Рихард Зорге – один из самых неординарных разведчиков, когда-либо работавших на советские спецслужбы. Сын немца и русской матери, окончил Гамбургский университет и блестяще защитил докторскую диссертацию по политологии. Одновременно был членом коммунистической и нацистской партий, в 30-40-х годах по заданию Коминтерна возглавлял советскую резидентуру в Японии.
Зорге одним из первых сообщил о планах нападения Германии на Советский Союз и даже сообщил точную дату предполагаемого вторжения. Но Сталин не поверил ему, более того, точность и детальность сведений, поступивших от Зорге, дали основание подозревать его в двойном агентстве.
Слишком самостоятельная манера поведения, его независимый образ жизни, чрезмерное пристрастие к алкоголю и многочисленные романы, настораживавшие чекистское руководство в Москве, привели его деятельность к логическому концу. В 1941 году он был арестован японской полицией, а в ноябре 1944 года казнен.
В СССР о Зорге узнали только в 1964 году после посмертного присвоения ему звания Героя Советского Союза.
Содержание:
ВВЕДЕНИЕ 1
Становление личности 2
Теория и практика коммуниста Зорге 4
Как Зорге пришел в разведку 7
СССР и его дальневосточный сосед 10
Рихард и его команда 11
Разведка в стиле казино 14
Жизнь и смерть Екатерины Максимовой 17
Программа-максимум Гиити Танака 19
Новая командировка 20
"Рамзай" начинает работу 22
Будни разведчиков 24
Работа группы в самом разгаре 28
Почему Сталин не поверил Зорге? 30
Провал 34
Брошены и забыты 36
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 38
Примечания 39
Елена Анатольевна Прудникова
Рихард Зорге – разведчик № 1?
ВВЕДЕНИЕ
Известность для разведчика – дело случая, причем случай этот далеко не счастливый. По одной очень простой причине: чтобы стать известным, надо провалиться. Имена нераскрытых разведчиков крайне редко становятся достоянием общественности. В России можно назвать, пожалуй, один случай – Ян Черняк. И то публикации о нем появились через пятьдесят лет после того, как он закончил свою нелегальную работу и буквально за несколько недель до его смерти.
Известность для разведчика – дело случая вдвойне. Чья биография попалась на глаза журналистам, кинематографистам, писателям и пр., того они и берут в работу. Так, у нас до сих пор крайне мало знают о лучшем агенте Второй мировой войны Рудольфе Рёсслере. Между тем о Леопольде Треппере и Анатолии Гуревиче с их "Красной капеллой", сделавших гораздо меньше, написаны книги и статьи, а "Красная капелла" стала, пожалуй, самой известной разведывательной организацией того времени. Лев Маневич – "Этьен" – проработавший в фашистской Италии около двух лет и собиравший достаточно обычную, рядовую техническую информацию, поразил литераторов своей романтической биографией. В результате, чтобы более убедительными были книги и фильм о нем, ему даже "добавили" четыре года нелегальной работы. А вполне реальный Генри Робинсон, около десяти лет очень результативно работавший в Европе и геройски погибший в фашистских застенках, до последнего времени оставался "фигурой умолчания".
И еще раз: известность для разведчика – дело случая. В конце 50-х годов в руки французского кинорежиссера Ива Чампи попала книга бывшего нацистского дипломата Ханса-Отто Майснера "Человек с тремя лицами". Этот авантюрный опус вдохновил француза, который заинтересовался судьбой его героя ив 1961 году выпустил на экран фильм "Кто вы, доктор Зорге?". С этого и началась слава "Рамзая".
Фильм прошел по Европе с огромным успехом, и француз решил показать его на родине героя. Должно быть, он ожидал благодарности от нашего правительства – в конце концов, человек делал за советских кинематографистов их работу и мог рассчитывать хотя бы на "спасибо". В 1962 году Ив Чампи предложил ленту для показа в СССР. Фильм посмотрели сотрудники Министерства культуры во главе с незабвенной товарищ Фурцевой. Причем люди из Минкульта справились сами, не пригласив никого ни из военной разведки, ни из КГБ – хотя бы для вежливости. И сами решили, что фильм нам не подходит.
Когда в СССР был образован Комитет по кинематографии, Ив Чампи снова предложил свою ленту теперь уже новому киношному начальству, А. В. Романову. И тут вмешался Его Величество Случай. Совершенно случайно о намечавшемся просмотре узнал человек из службы внешней разведки, посмотрел кино, доложил по начальству, что фильм хороший, разве что с эротикой француз переборщил, ну, так чего и ждать от француза… Дальше дадим слово Н. С. Захарову, заместителю председателя КГБ:
"Тут же я позвонил А. Романову:
– Ну что, Алексей Владимирович, как фильм?
