Для доказательства того, очевидно, факта, что на Восточном фронте немцы теряли большее количество солдат, нежели на других фронтах, вовсе не нужна подобная "статистика".
После Ельни Мединский взял новую высоту, рассказывая о Смоленском сражении: "Впервые - уже в первые месяцы войны - мы выходили на паритет по потерям" (с. 151). Ни о каком паритете по потерям летом 1941 г. не могло быть и речи. Можно было бы просто предположить (исходя из собственных же вводных тезисов), что если итоговая цифра у нас 1:1 (это не так, но даже такая вводная позволяет найти алогичность), летом 41-го мы терпели поражения, а в 1944-1945 гг. у нас были успехи и много пленных, то скорее всего, вначале потери превышали немецкие, а в конце войны - наоборот.
Расхождения с логикой и статистикой в книге Мединского продолжаются на протяжении всего повествования: "Оккупация Норвегии стоила Германии 1317 человек убитыми. Захват Греции - 1484 человека. Польши - 10 572 человека.
Только на одном участке Восточного фронта, растянувшегося от Карелии до Черного моря, в течение всего лишь трех недель под Москвой с 6 декабря по 27 декабря 1941 года немецкая армия потеряла убитыми 120 ООО человек" (с. 387). Во-первых, Б. Урланис, из работы которого взята цифра 120 тыс. человек, говорит о германской армии в целом, а не об одном участке советско-германского фронта. Мединский же уверенно повышает градус, унаследованный от агитпропа (а исследование Урланиса есть продукт советской эпохи со всеми ее плюсами и минусами), и сужает потери до 120 тыс. у воевавшей под Москвой группы армий "Центр". Во-вторых, с точки зрения логики и здравого смысла 120 тыс. человек убитыми за месяц в ГА "Центр" представляются завышенной величиной. Ведь должно быть еще вдвое-втрое больше раненых, заболевших и пропавших без вести. В итоге от примерно 1 млн чел. численности ГА "Центр" в декабре 1941 г. к январю должны были бы остаться только рожки да ножки. Особенно учитывая, что потери несут в первую очередь части на передовой, а они не составляют ста процентов численности даже дивизии, не говоря уж об армии или ГА. Таким образом, почему советское наступление перед хладным трупом ГА "Центр" в начале 1942 г. постепенно остановилось - решительно непонятно. Больше всего 120 тыс. убитыми похоже на 117 тыс. убитых в IV квартале 1941 г. у немецкого исследователя Р. Оверманса.. Однако это вся германская армия на Восточном фронте, а не только ГА "Центр". И было бы странно в условиях эвакуации промышленности и сидящей на голодном пайке артиллерии иметь потери в соотношении 1:1. Причем реальные цифры есть в открытых источниках. Например, немецкий историк К. Рейнгардт приводит сведения о том, что в декабре общие потери ГА "Центр" составили 103 тыс. человек. Однако читателю Мединский сообщает непроверенные агитпро-повские цифры.
