Страна, раньше бедная научными силами, теперь ими обнищала. Московский университет не хочет вводить в обман ни представителей власти, ни учащуюся молодежь, ни народ. Надо решиться на одно из двух: или высшие учебные заведения закрыть, или прямо и решительно покончить с бывшим до сих пор отношением к высшей школе и преподавателям".
Скандал! Делегацию профессоров любезно принял заместитель Ленина Александр Дмитриевич Цюрупа. Утешил. Поскольку он еще недавно был наркомом продовольствия, обещал им академические (то есть высшей категории) пайки. Преображенского заменили. Главпрофобр возглавила Варвара Николаевна Яковлева, выпускница физико-математического факультета. После революции ее назначили членом коллегии Наркомата внутренних дел, но почти сразу перевели в ВСНХ.
В мае 1922 года делегацию профессоров пригласили на заседание Совета народных комиссаров, чтобы найти с ними общий язык. От имени преподавателей речь держал декан физико-математического факультета Московского университета профессор Всеволод Викторович Стратонов. Он закончил описание положения высшей школы словами:
- Мы вам об этом говорим прямо и серьезно.
Его слова разгневали Дзержинского:
- Значит, вы различаете - "мы" и "вы"? Значит, вы противопоставляете себя рабоче-крестьянской власти? Я знаю, что профессура бастовала по указанию из Парижа. У меня на это есть доказательства. Вас нарочно заставили забастовать, чтобы помешать советской власти на Генуэзской конференции…
Профессор Стратонов хладнокровно ответил Дзержинскому, что никаких указаний из Парижа они не получали и уж самому Феликсу Эдмундовичу это должно быть прекрасно известно. И добавил:
- Нарком внутренних дел обрушился на меня за якобы сделанное противопоставление "мы" и "вы". Но иначе я выразиться не мог. Если бы, обращаясь к членам Совнаркома, я бы сказал "мы", можно было бы подумать, будто мы подозреваем членов правительства в желании стать профессорами, тогда как эта карьера едва ли их соблазняет. Или можно было подумать, что мы мечтаем стать членами Совнаркома, тогда как мы слишком скромны, чтобы мечтать о такой карьере…
В зале раздался смех.
Большевики отменили плату за обучение. И разрешили поступать всем желающим - без сдачи экзаменов и без среднего образования. Это записали в декрете "О правилах приема в высшее учебное заведение Российской Социалистической Федеративной Советской Республики". Каждый, кому исполнилось 16 лет, мог стать слушателем любого высшего учебного заведения. Запрещалось требовать от поступающих диплом, аттестат или свидетельство об окончании школы. Это открыло дорогу к высшему образованию рабочей и крестьянской молодежи.
Но классовый подход (и в том числе чистка преподавательского состава от "чуждых элементов") имел оборотную сторону - резкое падение уровня преподавания. Учиться в университетских стенах молодые люди, вовсе не имевшие среднего образования, не могли. В 1920 году Наркомат просвещения открыл рабочие (по существу подготовительные) факультеты, куда брали тех, кто умел хотя бы писать и читать. В течение двух лет они овладевали школьными знаниями, необходимыми для продолжения учебы на одном из факультетов. Но пользу это приносило только в тех случаях, если молодой человек страстно хотел учиться, а не воспользовался удобной возможностью получить редкий тогда и ценимый диплом о высшем образовании.
Принцип равенства при приеме на учебу понемногу разъедался логикой номенклатурной жизни. На заседании политбюро постановили:
"а) Признать необходимым облегчение условий поступления в ВУЗы детей ответственных работников.
б) Поручить комиссии в составе тт. Рудзутака, Бубнова и Луначарского выработку практических материалов".
Крупская всем сердцем поддержала идею выдвиженчества, ускоренную подготовку кадров для промышленности, развитие сети рабфаков. Надежда Константиновна писала: "Массы понимают, что мало отнять у буржуазии ее материальные богатства, нужно отнять у нее то, что составляло до сих пор ее главную силу - монополию знания".
Представителей "нетрудовых слоев" лишили права получать знания. Бывшие помещики, жандармы, служащие суда, прокуратуры и полиции, земские и уездные начальники, купцы, служители культа стали лишенцами. По Конституции 1918 года они не имели избирательных прав и не получали продовольственные карточки, их не принимали в профсоюзы и не брали на государственную службу. А их детям была закрыта дорога в высшие учебные заведения. Ленин в августе 1918 года гордо заявил: "Советская Конституция отбрасывает лицемерие формального равенства прочь". К 1927 году в стране насчитывалось больше двух миллионов лишенцев. Детям их объясняли, что они могут быть восстановлены в правах, если "занимаются общественно полезным трудом".
