В последние десять с лишним лет Большой театр погряз в громких скандалах и конфликтах. Они стали в нашем сознании такими же приметами времени, как бесконечные авиакатастрофы и убийства средь бела дня. Тяжбы с Волочковой, пикеты против "Детей Розенталя", шестилетняя реконструкция в миллиард евро с обнародованными хищениями, постановка оперы "Руслан и Людмила", опозорившая вновь открывшуюся историческую сцену, война руководства ГАБТа с премьером Николаем Цискаридзе.
И, наконец, случай с Филиным, переполнивший чашу раздора. Эта книга - хроника больших скандалов Большого, своего рода история его уничтожения. Что творится в главном театре страны, который еще недавно считался нашим национальным достоянием, а теперь превратился в источник наживы для воротил от искусства? Кто, когда, наконец, распутает этот змеиный клубок? Похоже, власти не до культуры, а беспредел в Большом все набирает обороты…
Содержание:
Вместо предисловия. Черные лебеди Большого театра. Десять лет скандалов при бессменном руководстве 1
Глава первая. Как "уходили" титанов 2
Глава вторая. "Позор!". Премьеры провального периода 8
Глава третья. Афера века. Где "осел" миллиард евро? 27
Глава четвертая. Страсти большого балета на фоне коррупции и криминала 35
Большой театр - поруганный храм? - Вместо послесловия 45
Составление Б.С. Александрова
Чёрные лебеди. Новейшая история Большого театра
Вместо предисловия. Черные лебеди Большого театра. Десять лет скандалов при бессменном руководстве
Ведущий:
- Тема, не сходящая со страниц газет, - постоянные громкие скандалы вокруг Большого театра. Причем руководство театра уже долгие годы остается неизменным!
У нас за это время менялись министры и вице-премьеры, трижды сменился премьер-министр, трижды министр культуры, а руководство Большого поражает всех своей стабильностью. Хотя говорить о каких-то успехах весьма сложно, даже совсем напротив - о Большом сегодня говорят совсем по другим поводам. Об этих поводах, которых чем дальше, тем больше, - Рамиль Гатауллин.
Корреспондент:
- Новейшая история Большого - это сплошная череда скандалов. Ящик Пандоры взломало в 2003 году руководство театра, объявившее во всеуслышание об увольнении балерины Анастасии Волочковой якобы за высокий рост и излишний вес.
После этого экстерьером танцовщицы заинтересовались все, причем не только в России, но и за границей. Затем было много шума вокруг оперных постановок. Вспомнить хотя бы новое прочтение "Евгения Онегина", от которого Галина Вишневская пришла в ужас.
Галина Вишневская:
- На ларинском балу бьют посуду, и Ларина падает, подвыпивши немножко. Валится с ног маманя… Девчонки дерутся, вцепившись в волосы друг другу. Меня возмутило! Чтобы создать такую оперу, такой шедевр, как "Евгений Онегин" или "Пиковая дама", нужен гений! Гений! Каким был Пушкин, каким был Чайковский. Сегодня у этих гениев мародеры снимают сапоги с мертвых.
Корреспондент:
- Еще больший шум сопровождал постановку оперы "Дети Розенталя". Это спектакль о проститутках, о "тошниловках" и о том, как "рубят бабло". Клоны великих композиторов пьют водку и развлекают вокзальных бомжей и проституток. Была еще оперетта "Летучая мышь", действие которой перенесли на корабль. А всех героев тоже сделали пьяницами, дебоширами и сексуально озабоченными. История с пьяными героями и полуголыми девицами повторилась и в, так сказать, новой редакции оперы Глинки "Руслан и Людмила". Вот отзывы возмущенных зрителей на одном из интернет-сайтов:
"Издевательство над оперой Глинки "Руслан и Людмила"... вызывает омерзение!..
Ушла после первого же действия. Зачем над входом оставили вывеску "театр"?! Правильнее было бы написать "балаган"! (Каролина).
"Хочу задать вопрос напрямую Иксанову и Чернякову. Вам не стыдно, что вы позорите русскую классику и сцену Большого театра?" (Юлия).
Корреспондент:
- Впрочем, были и те, кому новая постановка понравилась.
"Ничего такого провокативного в этом спектакле и нет... - сокрушается некая Варвара Турова, актриса, музыкант и ресторатор, как представляет ее Интернет. - В нем нет натурального полового акта с абсолютно голыми певцами. Нет бутафорской крови, заливающей весь зал. Нет избиения младенцев, уродливо показанной смерти, людей с г...ном на сцене и соответствующим запахом. Нет гомосексуалистов, педофилов и наркоманов на сцене. Словом, нет ничего из того, что вы легко можете обнаружить на лучших сценах мира".
