Воры, обокравшие машину, по мнению профессионала-юриста - "мелкая рыбешка". А для пострадавшего - злейшие, ненавистные преступники. Ну что ему теперь делать? Парень - слесарь из Магнитогорска, два года вкалывал на Севере, заработал деньги на машину и право купить ее вне очереди. Еще вчера был счастлив. А сегодня… Лобовое стекло с уплотнителем стоит на черном рынке полторы тысячи рублей ($150). Еще попробуй достать…
Говорят, истории войн известно сражение, в котором был убит один-единственный солдат. Но для него, для погибшего, это была величайшая война в мире.
Нет, не бывает значительных и незначительных преступлений. Все они одинаково опасны для общества. Не бывает воров маленьких и больших, мелкой рыбешки и крупных хищников. Вор есть вор. "И он должен сидеть в тюрьме!" - говорил мой любимый Глеб Жеглов.
Какую статью, какое исследование о преступности ни возьмешь - везде цифры. Уголовную статистику наконец открыли и теперь ею охотно пользуются, делают научные выводы. Но можно ли пользоваться нашей статистикой? Тем более для научных целей?
Специалисты говорят, что официальную цифру они обычно умножают на четыре - таким образом учитывается латентная (скрытая) преступность. Не знаю, не знаю… Кабы так - жить бы еще можно было.
Как-то в еженедельнике "Новое время" была напечатана статья Александра Изюмова, где утверждалось, что уровень преступности у нас гораздо выше, чем в большинстве стран Запада. В вышедшем следом номере "Аргументов и фактов" сотрудник пресс-центра МВД в пух и прах разбил доводы Изюмова. Но "разбил" не очень убедительно.
То, что в Англии, Франции, не говоря уж о каком-нибудь Кувейте, уровень преступности значительно ниже, чем у нас, сотрудник МВД не стал отрицать. Что очевидно, то очевидно. Но зато в США…
Нужно сказать, что миф "Америка - страна преступности" у нас в стране долгое время был очень популярен. Он крайне вреден, этот миф. Мы так устроены: пока знаем, что где-то, тем более в стране прогресса и цивилизации, преступность выше нашей, сами и не почешемся.
Между тем поверхностного взгляда на эту заокеанскую страну достаточно, чтобы понять: от преступности она не задыхается. Во всяком случае она отнюдь не парализована. Все функционирует: работают кондиционеры, движется транспорт, магазины нараспашку, в парках целуются, в ресторанах едят, а не стреляют, счастливые дети гуляют по Диснейленду. Вряд ли какому-нибудь российскому туристу посчастливилось видеть не то чтобы драку, но хотя бы пьяного на улице. Бомжей - выражаясь по-нашенски - сколько угодно, но пьяных - нет. Коренное население вообще чуть ли не поголовно бросает пить и курить.
Существуют, правда, города (Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Вашингтон), где статистика удручающая. Есть кварталы, куда белым ходить не рекомендуется - например, Гарлем. Впрочем, автор этих строк там был (гулял, слушал уличный негритянский оркестр), и ничего с ним не случилось. Возможно, просто повезло. Один из самых страшных районов Нью-Йорка - это Южный Бронкс, печальная слава которого превзошла славу Гарлема. Грязь, мусор, запустение, наркобизнес… Неисчерпаемый кладезь, из которого черпали материал для своих репортажей поколения советских журналистов. Но при нас тоже никто ни в кого не стрелял.
Преступность в Нью-Йорке сосредоточена в двух районах, где живут негры и эмигранты из Латинской Америки. 90 % преступников в Америке - цветные. Как это случилось - отдельный разговор. Корни далеко-далеко в истории. Когда-то африканских рабов привезли сюда в кандалах. Теперь Белая Америка расплачивается за давние грехи.
Но вернемся к статистике и к статье Изюмова, в которой тот утверждает, что мы перегнали Запад. Разбивая доводы Изюмова, пресс-центр МВД приводит цифры, в итоге которых оказывается, что преступность у нас (из расчета на 100 000 человек) в семь раз выше, чем в США.
