"Он заменил мне умершего родителя"
Рылеев был выпущен из корпуса 10 февраля 1814 года, через 12 лет после поступления в это учебное заведение. Естественно, событие это для него было радостным. Случайно уцелевшая корпусная тетрадка хранит следы этой радости: "Генварь 1814. Наконец настала та минута, приближения коей я ждал с таким нетерпением. Минута выпуска моего из корпуса". На второй половине листа юный выпускник пробует подписываться по-взрослому: несколько раз повторена запись "артиллерии прапорщик Рылеев".
Согласно "Высочайшим приказам о чинах военных", артиллерийский прапорщик Рылеев был определен в 1 -ю конно-артиллерийскую роту 1-й резервной артиллерийской бригады. Рота в тот момент воевала во Франции в составе отдельного отряда под командованием генерала Александра Чернышева. В феврале-марте 1814 года, в самом конце войны, она принимала участие в боях за французские города Лаон (правильно - Лан), Суассон, Реймс и Сен-Дизье.
Первая же страница боевой биографии Рылеева настораживает исследователя. Принято считать, что сразу из корпуса он попал на войну Один из его сослуживцев утверждал в мемуарах, что после выпуска юный прапорщик отправился "прямо за границу, к батарее, которая в то время находилась в авангарде графа Чернышева, противу французских войск": "Рылеев был несколько раз в сражениях, но особых отличий в делах не имел случая оказать". Исследователи дополнили и расцветили этот фрагмент мемуаров: "В эти трудные февральские дни и принял Рылеев боевое крещение: вместе со своей батареей он то преследовал французов, то отступал по грязным зимним дорогам. Случалось, на быстром марше при каком-нибудь маневре или при отступлении русские, австрийские и прусские части перемешивались, сминали друг друга, начинались толкотня и ругань, фуры и орудия опрокидывались, дело доходило чуть ли не до драки".
Между тем в воевавшую во Франции роту прапорщик так и не попал - и, соответственно, в боевых действиях не участвовал. Сразу после выпуска из корпуса он отправился в Дрезден, столицу оккупированной союзными войсками Саксонии. Уже 28 февраля он сообщил матери о приезде в этот город. Однако и в Саксонии прапорщик надолго не задержался: согласно послужному списку, из Дрездена он проследовал в Швейцарию, куда прибыл 4 марта 1814 года. 25 марта он выехал из Швейцарии в "свое Отечество", то есть обратно в Россию, о чем написал в очерке "Рейнский водопад": "Утро было прекрасное; солнце светило во всём своем величестве. Силу падения воды невозможно ни с чем сравнить! Пенящиеся волны с порывом рвутся между скал и, низвергаясь с крутизны утеса, - дробятся, образуя над поверхностию воды густое и блестящее облако пыли, съединяются, делятся вновь, вновь совокупляются и воспринимают дальнейшее свое течение". Однако летом 1814 года Рылеев опять оказался в Саксонии.
Скорее всего, прапорщик исполнял роль курьера между военными властями Петербурга, Саксонии и Швейцарии. Саксония еще с осени 1813 года была оккупирована союзными войсками и управлялась русской администрацией. Король Фридрих Август, сторонник Наполеона, потеряв доверие союзных монархов, был отправлен в Берлин в качестве военнопленного - и государство возглавил генерал-майор князь Николай Репнин, генерал-губернатор или, как еще называли эту должность, вице-король Саксонии. После Битвы народов под Лейпцигом из союза с Францией вышла и Швейцария, заявившая о своем нейтралитете.
В связи с разъездами Рылееву пришлось отказаться от желания отличиться на войне. 19 марта 1814 года русские и прусские войска торжественно вошли в Париж.
Правда, начало его военной карьеры сложилось удачно: уже в первый приезд в Дрезден он обнаружил там "дядюшку Михаила Николаевича", о чем и сообщил матери. Генерал-майор Михаил Рылеев (1771-1831) принял его под свое покровительство.
В начале Отечественной войны Михаил Николаевич, тогда полковник и командир Смоленского пехотного полка, был тяжело ранен в бою под Салтановкой, затем полтора года лечился. Вернувшись в строй, получил назначение в Саксонию.
В военном отношении Саксония была разделена на несколько округов (областей); Репнин назначил генерал-майора Рылеева начальником третьего округа с центром в Дрездене и комендантом города. "Дядюшка находится теперь в Дрездене комендантом, - писал вчерашний кадет матери, - место прекрасное! По 300 р[ублей] серебром жалованья в месяц! - Почтеннейшая супруга его, Марья Ивановна, с ним - и он в полном удовольствии! Слава Богу и благодарение! Такого дяди, каков он, - больше другим не найти! Добр, обходителен, помогает, когда в силах; ну, словом, он заменил мне умершего родителя!" Прапорщик Рылеев, как явствует из его переписки, находился в Саксонии по крайней мере до конца сентября 1814 года.
