Бандин А.П. - корпусной инженер того же корпуса. С апреля 1936 г. - помощник начальника Инженерного управления РККА по оборонному строительству. С февраля 1937 г. - начальник инженеров морского берегового строительства Управления Морских Сил РККА. Репрессирован в 1937 г.
Сивков А. К. - начальник артиллерии того же корпуса, перед Великой Отечественной войной - военный атташе при полномочном представительстве СССР в США, начальник Артиллерийской академии РККА. В годы войны - командующий артиллерией Северо-Кавказского фронта, генерал-лейтенант артиллерии. Погиб в 1943 г.
Приведем еще несколько документов, характеризующих личность И.К. Грязнова. Они подписаны известными стране и армии военачальниками, под началом которых Ивану Кен-сариновичу приходилось работать и учиться. Бывший Главком Вооруженных сил Республики И. И. Вацетис на КУВНАС при Военной академии имени М.В. Фрунзе руководил группой, в которой учился И.К. Грязнов. Вот что он отмечал в его выпускной характеристике:
"Тов. Грязнов обладает хорошей военно-научной подготовкой и большим боевым опытом. Он прибыл на КУВНАС (повторно) с определенно усвоенной им методологией по ведению занятий по тактической и штабной подготовке. Двухмесячная работа в специальном направлении в области тактики и штабной службы развили до совершенства его блестящие педагогические способности. Активность, инициатива, быстрота действий, тактичность и корректное отношение к товарищам - как к равным, так и нижестоящим по должности, - все перечисленные качества тов. Грязнова являются отличительными чертами характера этого богато одаренного корпусного командира.
Уставы и наставления знает отлично. Методология ведения военной игры как по тактике, так и по штабной службе усвоена им в совершенстве.
Есть все основания предполагать, что тов. Грязнов, работая неустанно над своим образование, будет в состоянии руководить тактической подготовкой подчиненных на более высоком, Против ныне занимаемого, служебном посту".
Более высокие посты потом у И.К. Грязнова были. Вот как в декабре 1932 г. характеризует своего заместителя начальник Управления механизации и моторизации РККА И.А. Халеп-ский:
"Тов. Грязнов весьма способный культурный и растущий боевой командир. Тов. Грязнов систематически продолжает работать над углублением и развитием своего оперативного кругозора. В течение последнего года с исключительным упорством и энергией работал над собой по практическим и теоретическим вопросам оперативного и тактического применения механизированных и танковых соединений и частей. Результатом этого явилось непосредственное участие тов. Грязнова в разработке и написании уставов и наставлений для механизированных и танковых войск.
Личные качества: человек сильной воли, хороший организатор, прекрасный методист в деле постановки занятий с комсоставом и войсками, среди подчиненных пользуется уважением, прекрасный товарищ. Как член партии безукоризнен. Занимаемой должности вполне соответствует".
Комкор И.К. Грязнов арестован 15 августа 1937 г. на посту командующего войсками Среднеазиатского военного округа. Военной коллегией 29 июля 1938 г. по обвинению в участии в военном заговоре приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Определением Военной коллегии от 5 мая 1956 г. реабилитирован.
Писатель Лев Разгон в книге "Непридуманное" в главе "Военные" дает свои оценки тем кадрам РККА, которые встречались на его жизненном пути, таком тернистом и многострадальном. С этими оценками можно соглашаться или не соглашаться, но это свидетельство современника, имеющего право на свое личное мнение. Приведем фрагмент из этого повествования.
"Говоря о драме своего поколения, я думаю о том, что в беллетристике прошлого пышно называлось "крушением идеалов". На наших глазах гибли боги, которых мы - как это и положено по нашему материалистическому мировоззрению - сами создали. Под "богами" я разумею не идеи и не застывшие великие личности прошлого, а наших современников, живых, совершенно реальных людей.
Для моего поколения (я, конечно, говорю о том слое, представителем которого я был) такими живыми "богами" были политики, поднявшиеся на иерархическую ступеньку "вождей" и "соратников", и те, кто именовались героями гражданской войны. Удивительно, что, несмотря на наш искренний демократизм, мы никогда не подозревали в героизме рядовых участников гражданской войны. Нет, в героях у нас ходили только военачальники! Конечно, наше восхищение вызывал любой человек, у которого на гимнастерке, френче, толстовке, пиджаке был приколот орден Красного Знамени - очень редкая тогда награда. Но, вспоминая сейчас прошлое, я отчетливо понимаю, что в разряд героев у нас входили люди только от комбрига и выше. Признание нами их божественной сущности было искренним. С политиками дело обстояло несколько сложнее. Уж очень быстро мы начинали понимать, что политики - боги еще более приземленные, чем мы, простые и грешные люди... они мелко плутуют, отказываются от своих слов и обещаний, занимаются интригами и подсиживанием... На наших глазах множество "богов" неохотно, но быстро слезало с божественной горы и отправлялось в низину. Парторгами заводов, управляющими курортами, директорами музеев.
С военными этого не случалось. Даже уходя в отставку, они продолжали оставаться нашими героями. Да что говорить. Ими любовались люди поумнее нас, позорче, чем мы.
Ах, как нравился Тимошенко Бабелю! С каким наслаждением он рисовал "красоту гигантского его тела..., ордена, вколоченные в грудь".
Мне не пришлось лично знать угрюмого, туповатого и неудачливого маршала Тимошенко, который с беспомощным отчаянием смотрел, как крошечные отряды финских егерей громят наши большие соединения; как немецкие танковые дивизии отрезают, уничтожают и берут в плен целые армии фронта, которым он командовал. Из наркомов, из главнокомандующих, из маршалов он ушел в ничто, в неизвестность, на страницы скучных, никем не читаемых монографий и дис -сертаций. И остался навсегда в русской литературе живым, веселым и пленительным Савицким, изображенным Бабелем не только с живым интересом, но и с нескрываемой любовью. Я не знал ни начдива шесть, ни народного комиссара обороны и не могу поверять героя моей любимой книги реальным человеком.
А вот "прославленного Книгу" я знал. И довольно хорошо. В годы моей жизни в Ставрополе бывший адъютант командира ставропольских партизан, а ныне начальник управления крайпищепрома Иван Иванович Иванько решил написать книгу о Гражданской войне и нанял меня в "литературные негры". Для этого он меня познакомил с генерал-майором в отставке Василием Ивановичем Книгой. И я много дней провел в особнячке бывшего командира ставропольских партизан, а затем прославленного Бабелем начдива.
Василий Иванович был суетливый человечек невысокого роста, даже дома ходивший хоть в подштанниках, но с генеральскими погонами. У него была молодайка жена, огромный сад, необхватный огород, коровы, гуси, куры, свинки и подсвинки. Кроме того, раз в месяц он садился в свою личную машину и личный шофер возил его по тем ставропольским колхозам, которые носили его имя. Оттуда, вслед за его трофейным "хорхом", шел колхозный грузовичок, полный подарков - щедрот обильной ставропольской земли.
В пренебрежительном забвении, в котором он пребывал, ему льстил интерес к нему человека, которого Иван Иванович ему представил как "московского писателя". Отдав хозяйственные распоряжения, он меня усаживал за стол, наливал в чашку саксонского фарфора водку, настоянную на чесноке, ошарашивал ее и, поглаживая потрясающей красоты усы, начинал рассказывать. О Гражданской войне, да и вообще о всякой другой войне, он рассказывать не то что не любил, а не умел, "мы тут как врезали им!.. А потом мы их порубили!.. Ну, мы от них драпали, пока кони не пристали. Тут пришлось драться.... Интереснее всего были его рассказы о том, как он был гостем у царя. Василий Иванович Книга был первым георгиевским кавалером на Юго-Западном фронте, а знаменитый Козьма Крючков на Западном. Обоих привезли на целую неделю к царю...
Гражданская война не оставила у Василия Ивановича таких ярких воспоминаний. А о Великой Отечественной он вспоминать и вовсе не любил. ...Да и то сказать... Во время знаменито-несчастной операции на Крымском полуострове Книге поручили командовать конницей, которую зачем-то согнали туда видимо-невидимо. Обрадованные немцы двинули на наши конные дивизии танки. Василий Иванович - как это он делал раньше - построил свою дивизию в ранжир, выехал вперед, скомандовал: "Шашки вон!" - и кинулся на танки... Его - легко раненного - удалось вывезти на кукурузнике. А конница вся полегла под гусеницами немецких танков. После этого было приказано самим Верховным - Книгу близко к фронту не подпускать. И до конца войны остался он только генерал-майором и матерно крыл более удачливых товарищей. А Верховный Книгу не расстрелял, не разжаловал, я этому уже тогда не удивлялся, знал по рассказам моих товарищей по Первому лагпункту о том, что служба в Первой Конной давала особые преимущества.
Но сколько я ни всматривался в своего занятного, суетного собеседника, я в нем не мог опознать и тени того, что делало его живой легендой в глазах Бабеля, в наших глазах, даже в глазах тех, кому он был знаком главным образом своими поборами. Ну, был не очень умный, глубоко невежественный, но лично храбрый человек, который в глазах Верховного обладал главным достоинством - он мог ему доверять. Такой - приказ выполнит, хотя бы это был приказ зарезать мать родную..."
Недалеко от В.И. Книги ушел и другой выходец из Первой Конной армии - Иван Васильевич Селиванов, командовавший в 1933-1934 гг. 6-й Чонгарской кавалерийской дивизией. Из воспоминаний генерала армии А.Т. Стученко, занимавшего тогда в штабе этой дивизии должность начальника оперативного отделения. "...Это была колоритная личность. На царской службе он был кузнецом в коннице. С первых дней революции боролся за Советскую власть, объясняя это просто: "Советская власть и коммунисты против буржуев, значит, я за Советскую власть". Воевал храбро. За подвиги в гражданскую войну был награжден двумя орденами Красного Знамени. Продвигался по служебной лестнице. А грамота, культура остались прежними. Разговаривать с Селивановым было невозможно: мы не понимали его, а он нас. Все его руководство сводилось к подписыванию бумаг. Но нести ему документ на подпись было пыткой: комдив читал по слогам.
Ф.К. Корженевич (начальник штаба дивизии. - Н. Ч.) обычно посылал с документами меня. Селиванов к этому привык и почти никогда не звал начальника штаба, а кричал:
- Стученко, бежи ко мне, подпишу тебе бумажки!
Бывало и так:
- Стученко! Напиши бумажку Ворошилову Клименту.
- Какую бумажку?
- Напиши, пусть шлет нам побольше винтовок с намуш-никами.
- Слушаю, сейчас напишу.
- Только живо, и мне давай на подпись.
Приношу обоснованно составленный документ - вдвоем с Корженевичем голову ломали.
- Позвольте, прочту. - предлагаю я, зная способности Селиван<?ва к чтению.
- Читай.
Прослушал он, что мы сочинили, и смотрит на меня, сердито двигая верхней губой с коротко подстриженными усами.
- И шо ты тут напысав?.. Шо наговорив? Пиши, як я говорю.
И начнет диктовать:
"Здорово, дорогой Климент!
Пишет тебе Селиванов Иван - комдив 6-й Чонгарской.
Пришли на дивизию винтовок с намушниками, а то мушки сильно бьются в конном строю".
Через несколько минут приношу на подпись продиктованное письмо, Селиванов подписывает. Прихожу к Корже-невичу и показываю ему творение комдива.
- Давай-ка наш вариант. Его пошлем. Я сам подпишу за комдива. А это брось в корзину.
Управлял дивизией фактически начштаба Ф.К. Коржене-вич - умница и хороший организатор..."
Иван Васильевич Селиванов после 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии командовал 6-й Узбекской (впоследствии 19-й) горно-кавалерийской дивизией. С августа 1939 г. - командир 30-го стрелкового корпуса. В 1940 г. получил звание генерал-лейтенанта. В июле-августе 1941 г. исполнял обязанности заместителя командующего 29-й армией. Арестован 23 ноября 1941 г. Особым совещанием при НКВД СССР 13 февраля 1942 г. по обвинению в проведении агитации пораженческого характера приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 23 февраля 1942 г. Определением Военной коллегии от 4 сентября 1954 г. реабилитирован.
ПО ЧИНУ И ЗАСЛУГАМ
Уже к концу Гражданской войны сложилась достаточно стройная система аттестования, подбора и назначения командно-политических и иных кадров Красной Армии. После Гражданской войны эта система продолжала совершенствоваться, приобретая все более устойчивый и упорядоченный вид. Но повседневная жизнь всегда вносила свои коррективы, в том числе в эту область человеческих отношений. Связку "начальник-подчиненный" нельзя рассматривать как нечто застывшее, постоянное - здесь всегда есть место трениям, недовольству, взаимным претензиям. Часто подчиненные были недовольны содержанием их аттестаций и особенно выводами, сделанными их начальниками. Все это служило поводом для жалоб в высшие служебные инстанции, в политические и партийные органы, вплоть до Наркома обороны и Политуправления РККА. Приведем несколько примеров на этот счет.
Но сначала немного о другом - о служебных категориях и воинских званиях. До 1935 г., т.е. до введения в Красной Армии персональных воинских званий, там существовали служебные категории и соответствующие им знаки различия (на петлицах, рукавах) - для среднего комначсостава это были кубики, для старшего - прямоугольники ("шпалы"), для высшего (элиты) - ромбы. Объектом нашего повествования является высший командно-начальствующий состав Красной Армии, и количество ромбов на его петлицах и рукавах определяло ту или иную служебную категорию. Для командного состава элиты категория обозначалась буквой "К" и соответствующей цифрой (от 10 до 13) - К-10 (один ромб на петлицах), К-11 (два ромба), К-12 (три ромба), К-13 (четыре ромба). Для высшего политсостава (командно-политического состава) это были соответственно КП-10, КП-11, КП-12, КП -13. Оклад денежного содержания этих военнослужащих зависел не только от занимаемой должности, но и от присвоенной служебной категории, которая определялась тому или иному лицу при его назначении на должность приказом Наркома обороны (часто с учетом его заслуг, известности в стране и армии, наград, близости к окружению Наркома и т.д., а также выводов последней аттестации). Вот эти самые выводы нередко и служили предметом недовольства и жалоб со стороны подчиненных - они считали себя незаслуженно обиженными, обойденными, приводя в свою защиту массу доводов. Нередко справедливых и убедительных.
Читая содержание аттестаций, служебных характеристик, различных отзывов о работе и службе, подписанных различными начальниками одному и тому же человеку, видишь, как часто они (аттестации, характеристики) резко отличаются друг от друга. Хотя временной промежуток между их написанием совсем небольшой. Все это во многом говорит о степени личных взаимоотношений между людьми, в которых нередко преобладали такие свойства характера, как зависть, нежелание считаться с мнением другого, пусть даже не симпатичного тебе человека.
Покажем это на нескольких примерах. В качестве первого примера возьмем комбрига В.И. Микулина. Имя этого незаурядного военачальника РККА в 30-е годы прошлого века хорошо знали ее командиры-кавалеристы. И вот почему. Дело в том, что Владимир Иосифович Микулин в годы Гражданской войны и после нее командовал кавалерийской бригадой и дивизией, а в 30-х гг. работал помощником инспектора кавалерии РККА (у С.М. Буденного). С 1936 г. й до своего ареста в июне 1937 г. он возглавлял в Новочеркасске знаменитые ККУКС (Кавалерийские курсы усовершенствования командного состава), через которые прошли многие командиры среднего и старшего звена советской кавалерии.
Это был всесторонне образованный человек. Люди, встречавшиеся с ним, надолго сохраняли добрую память о нем. Полковник в отставке И.В. Дубинский, ставший известным советским писателем, служивший с В.И. Микулиным некоторое время в червонном казачестве, так характеризует эту незаурядную личность: "...До Отечественной войны, не было, пожалуй, ни одного командира, который бы не слышал о большом знатоке конницы - Микулине. Он участвовал в создании боевого устава кавалерии, разработал основы войсковой разведки и по этой теме дал армии отличный художественный фильм "В тылу врага". Весь начсостав конницы носил очень удобное и практичное "снаряжение Микулина".
...Из всех первоклассных знатоков конного дела, должно быть, самый утонченный попал в наши ряды. Владимир Иосифович Микулин, пройдя в царской армии путь от корнета до подполковника, командовал бригадой под Перекопом и во время боев за Галицию летом 1920 года.
Вот тогда я очень хорошо изучил этого замечательного воина и человека. С командармом он мог свободно потолковать о тонкостях оперативного искусства; с командиром боевой сотни - о службе завесы и дальней разведки; с берейтором - об особенностях школы Филлиса; молодого сигналиста мог научить подавать все боевые сигналы, а молодого кузнеца - как подковать лошадь с хрупким копытом".