Глава шестая
1
Сто девяносто миллионов больше, чем восемьдесят.
За отвратительным и циничным штампом послевоенного советского агитпропа "в битве за Москву был развеян миф о непобедимости немецко-фашистских войск" стоит именно эта арифметика. Кровавая, чудовищная арифметика сорок первого года.
Чем мы гордимся, говоря о "битве за Москву"?
Тем, что к ноябрю сорок первого года наши потери только пленными превысили миллион человек, а всего безвозвратные потери - почти три миллиона? При том, что немецкие потери за этот же период составили 750 тысяч человек - убитыми, ранеными и пропавшими без вести? Мы гордимся тем, что наши потери были почти впятеро выше, чем у врага? Тем, что немецкие танки просто завязли в трупах наших солдат (донесения немецких танкистов из Вяземского "котла")?
Гордиться нечем.
Читаю официально-бодрое творение главкома Сухопутных войск Советской Армии (в 1967–1980 гг.) генерала армии Ивана Григорьевича Павловского. Понятно, что писал сей многомудрый труд не сам сиятельный военачальник, писали назначенные им безымянные авторы, что, впрочем, ответственности с генерала армии Павловского не снимает. Позволю себе процитировать некоторые пассажи сего опуса:
"В тяжелый летне-осенний период 1941 года обнаружилась явная нереальность стратегических замыслов фашистского командования. План "Барбаросса", основанный на идее "молниеносного" разгрома советских Сухопутных войск в самом начале войны, оказался блефом".
Тяжело и горько читать эту муру. Из почти трех миллионов солдат и офицеров предвоенной РККА к ноябрю сорок первого мы потеряли практически ВСЕХ. Более того, мы умудрились потерять еще два миллиона из тех, кого призвали накануне и в первые дни войны. Из восемнадцати тысяч танков, бывших на вооружении РККА 22 июня, к 1 декабря мы потеряли пятнадцать тысяч - ВСЕ, имевшиеся на тот момент в европейской части страны. Если это не "молниеносный разгром" советских Сухопутных войск, то что тогда можно считать разгромом?
И дальше бессмертный труд означенного Великого Полководца назидательно объясняет:
"Гитлеровское руководство допустило крупный просчет в оценке боеспособности и возможностей наших войск". В чем этот просчет? Командование вермахта в самых страшных снах не могло себе представить ТАКОГО громадного числа пленных? Оно не знало, что делать с ТЫСЯЧАМИ пленных политруков и прочих-разных комиссаров? Которые, вместо того чтобы вдохновлять солдат на битву с врагами, нести пламенные идеи марксизма-ленинизма, так сказать, в армейские массы, густыми толпами сдавались в плен?
План "Барбаросса" был, вне всяких сомнений, авантюрой и импровизацией. План этот был сугубо и исключительно вынужденной мерой, попыткой выйти из патовой ситуации, в которой Германия оказалась осенью сорокового.
Но готов заложить свою голову - план "Барбаросса" не предусматривал ТАКИХ ЧУДОВИЩНЫХ ПОТЕРЬ Советского Союза.
Ни одному ответственному государственному деятелю или даже военачальнику любой европейской страны невозможно было даже допустить мысль, что граждан собственного государства можно использовать в качестве противотанковых заграждений. Даже просто потому, что человеческая плоть - неважное заграждение. Потому что это слишком дорого, невообразимо дорого для будущего страны и нации - живыми людьми преграждать дорогу танкам. Потому что, сделав это, надо немедленно стреляться - не выдержит совесть у самого насмерть прожженного и бесчестного человека.
2
Сталин сделал это. И поэтому в кровавую осень сорок первого мы выстояли.
Наши потери той осени - плата за победу в России в октябре семнадцатого года интернационал-большевизма. И 22 июня пришел наш срок платить по счетам. По чудовищным счетам, и самой дорогой валютой - плотью и кровью русского народа.
Не стану описывать окружение 6-й и 12-й армий под Уманью, трагедию хутора Дрюковщина, Смоленскую "мясорубку", Вяземский "котел" и все остальные наши беды лета и осени сорок первого года. Вся информация об этих наших жестоких поражениях хорошо известна и, несмотря на потуги советской историографии сфальсифицировать события 1941 года, на сегодняшний момент более-менее доступна человеку, интересующемуся историей.
Важнее другое - отчего план "Барбаросса" в конце концов все же сорвался? Отчего немцы не смогли добиться окончательной победы над Советским Союзом осенью сорок первого года?
