"Не являются цензурой вынесение уполномоченными органами и должностными лицами письменных предупреждений учредителю, редакции (главному редактору) в случае злоупотребления свободой массовой информации (например, согласно статье 16 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации", статье 8 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности"), наложение судом запрета на производство и выпуск средства массовой информации в случаях, которые установлены федеральными законами в целях недопущения злоупотребления свободой массовой информации (например, статьями 16 и 16.1 Закона Российской Федерации "О средствах массовой информации", статьей 11 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности")".
Все! Список того, что не является цензурой, Суд, как ни старался, исчерпал.
Вызывает умиление, что Суд не признал цензурой предупреждения, выносимые СМИ, а также прекращение деятельности СМИ. Естественно, это не цензура. Цензурой является то, за что именно выносятся предупреждения и прекращается деятельность СМИ. Предупреждения и прекращения деятельности – это не преступление, это всего лишь орудия преступления против СМИ. Ежу понятно, что покупка топора не является преступлением, преступлением является убийство с помощью топора.
Поэтому сразу о том, что очень важно для практической деятельности СМИ, – о руководстве принципом: "не идти по пути, который предлагают судьи". Для этого нужно немногое. Достаточно отделять сам факт вынесения предупреждения, которое само по себе действительно не является цензурой, от содержащегося в предупреждении требования, которое, скорее всего, и будет цензурой. То есть в каких бы случаях о вынесении предупреждения и требовалось бы писать, нужно писать не просто: "нам вынесено предупреждение за тот-то материал", а "в вынесенном нам предупреждении содержится требование запрета публикации такого-то материала". Или не просто: "деятельность СМИ прекращена судом", а "прекращением деятельности СМИ суд наложил запрет на публикацию материалов"
Надо понимать суть конституционных прав человека. Повторю, Конституция РФ и закон "О СМИ" запрещают цензуру – запрещают налагать запрет "на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей". Любых информационных материалов! Даже самых экстремистских-переэкстремистских!
И, как видите, судьи Верховного Суда эту разницу прекрасно понимают, так как именно поэтому они указали судам не то, что является цензурой, а то, что ею не является. Им надо было хоть что-то сказать о законе "О противодействии экстремистской деятельности" в увязке с законом "О СМИ". Но сказать это так, чтобы ничего не сказать об антиконституционной сути закона "О противодействии экстремистской деятельности".
О чем смолчал Верховный Суд? О положении статьи 1 закона "О противодействии экстремистской деятельности", запрещающей "труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы". Это наложение запрета и есть цензура! Антиконституционная суть закона "О противодействии экстремистской деятельности" проявляется в том, что этот закон противоречит не только правам человека, установленным статьей 29 Конституции, но и самим основам конституционного строя России – т. е. положениям статьи 13 Конституции: "Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной". И правоустанавливает не только идеологию антинацизма и антифашизма, но и некую идеологию "антиэкстремизма" в качестве государственной и обязательной.
Именно поэтому Верховный Суд смолчал о положении статьи 13 закона "О противодействии экстремистской деятельности": "На территории Российской Федерации запрещаются распространение экстремистских материалов, а также их производство или хранение в целях распространения". Оцените: Конституция России запрещает налагать запрет "на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей". А закон "О противодействии экстремистской деятельности" нагло устанавливает запрет на "распространение экстремистских материалов".
Но что интересно: попробуйте предъявить претензии Суду, что он по умолчанию согласился с цензурой в России, и получите ответ вопросом на вопрос – где в Постановлении Верховного Суда есть хоть полслова о наложении запрета на распространение хоть какого-то материала?
Таким образом, дав исключительный перечень того, что не является цензурой, и не включив в этот перечень положения закона "О противодействии экстремистской деятельности", Верховный Суд этой манипуляцией по умолчанию указал нижестоящим судам, что не только деяния госорганов и судов, но и запрещающие распространение информационных материалов положения статьи 13 закона "О противодействии экстремистской деятельности" являются запрещенной Конституцией цензурой.
О правомерности предупреждений СМИ
Но и это не всё. Верховный Суд воспользовался формальностью – тем, что он рассматривал именно практику применения закона "О СМИ", а положения закона "О противодействии экстремистской деятельности" рассматривал только постольку, поскольку они влияют на применение закона "О СМИ".
Благодаря этой формальности Верховный Суд уклонился от рассмотрения практики работы российских судов по признанию информационных материалов экстремистскими.
Не могу объяснить причины, по которым Верховный Суд затронул-таки вопрос о судебном беспределе, творящемся при прекращении деятельности СМИ и вынесении им судебных предупреждений. Но Суд сделал это косвенно, а возможно, и вынужденно.