Корреспондент:
- Получается, чем больше дерьма, тем лучше сцена? С таким мнением не согласен Юрий Симонов, бывший главным дирижером Большого в течение почти шестнадцати лет. При нем театр достиг вершины славы, но творческой, а не скандальной, как сейчас.
Юрий Симонов:
- Классическая опера в любое время должна оставаться классической оперой. Вам не нравится - не трогайте это дело, сочините свое. Закажите, пожалуйста: Родион Константинович, напишите нам оперу "Пиковая дама". И делайте что хотите, хоть вверх ногами ходите, хоть без штанов все. Никто ничего не скажет, потому что это опера современного композитора. Но зачем портить "Пиковую даму" Чайковского в постановке Баратова, Дмитриева? Понимаете? Зачем портить "Бориса Годунова", которого поставили Голованов, Федоровский?..
Корреспондент:
- Особое возмущение театралов вызвало то, что в отличие от предыдущих, так сказать, творений, которые шли в филиале, обновленная опера Глинки "Руслан и Людмила" открывала основную сцену Большого после долгих лет реконструкции. Кстати, эта стройка - отдельная история, которая в свое время уже вызывала интерес следственных органов. На реконструкцию здания потратили 24 миллиарда рублей. В 16 раз больше, чем планировалось изначально. Услышав это, крупнейший в мире специалист по театральным технологиям, американец Татео Накашима воскликнул: "За эти деньги я построю в Москве три таких театра!" В 2011 году Большой театр оказался еще и в центре порноскандала. Тогда на должность художественного руководителя балета прочили Геннадия Янина. Но кто-то разослал журналистам фотографии групповой оргии с его участием, и место занял Сергей Филин. Недавнее нападение на Филина - совсем уже дикий случай, после которого театральные деятели заговорили о том, что Большой, как явление культуры, увы, скорее уже мертв, чем жив.
"Большой театр стал надгробием русской культуры. А сейчас, когда его переделали, он превратился в пластиковый новодел надгробия… Никто из приличных людей туда не ходит… - считает композитор Владимир Мартынов.
Владимир Мартынов:
- Большой театр долгое время был национальным символом. Он считался великим, потому что у него было великое прошлое. Сейчас он перестает быть даже брендом.
"После развала Советского Союза статус театра сильно упал, и сейчас он продолжает опускаться. Ведет все это к полнейшему нравственному развалу", - вторитМартынову режиссер Александр Белинский.
Александр Белинский:
- Да, появляется новая режиссура, но она - не что иное, как паразитизм. Сегодня в Большом нет достойных спектаклей, и все премьеры, о которых я слышал и которые видел, вызывают лишь скепсис.
Елена Драпеко:
- Приглашенные звезды, постановщики, по-моему, не создали ничего великого. Во всяком случае, я такого не видела. Большой театр - это витрина России. Конечно, все, что происходит в этом театре, это, так сказать, имидж нашей культуры. Но и родимые пятна точно такие, как у всей страны. Понимаете? Жажда больше заработать: меньше работать, а больше заработать. И жажда славы не для успеха у зрителя, а для того, чтобы можно было себя дороже продать.
Корреспондент:
- Противостоять такой линии администрации Большого театра отваживаются немногие. Один из таких смельчаков в театре - Николай Цискаридзе. За это его уже неоднократно пытались уволить, а после нападения на Филина дирекция театра вновь попыталась свести счеты с Цискаридзе, бросив на него тень подозрения. Вначале Анатолий Иксанов намекал, говоря, что виновного в нападении на Сергея Филина надо искать среди сотрудников, а потом вдруг заявил: "Уверен, что в таком зверстве Николай Цискаридзе принимать участие не мог".
Так Иксанов прокомментировал якобы многочисленные слухи о возможной причастности Николая Цискаридзе к нападению на Сергея Филина. Но до этого заявления таких слухов и не было, а вот потом новость разошлась по всем агентствам. И Цискаридзе даже пришлось объясняться со следователями.
"Нельзя доводить, чтобы сор из избы разносился по всей деревне, а прославленный премьер, верой и правдой много лет служивший театру, вдруг оказывался в нем изгоем", - возмутился даже всегда осторожный Олег Табаков.
Олег Табаков:
- Надо так руководить коллективом, чтобы подобные темы даже не возникали.