Используются автором агитпроповские данные и в отношении авиации. В частности он пишет: "В первый же день войны - 22 июня 1941 года - немцы потеряли 300 самолетов. Больше, чем в любой из других ее дней. В начале сентября 1941-го они подсчитали: русскими уже сбито такое же число самолетов, с которым немцы начинали войну" (с. 402). Во-первых, даже агитпроп указывал цифру, превышающую 300 сбитых немецких самолетов, в отношении Курской дуги лета 1943 г. Так что "больше, чем в любой из других ее дней" - неверно даже с точки зрения агитпропа. 22 июня не было и не могло быть днем самых больших немецких потерь в воздухе. Во-вторых, по немецким документам, 22 июня 1941 г. безвозвратные потери (боевые и небоевые) Люфтваффе составили 78 самолетов, общие - 167 машин (то есть включая поврежденные и ремонтопригодные). "В начале сентября 1941-го они подсчитали: русскими уже сбито такое же число самолетов, с которым немцы начинали войну" (с. 402). Они - это кто? Мюррей приводит потери за весь 1941 г. от боевого соприкосновения с противником в 2849 самолетов уничтоженными, 475 поврежденными и не подлежащими восстановлению и 402 поврежденными, но восстановленными. Вторую мировую войну Люфтваффе начинало, имея 3470 самолетов. До 22 июня 41-го потери у немецкой авиации тоже были. Оборот Мединского про потери к сентябрю мог касаться отдельного, пострадавшего больше других подразделения Люфтваффе. Утверждать же, что в 1941 г. все было хорошо, по меньшей мере странно. Было как раз плохо, что выразилось в страшных "котлах" под Смоленском, Киевом, Уманью и т.д. Так или иначе, но при таких ляпах, как, например, превращение 45 тыс. убитых и раненых в 45 тыс. одних лишь убитых, использовать книгу Мединского как источник статистических сведений я бы не рекомендовал.
Есть на страницах "Войны" и просто "приятные" добавления к трем А. Так, на страницах 578-581 Мединский старательно воспроизводит гадкую выдумку Д. Фоста про бой на острове Рюген за немецкий интернат между разными советскими частями, разведчиками и пехотой. У Мединского глаз не зацепился за "танковый батальон 372-й дивизии". Ну не было в 45-м в стрелковых дивизиях танковых батальонов, а вся эта история есть не что иное, как мистификация "историка" Фоста, которую без вдумчивой критики Мединский зачем-то вставил в свою книгу.
Подводя итог этой небольшой рецензии, могу сказать, что в целом "Война" Мединского оставила негативное впечатление, поскольку с версией советского агитпропа у большинства читателей была прекрасная возможность ознакомиться ранее. Да и сейчас это легко можно сделать, причем потратив куда меньшую сумму, чем ту, которую просят книгопродавцы за "Войну", где градус агитпроповского запала повышен до уровня благородного безумия. Ахинея и алогичность также вряд ли кому-то будут полезны.
* * *
После публикации моих критических замечаний о "Войне" Мединского в Интернете я с удивлением узнал, что автор решил ответить на мою небольшую рецензию или, как он выразился, "хулу". Хотя цели возводить какую-либо "хулу" на книгу Владимира Ростиславовича у меня и в мыслях не было. Суть моих возражений заключается в том, что работа, которую поручили Мединскому (или которую он сам на себя взял), банально плохо сделана с профессиональной точки зрения. Чудовищное количество ошибок и ляпов резко снизило ценность книги, в которой была предпринята актуальная попытка донести до широких масс в общем-то правильные мысли о Великой Отечественной.
Мединский ответил на мою критику в форме таблицы, которую разместил в своем интернет-блоге (http: //medinskiy-vr. live j ournal. com/768.html). Привожу ее ниже. В столбце "Критик" автор "Войны" цитирует мои замечания, а в столбце "На самом деле" делает попытку на них ответить.
Критик
1. "Мединский вообще в курсе, что есть пакт Молотова - Риббентропа и есть секретный дополнительный протокол к нему? К подписанным в Мюнхене документам таковые не прилагались, как известно. Насчет секретного дополнительного протокола копья собственно и ломаются. Ничего особенного в этом доп. протоколе не написано. Но преподавателя МГИМО, каковым является Мединский, слова о равенстве пакта и доп. протокола слышать, прямо скажем, странно".
На самом деле
Мой критик не юрист, это очевидно. Поэтому поясню, поскольку международное право мы в институте немного изучали: юридически любой протокол, в т.ч. "секретный", является неотъемлемой частью договора, иначе в нем нет смысла, т.е ему "равен". В частности, когда говорится о "пакте М-Р", подразумеваются именно секретные протоколы. О равенстве пакта и протокола слышать не "странно" - это одно и то же, один документ.