Как практически прекращается деятельность СМИ? Цензурная организация России, стыдливо прячущаяся под вывеской "Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)", выносит СМИ беззаконные предупреждения. СМИ пытаются их опротестовать в суде по месту нахождения Роскомнадзора, но там судья, плохо понимающий, о чем ему говорят, но твердо знающий, что его обязанность – угодить нынешнему государственному строю, признает беззаконное предупреждение Роскомнадзора законным. После чего Роскомнадзор несет это предупреждение в суд по месту нахождения СМИ с иском о прекращении деятельности СМИ. И этот второй суд, основываясь на формальном наличии признанного законным предупреждения, прекращает деятельность СМИ, приговаривая: "Как я могу оценивать правомерность вынесенного предупреждения, если его законность уже судебно признана?" Свежий пример – газета "К барьеру!". Останкинский суд города Москвы прекратил ее деятельность на том основании, что Роскомнадзор предъявил Останкинскому суду предупреждения газете, которые Таганский суд признал законными. Останкинский суд сам не рассматривал правомерность этих предупреждений, вынесенных газете Роскомнадзором.
Так вот, Верховный Суд РФ закончил свое Постановление предложением: "Суд вправе разрешить требования о прекращении деятельности средства массовой информации, дав оценку правомерности вынесенного предупреждения".
А вы, судьи низовых судов, теперь берите ответственность на себя и думайте, что вам делать: поступать так, как сказал Верховный Суд, или выполнять заказы государства? То есть судьям при производстве конкретного дела о прекращении деятельности СМИ предлагается либо заново рассматривать законность предупреждения, ранее вынесенного СМИ государственным органом Роскомнадзор, либо прекращать деятельность СМИ по формальному основанию – по наличию предупреждения, признанного каким-то иным судом законным. И если "концепция изменится" и СМИ окажется реабилитированным (скажем, в глазах будущего Президента России), то наказаны за свою деятельность будут нижестоящие суды, а Верховный Суд останется "ни при чем".
Что сегодня творят суды? Даже с учетом антиконституционного закона "О противодействии экстремистской деятельности" деятельность СМИ может быть прекращена законно только в случае, когда сотрудники СМИ нарушают закон, а именно: используют СМИ для уголовно наказуемых деяний и публикуют экстремистские материалы, помещенные в список экстремистских материалов Министерства юстиции РФ. Так вот деятельность газет "Дуэль" и "К барьеру!" была прекращена судами, хотя эти газеты на момент прекращения их деятельности не опубликовали ни одного материала, признанного судом экстремистским и помещенного в список экстремистских материалов Минюста. Мало этого, они не имели ни одного вступившего в законную силу приговора или иного судебного решения по уголовному делу авторов газеты или самой газеты. Деятельность газет была абсолютно законна, а суды ее прекратили!
Да, суды первой инстанции совершили преступление, предусмотренное статьей 144 УК РФ, но, повторяю, к Верховному Суду у вас претензии есть? Он вам, нижестоящим судам, русским языком сказал, что суды вправе прекратить деятельность газеты только после проверки правомерности вынесенных предупреждений, правомерность которых уже установлена другими судами. Вы, нижестоящие суды, не знаете, как проверять правомерность предупреждений, если она уже проверена другими судами? Спрашивайте у того, кто закон "О противодействии экстремистской деятельности" придумал, а Верховный Суд от вас требует – без проверки правомерности вынесенных СМИ предупреждений прекращать деятельность СМИ не имеете права!
А вступивший в законную силу приговор у вас есть?
Но и это не все. Да, Верховный Суд не коснулся вопроса признания материалов экстремистскими, но именно в этом вопросе, вольно или невольно, "подставил" нижестоящие суды.
Различные слои общества изобретают свои профессиональные жаргоны, в которых русские слова зачастую имеют иное значение. Примером может служить жаргон профессиональных преступников, которые понятие "убить" передают словом "мочить", понятие "красть" – словом "щипать". Однако суды в России обязаны вести судопроизводство на русском языке, и словам "мочить" и "щипать", "убить" и "украсть" придавать не то значение, которое используют преступники в своем жаргоне, а то, которое эти слова имеют в русском языке.
Государственная Дума в 2002 году изобрела жаргонное слово "экстремизм", которому в том же году придала значение смеси некоторых видов запрещенных Уголовным кодексом РФ преступлений и совершенно правовых действий граждан. Причем точно так же, как и преступники или нынешний премьер России, которые не объясняют, почему слова "мочить в сортире" или "подвесить за яйца" означают убийство изощренным способом, Госдума в словаре своего жаргона, приведенном в статье 1 закона "О противодействии экстремистской деятельности", не объяснила, к примеру, почему по ее мнению:
"воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления,… общественных и религиозных объединений или иных организаций" является экстремизмом, а воспрепятствование законной деятельности журналистов, даже убийства которых в настоящее время не прекращаются, – это не экстремизм;
"воспрепятствование законной деятельности… избирательных комиссий" является экстремизмом, а фальсификация этими избирательными комиссиями результатов выборов – это не экстремизм;
"пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики" – это экстремизм, а публичное демонстрирование российскими судьями своего презрения к закону и вынесение ими заведомо неправосудных постановлений, которыми они издеваются над законами и Конституцией, – это не экстремизм;
"публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации" – это экстремизм, а циничная ложь народу лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, экстремизмом не является;
"финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации" – это экстремизм, а воровство государственной собственности и разгул коррупции экстремизмом не являются…
Список вопросов можно продолжить, но в любом случае действующая Конституция Российской Федерации была принята во время, когда Госдума еще не изобрела свой жаргон, а граждане России и сегодня пользуются только русским языком, а посему по отношению к незыблемости Конституции понятие "экстремизм" должно применяться по его смыслу в русском языке, а не в необъяснимом логикой жаргоне политиканов.