Корреспондент:
- За тринадцать лет руководства Анатолий Иксанов не смог справиться ни с одной из застарелых проблем театра. Наоборот, они только усугубились. Билетная мафия процветает, репертуар по большей части вызывает недоумение, хорошие голоса из провинции уезжают на Запад, минуя главные подмостки страны.
Осенью видные деятели культуры написали Президенту и попросили его наконец-то обратить внимание на проблемы Большого и уволить нынешнего директора театра господина Иксанова.
За более чем двухсоттридцатилетнюю историю Большой театр несколько раз сгорал дотла, выстоял две отечественные и одну гражданскую войны. В здание даже попадала бомба. Он пережил пару десятков правителей, бесчисленное множество директоров, видел в своих стенах и бездарей, и гениев, но теперь, если не вмешаться, театр окончательно погибнет и превратится из центра большого искусства в место грандиозных скандалов.
Ведущий:
- Впрочем, может быть, мы слишком строги к руководству Большого. Ну и что, что нет крупных удач, ну и что, что Большой со страниц культуры перекочевал на страницы скандальной хроники. Ведь задача театра, в том числе, нас развлекать, а Большой нас, безусловно, развлекает, если не громкими премьерами, то громкими скандалами. И с этим его руководство, конечно же, успешно справляется.
Глава первая. Как "уходили" титанов
Господин "Икс" взамен великого артиста
//- Владимир Васильев: "Меня могут уволить в любой момент" - //
- На работу как на праздник - сказано про вас?
- Про меня. Это вообще единственное спасение.
- Вы уже пять лет как директор Большого театра. Не жалеете, что взяли эту ношу на себя?
- Я никогда ни о чем не жалею. Разве только о том, что в молодости был слишком безапелляционен и оттого иногда излишне резок с людьми.
- В этой работе больше от рая или от ада?
- Я расцениваю директорскую работу как творчество, мне важно, чтобы этот элемент всегда был, что бы ни пришлось делать. А в творчестве всегда - счастье со слезами.
Каждый успех артистов, музыкантов, режиссеров театра - моя радость. Неудача - наоборот. Но есть и однообразность, которая раздражает. Потому что погружаешься в чиновничью трясину. На точках соприкосновения ада с раем что-то получается, здесь импульс.
Понимаю, что нельзя подолгу задерживаться ни в аду, ни в раю. В первом случае потонешь в отрицательных эмоциях, угробишь и дело, и себя, во втором - успокоишься, а спокойствие - гибель любого театра…
- … Есть планы уйти?
- Во-первых, меня в отличие от тех, кто работает по контракту, могут в любой момент уволить. Меня официально назначил председатель правительства, и он же волен снять. Или президент. И никакой суд не восстановит. Пока разногласий с моими начальниками у меня нет. Как будет дальше - не знаю, я не провидец. Во-вторых, я считаю, что любой руководитель любого ведомства должен быть сменяем. Чтобы дать возможность недовольным тобой людям как-то себя реализовать при другом начальнике..
- Когда человек становится начальником, вокруг него резко меняется социальный и личностный контекст. Вы как-то сказали, что самое трудное для вас было научиться отказывать друзьям.
- В последние годы мои отношения к людям, безусловно, изменились. Мне трудно судить, насколько я преобразился, смею надеяться, что стал более терпелив. Постоянно совершенствуюсь в искусстве компромисса. Без этого никак нельзя, к сожалению. А что касается отношения людей ко мне - это надо их спросить. Я за все время работы артистом был в кабинете директора театра два или три раза. Мне теперь говорят: "К вам не прорваться" или "Люди боятся вам сказать". Но вы посмотрите: у меня постоянно люди. Это и есть демократия? Когда-нибудь этому придется положить конец, потому что работать зачастую просто невозможно.
- Артист балета - существо подневольное, он обречен выполнять команды хореографа.
А директор - это распоряжение судьбами других. Что вам пришлось менять в характере при вступлении в руководящую должность?
- Все наоборот: я никогда не ощущал себя подневольным на сцене, никогда не повторял механически того, что мне показывали, всегда переосмысливал по-своему. И многое я придумывал сам. Но вы правы в том, что это абсолютно разные профессии. Когда вы - художник, творящий на сцене, вы подчиняете всех себе. И зрительный зал, и оркестр, и сценографию, и концепцию спектакля. Все работает на вас. А здесь, в этом директорском кресле, задача иная: я должен раствориться в других, учитывать каждого.
