Ответ. Бояться было нечего. Вначале я ничего не зарабатывал своими сочинениями. Просто писал, как умел. Был уверен, что пишу так, как надо. И если кому-нибудь не нравились мои произведения, меня это не касалось. Я знал, что потом мои книги научатся ценить по-настоящему. Критика меня не занимала, я с ней практически не сталкивался. Когда делаешь первые шаги в литературе, тебя не замечают. Это счастливый удел начинающих.
Вопрос. Случается ли Вам предвидеть заранее неудачу?
Ответ. Если предвидеть неудачу заранее, она тебя постигнет. Конечно, отдаешь себе отчет в том, что произойдет в случае неудачи, и стараешься избежать ее. Разумный человек не может поступать иначе. Но берясь за любое дело, обычно не думаешь о неудаче заранее.
Вопрос. Случалось ли Вам подвергаться запугиванию в связи с тем, что Вы писали или собирались написать?
Ответ. Как же, мне не раз грозили смертью после выхода моих книг.
Вопрос. Составляете ли Вы заранее план всей книги или делаете только предварительные замётки?
Ответ. Ни то и ни другое, я просто начинаю писать. Художественное произведение - это фантазия на основе тех знаний, которыми располагаешь. Если придумать хорошо, получается более убедительно, чем когда пытаешься воссоздать факты по памяти. Если бы беллетристы не занялись в свое время художественной литературой, из них бы вышли отличные выдумщики.
Вопрос. Сколько книг Вы написали?
Ответ. Кажется, тринадцать. Это не очень много. Но я долго работаю над каждой книгой. К тому же не пишу непрерывно и часто оставляю работу, чтобы заняться чем-нибудь для своего удовольствия.
Кроме того, было слишком много войн, и я надолго отрывался от литературной работы.
Вопрос. О Вашей книге "Прощай, оружие!". Сколько лет или месяцев Вы ее писали?
Ответ. Я начал писать ее зимой в Париже, ранней весной продолжал работу на Кубе и в Ки-Уэсте во Флориде, а потом в Пиготе в Арканзасе, где тогда жили родители моей жены; потом мы переехали в Канзас-Сити, где родился один из моих сыновей. Закончил я роман осенью в Бигхорне, штат Вайоминг. Первый вариант я написал за восемь месяцев, пять месяцев переписывал его заново. Всего тринадцать месяцев.
Вопрос. Случалось ли Вам разочаровываться в написанном и бросать работу над начатой книгой?
Ответ. Иногда разочаровывался, но никогда не бросал работу. Деваться-то некуда! От работы можно убежать, но скрыться от нее нельзя.
Вопрос. Ставите ли Вы своих героев в безвыходное положение?
Ответ. Стараюсь не ставить, в противном случае можно и самому остаться не у дел.
Вопрос. У Вас много рассказов об Африке. Почему Вы так любите этот континент?
Ответ. Есть страны, которые нравятся, другие - терпеть не можешь. Мне нравится Африка. Здесь, в Айдахо, есть места, которые напоминают Африку и Испанию. Вот почему тут поселилось так много басков.
Вопрос. Много ли Вы читаете?
Ответ. Да, я все время что-нибудь читаю. После рабочего дня мне не хочется думать о написанном, и я принимаюсь за чтение.
Вопрос. Изучаете ли Вы людей, с которыми сталкиваетесь, чтобы сделать их персонажами своих книг?
Ответ. Я не стремлюсь выискивать людей специально для этой цели. Как правило, я оказываюсь там, куда меня забрасывает жизнь. Есть вещи, которые делаешь потому, что так хочется, другие приходится делать потому, что так нужно. И в том и в другом случае жизнь сталкивает с людьми, о которых потом пишешь.
Вопрос. Вам нравятся кинофильмы, сделанные по Вашим книгам?
Ответ. Как правило, они отвратительны. Единственный ИЗ голливудских фильмов, который мне понравился, - это "Убийцы". Остальные я не смог досмотреть до конца, за исключением "Старика и моря". Эту картину снимали под моим наблюдением.
Вопрос. Что натолкнуло Вас на мысль написать "Прощай, оружие!"?
Ответ. Ребенком я попал в Италию, там меня захлестнула война.
Вопрос. Вы ходите в кино?
Ответ. Да, я видел много фильмов. Из картин последнего года мне больше всего понравились "Мост через реку Квай" и "Вокруг света за 80 дней". Действие фильма "Вокруг света" развивается поначалу неинтересно и медленно, но потом начинаешь ощущать одну его удивительную особенность - он становится похожим на мечту. Это неповторимое ощущение может вызвать только хороший фильм.
Вопрос. Вы видели фильм "Прощай, оружие!"?
Ответ. Последний?