В семь раз выше! Не шутка. Далее приводятся такие данные. У нас отбывают наказание 800 тысяч осужденных. По этому показателю в расчете на сто тысяч человек населения мы примерно сравнялись с США.
Значит, в тюрьмах у них сидит столько же, сколько у нас. Но преступлений в семь раз больше. По логике, и преступников должно быть в семь раз больше. А сидит столько же.
Какой получается вывод?
Американская полиция работает в семь раз хуже нашей милиции. Чувствую, что читатель поперхнулся.
Сколько ни дурили ему голову, сколько ни рассказывали баек про плохую Америку, но что такое американский полицейский, он знает. Хотя бы по фильмам.
Рассказывать об американском капе можно долго (кап - от слова "капор", каска; раньше полицейские носили каски). Давайте, ради интереса, я опишу вам, что висит у него на поясе. На широком кожаном поясе, чуть пониже брючного ремня.
Итак: "Смит и Вессон". Элегантное, легкое, точное, надежное оружие. В открытой кобуре, чтобы вытащить пистолет за секунду. Если же за рукоятку дернет преступник, вытащить пистолет из гнезда ему не удастся - внутри есть замок с секретом. Полицейские специально тренируют это движение.
Пойдем дальше: две запасные обоймы с патронами, газовый пистолет или баллон с крепким газом, фонарик с узким сильным лучом, швейцарский перочинный нож в кожаном чехле, портативная рация, записная книжка в кожаной сумке, короткая (не как у наших) дубинка, наручники (кстати, страшный дефицит у наших милиционеров).
Экипирован американский кап неплохо. Если сюда добавить внушительный рост, отличную спортивную подготовку (найдите-ка курящего полицейского!), если добавить его машину, оборудованную современной техникой, включая компьютер, если учесть, как дорожит полицейский своей работой (зарплата 44 тысячи долларов в год, плюс всевозможные льготы, плюс бесплатное медицинское обслуживание), то трудно поверить, будто американская полиция хуже нашей.
О том, как действуют американские полицейские в серьезной переделке, нам еще предстоит как-нибудь рассказать читателю, а пока вспомним наших бедолаг.
Как-то по телевидению демонстрировался эпизод о героическом противоборстве милиционера с опаснейшим преступником-убийцей. Помните эти кадры? Убийца приставил пистолет к груди милиционера и спустил курок. Пистолет дал осечку. Потом он выстрелил в милиционера дважды, но не попал - тот спрятался за столбом. И только тут страж порядка вытащил свое оружие и стал стрелять. По ногам!
Обратите внимание: скрывающийся от возмездия преступник - в упор, в грудь, а его преследователь - издалека, по ногам.
Каким-то чудом милиционеру удалось попасть в машину и ранить успевшего в нее заскочить преступника. Через день-два, после обращения к врачу, преступник был задержан. Повезло. А могло бы - что более вероятно - не повезти. И жестокий садист-убийца гулял бы на свободе.
Как-то в Красноярске произошел такой случай. Двое сотрудников МВД преследовали машину с угонщиками. На их глазах преступники сбили постового милиционера, старшего сержанта Мурашова. Удар был столь силен, что несчастному оторвало ногу. Лишь после этого убийства преследователи вспомнили об оружии. Они связались по рации с начальством и запросили разрешения стрелять. Стрелять им разрешили. По колесам.
Мы были на похоронах погибшего. Молодой симпатичный парень. Стала вдовой жена, сиротами - дети… Как она будет кормить их на нищенскую пенсию - неизвестно.
Увы, живая практика работы нашей милиции мало убеждает нас в том, что она работает в семь раз лучше американской. Скорее наоборот: американская полиция действует в семь раз эффективнее.
Но если с этим согласиться, то надо признать и что итоговая цифра нашей уголовной статистики приуменьшена в четырнадцать раз!
Что тут еще можно добавить? Надеюсь, у читателя не возникло подозрения, что автор против борьбы с организованной преступностью, что он подкуплен мафией? А вообще с ней бороться надо? Представляет она опасность для общества?
