Для меня эта партия памятна инцидентом, случившемся перед ее началом: поправ принятые нормы поведения, подписанные перед матчем соглашения, Карпов отказался от освященного веками ритуала, от рукопожатия. Собственно, это кульминационный момент матча. Несмотря на огромный перевес советской команды по всем показателям: численное превосходство, завоевание на свою сторону жюри и организатора матча Кампоманеса, да что говорить - в этом заброшенном на край земли городке они уже вели себя как хозяева! - на шахматной доске достижения команды выглядели бледно, даже тревожно.
Теперь советские решили нанести удар. Комбинированный, со всех сторон. На шахматной доске - применить сногсшибательную новинку. Месяцами гроссмейстеры анализировали ее и последующую игру в тренировочном лагере Карпова под Москвой. Одновременно, в лучших традициях сталинско-гитлеровской науки, нанести удар вне шахматной доски. Перед самым началом игры - не дать противнику опомниться! Люди будут называть этот демарш вероломным нарушением принятых норм поведения. Плевать! Им, советским, не привыкать! Что и было исполнено. А потом уже, в кулуарах, пресс-атташе чемпиона А. Рошаль зачитал заявление, где были объявлены, обоснованы причины коварного поведения Карпова…
Занимательны правила игры, записанные в кодексе ФИДЕ. На каждом соревновании присутствуют судьи - главный судья и его помощники. Логично представить, что если случилось что-то неординарное, они спешат восстановить порядок. Нет, не так! Участник должен подойти к судье, пожаловаться, и тогда, только тогда! судья начинает действовать. То, что участник при этом теряет время, что он в результате каких-то действий противника может оказаться психологически подавленным, в расчет не принимается. Обратите внимание: агрессор, задумавший враждебные действия заранее, имеет подавляющее преимущество! Видимо, не обошлось без влияния Ботвинника - любил он диктовать президентам ФИДЕ свои условия…
То, что главный судья Лотар Шмид (Западная Германия) заметил все, что произошло накануне партии, несомненно. Ведь существует даже фотография, на которой Карпов с выражением лица-иезуита отклоняет рукопожатие. Рассуждая по-человечески, Шмид должен был остановить игру. Но он предпочел поступить согласно букве шахматного кодекса и даже никогда не извинился передо мной за свое поведение!
Говорят, время лечит раны, время все приводит в порядок. Но не объясняют - сколько времени нужно…
25 лет спустя мне позвонил А. Рошаль. За это время мы наладили с ним дипломатические отношения. Но бывший пресс-атташе Карпова не предпринял никаких шагов добиться большего. Никогда я не слышал от него слов сожаления за свое поведение или за эскапады своего босса. На просьбы рассказать что-нибудь о секретных действиях советской стороны он, который был в курсе всех мелочей стратегии и тактики советского лагеря, никак не реагировал. И вот в разговоре по телефону он дал мне понять, что он уже в возрасте, что его (так я понял!) мучает совесть, что он хочет рассказать, наконец, народу правду о матче. Что на телевидении Москвы он хочет устроить разговор между мной и Карповым, он будет третьим.
Я поразмыслил ночку об этом предложении. Странно, подумал я, в тоне разговора я не почувствовал желания Рошаля покаяться. Впрочем, мне и не приходилось видеть правильно воспитанного советского человека-болыиевика, я бы сказал - не приходилось видеть такого когда-либо берущим свои слова назад, извиняющимся за свое поведение, признающимся в неправильно содеянном. Тем более, если это касается дел политических, не столь давних. Видимо, каяться предстояло мне. На следующее утро я ответил Рошалю отказом. Он был расстроен. Операция по очистке совести, сопровождаемая традиционным жертвоприношением, не состоялась…
Мировая пресса в основном правильно оценила случившееся перед 8-й партией. Правда, левый социалист Доннер написал в своей книге: "Странно, что обычно такой корректный Карпов допустил некрасивый поступок. Но Корчной вынудил его своим поведением". Ну да, в 1939 году Финляндия своим поведением вынудила СССР напасть на нее. А потом и Голландия вела себя так некрасиво, что немцы были вынуждены ее оккупировать…
Советская пресса не упомянула о случившемся в восьмой партии. Иначе пришлось бы рассказать советскому читателю, что Карпов одно время добровольно пожимал руку беглому советскому гроссмейстеру. Из тактических соображений, конечно… Но читатель мог бы этого и не понять.
На выходку Карпова нужно было ответить. Но свободных людей, таких, чтобы писать кляузы, в моем лагере не было. Прошло несколько дней, пока нам удалось подготовить заявление. Наш друг, югослав Брана Црнцевич написал черновик. Я перевел его на русский, фрау Лееверик - русский на немецкий, Кин - немецкий на английский. В таком виде фрау Лееверик зачитала мое заявление. Это выступление против советских оказалось плодом коллективного труда людей многих национальностей - неплохой пример для политических деятелей всего мира. Заявление было написано сильно, со здоровой порцией ехидства. Например: "Считает ли Карпов, что Корчной, отказавшись от советского флага, потерял право на все остальные флаги?.. Карпова учили в школе, что его страна - самая большая в мире. Корчной надеется все же, что интеллектуальный уровень Карпова позволяет ему разглядеть некоторые другие страны мира".
А конкретно - я выражал сожаление, что сам предложил церемонию рукопожатия, и отказывался на будущее от всяких взаимоотношений с Карповым. Ничья должна была предлагаться через арбитра. Забегая вперед, скажу, что это нововведение ударило по мне самому. Но как часто бывает, чувство собственного достоинства требует жертв.
Между тем борьба против Зухаря продолжалась. Мое поведение во время 7-й партии было замечено всеми. Наша группа протестовала против его присутствия вблизи сцены. Советские защищали его изо всех сил. "Видный ученый, неофициальный член делегации", согласно Батуринскому, мог сидеть, где он хотел. На время удалось уговорить его сесть в 7-й ряд. Т. н. джентльменское соглашение. Но ненадолго. Борьба с Зухарем продолжалась на протяжении всего матча. Не так просто усмирить хулигана, который маскируется под ученого. Мои люди старались отвлечь его внимание во время игры. В ответ советские усилили его охрану. Агенты КГБ не подпускали никого близко к Зухарю. Случайно во время 17-й партии недалеко от Зухаря расположился гражданин Гонконга с женой. Их затолкали гебисты. Опасаясь получить серьезные увечья, пара покинула зал после трех часов игры.
Между тем, в Багио приехал и мой психолог, В. Бергинер из Израиля, и, не замеченный никем, сел в пятый ряд. В день 11-й партии Зухарь оказался парализованным. Карпов играл быстро, но бездумно. Я выиграл и сравнял счет в матче. Бергинера довольно быстро распознали. Используя свое заметное численное превосходство в зале, советские уже не давали ему покоя. Его пребывание в Багио стало бессмысленным. Он уехал после 14-й партии. А "видный ученый" Зухарь после 11-й партии вернулся в четвертый ряд.
В середине матча в Багио появился мой работодатель из Германии. Разложил на столах журнал "Schach Report" со статьей, рассказывающей, как я его обидел. Приехал, не поленился, значит - чтоб меня ударить, чтобы помочь Карпову выиграть матч. В Порце он арестовал мою мебель. Пришлось после матча подавать на него в суд. Конечно, я выиграл дело. Самоуправство Хильгерта было наказано.
В районе 14-й партии в зале была введена полицейская система слежки. При покупке билета нужно было показать удостоверение личности - Кампоманес успешно овладевал советскими методами поголовной проверки населения на благонадежность. Еще новость - хотя Карпов мне руки не пожимает, он не хочет отказываться от удобств. Он намерен предлагать ничью непосредственно. Это - по правилам ФИДЕ, заодно можно позлить противника. Были прецеденты, когда противники не общались: Алехин с Капабланкой, Корчной с Петросяном. Но Карпова это не интересует. Жюри, уже давно уступившее диктату советских, послушно принимает сторону советского чемпиона…
В матче меня ожидало тяжелое время. 13-ю партию я играл хорошо; постепенно переиграл Карпова и отложил ее с некоторым перевесом. Но найти выигрыш не удавалось. Чтобы лучше проанализировать позицию, я, вспомнив свой матч с Геллером 1971 года, взял тайм-аут. На этот раз мое решение оказалось ошибочным - мне не повезло по ситуации.
Глава 19 КРИЗИС
Готовясь к серьезному поединку, я обычно заготавливаю несколько оборонительных схем. И чаще всего с начала матча применяю, с моей точки зрения, самую прочную. Так и на этот раз; больше месяца советские старались найти к ней ключи, опровергнуть схему. Наконец, на пятой неделе им это удалось. Карпов получил перевес по дебюту, и партия была отложена в тяжелой позиции у черных.
На следующий день я должен был доигрывать две партии. Так хотелось выиграть чуть лучшую позицию из прошлой партии! Однако выигрыша не было. Пора идти к судье предлагать ничью, но были трудности со временем на часах. Можно повторять ходы на доске, но к такой игре я не привык. В цейтноте я ушел от повторения позиции, зевнул несложный тактический удар и проиграл. Другую партию я проиграл тоже. Счет стал 3:1 в пользу Карпова.
Окрыленный успехом, Карпов решил, что ему пора заканчивать матч. Правда, следующую партию он играл черными, зато после совещания с психологом ввел в бой новый вид оружия. В то время, как я обдумывал ход, он начал качать свое кресло. Я отсел от стола, начал в позе Спасского изучать позицию по демонстрационной доске. Подошел Шмид, спросил, в чем дело. Я объяснил. Он пошел разговаривать с чемпионом. Тот ответил: "Ему мешает, что я качаюсь, а мне мешают его очки". Без стыда и совести; давая понять, что его поведение хорошо продумано. Кстати, согласно утверждению основателя советского государства Владимира Ленина, совесть - понятие классовое. Прав старик - природа обделила пролетария из Златоуста совестью. Прошло минут пятнадцать, пока Карпова уговорили вести себя прилично. Но, пожалуй, повлияло не красноречие главного судьи, а факт, что позиция приобрела совсем ничейный характер, и даже откровенно хамское поведение не помогло бы ее выиграть. К этому виду оружия Карпов впоследствии прибегал неоднократно - как шкодливый школьник он начинал качаться, когда на него не обращали внимания судьи.
Насчет очков. Я носил их с самого начала матча: еще тогда, когда Зухарь, как секретная "катюша", находился в резерве главного командования. Цель очков была лишить Карпова удовольствия смотреть мне в лицо - в зеркальных очках отражалась его собственная физиономиия. Но, кажется, они всерьез мешали Зухарю.
Очевидна была связь Карпова с Зухарем во время игры. Новинка советской практической психологии была подготовлена уже к матчу Карпова с Фишером. Внушает ему Зухарь накануне игры, что он, скажем, играет, как Фишер и Алехин вместе взятые, поддерживает по ходу игры ~ и Карпов играет как зверь! Кентавр с головой Зухаря и задницей Карпова непобедим! Попутно он и мне старался мешать. Я, вообще-то, не верю, что человека можно заставить действовать против себя - если этот человек сам себя контролирует. Но в практических шахматах на высшем уровне иногда возникает ситуация, когда игрок не в силах себя контролировать, например, в цейтноте. Здесь человек, подобный Зухарю, парапсихолог, способен творить чудеса. И творил…
Странно - единственный человек в зале, который мне мешал; казалось, не должно было быть никаких проблем, чтобы отсадить его. Но Батуринский излил реки красноречия, чтобы отстоять его, Зухаря, право сидеть в зале, где тот хочет. И отстоял. И вся советская ватага на протяжении пяти часов игры физически прикрывало "маститого ученого"…
В жюри моему представителю уже нечего было делать: ни одно мое предложение не принималось, ни один протест не был удовлетворен. А советским жюри уже было не нужно. Любое их предложение безоговорочно принималось организатором. Мешает советским бинокль фрау Лееверик? Без предупреждения вывешивается объявление: "Бинокли в зрительном зале запрещены". Понадобилось советским контролировать зрителей в зале? Отныне, как на советской границе, каждый при покупке входного билета показывает паспорт. Карпов не может играть сегодня? Пожалуйста, мы выведем из строя трансформатор. Никто не виноват! Стихия.
Последняя попытка привлечь внимание мировой прессы, оказать давление извне на продажное жюри, на оголтелое поведение советских была предпринята фрау Лееверик накануне 17-й партии. Подготовить это заявление на английском языке ей помог Кин, но скрыл свое соавторство. Вот выдержки из выступления шефа моей делегации: "…Батуринский настаивает на том, чтобы рассматривать нашу делегацию не более, чем международную банду поставленных вне закона людей, или пиратов, что вполне соответствует советскому образу мышления, мышления кандалов и наручников, игнорирующего любые права и законы, не совпадающие с их собственными представлениями о реальности. Мы недавно отмечали 10-ю годовщину вторжения в Прагу советских штурмовиков в августе 1968-го года… Надеюсь, что я выступаю не за 10 лет до советского вторжения в Швейцарию… Меня обвинили в ведении холодной войны против советских. Я, однако, настаиваю, что именно советская делегация в заранее рассчитанной продуманной манере начала холодную войну здесь с вопроса о праве Корчного на флаг. Не я же, а Батуринский в порыве бешенства… угрожал не появиться на открытии, если Корчному будет предоставлен флаг. Батуринский заявляет, что я ненавижу Советский Союз. Действительно, 10 лет, проведенные мной в советском концлагере, не способствовали тому, чтобы Советский Союз стал моей любимой страной. Признаюсь, я не пою советский гимн в своей ванной… Но у меня не было других желаний, кроме одного - чтобы участникам были предоставлены равные условия, чтобы матч решался за шахматной доской, а не при помощи желчных выпадов в прессе или сомнительных маневров в зрительном зале… Защищая изо всех сил Зухаря, советские показывают, что это важное лицо, человек, который способен влиять на игру. Советские признаются таким образом в своих попытках повлиять на результат матча из другой сферы - вне шахматной доски…"
Прошло всего несколько дней, и Кин, соавтор этого заявления, послал в Австрию руководителю второй европейской зоны Доразилу, якобы от имени Голомбека, телеграмму такого содержания: "Убедительно прошу связаться со швейцарской федерацией с целью удалить Петру Лееверик с поста главы делегации Корчного. Чемпионат мира в опасности из-за ее сомнительных действий и возбуждающих политических заявлений". Против устранения фрау Лееверик с поста руководителя делегации решительно высказался профессор Эйве.