Критик
2. "...в итоге его несколько занесло. Он пишет: "Дивизии народного ополчения были недоукомплек-тованы бойцами. Соответственно, обычно оружия в них было больше, чем солдат. Не одна винтовка на троих, а три винтовки на двоих" (с. 173).Скатываться к "все хорошо прекрасная маркиза!", как мне думается, в данном случае нет достаточных оснований. Бывало разное,встречались вооруженные до зубов ополченцы. Но оружия действительно не хватало". "...Человека не в теме занесло ввиду отсутствия знания базовых фактов".
На самом деле
1. В тексте книги "Война": "Сразу оговоримся. Могла ли случиться такая ситуация, когда на троих бойцов оказалась одна винтовка? Конечно. На войне могло произойти и не такое. Но вопрос, насколько эта ситуация была типична". "...Случай с музеем 1812 года в Вязьме. Ополченцам раздали его экспонаты. Из фузеи стрелять было нельзя, но у нее был полуметровый штык!" И т.д. Не надо вырывать цитаты из контекста и передергивать. Конец цитаты в книге: "три винтовки на двоих - даже так". 2. А главное - опущена ссылка на источники, дважды приведенные в абзаце, откуда взята цитата. В частности, на Колесник А. Ополченческие формирования Российской Федерации в годы Великой Отечественной войны. М.: Наука, 1988. Согласно этому научному исследованию, численность дивизий составляла: 1-я дивизия народного ополчения (ДНО) - по штату 14 926 человек, некомплект - 2824; 2-я ДНО - по штату 11 739, некомплект - 3018; 3-я ДНО - соответственно 12 154 и 2060. А о вооружении говорится, что 1-я ДНО имела некомплект винтовок 799 штук, 2-я имела резерв 317 винтовок, 3-я ДНО - 1192. Некомплект личного состава действительно перекрывает некомплект стрелкового оружия. Критик, конечно, в своей книге привел бы все эти цифры - но тогда это будет не публицистика. Будет, как обычно, точно, но нечитабельно.
Критик
3. "Впрочем, далее Мединский благополучно подорвался на 28 панфиловцах: "Разоблачили даже героев-панфи ловцев " (с. 236). Военная прокуратура расставила точки над Ё в истории с 28 панфиловцами еще в 1946 г. (а не после 1966 г., как пишет Мединский). История была действительно выдумана журналистом "Красной звезды" практически с нуля. Спрашивается: зачем подставляться и тащить эту историю на страницы популярной книги? Хотя есть реальные подвиги, подтвержденные документально, причем обоими (так в тексте) сторонами".
На самом деле
1. В шоке. Я об этом же и пишу! Об этом же! Книгу откройте! Например: "Того, что расписали в газете, не было, но другой бой, еще более жестокий, и "панфиловцев", погибших у Дубосеково, - больше 100. ...Это очень типично для почти всех историй с "разоблачениями" героев Великой Отечественной. "Разоблачители" легко находят несуразности в официальной трактовке подвига. Это нетрудно. Но тут же выясняется - настоящие герои намного круче - я сознательно использую это современное словечко, чтобы быть понятым каждому пацану, - намного круче придуманных!" Критик, с одной стороны, приписывает автору "подрыв на легенде", а с другой - повторяет его аргументацию. Читатель, не зная этого (и не прочитав книгу), конечно, соглашается с критиком. Манипуляция в чистом виде.
