СЕКРЕТНЫЙ ПАКЕТ ИЗ МОСКВЫ
В самом центре Свердловска находился дом купца Ипатьева, в котором провели последние дни своей жизни император Николай II и его семья. Здесь они и были расстреляны в июле 1918 года. Когда-то сюда водили на экскурсии пионеров и иностранных гостей - расстрелом врагов трудового народа гордились. Потом настроения в обществе менялись, возник неподдельный интерес к старой России, к императорской семье. Идеологическое и чекистское начальство забеспокоилось: дом Ипатьева превращается в объект поклонения.
26 июля 1975 года председатель КГБ Юрий Андропов написал записку в ЦК КПСС: "Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в городе Свердловске. Дом Ипатьева продолжает стоять в центре города... Представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому партии решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города. Проект постановления ЦК КПСС прилагается. Просим рассмотреть".
4 августа политбюро одобрило записку Андропова и поручило "Свердловскому обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка Ипатьева в порядке плановой реконструкции города". Но это решение было исполнено только через два года.
Предшественник Ельцина Яков Рябов утверждает, что постановление политбюро давно было получено в обкоме, но он не спешил его выполнить, потому что краеведы хотели сохранить дом как памятник истории. А Ельцин, напротив, проявил инициативу и снес дом.
Борис Николаевич потом рассказывал, что на него Москва очень сильно давила, что он дважды отказывался исполнить приказ о сносе дома Ипатьева, а потом все-таки капитулировал. Так или иначе, но в те времена отношения с КГБ у Ельцина были очень хорошие.
Бывший генерал госбезопасности Валерий Воротников пришел в краевое управление КГБ с поста второго секретаря Свердловского обкома комсомола. Он рассказывал мне:
- Ельцин часто у нас бывал. Я ему докладывал об обстановке. К нашей информации он относился внимательно, принимал меры. Была проблема, которая состояла в том, что областные руководители считали, что местные подразделения контрразведки - это "их" информационная служба. Но в КГБ был очень строгий принцип - это централизованная структура. Информация, поступающая в центр из любой точки, должна быть полной и объективной. То есть мне не сообщить в Москву всю правду о том, что творится на моей территории, - это грех самый тяжкий. Бывали такие случаи, когда не хотелось какую-то информацию сообщать в центр, но я не мог не сообщить.
А система была такая. Я подписываю шифровку, и, если речь идет о важной информации, ее - даже без подписи председателя КГБ - автоматически отправляют высшим руководителям страны. То есть хозяин области отдает себе отчет в том, что произойдет после того, как такая информация уйдет в Москву. Ему сразу позвонят из ЦК или из Совета министров^ спросят с него за то, что случилось.
Поэтому мы действовали так: нравится кому-то информация или не нравится, но в нужный момент руководители страны ее получат. Когда происходило чрезвычайное происшествие, тут начинались проблемы. С точки зрения местной власти, это пустяк. А с точки зрения центра, это очень важно. Например, прорвало трубы, снабжающие теплом рабочий поселок. Это произошло ночью. Утром уже стали восстанавливать. Я все выяснил: масштабы ЧП, ход работ. И собрался доложить первому секретарю. Тут мне звонят и слезно просят не говорить Ельцину: "Мы уже все сделали, авария ликвидирована. Зачем Бориса Николаевича беспокоить?"
И без этого было что докладывать, поэтому в понедельник во время беседы с Ельциным я об этом деле умолчал. Вернулся к себе. Через полчаса звонит телефон, и я получил очень серьезный втык от Ельцина: почему не рассказал о ЧП? Мне было стыдно, это был урок, и я понял, что не докладывать всю информацию - чревато...
С КГБ Ельцину пришлось тесно сотрудничать в апреле 1979 года, когда в городе произошла тщательно скрываемая вспышка таинственной эпидемии. Многие люди умерли, потому что медицина оказалась бессильна против неизвестной болезни. Официальное объяснение - люди скончались после употребления в пищу мяса зараженных животных.
Но этой версии никто не поверил. Летом 1992 года Ельцин во время поездки в Соединенные Штаты признал, что в Советском Союзе врали, когда говорили, что не производят биологическое оружие. Он сообщил, что эпидемия в Свердловске возникла из-за того, что смертоносный вирус вырвался на свободу.