Молодым людям, которые не могли похвастаться пролетарским происхождением, партийным билетом и службой в Красной армии, получить высшее образование было непросто. Будущий министр здравоохранения академик Борис Васильевич Петровский вспоминал, как ему помогла Крупская.
Отец Петровского, окончив Дерптский университет, стал земским врачом. Сын решил пойти по стопам отца. Юный Борис Петровский приехал в Москву с намерением поступить на медицинский факультет Московского университета. Но социальное происхождение - "из служащих" - уменьшало его шансы. Ему посоветовали обратиться к заместителю наркома просвещения Крупской.
Просители приезжали к Надежде Константиновне со всей страны. Вход в ее приемную был через двор со стороны Телеграфного переулка. Крупская выслушала молодого человека. У нее было усталое и печальное лицо. Расспросила обо всём подробно. Говорила сухо, ни разу не улыбнулась. Сказала, чтобы за ответом он через пять дней обратился в канцелярию ректора университета Андрея Януарьевича Вышинского.
Секретарь ему сказала:
- Завтра вас примет ректор, будьте в приемной ровно без пяти девять.
Приемная была полна. Но ровно в девять Бориса Петровского пропустили в кабинет. Вышинский - среднего роста блондин лет сорока, сухой и строгий, - стоя, не протянув посетителю руки, сказал:
- Ваше заявление принято, можете сдавать экзамены, до свидания.
Андрей Януарьевич не мог отказать Крупской.
ВЕЛИКИЙ СОБЛАЗНИТЕЛЬ
Крупская читала, что пишет о ее муже Максим Горький: "Большевики производят жесточайший научный опыт над живым телом России. Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них - та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтобы она выработала в своей крови противогриппозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадка может издохнуть".
Крупская не воспринимала слова Горького. Она полностью поддерживала мужа и разделяла его взгляды.
Владимир Ильич Ленин был, без сомнения, самым выдающимся соблазнителем России в XX столетии. Прирожденный политик, он был щедро наделен энергией, страстью, умом. Он всю жизнь посвятил одной цели - взять власть в стране, дождаться мировой революции и построить коммунистическое общество.
Никто не умел так точно оценивать ситуацию, улавливать настроения масс и менять свою политику. Он не стеснялся признаваться себе в ошибках, не боялся отступлений и резкой смены курса, иногда - на 180 градусов. Вот уж догматиком он точно не был! Как выразился когда-то венгерский философ Дьердь Лукач, ленинизм - это приспособление марксизма к решениям очередного пленума ЦК.
Еще одно слагаемое успеха - невероятная способность Ленина убеждать окружающих в собственной правоте и вербовать союзников. Он обещал России именно то, о чем мечтало большинство населения. Одним мир - немедленно. Другим землю - бесплатно. Третьим - порядок и твердую власть вместо хаоса и разрухи, наступивших после Февральской революции. И всем вместе - устройство жизни на началах равенства и справедливости. Сопротивляться притягательной силе этих лозунгов было немыслимо.
Но вот вопрос. Россия не бедна талантами. В политическом поле действовало немало ярких фигур, одаренных государственных деятелей, озабоченных судьбой страны. Эти политики тоже понимали, чего ждет и требует революционная Россия. Почему же они не опередили Ленина? Сами не предложили русскому народу весной или летом то, что в октябре провозгласил Владимир Ильич, силой свергнув своих предшественников?
Ответственные русские политики не считали возможным давать совсем уж невыполнимые обещания. Они понимали, что переустройство российской жизни потребует многих лет напряженного труда, будет медленным и трудным. Задачи решаются постепенно, шаг за шагом.
Когда идет война, нельзя просто воткнуть штык в землю и разойтись по домам. Надо заключать мир одновременно с союзниками, вместе с которыми сражались три года против общего врага…
Земельная реформа не то что назрела, перезрела! А на каких принципах перераспределять землю? Отбирать нельзя - это беззаконие. Выкупать? Но на какие средства? И как в ходе реформы не разрушить вполне успешное российское сельское хозяйство?..
Всё это требовало серьезного изучения и долгих дискуссий. Окончательный ответ оставался за парламентом - Учредительным собранием, выбрать которое в военное время тоже оказалось не таким уж простым делом…
Но никто не хотел ждать! Нетерпение - вот что сжигало души. И Ленин утолил эту жажду, обещав изменить всё разом. Не знаю, верил ли он сам, что, отобрав деньги у банкиров, землю у помещиков, заводы у фабрикантов и введя вместо рынка план, можно немедленно изменить жизнь и сделать страну счастливой, но многих он в этом точно убедил!
