Дело казанских полицейских-садистов, от рук которых погиб задержанный, всколыхнуло российское общество. После него всего лишь за месяц в стране было возбуждено еще минимум двадцать пять уголовных "пыточных" дел. Такими темпами иркутская "тройка" – до недавнего времени единственное заведение строгого режима среди шести российских колоний для бывших сотрудников силовых структур – еще не пополнялась. Сюда, подальше от Москвы, привозят отбывать наказание осужденных по самым громким делам: убийц, спятивших службистов, открывших огонь по случайным прохожим, налетчиков, крупных взяточников. Бывший начальник пресс-службы Главного управления федеральной службы исполнения наказаний по Иркутской области Александр Наумов получил возможность поговорить с этими людьми "из-под погон", как они сами себя называют. Их имена и фамилии изменены. Остальное – как в жизни.
Содержание:
Наумов А. В. - Спецзона для бывших 1
От автора 1
Глава первая "Погоны к плечам не гвоздями прибиты" 2
Сокамерники и сослуживцы 2
В отряде убийц 2
Странная история Мурашова 4
Глава вторая Три уголовных дела, которые потрясли Россию 4
Суд в Лефортово 4
По дороге в ад 5
Труп на обочине 6
Глава третья Список приговоренных 8
Арест до выяснения обстоятельств 8
Первые три минуты 10
Тот, который задушил 14
Месть магам 16
Убийство после свадьбы 20
Глава четвертая Предопределенные случайности 23
Шаг вперед, шаг назад 23
Заложник системы: монолог первый 24
Заложник системы: монолог второй 25
Глава пятая "Убить может каждый" 26
"Никто не узнает, где она похоронена" 26
Копирайт на правду 28
Золото для любовницы 35
Выстрел на упреждение 36
Око за око 38
Случай 2 января 39
Просто убил 40
Ошибка капитана 42
Глава шестая Жизнь после жизни 43
С простреленной головой 43
"Очнулся. Живой! Теперь меня посадят!" 44
Глава седьмая Homo homini lupus est 45
Роковая перебранка 45
Испорченный праздник 45
Обыкновенная драка 47
Случай после дежурной смены 48
Глава восьмая Боги позволяют 48
Страх 48
Преступление смутного времени 49
Мужской разговор 50
Белое и черное 51
Глава девятая Подводные камни следствия 51
Союз бывших 51
Миллион в чемодане 57
Глава десятая Особый случай 58
"Мы ограбили Брынцалова" 58
Дружеская услуга 59
"Льется музыка, музыка…" 59
Последний бой Петровича 61
Темная история 62
Следствием установлено 62
Дело о взятке 63
Дело о двойном убийстве 63
Глава одиннадцатая Свои и чужие 64
По этапу, по этапу 64
Дело о пропавших охранниках 66
Через подставных лиц 66
После побега 67
Приложение Из запомнившихся высказываний обитателей спецзоны 68
Наумов А. В.
Спецзона для бывших
От автора
Герои этой книги на самом деле антигерои. Они отбывают наказание за особо тяжкие преступления в колонии строгого режима для бывших сотрудников силовых структур.
…Старшина патрульно-постовой службы расстрелял из табельного пистолета четверых прохожих. Убийцу приговорили к 25 годам заключения.
– Вы журналист? – спросил он меня. – Записывайте: человека очень легко убить. Достал пистолет, и – бах-бах! – убил. Совсем просто.
А затем выдал шокирующую подробность:
– Я только свои ботинки потом вытер: мозги убитых разлетелись в стороны.
Другой осужденный, бывший майор, издевался над женой. Сначала душил ее голыми руками, потом стукнул по голове гантелью, затем еще диском от штанги, а напоследок затянул на ее шее веревку. Потом затолкнул тело в спальный мешок, отнес в машину и увез в лес, где и закопал труп. Суд приговорил его к 12 годам лишения свободы.
– Почему так много дали? – почти искренне возмущается он. – Я никакой не монстр, я совершенно нормальный человек. – И потом добавляет: – Я ведь… любил жену!
Есть такое выражение: "Тюрьма тоже чему-то учит". А учит ли? Уйдя в самоволку, солдат-срочник прихватил автомат, совершил разбойное нападение, взял заложников. Сразу три группы захвата окружили его. Он стал по ним стрелять, ранил двоих. В воздух поднялся вертолет с группой собровцев, но солдат-беглец – невероятно! – подбил вертолет. А потом, как в кино, последний выстрел в себя. Аккурат в голову. Однако выжил, долго лечился и в колонию попал со второй группой инвалидности.