По л нению специалистов, в Свердловске находится один из заводов, который занимался созданием биологического оружия. В результате аварии в воздух попал аэрозоль, содержащий патогенные микроорганизмы. Ветер разнес их над городом. Видимо, это был новый вирус, вакцину против которого еще не разработали. Спасти заболевших было невозможно. До сих пор неизвестно, какой именно вирус мог вырваться на свободу в Свердловске. Считается, что это один из штаммов сибирской язвы. Другие специалисты полагают, что, судя по симптомам, это была или Q-лихорадка, или лихорадка Марбурга.
После своей поездки в США Ельцин уже не был так откровенен. Видимо, ему объяснили, что не стоит раскрывать все карты, когда речь идет об оружии. Поэтому трагедия в Свердловске все еще остается таинственной историей. Сам Ельцин конечно же точно знает, что тогда произошло: первому секретарю сообщали все.
ЗНАКОМСТВО С "КУРОРТНЫМ СЕКРЕТАРЕМ"
Как оценивать итоги работы Ельцина в Свердловске? Геннадий Колбин, который выступал в самый трудный для Ельцина день, когда его, после резкого выступления против Горбачева и Лигачева, уничтожали на октябрьском пленуме ЦК КПСС в 1987· году, счел нужным напомнить о его заслугах:
- С Борисом Николаевичем мы знакомы давно, давно работали вместе, товарищи по партии, да и просто товарищи. Работали в разных сочетаниях на Урале, и он в моем подчинении был, и было по-другому, наоборот... Зная друг друга хорошо, мы знали и сильные стороны друг друга, знали и слабые... Как товарищ тебе по партии, как близкий товарищ и в жизни, и во многих делах, я во многом у тебя учился, когда ты работал и в свердловской организации, и организацию поднял, было очень приятно, как быстро менялось положение дел с продовольственным снабжением, как менялись градостроительные дела, много положительного было.
В 1978 году Ельцина избрали депутатом Верховного Совета СССР. В 1981 году на XXVI съезде КПСС - членом ЦК. Ельцин мог поставить себе в заслугу обширное жилищное и дорожное строительство в области. Он получил разрешение пустить в Свердловске метро.
Первый секретарь обкома мог рассчитывать на особое внимание руководства партии. Приезжая в Москву, он стучался в самые высокие кабинеты, его всегда принимали.
Первые секретари обкомов - одна из главных опор режима. От них зависел даже генеральный секретарь, потому он старался с ними ладить.
Первые секретари встречались между собой в Москве на сессиях Верховного Совета и пленумах ЦК, общались в номерах гостиницы "Москва", собирались по группам, обсуждали ситуацию, старались дружить и помогать друг другу.
Так первый секретарь Свердловского обкома Борис Ельцин познакомился с первым секретарем Ставропольского обкома Михаилом Горбачевым.
Аграрный Ставрополь был менее значимым регионом, чем промышленный Свердловск, но не Ельцина, а Горбачева первым приметили в Москве и перевели в ЦК. Одни считают, что Горбачеву пошла на пользу работа "курортным секретарем".
К нему в край на отдых каждое лето приезжали руководители партии и правительства. Михаил Сергеевич знал, как их встретить, был внимателен к старшим товарищам, прислушивался к советам, помнил вкусы и слабости. Всегда относился к этому очень серьезно, не жалел на гостей ни времени, ни сил, и уже тогда рядом с ним была Раиса Максимовна. Поэтому Горбачеву благоволили и всесильный Михаил Суслов, и председатель КГБ Юрий Андропов.
Предшественник и покровитель Горбачева - секретарь ЦК по сельскому хозяйству Федор Кулаков стал членом политбюро. А предшественник и покровитель Ельцина Яков Рябов сам не очень прижился на партийном Олимпе.
А может быть, все дело в том, что обходительный, улыбчивый и хорошо говорящий Горбачев вызывал больше симпатий, чем жесткий и немногословный Ельцин. Он мог понравиться тем, кому импонировала его обходительность и напористый стиль. Такой человек и возглавил страну после смерти Брежнева.