Надо. Представляет.
Делается что-нибудь для этого?
Безусловно. Создаются даже специальные службы, подразделения, во главе которых ставятся решительные, энергичные люди. Готовятся кадры, набираются опытные рядовые бойцы. Пожелаем им успеха на их трудном поприще!
Но квартиры все-таки грабит не мафия. И машины "раздевает" не мафия. И насилуют - в лифте, в подъезде, в подземном переходе - не организованные группы уголовников. И нож к горлу в темном углу приставляет не атаман банды. Что уж говорить о миллионах преступлений, совершаемых по пьянке или из озорства, чтобы себя показать, по праву сильного.
Отъевшееся в идеальных условиях, мурло хулигана, сквернослова, пьяницы имеет миллионы рож. Они смотрят нам в глаза на каждом перекрестке, из-под арки каждого двора, у входа на стадион, в парк, на станцию автообслуживания. Как фреоны пожирают озон, прожигая дыры в атмосфере, так эти ненасытные твари глотают кислород, которым дышат здоровые люди. Уже нечем дышать! Атмосфера на улицах наших больших городов, в наших маленьких поселках становится невыносимой для честных людей. Просто выживать им становится все труднее.
Что делать с преступностью таких неслыханных масштабов?
Ну, во-первых, надо признать ее за преступность. Признать юридически. Она, эта преступность, и жива-то ощущением своей безнаказанности.
Во-вторых, бороться с ней профессионально. Повышая профессионализм работника милиции, его компетентность, общий уровень его развития. Нужно чтобы каждый участковый, постовой усвоил: не бывает мелкой преступности - и "мелкая рыбешка", и убийцы-насильники одинаково опасны для общества. Первые - по тенденции, вторые - по факту содеянного.
И еще: если в руках у преступника нож, кастет, обрез, милиционер должен не бояться - обязан стрелять первым. Иначе мы долго будем совершать печальные обряды по героически погибшим на посту{К моменту выхода этой книги из печати милиции было даровано право стрелять первой. В случае явной угрозы жизни для стража порядка. То есть без предупреждения и злополучного выстрела в воздух, который подчас оказывался последним в жизни буквально следовавшего инструкциям милиционера.}.
Вот такой ракурс рассмотрения проблемы мы хотели бы предложить. И так, только таким образом у нас есть шанс оздоровить атмосферу в стране. Правда, при этом придется распроститься с ласкающей взор обывателя статистикой. А от умиротворения общества высосанной из пальца цифирью перейти к умиротворению другого рода, но уже лишь части общества, с обществом в целом не очень "ладящей".
Но мы из всех возможных путей выбираем самый трудный. Так нас учили, слишком долго учили, чтобы сразу от этого отказаться: жизнь - борьба. Вместо выработки профессионализма мы то и дело встаем на путь бесшабашного дилетантизма. Во многих городах страны время от времени начинают создавать рабочие отряды. К борьбе с опаснейшим врагом подключаются десятки тысяч дилетантов. Интересное решение проблемы! И совершенно в нашем, советских времен, стиле: путь неясный, безумно трудный, но зато по нему никто не ходил. Опять - первооткрыватели.
Добровольцы-дилетанты, которым предстоит бороться с преступностью, работать не будут. Но средства на них уйдут немалые. И это вместо того, чтобы повысить зарплату работникам милиции в два-три раза, оснастить милицию всем необходимым, бросить туда лучшие достижения отечественной и западной техники!
Н-да…
Попрошу читателя вспомнить известное полотно художника Брейгеля: группа слепцов под руководством вожака-слепца бодрым шагом идет… к пропасти.
Теперь должен признаться читателю, что рассказа-то я не начинал. Это все было только вступление к нему. Сам рассказ, ради которого я отставил в сторону неотложные дела и сел к пишущей машинке, - еще впереди.
