Волкотрубенко Иван Иванович. Родился в 1896 г. под Одессой в крестьянской семье. С 1918 г. в Красной Армии, почти вся служба связана с артиллерией. В 1931 г. окончил артиллерийские курсы усовершенствования комсостава (КУКС). С 1938 г. – заместитель, потом начальник артиллерии Киевского особого военного округа, в 1941 г. – Юго-Западного фронта. По свидетельству знавших его людей, активный, надежный и исполнительный военный. О характере Волкотрубенко многое говорит тот факт, что, когда в сентябре 1941 г. командованию фронта в тяжелых условиях приходилось выходить из окружения, он отказался снять заметную издалека генеральскую форму, несмотря на уговоры сослуживцев. С февраля 1942 г. – заместитель, потом – первый заместитель, с марта 1950 г. – начальник ГАУ. С 1944 г. – генерал-полковник артиллерии.
Вышинский Андрей Януариевич. Родился в Киеве в 1883 г. в семье польского шляхтича. В 1901 г. поступил в Киевский университет, окончить который сумел только в 1913 г. из-за проблем с участием в революционном движении. До 1920 г. – меньшевик, потом переметнулся в партию большевиков. В 1920–1923 преподаватель, в 1925–1928 гг. – ректор МГУ. С 1923 г. начинает прокурорскую карьеру, пиком ее стало пребывание в должности Прокурора СССР в 1935–1939 гг. Выступал обвинителем на всех трех открытых московских процессах над оппозиционерами. С 1940 г. – заместитель, с 1949 г. – министр иностранных дел СССР.
Жуков Георгий Константинович. Родился в 1896 г. в Калужской губернии в крестьянской семье. В армии с 1915 г., в Красной Армии, участвуя в Гражданской войне, к 1922 г. дослужился до командира эскадрона, затем служил в Белоруссии, где стал к 1939 г. заместителем командующего округом (с перерывом в 1930–1931 гг., когда находился в Москве в должности помощника инспектора кавалерии РККА). В 1939 г. одержал победу над японцами на Халхин-Голе, что послужило началом его становления как полководца. В январе – июле 1941 г. – начальник Генерального Штаба РККА, затем командовал рядом фронтов, а после войны – Группой советских войск в Германии. В 1942–1946 гг. – первый заместитель Верховного Главнокомандующего. С марта по июнь 1946 г. занимал пост Главнокомандующего сухопутными войсками; есть мнение, что этот пост Сталин придумал специально для того, чтобы "по-тихому" убрать Жукова из Германии. С июня 1946 г., после знаменитого совещания у Сталина, которое, по мнению ряда историков, не закончилось арестом Жукова только из-за единодушной солидарности с ним других военных, командовал Одесским военным округом, с февраля 1948 г. – Уральским.
Захаров Матвей Васильевич. Родился в 1898 г. в Тверской губернии в крестьянской семье. Участник Гражданской войны. В 1937 г. окончил Академию Генерального Штаба. В 1937–1941 гг. последовательно начальник штаба Ленинградского военного округа, помощник начальника Генерального штаба, начальник штаба Одесского военного округа. Перед 22 июня 1941 г., вопреки приказам "не поддаваться на провокации", на свой страх и риск привел войска округа в боевую готовность, что позволило в первые дни войны понести сравнительно небольшие потери. В 1941–1945 гг. начальник штаба ряда фронтов. С 1945 г. – генерал армии. С января 1949 г. – начальник ГРУ Генерального штаба (биографии взяты из "Википедии").
Глава 7 Исполнитель
Чуть не сутки после того Вышинский, запершись в своем кабинете, просматривал анкеты соответствующих работников МИДа. Сначала он отобрал пятерых более или менее подходящих. Так вот они, которые могут согласиться: Петров, Сяговитый, Володин, Шевронок, Заварзин… Потом пятеро сократились до двух – Володина и Заварзина. Наконец, остался один – государственный советник 1 класса (что соответствовало полковнику, напомню, что в гражданских ведомствах СССР с сентября 1947 г. последовательно вводилась система званий, аналогичная военным, и в МИДе, разумеется, была введена в одном из первых) Иннокентий Артемьевич Володин.
(Я решил назвать своего героя так же, как Солженицын, сделав только на десять лет старше, несколько подкорректировав биографию и повысив в звании на одну ступень – с государственного советника второго класса, то есть подполковника, до государственного советника первого класса, то есть полковника. Личность Иннокентия Володина – полностью плод моих домыслов, но, рассуждая логически, утечка информации из тех высших сфер, о которых идет речь, могла быть организована только через таких работников: сами Берия, Вышинский и прочие ничего передать иностранцам, естественно, не могли по причинам, которые мы из уст самого Вышинского только что слышали.)
В первый понедельник октября 1950 г. Вышинский вызвал Иннокентия Володина к себе и кратко разъяснил ему, чего, собственно, от него ждет. Сказал, что Сталин готовится к Большой войне, причем если не известить вовремя Запад о том, что локальные войны, которые отчасти уже начались в Корее, отчасти вскоре, возможно, начнутся в некоторых странах, есть не просто локальные войны, но прелюдия к Большой войне, то последствия могут быть самые катастрофические, и в первую очередь для нашей страны. Поэтому на него, Володина, возлагается ответственнейшая задача – по своим каналам сообщить на Запад, что все эти войны именно так и следует рассматривать. И принимать меры.
Глава МИД при этом подчеркнул, что задание не является обязательным, что риск огромен, потому что "если что – в порошок сотрут", что Володин поэтому вправе отказаться, только ему придется помалкивать о произошедшем разговоре, "не то… сами понимаете!" Рассказал Вышинский и еще кое-что, что именно, мы вскоре увидим. Дал пару дней на размышление.
Оставшись один, Володин задумался. Это было страшно, если кто узнает, действительно в порошок ведь сотрут! Вот и Вышинский честно его предупредил – именно этими словами… Однако то, что рассказал Андрей Януариевич, было просто ужасно: раздувание корейского (или любого другого локального) конфликта до мировых масштабов могло кончиться всемирным апокалипсисом, причем особенно кошмарным по своим последствиям именно для России. К тому же Иннокентий Артемьевич уже давно не строил иллюзий по поводу сталинского режима.
Родился он в 1908 г. в семье ссыльных революционеров, хотя это и был, как тогда выражались, мезальянс: отец его был простым матросом, второстепенным участником Свеаборгского восстания моряков в 1906 г., мать же – интеллигентной петербургской барышней, пошедшей в эсеры (но не в боевую группу, то есть не в террористы-бомбометатели!). Тем не менее жили они в мире и согласии до самого 1917 г., когда пал проклятый царизм, который они оба так страстно ненавидели.
Разногласия начались, когда пришла свобода. Выяснилось, что мать – за мирное развитие теперь уже демократической России, а вот отец стал большевиком и поддержал Ленина. Окончательно семья разладилась после разгона Учредительного собрания и расстрела мирной демонстрации в его поддержку. Трудно сказать, что бы ждало семью, возможно, первым зарегистрированным Советской властью разводом стал бы не развод П.Е. Дыбенко и А.М. Коллонтай ( Суворов В . Очищение. М., 2001. С. 77), а развод супругов Володиных, но тут началась Гражданская война, и отец ушел на нее добровольцем. И не вернулся – погиб в боях с врангелевскими войсками под Каховкой.
Иннокентию как сыну погибшего героя Гражданской войны дорога везде была открыта. Он окончил МГИМО, стал кадровым дипломатом, объездил, как говорится, "весь свет" – от США до Сирии… Вот только мать похоронить не смог – она умерла (57 лет от роду) во время одной из его командировок в 1943 г. А он в это время находился в Сирии, то есть довольно далеко и от матери, и от войны, на побережье Средиземного моря, в райском уголке. Кстати, что это делал сталинский дипломат в стране, где прямых интересов у СССР в то время вроде бы не было?
К концу 1940-х гг. он был полковником (для краткости привожу военный аналог его звания), но занимал генерал-майорскую (опять-таки в переводе на военные звания) должность.
До какого-то момента Володин был вполне советским, более того – просталинским человеком, приученным "одним книгам верить, не проверяя, другие отвергать, не читая". Да и странно было бы обратное, учитывая его происхождение и воспитание! Но поездил по заграницам, насмотрелся и стал задумываться… Да, прав был Иосиф Виссарионович: любой контакт с тлетворной заграницей разлагает советского человека! Уж если Молотов, поездив по Америкам, больше не считал, что "нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять…", то что ждать от какого-то Володина! Так что скорее надо кончать с мировым капитализмом, пока он всех нас не разложил!
А то как-то прошлым летом поехал Иннокентий в деревню. Попросил у колхозницы молока, а она ответила: "Коров нету!" В деревне коров нету? Ему это показалось анекдотом. С детства помнил Пушкина, всего сто лет назад ведь было написано: на Западе иметь корову – знак роскоши, у нас не иметь ее – знак величайшей бедности… Потом уж узнал: коровы-то есть, но колхозные, их молока колхозник и взять не моги, оно сдается государству. А своя живность такими налогами обложена… Да еще инструкциями дурацкими: если хочешь обеспечить сеном свою корову, косить его нельзя, можно только руками рвать!
Да тут еще и Вышинский кое-какой информацией поделился. Положение в сельском хозяйстве становится настолько плохим, сказал он, что, если продолжать подготовку к войне нынешними темпами, не давая в то же время средств на поднятие сельского хозяйства, то того относительного благополучия, которое есть сегодня в Москве и еще в 10–15 привилегированных городах, может надолго не хватить. И что тогда? Голод начнется по всей стране? Вполне возможно! Вот почему Сталин вынужден торопиться.
Немцы за три года оккупации уничтожили 70 тысяч сел и деревень, разграбили 98 тысяч колхозов и 1876 совхозов, при этом даже в районах, не подвергавшихся оккупации, материально-техническая база сельского хозяйства войной была сильно подорвана. Кстати, после войны Сталин согласился на оказание международной продовольственной помощи Украине и Белоруссии, но не принял ее для РСФСР, потому что иностранцы могли увидеть, что положение в сельском хозяйстве оставляет, мягко говоря, желать лучшего и в тех районах, которые в оккупации не были…
Сейчас тот факт, что к 1950 г. сельское хозяйство после войны надо было еще восстанавливать и восстанавливать, даже такие сталинисты, как Сергей Кремлев, вынуждены признавать ( Кремлев С. Если бы Берию не убили. С. 60), а тогда такое признание, да еще из уст главы МИДа, в новинку было. Володин удивленно спросил: как же так, Андрей Януариевич, ведь еще в прошлом году объявили, что промышленность оккупированных районов полностью восстановлена. Вышинский только и ответил: так то промышленность, а то сельское хозяйство. И рукой махнул: сам, мол, понимать должен… Не стал уточнять, что и в промышленности речь идет в основном о предприятиях ВПК (советский эвфемизм – "группа А" или "производство средств производства").
Володин уж потом и сам об этом догадался, а теперь, соблюдая субординацию, не стал задавать еще один висевший у него на языке вопрос: но ведь и по колхозам ЦСУ еще в позапрошлом году объявило, что колхозная торговля на 22 % превзошла уровень 1940 г. Вспомнил зато, как был он в Великобритании – тоже в позапрошлом году. И в Лондоне в книжном магазине наткнулся на книгу некоего Джорджа Оруэлла "1984". Покупать такое произведение для советского дипломата, конечно, было смерти подобно, однако просмотреть (убедившись предварительно, разумеется, что соотечественников в магазине явно нет) успел.
Запомнил один эпизод: объявляют там, что недельная норма выдачи шоколада сокращается с 30 до 20 граммов; а на следующий день объявляют о том, как народ повсеместно выходит на демонстрации благодарности вождю ("Старшему Брату") за то, что тот увеличил норму выдачи шоколада до 20 граммов. Теперь подумал Иннокентий: а что, если и с колхозной торговлей так же дела обстоят? Тем более кое в чем относительно колхозов он не так давно сам убедился…
(И прав ведь оказался! Много лет спустя эмигрировавший в Израиль советский экономист Наум Ясный докажет, что объем колхозной торговли в 1948 г. составил 35,5 млрд руб., при этом ЦСУ СССР просто безо всяких оснований пересчитало объем колхозной торговли 1940 г. с 41,2 до 29,1 млрд руб., и таким образом вместо уменьшения почти на 14 % получилось увеличение на 22 %). ( Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. С. 214.) Володин тогда об этом не знал, подумал только: не дай бог, 1984 год и в самом деле таким будет, как у этого англичанина написано!
Впрочем, кое о чем он и раньше начал задумываться, читая, например, дневники покойной матери. Сколько, оказывается, у нее, и не только у нее, было восторгов перед Февральской революцией. Как же, сколько лет мечтали они сбросить самодержавие! А вот в советских календарях 12 марта – дата свержения царизма по новому стилю – как "красный день" не отмечено. Упоминаются дни рождения Щербакова и Жданова ("жирных свиней", как почему-то зло подумалось), а о Феврале ни слова!
А вот перед этим Новым годом к дяде, брату матери, в Тверскую область съездил. С удивлением, кстати, узнал не так давно о самом дядином существовании, о том, как тот, поняв, к чему дело идет, еще в 1918 году из Петрограда поспешил убраться в глубинку, в результате так и не попал ни в какие репрессивные потоки. Пообщавшись с новообретенным родственником, наш герой окончательно прозрел.
Узнал, например, что не смог дядя работать библиотекарем. Предельно откровенно (когда никто не мог слышать, конечно) разъяснял: "Хорошие книги надо ругать, дурные хвалить. Незрелые мозги обманывать". И наиболее пикантные советские газеты начиная с 1917 г. дядя хранил. То есть не просто хранил – этого он, понятно, не смел. А придумал безопасный вариант: окна ими заклеивал. Если спросит кто, почему, мол, именно эти газеты бережет – всегда готов ответ: "Ничего я не берегу, какие попались, те и наклеил".
Ну вот, например, "Правда" за 1924 год. А там сказано, что Зиновьев и Каменев помогли Сталину удержать пост Генерального секретаря, а то бы свалил его Троцкий еще тогда. Это потом, в конце 1925-го, "наехав" уже на Зиновьева и Каменева и получив от них упрек за неблагодарность, назовет Сталин чувство благодарности "собачьей болезнью". А вот "Правда" за декабрь 1917 г. – и там сказано, что, мол, большевики всей душой за скорейшие выборы в Учредительное собрание. "Не знали же еще, как мало их выберут", – пояснил дядя. Пояснил и то, как отреагировали они, когда это узнали. Попросту разогнали это собрание, впервые в истории страны, кстати, выбранное всем народом по прямой тайной всеобщей и равной системе голосования. А мирные демонстрации 6 (19) января 1918 г. в его поддержку (значительная часть участников которых, кстати, шла под красными флагами) не просто разогнали – расстреляли. В одной из тех демонстраций и дядя участвовал – слава богу, пули (которые красногвардейцы начали выпускать без предупреждения, даже без предупредительных выстрелов поверх голов) его миновали. Но после того-то он из Питера и убрался…
Рассказал дядя это все. И добавил: "Девятое января у нас – красно-черный день календаря. А о шестом – и шептать нельзя!" А еще запомнилось, как дядя цитировал Герцена: но необходимо ли любовь к родине распространять на любой правящий ею режим?
В общем, придя в среду к Вышинскому, Володин сказал: "Я согласен! Только, если что, семью не забудьте!" Через пять дней, 9 октября 1950 г., И.А. Володин впервые вышел на американскую разведку. Неудачно, правда: передал он какой надо материал одному дипломату, а тот через несколько дней вернул. Я, мол, не шпион, заберите ваши бумаги…
О первой неудаче Володин доложил Вышинскому. Спросил: что будем делать? Будем дальше пытаться, ответил Андрей Януариевич.
Глава 8 Первый блин комом
Тем временем война в Корее шла не совсем так, как планировали в Москве, но зато вполне так, как, мы видели, могли планировать в Вашингтоне. После первых успехов коммунистов, когда армии Южной Кореи были загнаны на Пусанский плацдарм (крайний юг Корейского полуострова), 15–16 сентября США и их союзники высадили десант в Инчхоне (портовый город рядом с Сеулом) и погнали северокорейцев обратно. К концу сентября была освобождена Южная Корея, после чего войска ООН устремились на север, к Пхеньяну. Кстати, многие в США были против переноса военных действий на территорию КНДР, высказываясь за то, чтобы заключить перемирие, выведя из Республики Корея как северокорейские, так и американские войска ( Ванин Ю.В. Корейская война и ООН. С. 140–146).
Однако можно ли было уходить и снова оставлять Южную Корею беззащитной? Как бы то ни было, войска ООН рванулись на север и 20 октября овладели Пхеньяном. После этого, в свою очередь, встал вопрос об участии СССР и КНР в корейской войне. Уже в конце сентября 1950 г. северокорейская сторона официально обратилась к Москве и Пекину с просьбой о военной помощи ( Торкунов А.В . Загадочная война. Корейский конфликт 1950–1953 гг. М., 2000. С. 94).
Между прочим, официально советские войска были выведены из Северной Кореи еще в декабре 1948 г., на полгода раньше американских ( Ванин Ю.В. Корейская война и ООН. С. 14). Однако вот теперь, в октябре 1950 г., многих как военных США и их союзников, так и наблюдателей за ходом войны по всему миру удивляло отсутствие сопротивления северокорейских войск даже там, где это позволяли условия. И вдруг несколько дней спустя войска ООН натолкнулись на девять вполне боеспособных дивизий Корейской народной армии (там же. С. 171). Кто это был – может быть, фактически не выведенные из Кореи в 1948 г. "Ли Си-Цыни"? А советских летчиков (точнее, вообще военнослужащих ВВС) в корейской войне и по официально сейчас признанным данным участвовало 70 000 человек ( Ли В.Ф . Политика супердержав (США, СССР и КНР) в корейской войне // Война в Корее 1950–1953 гг.: взгляд через 50 лет. М., 2001. С. 56).
В том же октябре 1950 г. в Корею вступили и части китайских "добровольцев" (фактически – кадровых военных НОАК), а небо над КНДР прикрыли советские самолеты: на фронт перебросили 64-й истребительный авиакорпус Белова, одной из дивизий которого командовал сам Иван Кожедуб (известный ас времен Великой Отечественной, рекордсмен по числу сбитых немецких самолетов). Чуть позже, 30 декабря 1950 г., СССР перебросил в Корею новейшие реактивные истребители МиГ-15. Впрочем, это официальная дата. Чуть ниже мы увидим, что переброска могла произойти и раньше. 6 декабря 1950 г. коммунистические армии выбили войска ООН из Пхеньяна, а 4 января 1951 г. вторично вошли в Сеул.
В руководстве войск ООН зимой 1950/51 царило настроение, близкое к панике. Сам бравый генерал Макартур начал заговаривать о том, что, может быть, придется оставить всю Корею и эвакуироваться на остров Чеждудо, который предполагалось превратить в "корейский Тайвань" ( Ванин Ю.В. Корейская война и ООН. С. 183–184). И встревожены были не только военные руководители сил ООН. И не только в Азии.