Сегодня его левое полушарие защищает не костная ткань, а пластмассовая полусфера, прикрытая кожей. Один глаз не видит. Половина лица парализована. Речь прерывистая.
Спрашиваю его, зачем же он пошел в злополучную самоволку. Отвечает:
– Да нужно было решить свои вопросы.
А потом, немного подумав, сообщает:
– До конца всего не решил. Как выйду из колонии, надо будет снова идти. Доделывать.
А ведь в таком самоубийственном упрямстве испокон веку и заключалась вся житейская философия русского мужика, которому если "втемяшится в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь".
Сотрудник ППС задумал угнать машину, загруженную водкой. Вышел на обочину, взмахнул жезлом. Грузовик остановился. Ничего не подозревавшему водителю было приказано пересесть в служебный уазик, где находились еще трое участников преступной группы.
На свое счастье, водитель сумел вырваться, добежал до ближайшего поста ГИБДД, и была поднята тревога. "Оборотней в погонах" вскоре поймали. В свое оправдание они говорили:
– Ну а как еще жить? В наше-то время. Цены на все растут. А нам семьи кормить надо.
Как говорится, вот еще два русских вопроса: кто виноват и что делать?
Капитан Вооруженных сил, приняв в гостях "сто грамм", избил хозяина квартиры, а потом сбросил обмякшее тело с балкона четвертого этажа.
– Только не подумайте, что я какой-то отморозок, – поясняет бывший капитан. – Я в жизни не ударил ни кошку, ни собаку.
Каждый получивший срок пытается оправдаться: то ли бес попутал, то ли… начальник.
Находившийся при исполнении сотрудник отдела вневедомственной охраны совершил грабеж века, обчистив хранилище в коммерческом банке. Через три дня его поймали. Деньги вернули пострадавшим, а грабителя отправили в спецколонию. Отбывая срок, осужденный катит бочку на бывшего начальника:
– Он все время ко мне придирался по пустякам, но я отомстил: его сняли с должности после ограбления банка.
С конца девяностых тема "оборотней в погонах" будоражит российское общество.
Вопрос исследуют аналитики. Появляются статьи в газетах, сюжеты на телевидении.
Но сами преступники остаются за кадром, проблема – в повестке дня, а тема – по-прежнему не раскрыта. О преступниках в погонах пишут либо по материалам уголовных дел, либо со слов тех, кого привлекают к раскрытию подобных преступлений.
В этой книге приводится взгляд на проблему с "другой колокольни" – точка зрения самих осужденных. Бывший сотрудник спецслужбы на вопрос о том, что же толкнуло его нарушить закон, восклицает:
– А вы знаете, если один раз переступишь черту, то потом тебя уже ничего не удержит! – И добавляет: – Криминальный мир тоже пытается повышать квалификацию. Взять нож или пистолет и помахать ими в воздухе – это уже примитивно. Сейчас все больше ценится техника совершения преступлений. И бандиты специально ищут знакомства с сотрудниками правоохранительных органов.
Имена и фамилии в книге изменены.
Все высказывания обитателей спецзоны приводятся без адаптации под каноны литературного текста.
Осужденным я задавал одинаковые вопросы: о жизни до приговора, первом дне заключения, специфике отбывания наказания в колонии для б/с – бывших сотрудников.
– У нас в зоне отмечаются все военные праздники: День ВДВ, День пограничника, День Морфлота, – говорит один осужденный. – Потому что здесь сидят бывшие военные.
Другой осужденный, разжалованный опер, утверждает, что в колонии много порядочных людей:
– Вы можете не поверить мне. Я тоже не верил, когда раньше, по работе, сталкивался с такими случаями, если один за другого говорил: "Он там отсидел семь лет, он человек порядочный". А у меня не укладывалось в голове: как порядочный человек мог отсидеть в тюрьме? – И сам же объясняет этот парадокс: – Наверное, мы можем быть нормальными только тогда, когда у нас все плохо. – После чего выдает сентенцию: – Я даже скажу так: у меня круг общения с нормальными людьми в колонии шире, чем был на воле.