Гениальное ленинское искусство соблазнения в том и состояло. Он обещал то, на что не решился никто иной: немедленное решение всех проблем! Его обещания породили волну благодарного восхищения. Те, кто пошел за ним, кто почитал его как вождя, не задумывались: осуществимо ли всё это?
А ведь ничто из того, что он пообещал, не сбылось. Вспыхнула кровавая и жестокая Гражданская война. Это было невероятным бедствием для страны, которое не с чем сравнить. Это было полное разрушение нормальной жизни. И никого не миновала чаша сия. Невозможно было отсидеться в стороне, остаться над схваткой, убежать, спастись. В отличие от других войн, когда существовали фронт и тыл, Гражданская охватила всю страну и воевали все. Война разрушила страну, развела народы и сословия, рассекла семьи. Заставила всех ненавидеть всех и каждого. Приучила повсюду видеть врагов и безжалостно их уничтожать. Масштабы потерь в этой войне не оценены и по сей день. А глубинные последствия еще не осознаны. В определенном смысле Гражданская война продолжалась в нашей стране еще многие десятилетия.
Гражданская война - это хаос неуправляемых страстей, страх и ненависть. Горючим материалом для этого всероссийского пожара стали солдаты, хлынувшие с развалившихся фронтов и не желающие никому подчиняться. Окончание Первой мировой войны вернуло в страну огромное число людей с оружием. Они добывали себе пропитание, пользуясь навыками, полученными на фронте. Получили оружие в руки бандиты и авантюристы.
Идея вооруженной революции породила вооруженную контрреволюцию. Причем Гражданская война носила невероятно жестокий характер. Февральская революция открыла двери тюрем. Политические заключенные вышли на свободу. В Гражданскую войну недавние узники с их богатым тюремным опытом сыграли большую роль.
"Многие из вернувшихся "политических" заключенных потеряли душевное равновесие, - отмечал Питирим Сорокин. - Проведя многие годы в тюрьмах и ссылках, занимаясь тяжелым и разрушающим личность трудом, они неизбежно привносят в общество способы взаимоотношений и жестокость, от которых сами же и страдали в заключении. Они питают ненависть и презрение к человеческой жизни и страданиям".
Боевые действия открывали возможность грабить. Особенно хорошо было наступать. Ни красные, ни белые командиры не могли удержать своих солдат от убийств, грабежей и погромов. Да часто и не пытались, потому что подчиненные могли и взбунтоваться.
Кто победил в Гражданской войне? Очевидный ответ - красные. Но это лишь часть ответа. Победу одержали всеобщая ненависть, бесконечная подозрительность, тотальная аморальность, готовность творить расправу без суда и следствия. А проиграли все - и те, кто вынужден был покинуть страну, и те, кто остался.
Землю у крестьян - правда, уже после Ленина - вновь отобрали, загнав всех в колхозы. Ни равенства, ни справедливости советские люди тоже не дождались. Но когда это стало осознаваться, было уже поздно. Советская система не терпела протестов и бунтов, жестоко карала любое проявление недовольства.
К тому же возникли новые соблазны. Две революции, Гражданская война и массовая эмиграция открыли множество вакансий. Режим, установленный большевиками, создал свою систему кадровых лифтов. Право на жизненный успех получили те, кто в конкурентной среде едва ли мог пробиться. Стало ясно: если ты часть системы, то живешь лучше других. У системы появились защитники, кровно заинтересованные в ее сохранении.
Радикально настроенный американский журналист Джозеф Линкольн Стеффене, вернувшись из революционной России, произнес слова, ставшие знаменитыми: "Я видел будущее, и оно работает".
Возмущенные всеми несправедливостями мира, многие люди видели в ленинских идеях выход из тупика.
"Я вступил в компартию не только потому, что меня спасла Красная армия, - писал один немецкий писатель. - Я искал убежище, приют и нашел его в этой всемирной общности единомышленников, в универсальной идеологии, обещавшей решить все мировые проблемы. Казалось, что уже виден край земли обетованной. Однако это был лишь мираж, оптический обман".
Мираж развеялся не скоро. И не для всех. Коммунистическая идея до поры до времени вдохновляла миллионы людей во всём мире. Что же удивляться, если столько людей в самой России поверили Ленину?
Ленин не только захватил власть в стране с самой большой в мире территорией (а население России - 165 миллионов человек - в два раза превышало население Германии), но взялся за фантастическое дело - пытался своими декретами и решениями коренным образом перевернуть всю жизнь огромной страны.