Глава 4. ПЕРЕЕЗД В МОСКВУ
Михаил Сергеевич.Горбачев позже старательно уверял, что перевод Ельцина в Москву в 1985 году совершился не по его инициативе: "Лично я знал его мало, а то, что знал, настораживало". Эти слова кажутся странными.
Если бы генерального секретаря Горбачева, затеявшего перестройку, что-то настораживало, Ельцина бы в ЦК не взяли. Этот вопрос Михаил Сергеевич решил бы для себя сразу.
"А ТЫ, БОРИС, ВСЕ-ТАКИ ПОДУМАЙ..."
11 марта Горбачева избрали генеральным секретарем. День был пасмурный и тоскливый. Но на Старой площади царило приподнятое настроение. И судьба Ельцина решалась в эти дни. Он был одним из тех, кого Горбачев сразу призвал под свои знамена в Москву, потому что о Ельцине говорил еще Андропов. Юрий Владимирович сам намеревался перевести свердловского секретаря в Москву, но не успел.
Буквально через десять дней после избрания Горбачев приискал Ельцину место в аппарате ЦК.
21 марта на заседании политбюро, после того как закончилось обсуждение запланированных вопросов, Горбачев вдруг заговорил о том, что вскоре соберется сессия Верховного Совета РСФСР и надо освободить от должности заместителя председателя Совета министров России Алексея Максимовича Калашникова, просидевшего в этом кресле пятнадцать лет. А на его место поставить заведующего отделом строительства ЦК КПСС Ивана Николаевича Дмитриева, который работал в центральном аппарате с 1969 года.
Предложение генерального секретаря в своей напористой манере поддержал Лигачев. Это означало, что Горбачев и Лигачев заранее обговорили этот вопрос.
Виталий Воротников, глава правительства России, согласился. Лишь позже он понял, что таким образом в аппарате ЦК освободили место для Ельцина.
Горбачев пишет, что сразу заметил недостатки Ельцина: "Я отметил для себя, что свердловский секретарь неадекватно реагирует на замечания в свой адрес".
Добрые люди вроде бы предупреждали Горбачева, что Борис Николаевич к тому же злоупотребляет горячительными напитками. Но это вряд ли. Горбачев был человеком малопьющим, Лигачев
пьяниц на дух не выносил. Если бы им сказали, что Ельцин изрядно закладывает за воротник, он бы не только в Москву не пойал, но и в Свердловске не усидел.
Горбачев поинтересовался мнением тогдашнего секретаря ЦК по экономике Николая Рыжкова, которому в те годы очень доверял. Рыжков, бывший директор Уралмаша, хорошо знал Ельцина по Свердловску и отозвался о нем неодобрительно:
- Намыкаете вы с ним горя. Я его знаю и не стал бы рекомендовать.
Тогда Горбачев поручил Егору Лигачеву, ведавшему кадрами, еще раз взвесить все "за" и "против". Лигачев поехал в Свердловск и через несколько дней позвонил Горбачеву:
- Я здесь пообщался, поговорил с людьми. Сложилось мнение, что Ельцин - тот человек, который нам нужен. Все есть - знания, характер. Масштабный работник, сумеет повести дело.
- Уверен, Егор Кузьмич? - строго переспросил Горбачев.
- Да, без колебаний.
Выходит, Ельцина вытащил из Свердловска Егор Лигачев?
Ближайший помощник Горбачева Валерий Болдин излагает свою версию появления Ельцина в Москве.
В Свердловске были трудности с продовольствием, об этом свидетельствовала многочисленная почта, поступавшая в ЦК. Бригада из сельскохозяйственного отдела побывала в области и составила подробную записку с критикой обкома, то есть самого Ельцина, который все замечания отверг. Тогда руководители сельскохозяйственного отдела ЦК доложили, что первый секретарь Свердловского обкома реагирует неадекватно и тем самым нарушает партийную дисциплину.
"Было поручение провести с Б.Н. Ельциным серьезный разговор в ЦК, - пишет Болдин. - Видимо, беседу эту проводил Е.К. Лигачев. В то время он возглавлял организационно-партийный отдел. Разговор такой состоялся. Б.Н. Ельцин понравился Е.К. Лигачеву, о чем он говорил и Горбачеву".
Ельцин вспоминает, как некогда он приехал в Москву и пришел к секретарю ЦК по сельскому хозяйству Михаилу Сергеевичу Горбачеву.