Оттого, что уровень сопротивления Красной Армии превысил уровень наступательных возможностей вермахта - в конечном итоге. Уровень сопротивления РККА мог быть повышен двумя путями: за счет вовлечения в битву максимально возможного количества живой силы вне зависимости от ее оснащенности техникой и вооружением, обученности или пригодности к боевым действиям, во-первых. Либо за счет повышения профессионального мастерства сражающихся войск, насыщения их необходимой техникой и вооружением, доведения оснащенности до уровня наступающего врага - во-вторых.
Второй вариант принят быть не мог по экономическим, организационным причинам, плюс - фактор нехватки времени. Следовательно, единственно возможным оставался вариант первый - он и был Сталиным признан наиболее пригодным для осени 1941 года. Несмотря на очевидный минус - в случае принятия данного варианта за modus operandi уровень людских, материальных и территориальных потерь превысит все мыслимые и немыслимые величины. Но, поскольку Сталину не было нужды оглядываться на общественное мнение страны (за неимением такового), то этим фактором можно было пренебречь.
Да простит меня читатель - в конце лета и осенью сорок первого русские солдаты шли на фронт, как стадо на убой. Плюньте мне в глаза - КАК СТАДО НА УБОЙ! И НИКАК ИНАЧЕ!
Потому что по-другому действовать было невозможно. Потому что все иные способы приводили к заведомому поражению Советского Союза.
3
Считается хорошим тоном говорить о героизме и самоотверженности Красной Армии в сражениях осени сорок первого.
В Вяземском "котле" оказалось около миллиона советских солдат и офицеров. Шестьсот шестьдесят тысяч из них немцы взяли в плен. Что-то около восьмидесяти тысяч прорвались и вышли к своим чуть ли не за Можайском. Около двухсот тысяч человек погибли в боях. Всего окруженные войска сопротивлялись ШЕСТЬ ДНЕЙ.
Не мало ли для миллионной группировки? Где героизм? Где самоотверженность? Из трехсот тридцати тысяч окруженных в ноябре сорок второго под Сталинградом немцев через два с половиной месяца в плен сдалась девяносто одна тысяча живых скелетов. Наверное, это некорректное сравнение, но все же два с половиной месяца - это БОЛЬШЕ, чем шесть дней?
Колоссальные массы обреченных на истребление "войск" (кавычки здесь более чем уместны, солдатами эти люди, наспех одетые в военную форму, являлись лишь внешне) нужно было непрерывно бросать навстречу врагу. А для этого в тылах наступающих "дивизий" (опять же, дивизиями эти толпы плохо вооруженных или вообще безоружных людей можно было называть весьма условно) были развернуты заградотряды. Много заградотрядов было у Кутузова при Бородине? А под Смоленском Красная Армия без них уже не могла держать фронт. Не могла и с ними - но это станет ясно чуть позже, в первых числах октября.
Почитайте историю того же Смоленского сражения - советское командование требовало от своих частей непрерывного и постоянного наступления. Итог этой кровавой вакханалии - взятие Ельни - ни в коей мере не оправдывал затраченных на битву сил. Потери в Смоленском сражении - почти восемьсот тысяч убитых, раненых, пропавших без вести - явились прологом чудовищных потерь вяземского окружения.
С 1 июля по 31 декабря 1941 года советская промышленность выпустила 4800 танков, 30 тысяч орудий, 42 тысячи минометов, 106 тысяч пулеметов - этого вооружения едва хватало, чтобы компенсировать потери, и было катастрофически мало, чтобы полноценно оснастить вновь развертываемые дивизии. Поэтому с июля началось формирование так называемых "дивизий народного ополчения", в которых главную ударную силу, как при Полтаве и Аустерлице, играли массы пехоты, вооруженные легким стрелковым оружием. Эти дивизии скудно оснащались артиллерией, пулеметами, почти не имели автотранспорта.
Но был в формировании этих дивизий один несомненный плюс - эти дивизии были добровольческими, они комплектовались на добровольной основе. И командование могло достаточно уверенно рассчитывать на их стойкость в обороне - в отличие от дивизий, формируемых по призыву, солдаты которых считали плен гораздо более приемлемой альтернативой гибели в бою.
В июльских и августовских боях на западных территориях Советского Союза начнется трагический раздел русского народа в этой войне.
Начнется разделение на тех, кто решит защищать Родину любой ценой, не щадя своей жизни - просто потому, что это Родина, земля отцов и дедов, могилы предков и материнский дом. Потому что умереть за Родину - высший долг и счастье человека и солдата!
И на тех, кто так и не простит коммунистической, интернационал-большевистской власти чудовищного двадцатилетнего насилия над русским народом, кто наденет вражеский мундир и возьмет в руки оружие - для того, чтобы стрелять в своих недавних товарищей. Может быть, полагая, что так он приблизит освобождение своей земли от бедствия большевизма.