Вопрос. Да, тот, в котором играет Рок Хадсон.
Ответ. Нет, не видел, но, насколько мне известно, постановщики изгадили роман.
Вопрос. Вы предоставили им права на экранизацию?
Ответ. У меня никто не спрашивал разрешения на съемку этого фильма. Я не получал за него никаких денег.
Вопрос. После того как книга написана, Вы перечитываете ее?
Ответ. Да. Сегодня я перечитал и переписал четыре главы. Сначала пишешь будто в запале, как во время спора, потом, успокоившись, вносишь исправления.
Вопрос. Сколько времени Вы обычно проводите за работой?
Ответ. Не больше шести часов. После этого слишком переутомляешься и начинаешь писать хуже. Когда я пишу книгу, я стараюсь работать каждый день, за исключением воскресенья. В воскресенье я не пишу. В воскресенье ничего не выходит. Иногда я пытался писать в воскресенье, но из этого все равно не получалось ничего хорошего.
Интервью о революции на Кубе парижскому еженедельнику "Ар"
Восстание против Батисты - это первая революция на Кубе, которую следует действительно считать революцией.
Движение Кастро вызывает большие надежды. Я верю в дело кубинского народа. На Кубе уже бывали перемены правительства. Но это была лишь смена караула. Первой заботой вновь пришедших было обкрадывать народ.
Некоторые среди приближенных Батисты были стоящими и честными людьми. Но большинство среди них были ворами, садистами и палачами. Они пытали детей, иногда с такой жестокостью, что им не оставалось ничего другого, как прикончить свои жертвы.
Суды и казни, предпринятые Кастро, необходимы. Если правительство не расстреляет этих людей, они все равно будут истреблены мстителями. Результатом окажется эпидемия вендетт в городах и деревнях. Что произошло бы с этими людьми, если бы их помиловали? Народ узнает вершителей зла и рано или поздно заставит их расплатиться.
Движение Кастро обязано своим успехом тому, что оно обещало покарать виновных в злодеяниях.
Я высказываюсь за революцию Кастро, ибо она пользуется поддержкой народа. Я верю в его дело.
Лев мисс Мари
(из африканского дневника)
Часть первая
Главные действующие лица
Мисс Мэри, жена автора, новичок в охоте на диких животных, слишком маленького роста, чтобы справиться с поставленной задачей, но достаточно высокая для противоборства с огромным бродячим львом.
С.Д., егерь Лойтокитокского района. Его звали Денис Зафиро. Инициалы соответствуют начальным буквам шутки времен сафари - "Сумасшедший Джин".
Кэйти, туземец из племени камба и старший в группе охотников, лукав и очень опытен, суетлив, как старушка, суров, как старшина с тридцатилетней выслугой.
Нгуи, ружьеносец автора, "брат" и "свой человек", "бандит", он "охотился, подобно гончей" и обладал массой других достоинств.
Осведомитель, спившийся добровольный шпион из племени масаи, к которому автор был очень привязан, хотя, возможно, его следовало повесить.
Чаро, ружьеносец Мэри, еще более хрупкий, чем она, старее старого, покалечен леопардом, чрезмерно храбр и одержим желанием поскорее покончить со львом.
Арап Маина, один из проводников С.Д., который давно, еще до того, как ему перевалило за шестьдесят и он получил эту должность, относился к числу "неуловимых" - браконьеров, охотившихся за слоновой костью.
Не все шло гладко во время этого сафари, потому что многое изменилось в Восточной Африке. Белый охотник долгие годы был моим другом. Я относился к нему с уважением, а он верил в меня, чего я вряд ли заслуживал. Однако доверие его доставалось дорого. Он учил меня, предоставляя возможность действовать самостоятельно, а потом указывал на мои ошибки. Когда я совершал ошибку, он разбирал ее вместе со мной. И если я не повторял ее, он начинал доверять мне чуточку больше прежнего. Он был очень сложным человеком и отличался исключительным мужеством, всеми благими человеческими слабостями и удивительно тонким и очень критическим пониманием людей. Он был безгранично предан семье и дому и все же предпочитал жить вдали от родных. Он любил свой дом, жену и детей, но в душе оставался кочевником. Теперь он уезжал от нас, потому что должен был вернуться к себе на ферму…
- Есть проблемы? - спросил он.
- Мне не хотелось бы попасть впросак со слонами.
- Ничего. Научишься.
- Добавишь что-нибудь?
- Помни, любой из моих людей знает больше тебя, но ты должен принимать решения и заставить их следовать им. Доверь все заботы о лагере Кэйти. Постарайся держаться молодцом.
Есть люди, которым нравится приказывать, и в своем стремлении заполучить бразды правления они с нетерпением ждут завершения всех формальностей передачи им власти. Я тоже люблю командовать - это идеальный сплав свободы и рабства. Можно наслаждаться свободой, а как только становится слишком опасно - прикрыться своими моральными обязательствами. Вот уже несколько лет я распоряжаюсь лишь самим собой, и мне это надоело, ведь я прекрасно знаю свои слабые и сильные стороны, и поэтому у меня было мало свободы и много моральных обязательств. За последнее время я с отвращением прочел различные книги о себе самом, написанные людьми, которые все-то знают о моем скрытом "я", стремлениях и мотивах. Читать эти книги - все равно что читать рассказ о сражении, в котором ты участвовал, написанный кем-то, кто не только не был очевидцем, но порой и родился-то уже после того, как сражение закончилось. Авторы подобных книг, писавшие о моей жизни, исходили из твердого убеждения, что я никогда ничего не чувствовал.
В то утро мне хотелось, чтобы мой большой друг и учитель мистер Уилсон Гаррис отказался от тех необычных, стенографически сдержанных выражений, с помощью которых мы общались друг с другом. Мне нужно было задать ему самые невероятные вопросы, но более всего хотелось получить от него подробный, исчерпывающий инструктаж, вроде тех, какие получают английские летчики. Я знал - установившиеся в наших отношениях правила столь же обязательны, сколь и кодекс местных обычаев уакамба Я сам, через личный опыт должен был преодолевать свое невежество. Но с этого момента не будет никого, кто мог бы поправить ошибку, и в то утро к моей радости от получения власти примешивалось чувство глубокого одиночества.
Долгое время Уилсон Гаррис и я звали друг друга Старик. Поначалу, более чем двадцать лет назад, когда я обращался к нему так, мистер Гаррис не возражал, коль скоро это отступление от правил хорошего тона делалось без свидетелей. Но после того, как мне стукнуло пятьдесят и я перешел в разряд старейшин, он и сам с готовностью стал называть меня Стариком, что превратилось в своего рода комплимент, без которого, бывало, становилось не по себе. Не могу представить, или, точнее, я не хотел бы дожить до дня, когда в узком кругу мне пришлось бы назвать Старика мистером Гаррисом или же он обратился бы ко мне по фамилии.
Итак, в то утро мне хотелось о многом порасспросить его, многое разузнать. Но в силу обычая мы по-прежнему молчали. Я чувствовал себя ужасно одиноким, и он, конечно, понимал это…
- Без проблем тебе было бы скучно, - сказал Старик - Ты ведь не ремесленник, а те, кого теперь называют белыми охотниками, в основном всего лишь ремесленники, они говорят на местном языке и идут проторенными кем-то другим дорогами. Ты неважно знаешь язык. Зато ты и твои сомнительные спутники освоили все известные тропы и можете проложить новые. Если не подберешь подходящее слово на местном наречии камба, говори по-испански. Это всех приводит в восторг. Или пусть говорит мисс Мэри. У нее с дикцией получше, чем у тебя.
- Да иди ты к черту.
- Пойду, заодно и тебе займу местечко, - сказал Старик.
- Как же все-таки быть со слонами?
- Выбрось их из головы. Огромные глупые животные. Говорят, безвредные. Вспомни, как ты расправляешься с другими зверюгами. А это тебе даже не поросшие шерстью мастодонты. Ни одного с бивнями в два витка.
- Кто тебе рассказал?
- Кэйти, - сказал Старик. - Он рассказывал, ты стрелял их тысячами после окончания сезона охоты. Не считая саблезубых тигров и бронтозавров.
- Сукин сын, - сказал я.
- Нет. Он почти поверил. У него есть какой-то журнал о животных, и картинки в нем выглядят очень убедительно. По-моему, он то верит, то не верит. В зависимости от того, можешь ли ты подстрелить цесарку и вообще как ты стреляешь.
- Это была статья о доисторических животных с хорошими иллюстрациями.
- Да. Прекрасные картинки. И ты здорово укрепил свои позиции белого охотника, когда сказал ему, что приехал в Африку лишь потому, что кончилась твоя лицензия на отстрел мастодонтов и ты перебил всех саблезубых тигров.
- И что ты ему ответил? Честно.
- Я сказал, что это святая правда, и ты беглый браконьер, охотник за слоновой костью из Ролинса, штат Вайоминг, приехавший сюда засвидетельствовать почтение мне, человеку, который некогда дал тебе, босому мальчишке, путевку в жизнь, и я буду присматривать за тобой, пока тебе не разрешат вернуться домой и не выдадут новую лицензию на отстрел мастодонтов.
- Старик, пожалуйста, подскажи, как быть со слонами. Ведь в случае чего мне придется отгонять их.
- Точно так же, как ты разделывался с мастодонтами, - сказал Старик. - Постарайся просунуть ствол во второй виток бивня. Целься в лобную кость, точно в семнадцатую морщину, если считать от первой морщины на лбу. А лбы у них чертовски высокие. Очень крутые лбы. Если сробеешь, стреляй прямо в ухо. Ничего сложного.
- Спасибо, - сказал я.
- Не стоит благодарности. Лучше расскажи подробнее об охоте на саблезубых тигров. Кэйти говорил, ты ухлопал сто пятнадцать штук, пока эти негодяи не отняли у тебя лицензию.
- Подходишь поближе, - сказал я. - Лучше всего на расстояние вытянутой руки. Потом пронзительно свистишь.
- И тут-то ты даешь ему понять, почем фунт лиха.
- Ты читаешь мои мысли, - сказал я.
- Должно быть, ты хотел закончить на языке камба, - сказал он. - Старик, пожалуйста, постарайся не делать глупостей. Мне бы хотелось гордиться тобой, а не читать о тебе в сатирических газетах. Я знаю, ты сделаешь все для безопасности Мемсаиб. Но будь и сам поосторожнее. Постарайся быть умницей.
- Ты тоже постарайся.
- Я старался много лет, - сказал он. И потом добавил: - Настал твой черед.
Так оно и было. Безветренным утром последнего дня предпоследнего месяца года настал мой черед.
- Я хочу вернуть грузовик и прислать другой, получше, - сказал Старик. - Этим они не очень довольны.
Он всегда говорил "они". Они - это туземцы вату. Когда-то их называли боями. Таковыми они и оставались для Старика. Ведь он знал их всех, а то и их отцов, мальчишками. Двадцать лет назад я тоже называл их боями и никто из нас не сомневался, что я имел на это право. Пожалуй, и теперь они бы не обиделись, назови я их так. Но времена изменились. У каждого из нас были свои обязанности и свое имя. Не знать его было признаком неучтивости и пренебрежения. Кроме того, у всех были особые прозвища, обидные и необидные. Старик по-прежнему ругался по-английски или на суахили, и им это нравилось. Я не имел права ругать кого-либо и никогда не стал бы этого делать. После экспедиции в район озера Магади у нас появились свои секреты и свои маленькие тайны. Секретов было много, постепенно из них складывалось взаимопонимание, и порой, услышав смех ружьеносца, достаточно было взглянуть на него, чтобы понять, в чем дело, и тогда мы оба начинали безудержно хохотать до коликов в животе.
- Над чем это вы смеетесь, психи? - спрашивала меня жена.
- Над странными и смешными вещами, - отвечал я. - А некоторые из них просто ужасны.
- Расскажешь мне как-нибудь?
- Конечно.
Она прилежно изучала суахили и с каждым днем говорила все правильнее и свободнее, и я постоянно обращался к ней за помощью. Туземцам нравился ее суахили, но иногда я замечал у них улыбку в уголках глаз и складках губ, которая тут же таяла. Они искренне любили мисс Мэри, и стоило мне отказаться от того, чего всем нам, негодным, очень хотелось, сказав при этом, что это могло бы повредить мисс Мэри, как отказ тотчас принимался. Еще задолго до отъезда Старика мы разделились на две группы: хороших и негодных. Была, правда, еще и третья группа - анаке, или мванаке, неиспорченные юноши, которым по закону камба еще не полагалось пить пиво. Они были нашими союзниками, то есть союзниками негодных. Особенно во всем, что касалось моей "невесты".
Дебба, моя так называемая невеста, очень красива, очень молода, более чем хорошо развита, лучшая танцовщица нгома, и мы с Нгуи были к ней неравнодушны. Один парень из группы хороших однажды заявил с невинным видом о том, что он серьезно подумывает, не сделать ли ее своей второй женой. И этого было вполне достаточно, чтобы мы с Нгуи, случайно вспомнив его слова, разразились хохотом.
После отъезда Старика встречаться с осведомителем приходилось мне. Это был высокий, исполненный чувства собственного достоинства человек в длинных брюках, чистой темно-синей спортивной рубашке с белыми поперечными полосами, накинутом на плечи платке и мягкой шляпе с загнутыми кверху полями. При этом все вещи были словно с чужого плеча. Черты его смуглого лица отличались утонченностью, и, возможно, некогда он был даже красив. Он говорил по-английски довольно правильно, хотя медленно и с акцентом.
- Доброе утро, брат мой, - сказал он и снял шляпу. - Доброе утро, госпожа.
- Доброе утро, Реджинальд, - сказал я. Мисс Мэри встала и вышла из палатки. Она недолюбливала осведомителя.
- Мемсаиб недовольна мной? - спросил Реджинальд.
- Не больше, чем обычно.