– Знаете, Николай Степанович, по-моему, Фурцева была права, что отказалась его покупать. В нем много серьезных недостатков и есть такие фрагменты, которые не принято показывать.
– А мне докладывают, что фильм хороший. Давайте так: пленку я заберу и покажу ее руководящему составу КГБ. Если фильм понравится, покажем его на субботнем просмотре членам Политбюро.
В КГБ СССР фильм одобрили. Я попросил начальника личной охраны Н. Хрущева полковника Литовченко ознакомить Никиту Сергеевича с аннотацией фильма, подобрал нескольких сотрудников, великолепно владевших французским языком, снабдил их нашими миниатюрными спецприборами синхронного перевода, и к 19 часам они были в Доме приемов, где демонстрировали фильмы. Вскоре собрались члены Политбюро и секретари ЦК… Всем подали чай и разнесли список десяти готовых к демонстрации фильмов. Ленты о Зорге в нем не было. Собравшиеся стали обсуждать, что бы сегодня посмотреть, как вдруг Никита Сергеевич предложил:
– А вот Захаров рекомендует фильм о разведчике Зорге. Может, посмотрим?
Все, конечно, согласились. Во время сеанса тишина в зале стояла гробовая. Когда фильм закончился, все вышли в фойе и окружили Хрущева.
– Ну, как фильм? – спросил Никита Сергеевич. В ответ – выжидающее молчание.
– А, по-моему, фильм хороший. Мне, например, понравился… Захаров, – обратился ко мне Никита Сергеевич, – передайте Романову, что фильм нами одобрен. Его надо купить, перевести на русский язык, скорректировать отдельные эпизоды и пустить на большой экран…"
Так началась российская слава Рихарда Зорге – сначала фильм, снятый французом, потом уже работы советских журналистов, более или менее перевиравших факты. Вскоре руководство КГБ предложило наградить участников группы "Рамзай" и нашло полное понимание в "верхах" – эпоха требовала новых героев.
Впрочем, рассказывают и такую версию этого награждения. Посмотрев на даче в очередной раз "Кто вы, доктор Зорге?", Хрущев от полноты впечатления воскликнул:
– Вот как надо снимать! Знаешь, что все это выдумки, а сидишь от начала и до конца как на иголках, все ждешь, что же дальше будет…
– Так ведь это не выдумки, Никита Сергеевич, – сказал кто-то из присутствовавших КГБ-шников. – Это чистая правда…
Хрущев снял трубку "вертушки", позвонил в КГБ, там подтвердили: да, был такой разведчик…
– Так почему же о его подвиге до сих пор не знает страна? – возмутился генсек.
Дальнейшее было уже делом техники. Срочно создали специальную комиссию, изучившую материалы, и уже 5 ноября 1964 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета о присвоении Рихарду Зорге звания Героя Советского Союза. Военная разведка, за которой числилась группа, хранила молчание.
После всех этих событий Рихарда Зорге, по какому-то молчаливому уговору, стали считать "разведчиком номер один". Не то чтобы так оно на самом деле и было – на самом деле подобного супергероя можно сделать из доброй половины разведчиков-нелегалов. В их жизни всегда найдется, из чего сделать сценарий для фильма. Просто так удобнее…
Впрочем, серьезных исследований жизни разведчика в СССР не велось. В библиографии книги "Рихард Зорге" из серии "Жизнь замечательных людей" – всего 14 источников, из них три принадлежат самим авторам книги. Так серьезная работа не ведется. Для сравнения: библиография книги немецкого исследователя Юлиуса Мадера "Репортаж о докторе Зорге" насчитывает около 150 наименований. Тридцать пять лет Мадер собирал все, что известно о разведчике, подготовил около ста публикаций о нем, написал две книги. При том, что Зорге не так уж долго жил в Германии и не так уж много для нее сделал. Его жизнь и работа были поставлены на службу Советскому Союзу. Впрочем, если бы речь шла только о разном размере библиографических списков, то это бы еще полбеды. Но и реальные факты из жизни своего героя наши и зарубежные исследователи тоже приводят по-разному, а это уже гораздо хуже…
Становление личности
…Даже самое начало биографии Рихарда Зорге разные исследователи излагают по-разному. Сходятся они на том, что – да, в начале 80-х годов XIX века на бакинские нефтепромыслы действительно прибыл молодой, но уже достаточно опытный и квалифицированный немецкий инженер по фамилии Зорге. Но дальше пишут кто во что горазд. Юлиус Мадер утверждает, что инженера звали Густав Вильгельм Рихард Зорге, русские почему-то переименовали его в Германа Адольфа Рихарда Курта и снабдили чрезвычайно романтической семейной историей. У герра Зорге была жена-немка по имени Эмма, которая родила ему четверых детей: сыновей Вильгельма и Германа и дочерей Эмму и Амалию. Во время очередной эпидемии холеры жена умерла, и Густав Вильгельм и т. д. остался с четырьмя маленькими детьми на руках.
От той же эпидемии умерли и родители двадцатидвухлетней Нины Кобелевой, оставив семерых детей. Нина, старшая, чтобы прокормить братьев и сестер, нанялась в прислуги к немецкому инженеру. Вскоре хозяин сделал ей предложение. От этого брака и родился пятый, последний ребенок в семье – сын Рихард.
Но, думаю, все же стоит поверить Мадеру – он намного обстоятельней и его книга производит гораздо более солидное впечатление, да и к семейным архивам он ближе. Итак, согласно его версии, отца Зорге звали Густав Вильгельм Рихард, и происходил он из старинной прусской семьи. Его отец был хирургом, более дальние предки торговали лекарствами. Однако молодой человек не захотел поддерживать семейную традицию. В городе Веттин, где он родился, имелась каменноугольная шахта. Мистический германский дух окружил шахтеров романтическим ореолом, и мальчик, с детства слышавший сказки о тайнах подземного мира, став подростком, всерьез заинтересовался горнодобывающим делом. Но практичный Густав Вильгельм довольно скоро понял, что каменноугольная промышленность доживает свой век, дело это бесперспективное, и переключил свои интересы на добычу нефти, принявшись за дело с чисто немецкой хваткой и обстоятельностью. Изучая нефтедобычу, молодой человек несколько лет проработал в США и ко времени приезда в Россию, был уже признанным специалистом по глубокому бурению. Соответственно, в бурно развивающемся нефтедобывающем районе хорошие специалисты были на вес золота, так что молодой инженер не имел оснований жаловаться на недостаток средств.
Теперь можно было подумать и о том, чтобы обзавестись семьей. Практичный немец не стал гоняться за деньгами и титулами. В жены он взял совсем молодую девушку, Нину Кобелеву, дочь железнодорожника и фабричной работницы. Девочка была не избалована жизнью, она рано осиротела и вместе с пятью братьями и сестрами выросла в приюте. Густав Вильгельм не прогадал – ему не пришлось жалеть о совершенном мезальянсе. В свою очередь, он отплатил добром за добро – помог получить хорошее образование всем пятерым братьям и сестрам жены.
Нина Семеновна подарила мужу десятерых детей: четырех мальчиков и шесть девочек. Правда, на старой семейной фотографии присутствуют только пятеро детей, что вроде бы подтверждает русскую версию – но, в конце концов, в то время далеко не все дети выживали. Так, в Российской империи детская смертность была тридцать процентов по первому году жизни да столько же по второму. И вот, 4 октября 1895 года у супругов родился самый младший сын – Рихард. Отцу тогда было сорок три года, а матери – двадцать восемь. Стало быть, замуж она вышла лет шестнадцати-семнадцати, не старше…
Первые годы жизни мальчика прошли в поселке Сабунчи, прокаленном солнцем местечке на берегу соляного озера. Впрочем, об этих местах его детская память почти не сохранила воспоминаний. В 1898 году, когда здоровье отца пошатнулось, а денег было накоплено достаточно, семья переехала в Германию. Они обосновались в берлинском пригороде Ланквиц, на известной нашим телезрителям – по иронии судьбы, благодаря фильму о разведчике – Моцартштрассе. Густав Вильгельм собирался заняться научной работой, но, когда ему предложили стать директором банка, согласился – это обеспечивало им всем безбедное существование.
Что касается убеждений Густава Вильгельма, то сам Рихард называл отца "националистом и империалистом". В том же духе глава семьи старался воспитывать и детей – правда, не слишком успешно. Один из старших сыновей имел крайне левые убеждения, младший впоследствии стал коммунистом. Отец заботился об их образовании и кругозоре, мать же старалась, чтобы дети не забыли о своей второй родине – России. Дома они говорили на двух языках, русском и немецком, не говоря уже о русской кухне. Сам Зорге впоследствии говорил, что чувствует себя русским. Впрочем, чувствовать и быть – это, как показывает жизнь, две большие разницы…
В 1902 году Рихарда отдали в повышенное реальное училище в Лихтенфельде, одном из районов Берлина. С самого начала мальчик "прославился" тем, что все время нарушал дисциплину. "Я был плохим учеником – впоследствии охарактеризовал он сам себя, – недисциплинированным в школе, упрямым, капризным, болтливым ребенком". Если его что-либо не устраивало, он был просто не способен молчать, чуть что, пускал в ход кулаки – тот еще скандалист… Впрочем, что касается упрямства, повышенной разговорчивости, своеволия – таким он оставался и потом, уже став взрослым, да и кулаками помахать был не прочь даже тогда, когда уже перешагнул за сорок лет.
Мальчишка был способным, что несколько компенсировало трудный характер, хотя таланты имел весьма узконаправленные: история, литература, философия. Естественных и точных наук он попросту не признавал, зато политикой увлекался запойно, за что одноклассники в старших классах прозвали его "премьер-министром".
В 1907 году внезапно умер Густав Вильгельм Зорге. Рихард очень тяжело переживал его смерть. Мальчик замкнулся, стал глубже, серьезнее, несколько отдалился от всех, и еще больше увлекся книгами. В пятнадцать лет он уже читал таких писателей, как Гете, Шиллер, Клопшток, Данте – вероятно, что-то в них понимая. Пытался штурмовать и серьезную философию, выдержал даже нелегкое сражение с Кантом – но на сей раз потерпел поражение, так и не сумев понять, о чем говорится в этих трудах.
Кроме гуманитарных наук, еще одним предметом, который хорошо давался Рихарду, была физкультура. Еще в школе он вступил в социал-демократическое рабочее гимнастическое общество. Представление о реальном рабочем классе впоследствии оказалось полезным, а симпатии к социал-демократам определили дальнейшую направленность политических приоритетов Рихарда – он выбрал левую сторону политического спектра. Скорее всего, в будущем из него получился бы образцовый политолог, социолог или что-нибудь в этом роде и не менее образцовый социал-демократ. Но жизнь распорядилась по-иному.
Последнее каникулярное лето они с друзьями решили провести в Швеции. Возвращались домой в конце июля. Странные дела творились в Германии: в порту скопилось огромное количество военных кораблей, поезда были переполнены, так что ребята едва сумели добраться до Берлина. Ехали почти исключительно военные, для штатских места в вагонах почти не оставалось, станционные пути были забиты воинскими эшелонами. 1 августа началась война.
Немецких мальчиков всегда воспитывали патриотами. И, когда с началом войны страну охватило патриотическое безумие, его первой жертвой стала молодежь. Мальчишки-старшеклассники толпами записывались в армию. Юный романтик Рихард, которому давно надоело училище, да и вообще вся эта скучная буржуазная жизнь, тут же отправился на пункт призыва, даже не сообщив о своем решении матери.
Судьбе этого поколения немецких школьников посвятил свое творчество Ремарк, специально придумавший для мальчиков, прямо со школьной скамьи брошенных в мясорубку войны, термин – "потерянное поколение". Война с такой силой вломилась в жизнь этих детей, еще ничего не успевших узнать, что те, кто уцелел, потом с огромным трудом приспосабливались к мирной жизни, в которой не имели корней. Многие так и не смогли к ней привыкнуть – и одним из таких был Рихард Зорге. Но все это будет потом. А пока он проходил подготовку в запасном батальоне 91-го пехотного полка, где вчерашних школьников быстро избавили от романтических настроений.
"У нас не было твердых планов на будущее, лишь у очень немногих мысли о карьере и призвании приняли уже настолько определенную форму, чтобы играть какую-то практическую роль в их жизни; зато у нас было множество неясных идеалов, под влиянием которых и жизнь, и даже война представлялись нам в идеализированном, почти романтическом свете.
В течение десяти недель мы проходили военное обучение, и за это время нас успели перевоспитать более основательно, чем за десять школьных лет. Нам внушали, что начищенная пуговица важнее, чем целых четыре тома Шопенгауэра. Мы убедились – сначала с удивлением, затем с горечью, а потом с равнодушием, – в том, что здесь все решает, как видно, не разум, а сапожная щетка, не мысль, а заведенный некогда распорядок, несвобода, а муштра. Мы стали солдатами по доброй воле, из энтузиазма; но здесь делалось все, чтобы выбить из нас это чувство… Козырять, стоять навытяжку, заниматься шагистикой, брать на караул, вертеться направо и налево, щелкать каблуками, терпеть брань и тысячи придирок – мы мыслили себе нашу задачу совсем иначе…
Мы испытали на себе, пожалуй, все возможные виды казарменной муштры, и нередко нам хотелось выть от ярости… Номы бы сочли себя достойными осмеяния, если бы сдались. Мы стали черствыми, недоверчивыми, безжалостными, мстительными, грубыми – и хорошо, что стали такими. Именно этих качеств нам и не хватало. Если бы нас послали в окопы, не дав нам пройти эту закалку, большинство из нас, наверно, сошло бы с ума. А так мы оказались подготовленными к тому, что нас ожидало".