Вот стоят рядом парень и девушка, продают - каждый свое. Вполне возможно, что до этого дня они не были знакомы. А теперь познакомятся, понравятся друг другу. В следующую субботу встретятся снова. Он принесет продавать набор женских трусиков, она - колготки. Вечером назначат свидание друг другу. (Я попрошу читателя озвучить эту воображаемую сцену музыкой из "Ромео и Джульетты" Прокофьева). Дальше - больше, и вот… Поженились, нарожали детей.
Какими они будут, их дети?
Хуже всех сейчас живут старики и люди, стоящие на пороге старости. Всю жизнь они много и честно трудились на благо державы. Жили в нищете, в бараках, в коммуналках. Думали: завтра будет лучше. Потом надежда исчезла. "Ладно, - махнули они на себя рукой, - но зато наши дети будут счастливы!". Выросли дети, а просвета все нет. Осталась слабая надежда: "Внуки…". Но выросли и внуки.
Что им делать? Ждать они устали и надежд никаких не питают. Тогда что? Помирать, так и не увидев, что жизнь изменилась к лучшему?
Рассмотрим еще одну, куда более многочисленную категорию населения: В противоположность первой группе эти люди молоды, полны сил, у них вся жизнь впереди.
Слегка перефразируем Маяковского: "юноши, обдумывающие житье…". До чего же они додумались на сегодняшний день? А вот до чего: честным трудом прожить нельзя! Весь опыт окружающей жизни, опыт их родителей говорит об этом. То есть, конечно, можно, но… Тут очень много всяких "но". Нужно долго учиться, много работать, и это еще не гарантия. Надо, чтобы очень повезло, нужен блат, чтобы попасть в институт, устроиться на престижную должность в хорошую "фирму" (обратите внимание, слово "блат" пришло к нам из блатного мира, заменив нормальное человеческое - "протекция"). Словом, путь рискованный, ненадежный. А тут еще инфляция. Во что она превратится завтра, твоя зарплата? В кучу бумажек? А ведь существуют более легкие и быстрые способы заработать деньги. Причем сколько угодно. И те, кто пошел по этому пути, не мучаются угрызениями совести, да еще и смотрят на тебя свысока.
В Москву теперь на "гастроли" приезжают группы подростков из восточных районов страны. Живут в старых, идущих на капитальный ремонт домах. По вечерам избивают и раздевают своих сверстников-москвичей. Окружат мальчишку-москвича плотной группой и говорят: "Давай одежкой махнемся!". Попробуй не согласись. Случается, уголовный розыск проводит на "гастролеров" облавы. Берут их человек по сорок. Потом, конечно, отпускают.
Ребята охотно вступают в разговор с сотрудниками угро. Рассказывают, что приезжают в Москву "приодеться", да и просто погулять-повеселиться.
Криминальная статистика отмечает: преступность резко помолодела. Ежедневно, ежечасно уголовный мир пополняется многочисленными добровольными рекрутами из среды молодежи. Вот где главная опасность для нашей страны.
Чтобы спасти наших детей, нужно не так уж много. Нужно, чтобы молодые люди поверили: честным трудом прожить можно. А значит, завтра станет еще лучше, послезавтра станет лучше намного.
Вот и все. Что следует делать - пусть подскажут ученые. Если нужно залезть в долги, значит, надо залезть в долги. Если нужно от чего-то отказаться, значит, надо отказаться. Альтернативы у нас нет. И более священной задачи у нас нет.
К тому же резервы у нас огромные. Могучая страна. Умудряемся помогать другим даже в эти нелегкие времена.
Когда страна богатая, а народ бедный - это преступление. К сожалению, оно пока не расследуется, да и нет у нас суда, куда можно было бы передать такое "дело".
Ограбленные, избитые, оскорбленные люди. Мальчишки с пробитыми головами, девочки-проститутки. Матери, потерявшие детей. Женщины, лишившиеся любимых.
Не на войне - в мирное время.