В историографии закрепилось мнение, что Рылеев попал на военную службу случайно, по стечению обстоятельств, и служить никогда не хотел. Мнение это базируется прежде всего на мемуарах одного из сослуживцев будущего поэта, утверждавшего, что Рылеев "не полюбил службы, даже возненавидел ее и только по необходимости подчинялся иногда своему начальству". Однако архивные документы эту точку зрения опровергают. Можно отметить, что Рылеев в начале своей карьеры был дельным офицером, никоим образом не "уклонявшимся" от службы.
Из документов видно, что сначала он исполнял при "дядюшке" роль секретаря - его почерком написаны многие служебные бумаги дрезденского коменданта. По просьбе родственника прапорщик распечатывал казенные пакеты, читал корреспонденцию и докладывал о ее содержании. При этом Рылеев выполнял не только поручения "дядюшки". В июне 1814 года он был прикомандирован к генерал-майору Евстафию фон Штадену, одному из организаторов артиллерийского дела в России (в период Заграничных походов Штаден занимался устройством артиллерийских парков на территории Германии, а позже стал командиром тульских оружейных заводов).
Но самое главное и самое ответственное задание, которое "дядюшка" поручил родственнику, заключалось в сопровождении шедших через территорию Саксонии русских войск до границ округа.
Согласно "Расписанию армии, из Франции возвращающейся", войска, возвращавшиеся домой из Заграничных походов, были разделены на пять корпусов во главе с генералом от кавалерии графом Петром Витгенштейном, генералом от кавалерии бароном Фердинандом Винцингероде, генералами от инфантерии бароном Фабианом Остен-Сакеном и графом Александром Ланжероном и цесаревичем Константином Павловичем. При проходе через Германию каждому из этих корпусов надлежало двигаться своим, особым маршрутом. Через Саксонию должен был идти корпус Витгенштейна.
Между тем в Саксонии было неспокойно. Русские чиновники враждовали с саксонскими, в конфликты втягивались войска и местные жители. Несмотря на все усилия Репнина, направленные на налаживание быта саксонцев, представители русской армии и администрации воспринимались ими как чужаки, оккупанты. Генерал-губернатор опасался провокаций со стороны местных чиновников - и, как показало время, опасения эти были не лишены оснований.
Ожидая передвижений войск Витгенштейна по подведомственной ему территории, генерал-майор Рылеев отдал "племяннику" распоряжение сопровождать корпус при проходе через Саксонию, "от Мерзебурга до Делитча". Рылеев-младший должен был наблюдать, "чтобы войска сии… получали везде должное продовольствие по тарифу и соблюдали во всех случаях тишину и спокойствие, дабы жители сих мест сколько можно менее были отягощены".
Предусмотрительный Рылеев-старший заблаговременно послал молодого родственника сопровождать войска и контролировать их снабжение продовольствием. 21 июня прапорщик Рылеев приехал в город Герцберг, куда должна была вскоре прибыть и главная квартира Витгенштейна. Согласно его рапорту, комендант Герцберга оказался "русский и бойкий; жителей обидеть не даст"; а потому посланец генерала "не находил надобности" оставаться в городе дольше одного дня. Однако ему всё же пришлось задержаться - причиной тому была внезапно вспыхнувшая ссора между чиновниками.
Этапный комендант подпоручик Казин, отвечавший за маршрут проходивших войск и его полицейское обеспечение, не поладил с этапным комиссаром Фляксом, в чьи обязанности входили расквартирование частей и снабжение их продовольствием. 23 июня Казин сообщил генералу Рылееву, что Фляке "несколько раз обижал" его "разными несносно грубыми словами", а также "имел дерзость нагрубить господину генерал-майору и кавалеру Ешину". Рылеев-младший подтвердил его слова: "Этапный комиссар города Герцберга ежедневные делает грубости как г-ну коменданту, так и проезжающим чиновникам. Сегодняшнего числа весьма нагрубил он генерал-майору Ешину, который рапортовал о том князю Репнину".