- Когда премьер уходит со сцены, он прощается с тем, что приятно греет душу: овациями публики, армией поклонников, охапками цветов, автографами. Вам без этого трудно?
- Легко. Когда я, будучи уже директором, пришел на "Спартак" в качестве зрителя, всем было очень интересно посмотреть, как же буду реагировать на ситуацию: вот-де я сижу в ложе, а кто-то на сцене пожинает лавры в моей не самой худшей роли. А я никак не реагировал - ни внешне, ни внутренне. Сожаления, что что-то ушло безвозвратно, не было. Я сознательно выбрал другую жизнь и знал, на что я иду. Правда, не совсем. Не думал, что будет так сложно.
- В чем заключались сюрпризы для директора Васильева?
- Артист, если он хороший артист, настолько увлекает зрителя, что зритель сопереживает ему, так сказать, единой массой. А здесь так не получается. Здесь много противоположных течений, и не все становятся единомышленниками. Я не получаю такого отклика в театре, чтобы на мои предложения все сказали: "Ах, как это замечательно" - и тут же сделали на сто процентов. Я понимаю, бессмысленно думать, что этот огромный коллектив может полностью мыслить со мной в творческий унисон. Но моя задача - увлечь как можно большее число людей в театре. Увлечь интересной работой, а не принуждением.
- В одном из интервью несколько лет назад вас спросили, знаете ли вы о том, что в театре вас прозвали Васильев-Блаженный. Вы тогда ответили: лучше Блаженный, чем Иван Грозный.
- Пусть меня называют как угодно, лишь бы люди в театре работали в полную силу.
Мне не нужно, чтоб меня боялись. Хотя я знаю точно: власть, основанная на страхе, прочнее и долговременней власти на любви.
- Вы из поколения шестидесятников, известны демократическими убеждениями. Но по должности принадлежите к верхушке новой российской номенклатуры…
- Я далек от близких контактов с властями. Некогда, я занимаюсь театром. Хотя меня с самого начала предупреждали: для того чтобы здесь долго сидеть (хотя я не знаю, сколько я здесь просижу, меня позвали в критический момент, сказали - выручай театр. Ну давайте, сказал я, пришла палочка-выручалочка), надо ходить по кабинетам, бывать в Кремле, сидеть в приемных у министров, выбивать и добиваться. Это значит, что большую часть рабочего дня меня бы в ГАБТе не было. Но мне кажется, что моя главная задача - работать здесь, в театре. С другой стороны, я понимаю: если я, народный артист и директор Васильев, пойду по инстанциям - что-то выйдет, если пошлю помощников - возможно, ничего не получится. Хотя по характеру очень не люблю просить. И не хожу с протянутой рукой, а напоминаю об обязанностях государства по отношению к государственному театру.
"Спартак" в постановке Юрия Григоровича - шедевр балетной сцены. Великие исполнители главных партий - Владимир Васильев и Екатерина Максимова
У меня был хороший контакт с Примаковым. Мне казалось, что я понимаю его, а он - меня. Но он ушел. Потом со Степашиным, но он тоже ушел.
- А с Владимиром Путиным?
- С Владимиром Владимировичем я на темы театра ни разу не разговаривал. Но скоро придется, когда пройдет инаугурация. Сейчас Большой театр находится перед барьером, который надо перепрыгнуть или разрушить. Государство должно либо признать, что на искусство денег нет, потому что есть Чечня, пенсионеры и экономика, либо что-то делать. Мы получаем деньги только на зарплату, все остальное приходится искать самим.
Большой будет соответствовать мировым стандартам лишь тогда, когда окажется под патронажем президента и будет президентским театром. То же самое было при царе. Многие спектакли субсидировались не из казны, каждый министр желал вложить в театр деньги. Потому что театр пользовался высочайшим покровительством, и его статус от этого был очень высок. Советский период в этом смысле был замечательный: несмотря на то что говорили "искусство - для народа", музыкальный театр, при всех идеологических издержках, был элитарным и поддерживался государством как элитарный. Но эта элитарность касалась огромных слоев населения.
Сейчас ГАБТ и не народный, и не элитарный, он какой-то средний, а значит, никакой. С одной стороны, к нам приходят люди, для которых цена на билеты не имеет значения, наоборот, чем дороже, тем престижнее. А для народа повышение цен - конец: люди никогда не смогут послушать оперу или посмотреть балет. Мне важно, чтобы изменилось отношение государства и общества к высокому искусству вообще, не только к Большому или Мариинскому театрам. Особенно у тех людей, которые стоят у самого-самого верха.