("64" № 37/1976)
21 мая с. г. Шахматная федерация СССР заявила об отказе от участия в XXII мужской и VII женской всемирных шахматных Олимпиадах (командных чемпионатрх мира) и в очередном Конгрессе ФИДЕ, назначенных к проведению в октябре с. г. в Израиле (г. Хайфа).
Сейчас, когда истекли сроки подачи заявок, выяснилось, что ожидается участие в Олимпиадах команд только 34 национальных федераций из 94, являющихся членами ФИДЕ. Это будет самое низкое число участвующих стран по сравнению с десятью Олимпиадами, проведенными за последние 20 лет. Среди отказавшихся направить шахматистов в Израиль федерации ряда стран, команды которых неизменно занимали призовые и высокие места во многих Олимпиадах.
Таким образом, большинство шахматных федераций ясно высказалось против проведения шахматных Олимпиад в Израиле, правящие круги которого проводят политику агрессии в отношении соседних арабских государств и продолжают расправы с населением оккупированных арабских территорий. Очевидно также, что большинство национальных федераций, отказавшихся направить свои команды в Израиль, не примут участия и в Конгрессе ФИДЕ, который в результате этого явится непредставительным и неправомочным решать важные вопросы международной шахматной жизни.
В связи с изложенным Шахматная федерация СССР вновь обращается к руководству ФИДЕ с настоятельным призывом отменить проведение Олимпиад 1976 года, а Конгресс ФИДЕ перенести в другую страну.
В ГАЗЕТУ "СОВЕТСКИЙ СПОРТ", ПИСЬМА ГРОССМЕЙСТЕРОВ
("64" № 38/1976)
Ничего, кроме чувства возмущения и презрения, не вызывает у нас подлый поступок шахматиста В. Корчного, предавшего Родину. Став на обычный для подобных отщепенцев путь клеветы, Корчной пытается теперь делать ходы в грязной политической игре, стремясь привлечь внимание к своей персоне, набить цену у любителей дешевых сенсаций.
Встречаясь с Корчным за шахматной доской, многие из нас не раз сталкивались с проявлением его зазнайства и бестактности. Многое прощалось Корчному, щадилось его болезненное самолюбие, а эта терпимость, видимо, воспринималась как должное. Теперь, попросив защиты от надуманных преследований у голландской полиции, Корчной свои мелкие личные обиды пытается возвести в ранг международных проблем.
Решительно осуждая поведение Корчного, мы полностью одобряем решение Шахматной федерации СССР о его дисквалификации и лишении спортивных званий.
Гроссмейстеры Авербах Ю., Антошин В., Балашов Ю., Белявский А., Болеславский И., Бондаревский И., Ваганян Р., Васюков Е., Гаприндашвили Н., Геллер Е., Гипслис А., Гургенидзе Б., Гуфельд Э., Котов А., Крогиус Н., Кузьмин Г., Лутиков А., Петросян Т., Платонов И., Полугаевский Л., Романишин О., Савон В., Смыслов В., Суэтин А., Тайманов М., Таль М., Тукмаков В., Флор С., Фурман С., Холмов Р., Цешковский В.
Решение Корчного изменить Родине меня глубоко поразило и огорчило. Поразило потому, что вопреки нынешним утверждениям Корчного, никаких помех для его творческой деятельности в стране, которой он обязан всем, что помогло полностью раскрыть его дарование, не было и быть не могло.
Наоборот, всем известно, что для него, как и для всех советских спортсменов, были созданы условия, о которых шахматисты на Западе могут лишь мечтать. Утверждать обратное нечестно и непорядочно.
Огорчило потому, что шаг, сделанный Корчным, ставит под угрозу всю дальнейшую творческую деятельность этого шахматиста.
Разделяя возмущение советской общественности недостойным поведением Корчного, я поддерживаю решение Шахматной федерации СССР о лишении его спортивных званий и права представлять на мировой арене советскую шахматную школу.
А. Карпов, чемпион мира
КОМИТЕТ ПО ФИЗИЧЕСКОМ КУЛЬТУРЕ И СПОРТУ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
Комитет по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР в дополнение к информации от 19 августа с.г. об участии советских спортсменов в шахматной олимпиаде, проводимой в Ливии в октябре-ноябре 1976 года и отказе Международной шахматной федерации (ФИДЕ) отменить шахматные олимпиады в Израиле, полагает необходимым сообщить, что в последние годы вообще сложилась ненормальная обстановка в ФИДЕ. Президент федерации М. Эйве систематически и довольно последовательно игнорирует многие предложения социалистических стран и осуществляет мероприятия, свидетельствующие о его проамериканской и просионистской ориентации, не стесняясь подчас принимать решения, ущемляющие законные интересы советских шахматистов. Особенно это проявилось в период подготовки матчей на звание чемпиона мира между американским гроссмейстером Р. Фишером и советскими шахматистами Б. Спасским и А. Карповым.
Свидетельством односторонней ориентации М. Эйве является и его нежелание объективно разобраться в ситуации, сложившейся в связи с изменой Родине гроссмейстера Корчного. С первых же дней, как Корчной остался в Нидерландах, М. Эйве систематически выступает в защиту его прав на участие в матчах претендентов на звание чемпиона мира по шахматам в 1977 году, хотя в конфиденциальной беседе уже обращалось внимание М. Эйве, что ФИДЕ в соответствии с Уставом не должно вмешиваться во внутренние дела национальных федераций.
Неспособность М. Эйве управлять деятельностью ФИДЕ проявляется и при решении многих других вопросов. Видно, сказывается и его преклонный возраст (75 лет).
В связи с этим Спорткомитет СССР полагает целесообразным совместно с другими социалистическими странами начать закрытые переговоры о подборе кандидатуры на пост президента ФИДЕ (может быть, от Югославии) с тем, чтобы в конце 1976 г. - начале 1977 г. публично выступить с требованием отставки М. Эйве. В соответствии с Уставом ФИДЕ, официальные перевыборы президента должны состояться в 1978 году.
КОМИТЕТ ПО ФИЗИЧЕСКОМ КУЛЬТУРЕ И СПОРТУ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
В течение длительного времени между шахматистами СССР и Голландии поддерживаются контакты и осуществляется обмен спортсменами. Советские шахматисты, в том числе и ведущие гроссмейстеры ежегодно участвуют в нескольких традиционных международных турнирах в Голландии, а голландские шахматисты приглашаются на турниры в СССР.
Однако в последние годы Шахматный союз Нидерландов совершает действия, носящие недружественный характер по отношению к СССР и, в частности, оказывает поддержку шахматистам, эмигрировавшим из СССР и других социалистических стран.
Так, в Голландии обосновался бывший мастер спорта СССР Г. Сосонко, эмигрировавший сначала в Израиль, а затем переехавший на жительство в Голландию. Еще до получения гражданства этой страны Со- сонко приглашался к участию в турнирах как ее представитель, а в 1975 году в явно пропагандистских целях был проведен его матч из двух партий с экс-чемпионом мира, президентом ФИДЕ М. Эйве. На турниры в Голландию систематически приглашаются А. Кушнир, эмигрировавшая из СССР в Израиль, бывший чехословацкий шахматист Л. Кавалек, проживающий ныне в США, и другие подобные лица.
Шахматный союз Голландии ныне оказывает покровительство В. Корчному. Голландскими властями Корчному отказано в статусе политического эмигранта (разрешено временное проживание в Голландии по "моральным и гуманным" мотивам), однако Шахматный союз Голландии взялся представлять его интересы в соревнованиях претендентов на первенство мира.
Учитывая, что все эти шаги носят политическую окраску, Спорткомитет СССР полагает целесообразным впредь сократить направление советских шахматистов на турниры в Голландию (кроме официальных чемпионатов), не направлять в эту страну ведущих гроссмейстеров и ограничить приглашения голландских шахматистов в СССР.
Просим согласия.
Председатель Комитета по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР С.П. Павлов 15 декабря 1976 года
Глава 15 ТРОЙНОЙ ЗАСЛОН НА ПУТИ К КАРПОВУ
Матч с Петросяном представлял серьезное испытание. Объективно рассуждая, за последние три года после встречи в Одессе (1974 г.) я значительно ухудшил свое положение: мое жилище в Амстердаме было временным, я не мог опираться на поддержку семьи, у меня не было моего многолетнего тренера, не было под рукой и четвертой части литературы, которой я располагал в Ленинграде. В этих условиях я делал то, что мог, что было в пределах моих возможностей. Я устроил себе, как говорили в СССР, тренировочный сбор. Слово "сбор" предполагает много участников. А я решил в одиночку походить на лыжах в швейцарских горах - в Арозе, и пригласил поработать Ганса Рее, голландского гроссмейстера. В сопровождении Рея и поехал играть матч.
Провести соревнование политического значения - на это могли решиться немногие. Тем более, что ссора с Петросяном на матче 1974-го года обошла весь шахматный мир. Рискнули итальянцы. Энергичный руководитель федерации Никола Палладино взял на себя заботы по организации соревнования. Матч состоялся в крошечном городке Иль Чокко, невдалеке от города Лукка. Петросян прибыл во всеоружии - с тренерами И. Зайцевым, Е. Геллером, Ю. Авербахом, сопровождаемый верным оруженосцем - Роной. Со мной поначалу был только Рее. Откуда ни возьмись, вдруг появился Яков Мурей! Он только что выехал из СССР по израильской визе. Добрался до Вены, куда прибывали все, направлявшиеся в Израиль, а оттуда, сделав в Италию всего один телефонный звонок - прямо ко мне! Иногда ко мне приезжала фрау Лееверик. Оруженосец Петросяна не теряла времени и просвещала Петру - какой я плохой человек…
Начался матч. Было очевидно, что на этот раз Петросян не уступает мне в теоретической подготовке и явно превосходит в квалифицированной поддержке по ходу матча. Мы обменялись ударами и сделали несколько ничьих. Решающей партией оказалась 8-я. Петросян полностью переиграл меня стратегически, но в выигранной позиции допустил грубейший зевок, потерял качество и проиграл. Я не дал ему возможности отыграться - оставшиеся четыре партии закончились вничью. Честно говоря, я не заслужил по игре выиграть этот матч, но, похоже, Бог рассудил иначе…
Прямо из Италии госпожа Лееверик привезла меня в Монтре, где проходил небольшой международный турнир. Я там играл не очень уверенно, но турнир все-таки выиграл. Один из участников соревнования, Реймонд Кин предложил мне свою помощь при подготовке к новым матчам. Я охотно принял это предложение, мы даже договорились о совместной тренировке в июне-июле. А пока что я вернулся в Голландию и принял участие в чемпионате страны. Вообще, в Голландии в 70-е годы шахматы развивались, как нигде в мире. Круглый год интереснейшие соревнования ожидали шахматистов. Я уже участвовал в чемпионате Голландии по блицу. Победу там одержал Тимман, я финишировал вторым. Проводились регулярно, обычно в городе Бреда так называемые "фестивали интеллектуальных видов спорта". Там были обязательно представлены шахматы, шашки, бридж и другие игры. Как-то раз, помню, я давал сеанс, а одним из играющих был чемпион мира по шашкам Ван дер Вал, а потом я играл в его сеансе. В другой раз была просто устроена наша встреча в шахматы и в шашки - ни один из нас в другом виде двоеборья успеха не имел.