Попутно выяснилось, что "проходящие полки вообще недовольны водкою, отпускаемою им из магазеина здешним этапным комиссаром Фляксом". Казин с Рылеевым-младшим приняли решение немедленно уличить зарвавшегося саксонца. Согласно рапорту Казина от 25 июня, они с Рылеевым "в присутствии сего города бургомистра и этапного комиссара осматривали магазейн и открыли, что в оном большая часть бочек вина размешанного с водою". В тот же день Рылеев рапортовал "дядюшке": "Открыто господином здешним комендантом и мною, что этапный комиссар Фляке отпускает проходящим войскам вино, смешанное с водою; почему комендант совокупно со мною и бургомистром сего города при упомянутом этапном комиссаре осматривали здешний городовой магазейн и нашли несколько бочек вина, в коем половинная часть воды; коего пробы при сем к вашему превосходительству с посланным нарочно для сего от меня казаком г-н комендант представить честь имеет". Получив оба рапорта, генерал-майор сообщал, что "не упустит" "донести вышнему начальству" о злоупотреблениях и грубостях Флякса. Чем закончилась для этапного комиссара эта история, неизвестно - документов о дальнейшем разбирательстве в архиве нет. Однако ясно, что к моменту появления в городе штаба Витгенштейна скандал прекратился.
Как видно из сохранившихся документов, со своей задачей - сопровождением корпуса Витгенштейна через Саксонию - прапорщик справился хорошо. В делах Архива внешней политики Российский империи (АВП РИ) сохранились две квитанции, выданные Рылееву от должностных лиц корпуса:
"Дана сия квитанция посланному для провода 1-го Отдельного корпуса чрез третью округу Саксонию 1 -и резервной артиллерийской бригады прапорщику Рылееву в том, что при проходе 1-го Кавалерийского корпуса (входившего в состав 1-го Отдельного корпуса. - А. Г., О. К.) чрез упомянутую третью округу Саксонию всем должным от обывателей были довольствованы; также обид и притеснений со стороны жителей никаких не было.
За дежурного [штаб-офицера]
майор Бородкин.
Дамме. 30-го июня 1814 г.".
"Квитанция.
Дана сия квитанция от коменданта главной квартиры корпуса графа Витгенштейна майора и кавалера Данненберга 1-й резервной артиллерийской бригады прапорщику Рылееву, посланному для провода 1-го Отдельного корпуса от Мерзс-бурга, через Делитч, Дибен (Дюбен. - А. Г., О. К), Торгау, Герцберг до Дамме, в том, что при проходе оной главной квартиры чрез упомянутые города везде она была от обывателей довольствована всем должным, также обид и притеснений никаких не было.
Дамме.
26-го июня 1814 года. Комендант главной квартиры корпуса графа Витгенштейна, майор и кавалер Данненберг".
Однако деловые качества молодого офицера в первый период его службы пришли в противоречие с его поэтической натурой. О том, как закончилась служба прапорщика при "дядюшке", повествует зять Михаила Рылеева Александр Фелкнер:
"Одаренный необычайною живостию характера и саркастическим складом ума, Кондратий Федорович не оставлял никого в покое; писал на всех сатиры и пасквили, быстро расходившиеся по рукам, и вооружил тем против себя все русское общество Дрездена, которое, выведенное наконец из терпения, жаловалось на него князю Репнину, прося избавить от злого насмешника… Князь передал жалобу общества Михаилу Николаевичу и предложил, во избежание ссор и неприятных столкновений, удалить от себя беспокойного родственника.
Под впечатлением замечания, сделанного князем, Михаил Николаевич, возвратясь домой и увидав Кондратия, стал строго выговаривать ему его легкомыслие и, объявив, что увольняет от занятий по комендантскому управлению, приказал ему в двадцать четыре часа уехать из Дрездена; при этом с сердцем сказал: "Если же ты осмелишься ослушаться, то предам военному суду и расстреляю!"
"Кому быть повешенным, того не расстреляют!" - ответил пылкий молодой человек, выходя от рассерженного родственника, и тотчас же, ни с кем не простясь, уехал из Дрездена…"
Фраза о "повешении", скорее всего, является вымыслом: мемуарист, конечно, знал о трагической судьбе поэта. Но в остальном не доверять этому свидетельству нет оснований: служба у "дядюшки" не принесла прапорщику Рылееву ни наград, ни чинов. Стоит только заметить, что история эта могла случиться не ранее конца сентября 1814 года. В письме матери от 21 сентября прапорщик еще рассыпается в любезностях в адрес "дядюшки" и сообщает, что тот "недавно" выхлопотал ему "место в Дрездене, при артиллерийском магазейне", а на день рождения подарил "на мундир лучшего сукна".
"Гений ведет меня к славной цели"
О службе Рылеева в послевоенные годы известно крайне мало. Он продолжал числиться в той же самой конноартил-лерийской роте 1-й резервной артиллерийской бригады, в которую был выпущен из корпуса. Правда, рота несколько раз меняла номер: в 1816 году из 1-й стала 11-й, два года спустя - 12-й. Квартировала она по преимуществу в местечке Белого-рье Острогожского уезда Воронежской губернии.