Проблема Зухаря не давала мне покоя. Если моя группа не может мне помочь - попробую помочь себе сам. Я никому не сообщил о своем намерении, только фрау Лееверик в общих чертах. Перед началом 17-й партии я подозвал Кампоманеса и потребовал отсадить Зухаря от сцены. "Иначе, - сказал я, засучивая рукава, - я сам с ним разберусь!" Этого Кампоманес не ожидал. Он подошел к советским, стал с ними шептаться. Мое время шло, я не садился за столик - они не торопились. Наконец - прошло 10 минут - Кампоманес подошел ко мне и отрапортовал: первые шесть рядов освободили от зрителей, Зухарь посажен в 7-й ряд. Я сломил Кампоманеса. Но он мне этого не забыл, не простил…
Можно ли играть после сильной нервной встряски и потери 10-ти минут на часах? Оказалось, что трудно…. Карпов был переигран вчистую, он потерял пешку без всякой контригры. А дальше - дальше я допустил несколько грубых ошибок, выпустил очевидный выигрыш, а потом в цейтноте в ничейной позиции зевнул по-глупому мат.
Счет 4:1 в пользу Карпова. А главное, после всех этих историй, в состоянии полной бесправности, мог ли я еще тянуть этот матч в таком настроении?! Я взял последние два тайм-аута и покинул Багио, в сопровождении Петры и Браны Црнцевича - он не покидал меня в самые тяжелые времена в Белграде, и здесь тоже. Отдохнуть в Маниле, дать пресс-конференцию… Буду ли я еще играть? Не знаю, посмотрим…
Уезжая, я оставил Кину доверенность в письменном виде представлять меня в жюри. Речь шла только об этом, но Кин сделал далеко идущие выводы - он назвал себя отныне главой делегации. Одним из первых его шагов на этом посту была посылка букета цветов госпоже Кампоманес. Потрясающе! Господин Кампоманес как тигр борется за права советских в Багио, а Кин посылкой цветов объявляет о своей с ним солидарности! Этим шагом Кин положил начало большой дружбе, которая продолжалась как во время матча, так и впоследствии. Телеграмма Доразилу и цветы Кампоманесу - вот так началась подрывная деятельность Кина!
В то время, как я отдыхал в Маниле, мои люди в Багио не сидели без дела. Они дали понять советским, что если не будет достигнут компромисс - матч окончен. Накануне моей пресс-конференции в Маниле они позвонили и сказали, что достигнуто соглашение. "Только не надо пресс-конференции", - сказал Кин. Какая чушь! В филиппинской столице ничего не знали о грязной игре, которую вели советские - Кампоманес не пропускал такую информацию.
Незадолго до моего отъезда в Манилу Кампоманес по недомыслию посетил известного на Филиппинах психолога, иезуита отца Булатао, поинтересовался, что он думает об умственных помехах. Тот, незнакомый с фактами, все же высказался, что психологическое влияние из зала возможно и помешать ему трудно. Навестил отца Булатао и я, накануне пресс-конференции. Он высказал мне то же самое и добавил, что единственная возможность помешать этому влиянию - установить на сцене стекло, которое помешало бы участникам видеть зрительный зал.
В день пресс-конференции заседание жюри с целью выработать компромисс было отложено. Им интересно было узнать - как далеко я пойду в своих жалобах и требованиях. На встрече с журналистами я рассказал о сложившейся ситуации - о полной безнаказанности советских, об их сговоре с Кампоманесом. Особо остановился на проблеме Зухаря. Рассказал о посещении отца Булатао, о его предложении. Потребовал установить такое стекло на сцене. Потом я долго разговаривал по телефону с Кином, обсуждал возможные варианты соглашения с Кампоманесом и советскими. А на следующий день прибывшие в Манилу Стин и Мурей рассказали, что компромисс - в письменном виде - уже заключен.