Большевики обещали впервые в истории создать справедливую и процветающую систему. Ленин и Крупская верили, что переустроят не только политические, но и экономические основы российской жизни.
Двадцать пятого октября 1917 года комиссаром Петроградского военно-революционного комитета в Госбанке назначили будущего главного чекиста страны Вячеслава Рудольфовича Менжинского. Он прибыл в контору банка с требованием выдать новой власти десять миллионов рублей на текущие нужды. Служащие Госбанка большевиков не признали и высокомерно отказались выполнять приказы Совнаркома.
Почему Владимир Ильич поручил Менжинскому финансовые дела? Может, вспомнил, что Менжинский, находясь в эмиграции в Париже, нашел работу в банке? Теперь от него требовалось только одно - выбить из банков деньги. На роль наркома назначил известного публициста Ивана Ивановича Скворцова-Степанова, вероятно, потому, что он перевел на русский язык "Капитал" Маркса.
Получив назначение, Менжинский лег спать на диване в Смольном, прикрепив над головой записку "Наркомфин". В Смольном на него обратил внимание американец Джон Рид, описавший революцию во всех подробностях: "Наверху, в столовой, сидел, забившись в угол, человек в меховой папахе и в том самом костюме, в котором он… я хотел сказать, проспал ночь, но он провел ее без сна. Лицо его заросло трехдневной щетиной. Он нервно писал что-то на грязном конверте и в раздумье покусывал карандаш. То был комиссар финансов Менжинский, вся подготовка которого заключалась в том, что он служил конторщиком во французском банке".
Через несколько дней Менжинский дал короткое интервью Джону Риду: "Без денег мы совершенно беспомощны. Необходимо платить жалованье железнодорожникам, почтовым и телеграфным служащим… Банки закрыты; главный ключ положения - Государственный банк - тоже не работает. Банковские служащие по всей России подкуплены и прекратили работу. Но Ленин распорядился взорвать подвалы Государственного банка динамитом, а что до частных банков, то только что издан декрет, приказывающий им открыться завтра же, или мы откроем их сами!"
Вместе с Лениным Менжинский подписал "Постановление об открытии банков": "Рабочее и крестьянское правительство предписывает открыть завтра, 31 октября, банки в обычные часы… В случае если банки не будут открыты и деньги по чекам не будут выдаваться, все директора и члены правления банков будут арестованы, во все банки будут назначены комиссары временным заместителем народного комиссара по Министерству финансов, под контролем которого и будет производиться уплата по чекам, имеющим печать фабрично-заводского комитета".
Угрозы подействовали. 17 ноября Менжинскому удалось получить первые пять миллионов рублей для нужд Совнаркома, который принял решение вскрыть сейфы частных банков. В каждый из них был отправлен вооруженный отряд.
Советской власти требовалось много денег. Большевистское правительство принимало простые решения: "Выдать авансом деньги на означенные цели. Поручить Менжинскому изыскать средства для покрытия этого аванса". Деньги забирали так же, как взяли власть, - силой. Сначала по представлению Менжинского упраздняли один банк за другим, затем Совнарком объявил государственную монополию на банковское дело. Частные банки национализировали и объединили вместе с Госбанком в единый Народный банк. Банковские акции аннулировали, а сделки по ним объявили незаконными.
Местные Советы тоже требовали от Совнаркома денег. 19 ноября правительство приняло решение: "Предложить Советам самим изыскивать средства путем налогов, обложений имущих классов и проч. Совет народных комиссаров обращает внимание всех местных Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов на то, что они в качестве власти на местах обладают также и налоговыми правами…"
Иначе говоря, Советы по всей стране получили полное право собирать с населения любые средства. И не только Советы…
Двадцать третьего ноября на заседании Совнаркома решили:
"Принять революционные меры и проводить их со всею энергией для принуждения фабрикантов и заводчиков уплачивать жалованье Красной гвардии".
Взятие государственного аппарата проходило с помощью штыков. Нарком по внутренним делам Григорий Петровский поставил вопрос об арестах тех чиновников, которые посмеют не подчиниться. Санкция была дана: "Арестовывать, если Петровский признает это необходимым. Обязать всех народных комиссаров давать ежедневно письменные отчеты о "чистках" в своих министерствах…"
Очень скоро бывшие чиновники осознали, что у них нет иного выбора, кроме как проситься назад на государственную службу. Иной работы в Советской России не осталось, потому что частный бизнес уничтожался. В Петрограде вспыхнула эпидемия холеры, и безработных заставляли копать могилы.