Ротой, а с 1818 года и бригадой командовал подполковник Петр Онуфриевич Сухозанет (1788-1830), представитель известного в военной истории России рода белорусских дворян-артиллеристов. Его старший брат Иван с 1820 года занимал пост начальника артиллерии Отдельного гвардейского корпуса, стал одним из "усмирителей" восстания 14 декабря, дослужился до чина генерал-лейтенанта и на старости лет стал директором Императорской военной академии, Пажеского и всех сухопутных корпусов. Их младший брат Николай сделал головокружительную карьеру: в 1856 году, после Крымской войны, стал военным министром и членом Государственного совета. Все три брата отличились на полях сражений первой половины XIX века. Согласно послужному списку, Петр Сухозанет - "кавалер орденов российских: Св. Анны 2 и 4 классов, Св. Равноапостольного князя Владимира 4 ст. с бантом, золотой шпаги с надписью "За храбрость", королевско-прусского [ордена] "За заслуги" и в память 1812 года серебряной медали". У военных властей и Сухозанет, и его подразделение были на хорошем счету. Например, в июле 1816 года роту осматривал лично главнокомандующий 1-й армией Михаил Барклай де Толли, который нашел ее "в самом лучшем состоянии по всем частям, и особенно отличною в учении". Барклай просил императора поощрить ротного командира - и 20 июля Сухозанету была объявлена высочайшая благодарность.
Однако Петр Сухозанет, в отличие от братьев, заметной карьеры не сделал: в 1820 году ушел с командных должностей, продолжая "числиться по артиллерии", а в 1830-м скоропостижно скончался. Смерть его приблизили тяжелые ранения "в левую руку и под левый глаз пулями", полученные летом 1810 года в ходе войны с Турцией при штурме крепости Рущук.
В роте Сухозанета вместе с Рылеевым служил еще десяток офицеров. Имена большинства из них историки давно уже выяснили: это прапорщик Федор Миллер, поручик Александр Косовский, братья Густав и Федор Унгерн-Штернберги, поручик и прапорщик, а также капитан Костомаров, прапорщик Буксгевден и некие В. В. Сливиций и Гардовский. С некоторыми из них Рылеев продолжал приятельствовать и после выхода в отставку. Он дружил с однокашником, прапорщиком Миллером, общался с братьями Унгерн-Штернбергами. Густав Унгерн, переведясь в 1819 году в гвардейскую конную артиллерию, стал адъютантом начальника артиллерии Отдельного гвардейского корпуса генерал-майора Петра Козена. В 1819 году Козена, определенного состоять по артиллерии, сменил в должности Иван Сухозанет, а Унгерн-Штернберг продолжил строевую службу 15 февраля 1822 года, согласно "Приказам о чинах военных", "лейб-гвардии конной артиллерии 2-й легкой батареи Унгерн-Штернберг исключен из списков умершим". По-видимому, до самой смерти Густава Унгерна живший в столице Рылеев поддерживал с ним отношения.
Приятелем Рылеева был и Александр Андреевич Косовский, 1793 года рождения, происходивший "из дворян Сло-бодско-Украинской губернии". Он начал службу в 1813 году с нижних чинов. Фейерверкером 3-го, а затем 2-го и 1-го классов в составе 1-й конноартиллерийской роты Косовский участвовал в Заграничных походах, за храбрость был награжден солдатским "Георгием" и в октябре 1815 года получил первый офицерский чин прапорщика. В декабре 1819-го, через год после отставки Рылеева, он стал подпоручиком, а еще четыре месяца спустя - адъютантом начальника артиллерии 2-го резервного корпуса. Начальством Косовский аттестовался как "отличный по службе офицер". Впоследствии он усердно служил, воевал, получал чины и ордена, к началу 1850-х годов был полковником артиллерии "в должности начальника первых 4-х кавалерийских округов Новороссийского военного поселения" и считался "лучшим батарейным командиром" в армии, В середине 1850-х он, по-видимому, стал генерал-майором - и на этом следы его теряются.
Косовский и Рылеев общались весьма близко. Через четыре года после отставки, в декабре 1822-го, поэт писал жене из Харькова: "Косовского не застал, его теперь нет в городе". Из этого фрагмента следует, между прочим, что и Наталья Рылеева была знакома с этим сослуживцем мужа. Считается, что именно Косовскому Рылеев посвятил стихотворение "К К-му (В ответ на стихи, в которых он советовал мне навсегда остаться на Украине)":
Чтоб я младые годы
Ленивым сном убил!
Чтоб я не поспешил
Под знамена свободы!
Нет, нет! тому вовек
Со мною не случиться;
Тот жалкий человек,
Кто славой не пленится!