Из Вяземского "котла" прорывались к своим именно части "народного ополчения", тогда как остальная масса войск инертно ждала пленения - и это был хороший знак для руководства страны. Дивизии народного ополчения создавались на основе новой идеологической концепции - концепции защиты Родины от нашествия врага, а вовсе не "защиты завоеваний Октября", спасения "пролетарского дела", утверждения "классовой солидарности" и прочего идеологического утиля. Руководство страны убедилось на деле, что новая идеология, мало того, что жизнеспособна - она единственно адекватна сложившейся ситуации!
А то, что потери ополченческих дивизий превышают все мыслимые пределы, - так это не имело осенью сорок первого никакого значения. Во-первых, это были добровольцы, они знали, на что идут, во-вторых, народу в тылу было еще с избытком, в-третьих, только таким образом можно было накопить, а главное - сберечь резервы. Резервы для защиты уже собственно Москвы, из боеготовых, оснащенных по штатам военного времени, отмобилизованных дивизий с Дальнего Востока, на всех парах несущихся в это время к Москве.
4
Рихард Зорге сообщил Сталину, что японцы НЕ НАПАДУТ на Советский Дальний Восток - и это позволило последнему забрать из состава Дальневосточного фронта почти все войска и курьерской скоростью бросить их в сражение за Москву. Эта версия "конспирологов", везде и всюду видящих работу спецслужб, оказалась на удивление жизнеспособна.
Да какая разница, на самом деле, была Сталину в октябре сорок первого - нападут японцы на Владивосток и Находку или все же двинутся в южные моря? Под ним земля горела, он вынужден был миллионы необученных и плохо вооруженных новобранцев бросать под немецкие танки, все висело на такой ниточке, что дунь - и все полетит в тартарары, а он будет геополитикой заниматься?! Решать, у кого в японском руководстве больше сторонников - у армии или флота? Да плевать он хотел на это!
Реальностью были восемнадцать полноценных дивизий (то есть как минимум две полноценные армии). Ставших теперь, после окружения Ленинграда, потери Киева и катастрофы под Вязьмой - ЕДИНСТВЕННЫМИ боеспособными войсками Советского Союза. И эти дивизии должны быть срочно переброшены под Москву, на Истру, под Волоколамск и Можайск - вне какой бы то ни было зависимости от планов японского командования.
Колоссальные потери осени сорок первого - это выигрыш времени. Ресурсы Советского Союза безграничны - но для вовлечения их в военное производство нужно время. Переброшенные на восток промышленные предприятия очень скоро заработают на полную мощь, используя практически дармовой труд (идет война, поэтому ни о каких оплатах сверхурочных или повышении зарплат речи не может идти в принципе) и колоссальные природные ресурсы Сибири, Урала и Средней Азии. Скоро - но не СЕЙЧАС.
Три основных составляющих будущей Победы - преобладание над противником в численности населения, абсолютное превосходство над ним в запасах природных ресурсов и становление русской национальной идеи в качестве идеологического базиса войны - в ближайшем будущем должны будут склонить чашу весов в пользу Советского Союза.
5
А пока на защиту Москвы прибывают дальневосточные дивизии и вновь сформированные во внутренних округах части. Дальневосточные войска обильны техникой и людьми - например, 32-я Краснознаменная стрелковая дивизия насчитывает 15 тысяч человек при 286 артиллерийских орудиях. Она развернута по штатам 1941 года - то есть на три стрелковых полка в ее составе два артиллерийских. Да и в 413, 415, 239, 78-й стрелковых дивизиях людей и пушек - по полной программе.
И танковые дивизии с берегов Тихого океана танковыми являются не на бумаге - в 112-й дивизии танков Т-26 насчитывается 210 штук, а кроме того - 38 орудий и 6214 солдат и офицеров; в 58-й танковой дивизии - 216 бронированных машин. И в моторизованных дивизиях (например, в 107-й) нет некомплекта - в них почти по сотне танков и по два полностью оснащенных моторизованных полка при полке артиллерии.
В общем, дальневосточные войска - свежие, обученные, хорошо оснащенные - становятся серьезной преградой на пути уже довольно потрепанных немецких дивизий. Главное же - в том, что эти советские войска в настоящей (пусть и необъявленной) войне (еще летом тридцать девятого) уже победоносно сражались за Родину, они уже получили благотворную прививку идей защиты Русской земли от вражеского нашествия, у них уже был иммунитет против гнилой плесени интернационал-большевизма.
Если Второй стратегический эшелон Красной Армии вермахт перемахнул еще на запале победоносного начала войны, то Третий ему оказался уже не по силам - тем более состоял он не из необученных призывников, а из боеготовых, подготовленных и хорошо оснащенных войск. Вот и вся причина поражения немцев под Москвой, краха "блицкрига" и крушения всех планов Гитлера в отношении Советского Союза.