В чемпионате страны играли талантливые ребята, но тягаться с профессионалом им было не по силам. Говорят, что почти в каждой партии у меня было хуже. Но все же я набрал 12 из 13 (ничьи с Хартохом и Лангевегом) и на 2,5 очка опередил занявшего второе место Тиммана. Фотография участников турнира появилась на обложке голландского шахматного журнала. Из скромности я стоял чуть в стороне от основной группы участников, и меня, победителя турнира, отрезали. Мой результат в турнире не послали на подсчет рейтинга. Забыли нечаянно, а может быть, постарались забыть…
Пора было готовиться к матчу с Полугаевским. Договорились играть в Эвиане, на берегу Женевского озера. А на противоположном берегу - Монтре. Советским было невдомек: играть предстояло во Франции, а деньги-то на матч обеспечивали швейцарцы - жители Монтре…
Готовился к матчу я в Швейцарии, в Лозанне, в основном на свои деньги. Кин высказал пожелание, чтобы его друг Майкл Стин тоже был приглашен - у Кина в компании со Стином лучше идет работа. И я согласился. Тем более, что со Стином мы познакомились во время московского турнира 1975 года, продолжили знакомство во время турнира в Гастинге 1975-76 года и после него. И Кин оказался прав - Майкл Стин оказался настоящим трудягой-аналитиком, в то время как у Кина, помимо шахматной работы, возникли и другие интересы - он писал книги, посвященные матчам, в которых принимал участие в качестве тренера, а иногда и руководителя группы. Так было, в частности, в Эвиане.
У Полугаевского шефом был сам Батуринский, а тренерами И. Зайцев и В. Багиров. По-видимому, Зайцев специализировался на моем творчестве, и без него любая борющаяся против меня группа была неполноценной.
Когда-то мы с Полугаевским были в отличных отношениях. До тех пор, пока он не понял, что я противостою Карпову; и не только в шахматном отношении, но политически! И он, будучи сердцем на моей стороне, умом присоединился к стороне сильнейшей! И потому, если раньше он, бывало, играл со мной успешно, то теперь, с больной совестью, играть против меня не мог. После трех партий я вел в счете 3:0, и когда четвертая партия закончилась вничью, швейцарская бульварная газета "Блик" обвинила меня, что я сплавил полочка!.После удачного старта я, действительно, выиграл матч без больших усилий, но все же не так быстро, как хотелось журналистам из бульварной газеты. Счет был 8,5:4,5.
Уже с начала 1977 года со мной стал заговаривать один из ведущих шахматных меценатов Западной Германии Вильфрид Хилгерт. У нас было несколько встреч, и, наконец, накануне матча с Полугаевским мы заключили с ним контракт. Согласно договору, начиная с 1 октября я должен был работать у него в клубе "Кельн-Порц". Контракт был на два года, но при случае, объявив за два месяца об уходе, я мог прервать действие контракта. Ежемесячно я должен был получать 2500 марок, должен был появляться в клубе минимум раз в неделю и играть за клуб в "Бундеслиге". Других обязанностей мне контракт не предусматривал. Трудно сказать, почему я принял это предложение. Вероятно, я не был уверен, что мне удастся высоко подняться по шахматной лестнице, и я таким образом гарантировал свой заработок независимо от успехов. В то время, как Хилгерт чутьем понял, что я двигаюсь вперед и вверх и он заработает на мне. Газеты писали, что я призван сделать Кельн-Порц шахматной Меккой…
Мне предстояло теперь готовиться к матчу со Спасским, а я вместо этого отправился на гастроли в США. Мое турне по Америке было организовано шахматным деятелем Стюартом Морденом. Я начал свои выступления в Чикаго, постепенно добрался до Калифорнии, а потом через Нью-Орлеан вернулся в Нью-Йорк. И везде, где я останавливался, везде следовал за мною, интересовался мною Роберт Фишер. Он звонил, его узнавали по голосу, спрашивали, кто звонит. Он отвечал - аноним. Так было и в Чикаго, и в Денвере, и дальше. Но вот, наконец, я в Лос-Анджелесе. Звонки прекратились. У знакомых я узнал телефон секретарши Фишера МакКерроу и позвонил ей. Я сказал, что хочу встретиться с Фишером. "Это невозможно", - ответила она. Я решил взвалить всю ответственность на себя: "Как, я пересек всю Америку ради того, чтобы встретиться с ним!" "Ну, подождите тогда". Она позвонила довольно скоро: "Завтра приезжайте в Пасадену на такую-то улицу. Там я работаю. Приезжайте к 12 часам, он туда придет".