В предыдущей главе я высказал такую нехитрую мысль: мол, для изучения преступности не надо нынче никуда ехать - окружающая жизнь сама в избытке поставляет криминальный материал. Но мы все-таки поехали. Куда - для нас особого значения не имело. Криминальная обстановка сегодня везде примерно одинакова. Взяли географическую карту, ткнули наугад пальцем и попали… в Пермь.
Об этой интересной поездке мы и поговорим дальше.
Жуть
Право, разница между Москвой и Вашингтоном гораздо меньше, чем между Москвой и русской провинцией. На Западе между столицами и провинциальными городами тоже есть коренные отличия, но они, как правило, в пользу провинции (там и с жильем получше, и с экологией в порядке, и преступность почти отсутствует). У нас - все наоборот. Архитектура в провинции ужасная, культурных возможностей никаких, жить негде, заводы дымят, с преступностью все напряженнее. В магазинах, правда, товаров сейчас поприбавилось, но тоже - как где, да и до гумовского разнообразия - как до Луны. Дифферент, как говорят моряки, становится угрожающим и вот-вот достигнет критического угла.
Москва, благодаря воздушным мостам тесно-тесно приблизившаяся к Западу, все дальше отодвигается от родной, патронируемой ею провинции, от терзающих ее проблем. А та с нарастающим отчуждением посматривает на Москву. Враждебность к москвичам чувствовалась в Верховном Совете, есть она и в нынешнем парламенте. Мол, сытый голодного не разумеет. А наше кино? Чем объяснить то, что отечественные фильмы перестали волновать зрителя? А тем, что большинство кинематографистов прописано в столицах и вряд ли знает, как живет народ, чем он дышит и в какой духовной пище нуждается.
Как-то не так давно наша съемочная группа, работающая над фильмом о проблемах преступности, выехала в Пермь. Можно сказать, что город мы выбрали "удачно".
Не успели расположиться в гостинице - звонок:
- Срочно приезжайте! Два убийства!
Два убийства в одну ночь, совершенно однотипных: почти в один и тот же час, на соседних улицах, одним и тем же орудием (кухонный нож), по схожим мотивам (по пьянке), и трупы, как два близнеца - мужчины за сорок с ножевыми ранами в груди. Даже обстановка, в которой произошли убийства, и там и здесь одинаковая: грязная коммунальная квартира в пятиэтажке, маленькая комнатка, поразительная бедность. Да что там бедность - нищета!
Разговариваю с убийцей. Молодая наглая рожа, ни капли раскаяния в глазах. А ведь только что лишил человека жизни!
- Ну че зыришь? Не видал таких? - смеется. - Нравлюсь?!
Обратно едем всемером в тесном милицейском "Уазике". Кинокамера, штатив - на коленях. Сопровождающий нас капитан посмеивается:
- Привыкайте. Мы и ввосьмером, и вдесятером ездим, на головах друг у друга сидим. А то - пешком.
- На происшествие?
- Ну а куда же…
Сидим в дежурной части, ждем звонков. Дежурный по городу спрашивает:
- А что вам хотелось бы снять?
- Нас все интересует. Предположим, квартирную кражу.
Дежурный посмотрел на часы:
- Кражи уже кончились. Сейчас грабят и убивают.
Оглядываю убогое помещение, примитивную аппаратуру. Спрашиваю:
- А компьютеры у вас есть?
Дежурный смотрит на меня, как на Иванушку-дурачка. Вмешивается другой милиционер, следователь прокуратуры:
- У нас машинок пишущих нет, не хватает. А вы - компьютеры!.. Бывает, приедешь с "убийства", до чего только не дотрагивался там, а руки вымыть нечем - нет мыла!
В следственном изоляторе познакомился с женщиной, молодой матерью.
- Ой, не снимайте меня, - кокетничает она перед камерой. - Я сегодня плохо выгляжу…
Двоих своих крошечных ребятишек она решила убить самым "простым" способом. Перестала их кормить и поить. Дети плакали, кричали, пока были силы. К несчастью, никто их не услышал. Соседи неладное заподозрили поздно.