2. В книге: "Начиная с 1966 года все "уточняют", сколько именно было панфиловцев и насколько официальная версия правдива. В конце концов военная прокуратура пришла к выводу, что именно этот бой 16 ноября - плод вымысла газеты "Красная звезда". 1966 г. - это знаменитая "новомирская" статья В. Кардина "Легенды и факты" (ссылка на историю этой статьи есть в книге на странице с рассказом о панфиловцах). До этой статьи про то, как усилиями главного редактора и журналиста (а может, и еще кого-то, кого мы не знаем) появилась легенда, знали только члены Политбюро.3. Откуда критик взял 1946 год - неизвестно. В конце 1947 года в ходе "дела Добробабина" (арестован и привлечен к уголовной ответственности за измену Родине военной прокуратурой Харьковского гарнизона) возник вопрос о 28, и Главная военная прокуратура СССР провела расследование, результатом которого стала "Справка-доклад" от 10 мая 1948 года. Вероятно, ее и имел критик в виду, прочитав в журнале "Новый мир": http://magazines.russ.ru/vo-plit/2000/6/kardin.html4. Примеров подвигов, подтвержденных "обоими" сторонами, критик не приводит. И КАКОГО ЧЕРТА нам нужно какое-то "подтверждение" НАШИХ ПОДВИГОВ от гитлеровской сволочи?!
Критик
4. "Там же, где Мединский попутал пакт с протоколом, он выдал на-гора следующий пассаж: "А чего хотели Франция и Англия? Ради чего суетились и лебезили перед Гитлером в Мюнхене? Хотели натравить Гитлера на СССР. Чем они лучше?" Причем это не однократно брошенная хлесткая фраза. Ближе к концу книги Мединский еще раз пишет: "Вся довоенная внешняя политика Британии строилась на том, чтобы натравить Гитлера на Сталина..." (с. 427). Да, да, да, все спали и видели как бы загнобить молодое советское государство. Других проблем у них не было. Преподаватель МГИМО, ага".
На самом деле
Здесь критик демонстрирует дремучесть в части ИМО 30-40-х гг., непростительную даже для историка-любителя. Или странную ангажированность? Остается отправить его читать "Документы и материалы кануна Второй мировой войны", изданные МИДом (М., 1981). Там два тома, надолго хватит. И польза, несомненно, для просветления будет.
Критик
5. "В январе 1945 г. мы вновь спасали американцев, застрявших в Арденнах, начав свое наступление на неделю раньше..." (с. 443). Из этого позднее выросли рассказы о брошенных на алтарь услуги Сталина Черчиллю солдатских жизнях. Реально же Висло-Одерскую, наоборот, отложили из-за погодных условий".
На самом деле
Телеграмма Сталина Рузвельту 15 января 1945 года: "После четырех дней наступательных операций на советско-германском фронте я имею теперь возможность сообщить Вам, что, несмотря на неблагоприятную погоду, наступление советских войск развертывается удовлетворительно. Весь центральный фронт, от Карпат до Балтийского моря, находится в движении на запад. Хотя немцы сопротивляются отчаянно, они все же вынуждены отступать. Не сомневаюсь, что немцам придется разбросать свои резервы между двумя фронтами, в результате чего они будут вынуждены отказаться от наступления на западном фронте. Я рад, что это обстоятельство облегчит положение союзных войск на западе и ускорит подготовку намеченного генералом Эйзенхауэром наступления. Что касается советских войск, то можете не сомневаться, что они, несмотря на имеющиеся трудности, сделают все возможное для того, чтобы предпринятый ими удар по немцам оказался максимально эффективным". (Переписка председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. М., 1958). Мне кажется, не знать эту хрестоматийную ситуацию даже второкурсник истфака пединститута не имеет права... А если серьезный (по-прежнему, надеюсь) исторический писатель занимается явными фантазиями, то преследует некие цели. Какие, интересно?
А теперь попробуем разобрать ответ Мединского на мою критику по пунктам:
Пункт 1. Напомню, что в книге Мединский написал: "Но вот чего россиянам НЕ сказали: точно такие же "пакты" подписывали и другие государства" (с. 50). Оборот "точно такие же" в русском языке предполагает равенство по форме и по сути. Прямых аналогов договора с приложенным к нему секретным дополнительным протоколом во взаимоотношениях Германии с Англией, Францией и другими странами, ставшими в итоге противниками Германии, я не вижу. Соответственно утверждение Мединского о том, что все так делали, заключали "точно такие же" договора и пакты, не соответствует действительности. Потому и возникает закономерный вопрос, а известно ли автору "Войны" о существовании дополнительного протокола? Как этот мой тезис опровергается утверждением "О равенстве пакта и протокола слышать не "странно" - это одно и то же, один документ" - ума не приложу.