К 12 часам, как самый пунктуальный швейцарец, я был на месте. Был теплый августовский день. В стране, где на вес золота каждая минута, я прождал американца 53 минуты! Наконец, он появился - в зимней шапке, с десятком книг подмышкой. Зачем зимняя шапка? Для камуфляжа… Думается, во всей Калифорнии не было сегодня второго такого типа - в зимней форме. А книги? Это - мне в подарок. Кажется, нтиамериканские, антиобщественные взгляды в нем еще не окончательно сформировались. Но он их уже "нащупывал": книжки были в основном о всееврейском заговоре против мировых держав. Прошло еще несколько лет, и этот еврей скатился к откровенному, неприкрытому антисемитизму…
Первое, что я почувствовал - что он ужасно одинок, нет ни мужчины, ни женщины, с кем он мог бы быть откровенен. Он был довольно открыт со мною. Но ему бы найти кого-либо, кто лучше владел бы тонкостями английского языка. Мы разговаривали с ним несколько часов. Он предложил пойти поесть. Выбрал ресторан, после еды заплатил за обоих. Потом, уже без шапки, гулял со мной по улицам еще пару часов. Мы беседовали о многом. Я был поражен его потрясающей шахматной памятью. Какой бы партии я ни коснулся, он отвечал моментально, как будто сам об этой же партии думал. Он ругал американскую шахматную федерацию, редакцию журнала "U.S. Chess Review", руководителя федерации Эдмондсона, называя их всех просоветскими. Смысл в этом был, но несколько поверхностный. Будучи советским гражданином, я был не в силах понять, что Советский Союз невероятно силен! А советская шахматная федерация узурпировала власть в ФИДЕ и ведет себя, как ее хозяин, нарушая законы и традиции этой организации. Все во всем мире, далеко не только шахматном, вынуждены считаться с этим бандитом! А зная, как все боятся советского диктата, я, может быть, и не решился бы на бегство! Нужно было много счастья, чтобы отстоять свое место в шахматном мире, как это мне удалось. Фишер восхищался моим поступком, но связать логически все звенья того, что творилось в шахматном мире, не мог.
А после появилась госпожа МакКерроу, и они вдвоем проводили меня к пяти часам в Лос-Анджелес, где через час я должен был начать беседу и сеанс. Я был полон впечатлений от дневной встречи и, конечно, кое-что рассказал любителям шахмат. В конце концов, пребывание Фишера в Пасадене, как я понимал, вряд ли было секретом для большинства жителей Лос-Анджелеса. Но Фишер рассудил иначе. На следующий день он прислал мне сердитое письмо, где предположил, что я работаю на советскую разведку. Мне было достаточно. Больше я с Фишером не переписывался, никаких дел не имел. И если мне задавали вопрос - не хотел ли бы я сыграть с Фишером - я отвечал и отвечаю, что кроме обязательных матчей на первенство мира предпочитаю встречаться за шахматной доской с людьми, которых уважаю…
По возвращении в Европу предстояло обдумывать устройство нового матча, готовиться к нему. Взять на себя хлопоты по его проведению решили югославы. Еженедельник "Дуга" пожелал быть спонсором матча. Спасский не возражал играть в Югославии. У него, также, как и у меня, там были друзья. Провести соревнование двух полусоветских граждан - по документам я был все еще советским гражданином, а Спасский уже имел двойное гражданство - на это нужно было решиться! За дело взялись двое - шахматистка Милунка Лазаревич и известный писатель-юморист Брана Црнцевич. Я встретился с ними в Трире (между прочим, там родился небезызвестный Карл Маркс) и подписал соглашение играть матч в Белграде. Я говорю по-сербски и считал поэтому, что у меня в Белграде - преимущество. Оказалось, что я недооценивал дипломатические способности партнера. По ходу матча мне, бывало, приходилось и пожалеть, что я остановил свой выбор на стране "третьего мира".