Об экстремизме как таковом
Повторю, Конституция России не только не предусматривает борьбу с экстремизмом (в понимании экстремизма русскоязычным гражданином России), наоборот, она устанавливает конституционную защиту экстремизма статьей 13. Это совершенно очевидно при прочтении Конституции в категориях русского языка, а не жаргона.
ПОЛИТИКА – деятельность государственной власти, группировки, партии, класса, определяемая их целями и интересами.
ИДЕОЛОГИЯ – система идей, представлений, взглядов какой-либо социальной группы, класса, политической партии, общества.
ЭКСТРЕМИЗМ – приверженность к крайним взглядам и мерам (обычно в политике).
Таким образом, экстремизм – это крайние взгляды в политике. А поскольку политику определяет система идей данного общества или партии, то экстремизм – это еще и приверженность крайним мерам идеологии всего общества или отдельной партии. Наказание всегда и везде было крайней мерой, поэтому введение политиками наказания как крайней меры воздействия на личности и их объединения за экстремизм – это классический случай немотивированного экстремизма.
Не экстремизм, а уголовное преступление!
Итак, правящий режим России для удушения свободы СМИ просто взял и обозвал "экстремистскими" ряд преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом. Теперь внимание! Эти "экстремистские" деяния не перестали быть уголовными преступлениями!
Вот перечень "экстремистской деятельности" из статьи 1 Федерального закона Российской Федерации № 114 "О противодействии экстремистской деятельности":
– насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации (ст. ст. 278, 279 УК РФ);
– публичное оправдание терроризма и иная террористическая деятельность (ст. 205.2 УК РФ);
– возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни (ст. 282 УК РФ);
– пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии (ст.282 УК РФ);
– нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии (ст. 282 УК РФ);
– воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо угрозой его применения (ст. 141 УК РФ);
– воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий, общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с насилием либо угрозой его применения (ст.141 УК РФ);
– публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в настоящей статье и являющихся преступлением (ст. ст. 299, 306 УК РФ);
– организация и подготовка указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению (33);
– финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания информационных услуг (33);
– совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте "е" части первой статьи 63 Уголовного кодекса Российской Федерации;
– пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения (ст. 20.3 КоАП РФ);
– публичные призывы к осуществлению указанных деяний (280 УК РФ) либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или хранение в целях массового распространения (ст. 20.29 КоАП РФ).
Как видно, каждое из указанных в данном перечне деяний образует самостоятельный состав либо уголовно наказуемого преступления, либо административного правонарушения. Тем не менее в наши дни в соответствии со статьей 13 закона "О противодействии экстремистской деятельности" признаки этих уголовных преступлений определяются в рамках не уголовного, а гражданского процесса. Да еще сплошь и рядом без участия подсудимого – автора (издателя) материала, который суд признает преступным.
Судья и прокурор, начиная дело о признании информационного материала "экстремистским", тут же публично объявляют себя идиотами, не только не знакомыми с юриспруденцией, но и не понимающими русского языка. И в связи со своим идиотизмом судья и прокурор нанимают на бюджетные средства некую персону, именующую себя "экспертом-лингвистом" или "экспертом-психологом". А эта персона, не имея и начатков юридического образования, устанавливает признаки уголовных преступлений в рассматриваемом информационном материале. К примеру, эти эксперты так прямо и пишут, что исследовали тексты "на предмет наличия в их содержании признаков преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ". И суд использует это заключение "эксперта" как основу для своего решения, устанавливая в гражданском процессе, что автор материала совершил уголовное преступление! Тем самым откровенно игнорируется статья 49 Конституции РФ: "Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда".
Снова внимание! Судьи Верховного Суда не подписались под этим откровенным антиконституционным беспределом.
Нет, они, конечно, не оспорили выкладки Конституционного Суда статьей 49 Конституции, которую судьи Конституционного Суда якобы защищают (за очень большие деньги из госбюджета). Судьи Верховного Суда скромно сослались на Уголовный кодекс: