Ведомым у него был Анатолий Кобзев. Пара штурмовиков достигла линии фронта. Блеснула полоска реки. Несмотря на сильный зенитный огонь, летчики сделали свое дело. Передали на командный пункт данные разведки. Задание выполнено, можно было повернуть обратно. Но нет, еще рано. Драченко снизился к самой реке и вдруг заметил продолговатое темное пятно. Вражеский катер! "Видно, кто-то важный на нем плывет", - подумал летчик и нажал кнопку бомбосбрасывателя. Разворачиваясь, заметил, что бомбы легли рядом с катером, и судно потеряло ход. Еще заход, еще... Снаряды авиационных пушек вдребезги разбили обшивку катера. Последний заход, включены фотоаппараты...
Теперь можно домой, и пара штурмовиков на бреющем ушла на восток, к знакомому аэродрому. Едва только летчики выбрались из машин, как подбежали люди и стали их качать.
Командир полка поздравил Драченко и Кобзева с победой.
- Это вы потопили катер на Южном Буге?
Летчики переглянулись:
- Мы, кажется...
- В нем какие-то важные генералы переправлялись. Спаслись немногие. Звонил командир корпуса, велел вас поздравить. А тебя, Драченко, особенно. Присвоили тебе офицерское звание - младший лейтенант - и представили к ордену Славы I степени... Так что будешь ты у нас полный кавалер.
Драченко оправдал надежды генерала Рязанова. Самые сложные задания он выполнял успешно. За последний год войны еще три награды украсили его грудь - ордена Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды.
Однажды в районе единственного места переправы на правом берегу реки укрылось в засаде несколько фашистских "тигров". Дважды пытались наши танкисты перейти водный рубеж, но, понеся потери, отступили. Вся надежда была на авиацию.
Рязанов приказал вызвать к нему Драченко. Тот вскоре прибыл. Командир корпуса развернул карту и объяснил задачу. Потом спросил летчика:
- Как? Выполнишь?
- Постараюсь, товарищ генерал. Разрешите самому отобрать экипажи - тут работа нужна ювелирная.
- Разрешаю. И удачи тебе!
Вскоре группа штурмовиков вылетела на боевое задание. Вел ее Драченко. Вот и река. Сверху летчики видели, как начали менять позиции вражеские "тигры", торопясь спрятаться в укрытие. Но было уже поздно: на них сыпались противотанковые бомбы, "эрэсы". Вот задымил один "тигр", потом другой... Взрывом сорвало башню третьему.
Летчики видели, как ринулись вперед наши танки. Заложив вираж, "илы" пронеслись над "тридцатьчетверками", затем развернулись в обратную сторону, к родному аэродрому.
Экзамен на зрелость
После битвы за Днепр летчики корпуса оказали неоценимую помощь армиям генералов М. С. Шумилова, А. С. Жадова и П. А. Ротмистрова, которые освобождали Кировоград. Корпус получил почетное наименование Кировоградский.
В конце января 1944 года в районе Корсунь-Шевченковского оказались окруженными более 80 тысяч солдат и офицеров врага. Командующий фронтом поставил перед Рязановым задачу - уничтожать танки окруженных фашистских войск. Выполнение боевой задачи осложнялось нелетной погодой. Но, несмотря на это, летчики корпуса наносили врагу весьма ощутимый урон. Так, 31 января штурмовики нанесли удары по колонне танков и автомашин, подходившей к населенному пункту Шпола. На следующий день капитан Красота вместе со старшим лейтенантом Михайличенко обнаружили до 70 танков, выдвигавшихся к Шполе с юга. Атаковали головную часть колонны и застопорили ее движение. После этого в течение всего дня корпус наносил удары по танкам противника.
В начале февраля, в разгар Корсунь-Шевченковского сражения, корпус стал гвардейским. Не успел Василий Георгиевич ответить на многочисленные поздравления, как московское радио сообщило о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Опять хлынул поток телеграмм... Командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал-полковник П. А. Ротмистров писал: "В боях 1943-1944 гг. под Белгородом, Харьковом, Пятихаткой, Кировоградом сложились боевое взаимодействие и фронтовая дружба гордых соколов нашей Родины и танкистов. Благодарю за большую помощь, оказанную вашими частями танкистам в выполнении боевых приказов..."
Василий Георгиевич в эти дни побывал в 142-м гвардейском штурмовом полку майора Матикова. Летчики этой части отличились в боях за правобережную Украину. Командир корпуса прикрепил к выгоревшим гимнастеркам асов награды, поздравил их с вступлением в партию. Прибывший с ним полковник Беляков вручал партийные документы летчикам и воздушным стрелкам прямо здесь, на летном поле, как только экипажи, возвращаясь с боевого задания, заруливали на стоянку. Иван Семенович признавал только такую форму вручения партбилетов. Это стало в корпусе традицией.
Василий Георгиевич в который уже раз заночевал у танкистов. Он привык к кочевой жизни. Да и, сказать откровенно, двадцать три года в армии не шутка. А когда был старшим инспектором летной подготовки управления ВВС Красной Армии, и вовсе дома ночевать не приходилось.
Вчера он приехал к танкистам поздно. С ним шофер, адъютант и радист. Не первый раз сопровождала эта неразлучная тройка своего генерала. Только вот в эту поездку не повезло радисту: уже перед отъездом - приступ аппендицита. Самая гражданская болезнь, на войне о ней и думать забыли. И вот на тебе, напомнила о себе. Пришлось радиста на операцию в санбат отправить. Вместо него прислали другого, из роты связи. Всем хорош парень, да вот беда - малость нерасторопен. "Впрочем, обомнется", - решил Василий Георгиевич.
Дом, где расположился командующий 3-й гвардейской танковой армией Павел Семенович Рыбалко, нашли быстро. Уже опускались летние сумерки, когда "виллис" резко затормозил у небольшой хаты, спрятавшейся в тени старого вяза.
- Всем оставаться в машине, - сказал Рязанов спутникам и, легко взбежав на крыльцо, рывком открыл дверь. В небольшой комнатке за столом сидел капитан и что-то сосредоточенно писал. Увидев на плечах вошедшего генеральские погоны, он вскочил.
- Командир первого штурмового корпуса. Генерал у себя? Доложите!
Капитан вернулся через несколько секунд:
- Вас ждут.
Прихрамывая, из-за стола поднялся невысокий, плотно сбитый мужчина. Это и был генерал Рыбалко.
- Ну, здравствуй, Василий Георгиевич. Давненько не виделись. Хотя, где с вами, летунами, встретишься! Вы все в небесах, а мы тут землю утюжим, от нее, матушки, не отрываемся...
Василию Георгиевичу нравился этот простоватый на вид, гостеприимный и приветливый человек. Пусть встречаться генералам приходилось не часто, но они симпатизировали друг другу. Внешне были совсем не похожи. Случалось, окружающие улыбались, видя стоящих рядом стройного, с гибкой фигурой, щеголеватого авиатора и невысокого, плотного крепыша - танкиста.
Не первый раз штурмовики Рязанова прокладывали дорогу танкистам, работая с ними в тесном взаимодействии. А бывало, и танкисты выручали своих авиаторов.
- Так что тебя привело ко мне в гости? Давай признавайся. Мы, танкисты, народ гостеприимный, чем можем - поможем.
Василий Георгиевич тряхнул головой:
- Угадал, товарищ командарм. С просьбой я сегодня, и с великой. Хозяйство у меня большое, летают мои хлопцы быстро. Вот и надумал я свой передвижной командный пункт поближе к фронту перевести, к самой передовой. Снизу-то мне все видать - помочь ли кому, об опасности ли предупредить. Так что здесь и командный пункт, и станция наведения одновременно.
- Все это ясно, одного только не пойму: что тебе от нас, танкистов, надо?
- Завтра корпус опять работать будет. Вот и хочу поближе к передовой пробраться. А у меня только "виллис". Заметит фашист, ударит - и машину загублю, и людей. А в окопе сидеть - обзор на этой местности не тот... Вот и прошу, подари мне на один день танк. С водителем, конечно. Тесновато будет, зато удобства: и вижу все, и передвигаться могу. Опять же, в случае чего, за броню спрятаться можно. А если слишком уж нахальничать будут, так отобьюсь: и пушка, и пулемет под боком. Так как, генерал, дашь на завтра мне какой-нибудь безработный танк?
- Да, хитро ты задумал, Василий Георгиевич. Только где я тебе возьму безработный танк? - огорченно развел руками Рыбалко. - Хотя постой, постой... Пожалуй, выручу. Остался тут у меня один, "Валя-Таня", его танкисты так называют. Из Англии по ленд-лизу получили. Было их два десятка, остался один: горят, окаянные. Да и скоростишка у "валентайна" небольшая - тридцати даже не дает. А для твоего дела в самый раз: броня есть, пушка тоже. С немецкими танками ты в нем сражаться не собираешься, а от пуль и осколков защита надежная...
Вот такой разговор произошел поздно вечером.
Рязанов быстро поднялся. Привычно сделав несколько гимнастических упражнений, вышел во двор. Ведро с холодной родниковой водой стояло на табурете.
- Вам полить, товарищ генерал? - адъютант уже зачерпнул полный ковш.
- Давай, Саша.
Вода быстро согнала остатки сонливости.
Едва Василий Георгиевич закончил завтракать, как под окном загрохотал двигатель и у хаты остановился танк. Он был какой-то необычный. Корпус его слегка напоминал наш БТ-7, но гусеницы были намного уже, да и весь танк казался чужим.
С лязгом откинулась крышка люка, и из башни выпрыгнул невысокий танкист в запачканном соляркой комбинезоне. Не доходя трех шагов, он бросил руку к шлему:
- Товарищ генерал! Танк для выполнения специального задания прибыл. Докладывает лейтенант Селезнев.
- Что же, лейтенант, принимай гостей - меня да радиста. Поместимся в твоей коробочке?
Танкист внимательно взглянул на высокую фигуру генерала, на солдата, из-за спины которого тонким прутиком торчала антенна:
- Удобств больших не обещаю, но поместиться должны.
- Тогда по машинам...
Первым нырнул в люк танкист, повозился там немного и появился вновь. В руках у него был шлемофон.
- Надевайте, товарищ генерал. А то без привычки в фуражке опасно. Тряхнет как следует - приложитесь к броне.
Василий Георгиевич снял фуражку, натянул танковый шлем. Едва генерал и радист сели в танк, как взревел мотор, и, покачиваясь на неровностях дороги, боевая машина двинулась по направлению к передовой. Рязанов с любопытством осматривался в тесной бронированной коробке, внимательно наблюдая за скупыми, уверенными движениями механика-водителя.
- Слушай, лейтенант, а машина у тебя вроде ничего?
- Что вы, товарищ генерал! Она нашей "тридцатьчетверке" и в подметки не годится: проходимость маленькая, из пушки только по воробьям стрелять: калибр всего сорок миллиметров. Нет, кажется, последние дни я с ней мучаюсь. Скоро получу свой родной Т-34. Вот на нем и повоюем, а не на этом катафалке.
Мотор ревел в полную силу, а скорость едва перевалила за 20 километров. Солнце только-только поднялось над горизонтом и не успело накалить броню танка. Проскочив небольшой лесок, остановились на опушке.
- Все, товарищ генерал, дальше нельзя. До "передка" всего метров двести осталось.
- Добро. Давай у этого куста затормозим. Отсюда передний край как на ладони. И небо просматривается до самого горизонта...
Наклонившись к радисту, генерал приказал:
- Разворачивай рацию, да побыстрее!
Когда в небе появились первые "илы", все было готово. Рязанов внимательно наблюдал за обстановкой в воздухе и на земле. Он не случайно выбрал эту позицию: здесь пехота при поддержке танкового батальона должна была сегодня ровно в одиннадцать провести разведку боем. Накануне Рыбалко просил штурмовиков немного обработать вражеские позиции.
Когда показалась девятка "илов", Василий Георгиевич уверенно взял в руки микрофон:
- "Горбатые", "горбатые"! Я - "Грач", пройдитесь по высоте восточнее развалин.
Он с удовольствием наблюдал, как штурмовики на бреющем высыпали бомбовый груз на головы врага. Высота вспухла черными разрывами.
- Я - "Грач"! Неплохо, а теперь еще разок.
Снова один за другим ныряли к земле самолеты. Огненные струи реактивных снарядов прочерчивались от их крыльев, и вновь высоко взметывалась земля.
Генерал видел, как из траншей стали выскакивать наши пехотинцы. Почти в ту же минуту их обогнали "тридцатьчетверки". Они направились туда, где только что гремели взрывы. Но враг уже пришел в себя. Все чаще рвались снаряды в цепи наступающих. Генерал сжал микрофон:
- "Горбатые"! Я - "Грач". Еще раз пройдитесь.
И снова, в третий раз, девятка "илов" снизилась к земле, поливая позиции врага из пушек и пулеметов. Бой разгорелся с новой силой.
....Шестерка "илов", которую вел командир эскадрильи Пошивальников, возвращалась домой. Молодые летчики аккуратно держали строй. Воздушные стрелки внимательно следили за небом. Оно было чистое. "Видно, немцы еще кофе пьют, - подумал Пошивальников. - Ну да это к лучшему. А мы их немного все же пощипали".
И улыбнулся, вспомнив недавнее.
...Поезд, который предстояло штурмовать, двигался медленно. Впереди размеренно попыхивал паровоз. "Цель как раз для новичков", - подумал Пошивальников, глядя вниз. Один за другим пронеслись штурмовики над составом, сбросили бомбы. Но опытный машинист резко затормозил, и разрывы испятнали железнодорожную насыпь далеко впереди поезда. А тут еще с платформы по самолетам ударила скорострельная зенитная установка "эрликон".
"Только этого не хватало. Еще собьет кого-нибудь из молодых", - испугался Пошивальников. Он бросил самолет вниз и нажал на гашетки. "Эрэсы" разорвались почти у самой платформы, и "эрликон" замолчал. Со второго захода одному из новичков удалось все-таки накрыть паровоз. Тот мгновенно окутался паром. Ну а разбомбить неподвижный состав - дело простое. Он, видно, был нагружен боеприпасами, потому что горел и взрывался так, что комэск всерьез забеспокоился, как бы у кого-нибудь из молодых летчиков взрывная волна не перевернула самолет...
Сейчас все страхи были позади. "Илы" возвращались домой. Пересекая линию фронта, Пошивальников по привычке посмотрел вниз. На земле шел бой: чернели взрывы, по изрытому полю ползали танки.
"А это что еще за птица?" - Комэск увидел на опушке неподвижный танк. Яркие лучи солнца освещали его, бросая на землю большую тень. "Кажется, фашист замаскировался? Ясно, танк не наш, это не "тридцатьчетверка", не КВ. А уж на Т-60 или Т-70 и вовсе не похож. Замаскировался, подлец, у самой передовой. В засаде, наверное, да только тень выдала. Ну ладно..."
Эти мысли почти мгновенно пронеслись в голове ведущего. И он развернул штурмовик. За ним, строго держа равнение, повернули и ведомые.
- Атака!
Наземный бой увлек Василия Георгиевича.
- Молодцы, "горбатые"! - похвалил он.
Но тут его кто-то осторожно тронул за сапог. Генерал наклонился в люк и встретился с растерянным взглядом радиста.
- Товарищ генерал, рация отказала... То есть не совсем отказала - приемник работает, а передатчик забарахлил, может, отпаялось что или конденсатор пробило.
- Черт возьми! - не сдержался Рязанов. - В такой момент...
Высунувшись из башенного люка, он вновь посмотрел на небо. И то, что увидел, его не обрадовало: пролетавшая минуту назад шестерка штурмовиков развернулась и вслед за ведущим ринулась на его танк.
Генерал мгновенно захлопнул люк:
- Заводи!
Но было уже поздно. Застучали авиационные пушки, осколки снарядов ударили по броне. Страха не было. Была только одна мысль: "Надо же, как глупо все получилось!"
Наконец механик-водитель завел двигатель, и танк, петляя, помчался по лесной дороге. И только когда он нырнул в овраг, генерал перевел дух...
Шестерка штурмовиков благополучно приземлилась на своем аэродроме. Летчики и стрелки вылезали из кабин, бросали на землю парашюты и ложились на них. Первый боевой вылет их утомил. Техники и оружейники занялись своими делами. Но отдыхать летчикам не пришлось: к стоянке самолетов подходил командир полка... Выслушав рапорт и поздравив молодых пилотов с первым боевым вылетом, он затем отвел в сторону командира эскадрильи:
- Ну как "птенцы"?
- Кажется, все нормально. Правда, летают еще только по-учебному, как в аэроклубе, но это ничего. А вот стреляют неважно... На обратном пути фашистский танк заметили. Штурмовали - и ни одного попадания. Правда, ни бомб, ни "эрэсов" у нас не было, все израсходовали. В общем, опыта у ребят нет, но это дело наживное. Будут еще настоящими штурмовиками.
- Товарищ командир полка! - от командного пункта бежал дежурный по полетам. - Срочно к телефону, генерал вызывает.
Разговор был коротким. Генерал задал всего один вопрос:
- Кто водил сегодня шестерку?
И когда получил ответ, приказал ведущему группы немедленно прибыть в штаб корпуса.
- Что-то генерал вроде сердит. Ты ничего не натворил? - спросил командир полка у комэска.
- Да нет, кажется...
- Ну нет, так нет. Собирайся. Велел - срочно!
Василий Георгиевич большими шагами мерял земляной пол хаты из угла в угол. Он только что вернулся от танкистов. И конечно, был не в духе от недавнего происшествия.
- Ну штурмовики, ну штурмовики! Своего генерала чуть не угробили.
Заглянул адъютант:
- Товарищ генерал! Прибыл...
- Давай его сюда... Это ты, Степан, сегодня водил шестерку? - глядя на вошедшего летчика, спросил Василий Георгиевич.
- Так точно!
- Танк, что на опушке стоял, вы штурмовали?
- Так точно! - командир эскадрильи наклонил голову.
- Ну то, что эту "Валю-Таню" английского производства с немецким танком спутал, ладно, простительно. А вот как вы стреляли! Это же не штурмовка, а горе одно! В неподвижный танк не попасть, надо же! Что же вы позорите меня! Уж лучше бы ранили, и то бы не было так обидно. Передай командиру полка: от боевых вылетов отстранить всю шестерку.
И, увидев, как дрогнули плечи летчика, добавил:
- По три полета в день - на полигон. Штурмуйте цель из фотопулеметов. И так, пока не научитесь. Через неделю буду в полку - проверю. Все, можешь идти.
...В полк комэск добрался уже далеко за полночь. Узнав у часового, что командир части еще не ложился спать, осторожно постучал в дверь.
- Это кто такой скромный? Заходи. Ну так зачем тебя генерал вызывал? Что? Его танк штурмовали!.. - Командир полка вскочил, ударился головой о потолочную балку землянки и вновь опустился на табурет, потирая ладонью ушибленную макушку. - Неделю - на полигон?.. Повезло тебе, друг. За такие дела можно совсем с авиацией распрощаться да в штрафном батальоне грехи отмаливать... В общем, сделал подарочек. А еще асом считаешься...
Закончив одно из штабных совещаний, генерал Рязанов попросил остаться своего заместителя по политической части полковника Белякова.
- Иван Семенович, в этой каждодневной сутолоке все забываю спросить - как у нас с приемом в партию комэсков, командиров звеньев, лучших летчиков, воздушных стрелков, механиков?
- Вполне нормально, Василий Георгиевич. Лучшим в партию у нас, как говорится, зеленая улица. В сорок третьем, например, мы приняли Шубина, Одинцова, Бегельдинова из сто сорок четвертого полка...
- Знаю, знаю, - перебил Рязанов. - Старший лейтенант Борис Шубин погиб коммунистом. Я просто думаю, что лучшие гвардейцы не могут сейчас не быть коммунистами. Это очень важно. Гвардеец - он и есть гвардеец!
- Через несколько дней, - сообщил Беляков, - будем принимать в партию Андрианова и Столярова из сто сорок первого. Готовятся к вступлению Драченко и Полукаров из сто сорокового...