Опомнитесь! Я призываю правительство, парламент, все общество - опомнитесь, пока не поздно!
Впрочем, уже поздно, тысячу раз поздно! Мы проворонили многие фазы, на которых еще можно было вести борьбу с преступностью демократическими и даже гуманными методами. Теперь, по-моему, только страх, страх и мощные ответные меры могут остановить криминальный вал. Остановить, но не погасить. Нынешний пожар преступности невозможно загасить, его можно только локализовать - не дать огню перекинуться на нетронутые территории. Эти нетронутые территории - наша молодежь, та ее часть, которую пока не накрыло черное крыло уголовщины.
Мы ведь плодим преступников, плодим, как тараканов!
Остановить их размножение! Любыми средствами. Вот задача общества на сегодняшний день.
Совершенно ясно, что одна милиция победить разросшуюся преступность не сможет. Эта задача по плечу только всему обществу, всему народу. И он обязан укреплять свою милицию, поднимать ее авторитет. Мы очень несправедливы к милиции в целом. Наш милиционер - герой самых обидных анекдотов. Но если бы мы знали: в каких трудных условиях приходится работать сотрудникам милиции, как плохо она технически оснащена, как развиты внутри нее бюрократизм и бумаготворчество, как сами сотрудники абсолютно не защищены законом, как в борьбе с преступником связаны у милиционера руки и ноги, закрыты черной повязкой глаза! В конце концов мы имеем то, что заслуживаем. И наша милиция ничуть не хуже нашего сельского хозяйства или автомобилестроения.
Все у нас на одном уровне. Выпускаем одежду, которую неудобно носить, строим дома, в которых неудобно жить, снимаем кино, которое невозможно смотреть, и имеем милицию, которая не в состоянии нас защитить.
За годы тесного общения с ее сотрудниками я понял одно: в милиции - за средненькую зарплату, рискуя жизнью, не зная ни сна, ни отдыха, понимая, что не только преступник, но и обыватель за глаза называет тебя ментом и легавым, - могут работать или люди, ищущие личных выгод, или же люди высокой гражданской сознательности.
Относясь с недоверием ко всем без разбора представителям правоохранительных органов, мы оскорбляем достойнейших представителей нашего человеческого содружества. Тех, благодаря кому порядок в стране, несмотря ни на что, еще сохраняется, без кого мы завтра же вступили бы в эру уголовного террора.
И тем не менее страна, не мешкая, должна начать энергичные действия по созданию новой милиции - компетентной, профессиональной, неподкупной (то есть высокооплачиваемой). Не может здравомыслящее общество позволить себе роскошь содержать милицию, состоящую из "кого угодно". Только самые достойные должны вливаться в ее ряды. Как в Америке - по жестокому конкурсу. Как на актерский факультет ВГИКа - пятнадцать человек на место.
Вот еще одна жизненно необходимая мера, которую необходимо срочно предпринять, если мы хотим сохранить себя для будущего, что там - просто уцелеть.
Правительство знает, что война уже идет. Не знает сам народ.
Пора бы объявить ему, мобилизовать на эту войну его лучшие силы.
"За все заплачено"
(О международном московском кинофестивале)
В один прекрасный июльский день, ровно в восемнадцать часов на главную фестивальную сцену страны, взявшись за руки, вышли две сестры - Убожество и Безвкусица. С иностранцами случился шок, надо было видеть их лица. Даже мы, "свои", понимавшие, что "хорошо" быть не может, такого "плохо" не ожидали. Право, прежние "застойные" сестренки - Строгость и Торжественность, открывавшие московские кинофестивали, выглядели получше.
А ведь открытие - это запев. От того, правильно ли будет взята первая нота, зависит, как будет спета вся песня.
О церемонии открытия фестиваля можно было сказать одним словом. Но оно неприличное. Поэтому я сказал двумя.
На меня кинофестиваль произвел удручающее впечатление. В нем, как в маленькой действующей модели, проявилось все дурное, что есть в нашей стране.
Удивляются господа из зарубежья: всем все "до лампочки", никто ни во что не верит, грубость и хамство стали визитной карточкой загадочной славянской души. Водитель государственного такси требует четвертак ($2,5){С момента написания некоторых глав этой книги цены в рублях сильно скакнули вперед. Для удобства читателя мы переводим их в доллары (по рыночному курсу того времени) и даем в скобках. Хотя и доллар на наших глазах "потерял в весе" раза в 3. Так что - считайте и сами.} за проезд от "России" до Пресни. Девки, наоборот, отдаются задаром, а они, иностранцы, наслышаны о том, что московские проститутки стоят невозможно дорого. Если раньше иностранец наблюдал за длинной московской очередью из окна автобуса, то теперь осознал, что это такое, находясь уже внутри нее - нужно выстоять невообразимую очередь в душном зале для того, чтобы получить тарелку пищи. О качестве ее лучше не говорить…
- Не нервничай, Матьё! - утешал я западногерманского актера и режиссера Матьё Каррьере, который в таких случаях всякий раз бледнел от злости. - Наблюдай и запоминай! Такого ты нигде ни за какие деньги не увидишь.
Программу фильмов я видел далеко не всю. Наблюдал больше "тусовку" внутри и вокруг фестиваля. Откровенно, она меня больше всего и интересовала. Потому что, повторюсь: каждое масштабное мероприятие - это маленькая модель того, что происходит в стране. Так что чего уж в ней интересного - в официальной части?
Фестиваль открылся и покатился по московским ухабам. Конкурсная программа меня мало интересовала. Мнения же компетентных лиц были совершенно "разные". Одни говорили: тоска. Другие: скучища. Попробуй разберись, кто тут прав. Правда, имелось третье мнение, отборочной комиссии: "Представлено все многообразие мирового кинематографа". Стало быть, информация о состоянии мирового кино, которой мы располагали, была неверна. Дела в мировом кино обстояли хуже, чем у нас.
Об отсутствии на фестивале кинозвезд и акул кинобизнеса было много разговоров. Любопытна реплика Бориса Бермана, руководителя пресс-центра: "Список "звезд", не приехавших на фестиваль, мог бы составить честь любому престижному кинофестивалю".
И все-таки почему они не приехали, "звезды" экрана? Странно. Интерес к нашей стране на Западе был по-прежнему велик. Так почему же? Как-то встретил на фестивале Юрия Ходжаева, председателя Совинтерфеста, спросил его.
- Наивный ты человек, - ответил он мне. - Кто поедет на наш фестиваль? Ты мне лучше скажи, почему те, кто все время мотается за границу, никого не привезли?
Вопрос резонный. Наши кинематографические боссы предшествующие три года покружили достаточно и по Европам, и по Америкам. Наверное, завели личные контакты. Могли бы кого-то пригласить лично, уговорить приехать, дабы поднять престиж, авторитет отечественного кино.
И тут я вспоминаю одну достаточно привычную для нашего Дома кинематографистов сценку. Поздним вечером в ресторане сидит группа американцев и среди них "звезда" первой величины - актер Джон Войт. Стол у америкашек по-монастырски гол, только вода да пустая бутылка из-под шампанского. А жрать хотят - невооруженным глазом видно. Вытаскивают из карманов смятые суточные, скидываются еще на пару шампанского. Потом пытаются поймать официантку. Куда там! Те носятся по залу с дымящимися шашлыками, с батареями бутылок на подносах. Спешат обслужить клиентов "покруче"…
Я и сам бывал за рубежом, имею представление, как нас там встречают. Не оставляют без внимания ни на минуту, стараются показать самое интересное, накормить самым вкусным. Когда иностранец, принимавший тебя Там, приезжает в Москву, хочется вывернуться наизнанку, чтобы не ударить в грязь лицом, чтобы уберечь его от хамства гостиничного персонала, от безумств нашего сервиса, чтобы создать хотя бы подобие того, что мы видели Там.
Смотрю я на несчастных, потерянных америкашек и думаю: неужто никто из "наших" не встречался с ними на их территории, не пользовался их гостеприимством? Почему же сейчас никого из них, из хозяев, нет за столом гостей?
Национальный характер постепенно теряет лучшие свои черты. Вероятно, скоро исчезнет и самая исконная - русское хлебосольство.
Как-то я наблюдал такую картину. В вестибюле Дома кино сотрудник международной комиссии уговаривал одного из секретарей Союза:
- Пойдем, старик, пообедаем. Ты не волнуйся, за все заплачено! Ну что я один буду с ней сидеть?
Секретарю в тот раз было некогда, а может быть, тоже было неинтересно - "с ней".
Я подумал: о ком речь? Оглянулся и увидел маленькую немолодую уже женщину. "Батюшки! Это же Джульетта Мазина!" Для нас, вгиковцев шестидесятых годов, она была богиней. Актрисой номер один мирового экрана. Богиней она и осталась, и останется навсегда в наших сердцах. Какое счастье прикоснуться губами к ее руке, побыть с нею рядом, хоть как-то скрасить ее пребывание в скучной стране!
На этот раз "звезды" не приехали. И, по-моему, правильно сделали.
Фестиваль едва отшумел, а о нем уже было понаписано-переговорено… Первая оценка единодушна: не удался, не получился! А как он мог получиться? Что может выйти из ничего, из пустоты, из вакуума?
До этого я был дилетантом в фестивальных проблемах, но к XVI Московскому за плечами были "Одесская альтернатива" и "Золотой Дюк". Пожалуй, они осуществились процентов на пятьдесят от задуманного. Но какого это от всех потребовало напряжения, сколько было потрачено сил, энергии, нервов! К сожалению, на шармачка ничего не проходит.
А многочисленный авторский коллектив, который готовил Московский фестиваль? Или собрались здесь люди малоодаренные, не энергичные и не инициативные? Но это же не так. Среди готовивших в течение двух лет Московский кинофестиваль много звучных кинематографических имен, всем известно, что они не обделены ни талантом, ни неуемной энергией, ни организационным размахом. К сожалению, и талант, и энергия, и размах проявляются лишь когда дело касается личной выгоды, к примеру, зарубежной командировки или совместных, с Западом, съемок. То есть когда можно что-то взять. А вот когда нужно отдать - отдать талант, время, здоровье людям, обществу, кинематографу - вся предприимчивость, весь деловой азарт бесследно исчезают. Да простит мне Господь, если я несправедлив к этим людям!
В одном из фестивальных "круглых столов" участвовал мой друг, человек, которого я уважаю, но с которым все время спорю. Объясняя иностранным гостям ситуацию в кинематографе, он с неподдельной страстью убеждал их:
- Вы не представляете, какой у нас зритель, какой у нас плохой зритель!
Ладно, я с ним вынужден согласиться. Только сказав "а", надо говорить и "б". Если безнравственно общество, в котором мы живем, то безнравственны и мы - его художники!
На этом можно было бы поставить точку.
Но время сейчас такое, что любое событие крупного масштаба видится в непривычном ракурсе. Речь идет об аспекте криминальном.
Профессиональный клуб кинематографистов закрыли из-за - не скажу криминогенной - но… неприятной сложившейся в нем атмосферы. По этой же причине в разгар фестиваля был закрыт пресс-бар.
Ошалелые иностранцы метались вечером по гостинице, пытаясь найти место, где можно выпить, перекусить или спокойно поговорить - ради последнего большинство деловых людей и ездят на фестивали. Около полуночи в квартире режиссера Сергея Соловьева (я как раз был там) раздался телефонный звонок. Звонил министр кинематографии одной не очень к нам в тот период дружественной страны:
- Серьежа, будь другом, привьези хотья бы бутилка воды!
С булькающей авоськой в руках мы поехали в "Россию".
Пресс-бар закрыли по причине драки, которую устроили наши актеры. Актерская компания вела себя отвратительно. Однако драка стала только поводом для решительных действий соответствующих служб. Настоящая причина - создавшаяся в зале взрывоопасная обстановка.