Тем более эти войска играют роль станового хребта, к которому постепенно добавляются все новые и новые части Красной Армии.
К ноябрю 1941 года 124 стрелковые дивизии списываются Генштабом РККА со счетов как утерянные в бою - но вместо них спешно формируются 286 новых дивизий. Правда, штат этих соединений уже отнюдь не тот, что у довоенных, - 359 пулеметов вместо 558, 66 пушек и гаубиц вместо 132, меньше стало минометов (у дивизий июня 1941 года - 66 82-мм и 120-мм единиц этого оружия), нет танков (а было 16), нет бронеавтомобилей (было в строю 13 штук). Даже зенитных пушек становится вдвое меньше (6 вместо 12). Еще 22 стрелковые дивизии формируются из моторизованных дивизий механизированных корпусов - все равно эти корпуса из-за отсутствия танков расформировываются. А пока создаются новые, пусть и усеченные по боевым возможностям, стрелковые дивизии - из числа разбитых в июльских-сентябрьских боях, но не попавших в окружение частей формируются стрелковые бригады. К декабрю их в строю - 159, в каждой - по четыре батальона, артиллерийский и минометный дивизион.
Еще изрядно в составе РККА кавалерии - 82 дивизии! Но теперь эти дивизии - легкие, и в каждой - всего по три тысячи всадников.
У немцев первую скрипку в бою играют танки? Очень хорошо! В ответ на это Генштабом РККА в сентябре - октябре сорок первого формируются 72 артиллерийских противотанковых полка.
Танковые войска РККА разбиты, танков остро не хватает для восстановления танковых дивизий? Черт с ними, с дивизиями! Раз мало танков - пусть будет много танковых бригад! И таковых к концу 1941 года - 79, да плюс 100 отдельных танковых батальонов. Только на Дальнем Востоке остаются отдельные танковые дивизии - понятно, их немцы не расстреливали в упор, им переформировываться ни к чему.
Танки БТ и Т-26 безнадежно устарели, а производство Т-34 и КВ осенью 1941 года чуть ли не единично? Не беда, из автомобильных узлов и агрегатов начинается массовая постройка танков Т-60, массой всего 6,4 тонны, вооруженных 20-мм автоматической авиационной пушкой ШВАК и пулеметом. По вооружению эта машина становится идентичной Pz-II, по характеристикам - много лучше (почти вдвое меньший вес при почти одинаковом бронировании, почти вдвое больший запас хода). До 1 декабря 1941 года почти полторы тысячи этих весьма удачных (не зря за этот танк конструктор Астров получил Государственную премию!) машин включаются в борьбу на подступах к Москве.
6
Немцы своевременно не отметили нарастания советского сопротивления, чем допустили роковую ошибку, которая в конечном счете кардинальным образом сказалась на исходе великого военного противостояния на Восточно-Европейской равнине.
Военные победы лета сорок первого не позволили германскому руководству объективно оценить ситуацию. В условиях, когда германские танковые клинья ежедневно врезались на советскую территорию на глубину в сорок-пятьдесят километров, когда брошенные танки и бронемашины РККА загромоздили все кюветы дорог на Москву, когда бесчисленные колонны советских военнопленных поднимали пыль, закрывающую солнце, - в этих условиях и было, очевидно, принято роковое решение.
А именно - довести войну с СССР до полного конца, с уничтожением политической, административной, социальной системы Советского Союза, с военной оккупацией европейской части страны. Иными словами, вермахт попытался (по воле его генералов) хапнуть больше, чем была Германия в состоянии переварить.
То есть цели войны с СССР для Германии из экономических и локальных (создать ресурсную и промышленную базу для победоносного окончания войны с мировой вненациональной финансовой олигархией) стали политическими и всеобъемлющими (военным путем покорить русский народ, принудить его исполнять роль рабов, отказав ему в праве иметь собственное государство, национальные институты и этническое самосознание). По сути, германское руководство, под впечатлением своих военных побед, осенью сорок первого развязало тотальную истребительную войну против русского народа. Для которой у нее объективно не было ресурсов (ни людских, ни материальных). В которой она не могла победить. И в которой не победила.
Германский вермахт, одержав летом и в начале осени сорок первого года колоссальные победы, оказал сам себе медвежью услугу. Немецкое политическое руководство утвердилось во мнении, что военным путем можно решить ЛЮБЫЕ политические вопросы. И вместо того, чтобы пойти на переговоры о мире с руководством СССР, вместо этого Германия начала тотальную войну на Востоке - именно потому, что после выхода вермахта на линию Днепра из Москвы так и раздались столь желанные для Берлина просьбы о перемирии…