"Он спрашивает:
- Познакомился с запиской? - с каким-то внутренним чувством неодобрения моих действий.
Я говорю:
- Да, познакомился.
И Горбачев сказал сухо, твердо:
- Надо сделать выводы!
Я говорю:
- Из постановления надо делать выводы, и они делаются, а из необъективных фактов, изложенных в записке, мне выводы делать нечего.
- Нет, все-таки ты посмотри..."
Значит, Ельцин и Горбачев знали друг друга? А из воспоминаний Горбачева можно сделать вывод, что генеральный секретарь вообще узнал о Ельцине только со слов Егора Лигачева... В реальности все первые секретари были знакомы, перезванивались, помогали друг другу. При социализме неформальные отношения были еще полезнее, чем при капитализме.
Ельцина приметил еще Юрий Андропов в бытность свою генеральным секретарем. Может быть, с подачи свердловских чекистов, может, какие-то другие причины заставили его обратить внимание на свердловчанина. Андропов и принял решение его выдвинуть.
Сам Борис Николаевич, выступая позднее в Высшей комсомольской школе при ЦК ВЛКСМ, на вопрос о его отношении к Андропову заявил: "Отношение самое, самое хорошее. Я был у него два раза за короткий срок, когда он был генеральным секретарем. Должен отметить, что и разговор его очень умный, и реакция на просьбы, и оперативное решение вопросов, которые я ставил. А как он вел пленумы... Конечно, нам не хватало такого генерального секретаря".
Андропов подбирал себе очень разнообразную команду. Единомышленниками этих людей не назовешь. Он приблизил к себе не только Горбачева и Рыжкова, но и перевел в Москву ленинградского секретаря Григория Романова и Гейдара Алиева из Баку. Вероятно, какую-то роль в своих планах он отводил и Борису Ельцину. У Андропова не было цельной программы действий, но брежневских людей, хотя среди них у него были личные друзья, он собирался заменить своими.
Лигачев рассказывал мне:
- Юрий Владимирович брал не тех, с кем прежде работал, как это происходило и при Хрущеве, и при Брежневе, а подбирал людей из разных мест страны. Горбачев - с юга России, Воротников - из Центральной России, Рыжков - с Урала, я - из Сибири...
Егор Лигачев не раз вспоминал, как в конце декабря 1983 года ему из больницы позвонил Андропов и попросил при случае побывать в Свердловске и "посмотреть" на Ельцина. Это не был вопрос: разузнайте, хорош или плох свердловский секретарь? Ответ у Андропова уже был, но он хотел, чтобы выдвижение Ельцина шло обычным порядком.
Лигачев правильно понял Андропова и поручение выполнил немедленно. В январе он приехал в Свердловск: формально - принять участие в областной партконференций, а в реальности - увидеть, каков Ельцин в деле.
Лигачев не мог не доложить Андропову, что генеральный секретарь, как всегда, прав в подборе кадров. Тем более, что энергичный и решительный первый секретарь наверняка понравился и самому Лигачеву.
Какие же качества ценил Егор Кузьмич?
- Дело! - убежденно говорил мне Лигачев. - Уважение к рядовым людям, сопереживание, сострадание, заботы о них. Главное - дела, а не слова. Если человек не способен к делу, он для меня не представляет большого интереса с точки зрения выдвижения...
Но Ельцина тогда так и не выдвинули, потому что Андропов умер, обновление кадров приостановилось и возобновилось уже при Горбачеве.
В марте 1985-го после смерти Константина Черненко и накануне избрания нового генерального первые секретари обкомов заходили к секретарю по кадрам Егору Лигачеву.
Один из его сотрудников, Валерий Легостаев, вспоминает:
- Помню, ко мне в кабинет заглянул один из помощников Е.К. Лигачева и радостно проговорил: "У "нашего" только что был первый секретарь Свердловского обкома КПСС Б.Н. Ельцин и официально заявил, что если у политбюро будут другие предложения, то он уполномочен партийным активом области выступить на пленуме и выдвинуть кандидатуру М.С. Горбачева".
Свердловская организация относилась к числу крупных и авторитетных в партии, и голос ее первого секретаря обладал значительным весом.