Один ребенок умер, второй был похож на узника концентрационного лагеря.
…Нет, не согласимся мы с утверждением покойного Ламброзо, что в физиономии человека есть характерные признаки, обличающие садиста и убийцу. Ни один физиономист не угадал бы в этом милом рыжем мальчике убийцу. Хорошее лицо, чистый взгляд. Коренаст, плотен, подвижен. Шутит, посмеивается, подает руку "жертве". Идет следственный эксперимент. Преступник (Смирнов, 21 года) показывает, как они с товарищем, Инсаровым, убили девушку. Сначала ее изнасиловали - вчетвером. Потом отвезли на мотоцикле в лес и там убили. Причем вырывали друг у друга нож - ударить хотелось каждому.
Девочка была с их улицы, они ее знали с детства. Смотрю на фотографию погибшей: прелестное личико, семнадцать лет… И никакой печати смерти во взгляде.
- Как вы себя чувствовали после того, как убили ее? - спрашивает следователь.
- Нормально, - отвечает юный убийца. - Как обычно.
- А что вы делали потом, когда приехали домой?
- Купили на Пролетарке две бутылки вина. Выпили. И поехали кататься на мотоцикле.
Для тех, кто видит корень зла в отечественной организованной преступности - доморощенных рэкетирах, коррупции на уровне директоров предприятий, - хочу еще раз повторить: вот она, настоящая преступность! Страшная и неостановимая.
Вспоминаю еще одно подобное преступление - этим же летом в городе Енисейске. Цитата из записи допроса:
"- Как у вас возникло намерение совершить убийство?
- Мы посмотрели видеофильм. Вышли из зала, и нам захотелось кого-нибудь убить…".
Два мальчика сели в попутную машину, выехали за город и нанесли водителю пятьдесят восемь ножевых ран. Агонизирующая жертва укусила одного из них за палец. За это они выкололи умирающему глаза.
На встречах со зрителями меня иногда спрашивают:
- А не виновато ли во всем, что происходит на наших улицах, кино? Нет ли здесь "заслуги" кинематографа?
Раньше я оправдывался: мол, у них, на Западе, такого "кина", где есть и секс и насилие, гораздо больше, а ничего… не задыхаются от уличной преступности.
Но теперь чувствую: был не прав.
Может быть, действительно хватит? Нам не удалось обогнать Америку по мясу и молоку. Но по количеству секса и насилия на экране мы ее обогнали мгновенно. За год-полтора, едва нам все разрешили.
Не пора ли остановиться? Все же у нас, в нашей стране, ситуация другая. И мы не ощущаем всей глубины той нравственной пропасти, в которую опустились. И того, что при больших допущениях можно Там, но нельзя Здесь? Среди нас, оказавшихся в нижней точке столь горького и бесславного падения, должны действовать более строгие нравственные законы. И всем нам вместе предстоит длительный нелегкий путь наверх.
Не пора ли поэтому начать говорить - неустанно, не боясь наскучить - о понятиях, до сих пор невостребованных: чести и благородстве, достоинстве и мужестве?! О том мужестве, когда мужчина бросается на выручку ребенку или женщине, не думая о последствиях. А то у нас скоро будут насиловать среди бела дня на Манежной площади и никто не отважится на защиту.
Мы пробыли в Перми недолго. Рядом, всего в двухстах километрах вверх по Каме - город Березники. Я там родился. Но жил недолго, вскоре был увезен родителями на Волгу: И сейчас захотелось посмотреть родные места.
Разбитая грейдерная дорога связывает два крупных промышленных города. Она вьется по левому берегу реки, иногда взмахивает на пригорок, и оттуда виден всхолмленный горизонт, зеркальные извивы Камы, голубые бескрайние леса. Огромная страна.
Огромная богатая страна! Леса, воды, пушнина, рыба, чуть не семьдесят процентов мировых черноземов, колоссальные минеральные богатства - нефть, газ, редкие металлы, золото… И нищета! Удручающая, лишающая достоинства нищета.