите по домам. Установите перемирие с немцами и объявите войну богачам!

Братание, то есть встречи русских и немецких солдат на нейтральной полосе во время затишья, началось еще на Пасху 1915 года. На следующую Пасху это повторилось. Поначалу командование смотрело на это сквозь пальцы. Генерал Антон Иванович Деникин писал: "Братание имело традиционный характер в дни Святой Пасхи; но вызывалось оно исключительно беспросветно-нудным стоянием в окопах, любопытством, просто чувством человечности даже в отношении к врагу…"

Но начались и дезертирство, добровольная сдача в плен, самострелы, отказы выполнять приказы начальства. После Февральской революции братание приобрело массовый характер (см.: Военно-исторический журнал. 2002. № 6). Ленин увидел в братании верный путь к слому старой армии и окончанию войны. Он писал в "Правде" 28 апреля 1917 года: братание "начинает ломать проклятую дисциплину… подчинения солдат "своим" офицерам и генералам".

Анжелика Балабанова, видный деятель Коминтерна, невысоко ценила митинговые успехи вождя русской революции: "Из всех русских революционеров Ленин внешне казался самым бесцветным. Его выступления в то время не произвели на меня никакого впечатления ни манерой подачи, ни содержанием".

"Современники по-разному оценивали Ленина как оратора, но все признавали его умение воздействовать на внимающую толпу, - вспоминал один из меньшевиков. - И это достигалось не фиоритурами голоса, не красочностью стиля, а простейшим ораторским приемом - многократным повторением одной мысли, фразы, как бы ввинчиваемой в голову слушателя. Элементарность, бранчливость, безапелляционность ленинских речей заражали одних жгучей ненавистью к воображаемым врагам, у других вызывали ощущение сюрреальности происходящего".

Похоже, на этих оценках лежит отпечаток личного отношения к Ленину. Чтение неправленых стенограмм его выступлений (они были извлечены из спецхрана после перестройки) открывает невероятную энергетику ленинской речи, спрессованность мысли - ни одного лишнего слова! Могу себе представить, как его выступления завораживали слушателей. Даже по этим стенограммам можно понять, почему к Ленину прислушивалось всё больше и больше людей. Число его сторонников росло с каждым днем. Обвинение в работе на немцев - последняя попытка его остановить.

Министр юстиции Временного правительства и Верховный прокурор Павел Николаевич Малянтович распорядился "Ульянова-Ленина Владимира Ильича арестовать".

Матросы Балтийского флотского экипажа, когда-то встречавшие Ленина на Финляндском вокзале, опубликовали в газетах заявление: "Узнав, что господин Ленин вернулся к нам в Россию с соизволения его величества императора германского и короля прусского, мы выражаем свое глубокое сожаление по поводу нашего участия в его торжественном въезде в Петербург. Если бы мы знали, какими путями он попал к нам, то вместо торжественных криков "ура" раздались бы наши негодующие возгласы: "Долой, назад в ту страну, через которую ты к нам приехал"".

Двадцать второго июля 1917 года газеты опубликовали постановление прокурора Петроградской судебной палаты о привлечении Ленина и его соратников к суду: "Следствием добыты данные, которые доказывают, что в России имеется большая организация шпионажа в пользу Германии. В данных предварительного следствия имеются прямые указания на Ленина как германского агента.

На основании изложенных данных, а равно данных, не подлежащих пока оглашению, Владимир Ульянов (Ленин), Овсей Гирш-Аронов-Апфельбаум (Зиновьев), Александра Михайловна Коллонтай, Мечислав Юльевич Козловский, Евгения Маврикиевна Суменсон, Гельфанд (Парвус), Яков Фюрстенберг (Куба-Ганецкий), мичман Ильин (Раскольников), прапорщик Семашко, Сахаров и Рошаль обвиняются в том, что в 1917 году по предварительному между собой и другими лицами уговору, в целях способствования находящимся в войне с Россией государствам во враждебных против нее действиях, вошли с агентами названных государств в соглашение содействовать дезорганизации русской армии и тыла".

Временная комиссия назначила следственную комиссию. Работала с июля по октябрь. Допросила две сотни человек. Материалы следствия составили 21 том. Комиссия не закончила работу и выводов не сделала. Но из материалов следует, что оснований для обвинений против большевиков было два - показания прапорщика Ермоленко и казавшаяся подозрительной телеграфная переписка торговой компании всё того же Парвуса в Стокгольме с представительством в Петрограде.

Назад Дальше