Я бывал в пресс-баре и на предыдущих фестивалях. Всегда туда известными только им путями пробирались посторонние люди, любители потереться в кругу богемы. Но не в таком количестве!
Мы с нашими деловыми партнерами, немцами, появились в пресс-баре "России" на второй день его работы. По длинной, душной, словно сауна, кишке плохо освещенного зала бродили, как неприкаянные, иностранные гости. За столами сидели хозяева. И в основном не кинематографисты, не актеры, не критики, не люди театра - непонятно кто. Как они просочились через двойной кордон - неизвестно. Хотя… Если верить сообщению "Московского комсомольца", аккредитационная карточка стоила на черном рынке от 500 до 1000 рублей ($ 50–100). Впрочем, цены корреспондент явно преувеличил.
Мы с немцами огляделись: стулья, подоконники, места у стойки - все занято. И тут меня узнали за одним из столов (спасибо Соловьеву и его "Ассе" за подаренную мне репутацию "крестного отца"). Молодой, полноватый крепыш с тяжелой золотой цепью на шее протянул руку, представился:
- Август.
Я тоже назвался.
- Вас мы знаем. А эти кто? - кивнул он на моих спутников.
- Немцы. С Запада.
- А-а, фашисты! Зелени у них нет? Берем за любую цену.
Я поморщился, он с ходу врубился и переменил тон.
- Все! Понял. Вас понял. О делах ни слова. Садитесь.
- А куда садиться-то? - поинтересовался я.
- Пока на наши стульчики, сейчас мы принесем другие, - и Август с двумя приятелями бодро направились куда-то в глубь зала.
Я недоверчиво посмотрел им вслед: ну где тут взять стулья, если даже подоконники заняты? Но Август с лучезарной улыбкой на лице уже двигался обратно, держа в вытянутой вверх руке стул. Позади тащились два его соратника, держа по два стула каждый.
Потом, когда мы выпили, я спросил Августа:
- Слушай, а где ты достал стулья?
Он подмигнул и загадочно произнес:
- Ленин с нами!
Позже смысл этой фразы мне объяснил один мой опытный товарищ. Оказывается, стул в пресс-баре стоил червонец ($1). Нынче ведь торгуют всем: телом, аккредитационными карточками. Отчего же не торговать и стульями? Стал мне понятен и смысл фразы "Ленин с нами" - на десятирублевой ассигнации помещен портрет Ленина. И этих красненьких "портретов" в карманах моего нового приятеля было более чем достаточно.
Август с компаньонами, скорее всего, не законченно криминальные типы, наоборот - подобные им современные нэпманы, нувориши находятся "под колпаком" у уголовщины. Так называемый виктимный тип. (Wictime по-французски - жертва). Но если есть жертва, значит, где-то рядом есть и бродит преступник.
Не ходите, девки, в ПРОК. Ой, не надо, не ходите!
Вот Ирина Алферова пошла. И что получилось?
Мужской и женский туалеты в Киноцентре имеют общий холл. Стоит Ира у зеркала, причесывается. Входят два парня.
- Смотри, мля, Алферова!
- Иди ты! А я, мля, не узнал.
- Богатая буду, - нашлась Ира.
Тут один из парней взял ее грязными пальцами за подбородок и прошипел:
- Богатая ты будешь, когда я тебе, мля, мешок денег принесу! А потом поставлю тебя…
Далее все сплошь непечатное.
Появилась другая артистка, попыталась заступиться:
- Как вы смеете так разговаривать с актрисой!
Ишь ты, какая цыпочка! С ней уж вообще не стали церемониться, взяли за горло, потащили в туалет:
- Сейчас мы тебя мордой в унитаз!
Но, видимо, замешкались на секунду, пока решали, в какой туалет приличнее тащить - в мужской или в женский.
В общем, кое-как отбились девки.
А хозяева жизни направились в зал - развлекаться.