По сути же речь о том, что нельзя строить разъяснение ситуации с пактом Молотова - Риббентропа и дополнительным протоколом к нему на том, что "все так делали". Точно так же - не делали. У каждого был свой путь, объясняющийся спецификой отношений данного конкретного государства с Германией и другими странами. Союзниками СССР и Германию дополнительный протокол не делал, об этом и следует говорить. Мединскому как юристу и преподавателю МГИМО тут, казалось бы, и карты в руки, но он предпочитает версию агитпропа.
Пункт 2. Самый многословный, и здесь придется напомнить русскую поговорку: слово не воробей, вылетит - не поймаешь. В книге Мединского было написано: "Дивизии народного ополчения были недоукомплектованы бойцами. Соответственно, обычно оружия в них было больше, чем солдат. Не одна винтовка на троих, а три винтовки на двоих" (с. 173; выделено мной. - А.И.). Вылетевшее слово "обычно" позволило мне сделать вывод, что автора занесло не в ту степь. "Обычно" - это ненужное обобщение из частного случая. Вместо него было бы уместнее сказать "были даже случаи, когда..." Проблема со стрелковым оружием существовала, признавалась, хотя и не была такой острой, как иногда утверждается (одна винтовка на троих). Обычно в конце 1941 г. и начале 1942 г. винтовок было меньше, чем личного состава. Как в ополчении, так и в обычных соединениях. Приходилось оставлять артиллеристов, тылы без оружия самообороны. Это жизнь и война. Опроверг Мединский мое замечание о необоснованной лакировке им ситуации со стрелковым оружием? Нисколько.
Пункт 3. Мединский так и не ответил на вопрос, зачем вообще нужно было поминать в "Войне" 28 панфиловцев, реальная ситуация с которыми была разъяснена еще в советское время? Произошло это в любом случае до 1966 г., о котором написал Мединский на страницах своей книги. А что считать точкой - завершение расследования, или резолюцию А. Жданова "в архив", или что-то еще, - другой вопрос. "Примеров подвигов, подтвержденных "обоими" сторонами, критик не приводит". Это не означает, что таковых нет. Например, бой за Ильинское в октябре 1941 г. под Москвой. Еще могу назвать оборону села Черкасского в начальной фазе Курской битвы, на южном фасе дуги. Профессиональные историки, донося до масс мысль о подвигах, вполне могут опереться на реальные и железобетонно подтвержденные вещи, которым не страшны никакие выпады обличителей. А вот это уже серьезнее, мне пишут: "И КАКОГО ЧЕРТА нам нужно какое-то "подтверждение" НАШИХ ПОДВИГОВ от гитлеровской сволочи?!" Позиция вредная и крайне непрофессиональная. Во время боевых действий далеко не всегда есть возможность установить, удалось ли добиться заявленных результатов. Тем более применительно к 1941-1942 гг. Вот во второй половине Великой Отечественной уже появились документы вида "осмотр поля боя". Соответственно, важно и нужно восстанавливать реальную картину войны по ставшими нашими трофеями документам противника. Какие-то заявки не подтвердятся, а какие-то, наоборот, подтвердятся. Что в этом плохого? Более того, обнаружатся подвиги, о которых мы не знали по тем или иным причинам. Например, на данный момент имеется эпизод, который полностью восстановлен на материалах Вермахта - так называемый "рассейняский КВ", когда один тяжелый танк создал кучу проблем боевой группе из состава 6-й танковой дивизии 24- 25 июня 1941 г. По мысли Мединского, этот, несомненно, героический, эпизод следует стереть из нашей памяти под лозунгом "это все придумала гитлеровская сволочь!"