Ему вторит другой осужденный:
– Если человек попал в тюрьму, это еще не значит, что он какой-то моральный урод, что нет у него ни чести, ни совести, ни родины. – И совсем неожиданно: – Ведь чтобы совершить преступление – надо иметь определенный характер. Преступление – это поступок, из-за которого будешь страдать.
Герои книги – люди из прошлого, многие за решеткой с девяностых. По этому поводу один из обитателей спецзоны говорит:
– В отряде мы газеты читаем, телевизор смотрим, следим за новостями. Стараемся быть в курсе всех событий. Но все равно отстаем от жизни, помаленьку деградируем. – И далее: – Кого недавно посадили, их привозят в зону, начинаем с ними общаться, они спрашивают: "Ты откуда, парень, вообще свалился?" Начинаю объяснять ему, что я сижу с прошлого века. Что я уже – мамонт!
История знает, что случилось с мамонтами. Пока эта рукопись готовилась к печати, одного из героев книги не стало. Но это уже совсем другая история.
Глава первая "Погоны к плечам не гвоздями прибиты"
Сокамерники и сослуживцы
На рабочем столе Ефрема Мурашова необычное издание – словарь уголовной лексики. На внутренней стороне обложки – надпись: "Ефрему Леонидовичу для расширения и без того широкого кругозора в этой области". Ниже чья-то размашистая подпись и дата: 09.03.93.
– В свое время эту книжку мне подарил прокурор области, – говорит Ефрем, долго смотрит в окно и тяжело вздыхает. – Разве мог я тогда предположить, что уголовный жаргон придется изучать не по книге. А на строгом режиме. Сменив костюм на робу с биркой.
Мурашов занимал должность помощника прокурора в одной из районных прокуратур в Забайкалье. Однажды к нему пришли "лица в штатском" и предложили поехать вместе с ними.
– Они показали мне свои красные корочки, проводили в машину и отвезли в следственный изолятор.
Неделю его держали в одиночке, а когда решили перевести в общую камеру, приготовили "сюрприз".
– В камере находилось двадцать два человека. Среди них замечаю несколько знакомых лиц, начинаю перебирать в памяти, где же раньше встречал их… Как вдруг – гром среди ясного неба! – отчетливо сознаю, что троих заключенных в свое время я сам отправил в тюрьму, – сказав это, Ефрем морщится, словно от зубной боли. – Все трое – бывшие милиционеры, которых я самолично арестовывал. Ситуация?! Ну, думаю, двум смертям не бывать…
Первое, что он услышал, было: "Раздевайся!"
Замешкавшись, он стал блуждать взглядом по сокамерникам. Пытаясь разглядеть в их лицах серьезность намерений. Как вдруг услышал новый приказ: "Трусы тоже не забудь снять!"
Потом один из заключенных подбежал к нему и стал внимательно оглядывать с головы до ног. "Все чисто, вшей нет", – подытожил осматривавший.
Новичку разрешили одеться.
…Скомкав мысли, Ефрем смотрит в окно, за которым – гнетущий пейзаж колонии. Серые стены, подпирающие такие же серые крыши. Полоска асфальта вдоль выбеленного забора.
– Кто знает, как человек поступит в той или иной ситуации, – медленно произносит он, отворачиваясь от окна. – Вон Леха в первый день чуть драться не полез… Алексей! Расскажи журналисту про свой первый тюремный день.
Высокий скуластый парень нехотя откликается:
– Чего рассказать-то?
У бывшего спецназовца Алексея есть орден Мужества, привезенный с чеченской войны. Сообщив об этом факте, Мурашов счел нужным пояснить:
– Судья сказала ему на суде: "Ты привык убивать на войне! Ты стал убивать и потом, вернувшись домой!" Верно, Алексей, привык ты убивать-то? – последние слова Мурашов произнес с особенной интонацией, очевидно, намекавшей на какой-то прежний разговор.
– Но это же не так, – скрипя зубами, выговаривает Алексей и в подтверждение слов припечатывает тяжелый кулак к столу. – Не так все было…
– У всех не так, – миролюбиво поддакивает Ефрем.
Его напарнику сидеть в зоне двадцать лет. Отвлекая от мыслей, клином застрявших в мозгах, Ефрем переводит разговор на другую тему.
– Ты лучше вспомни, как тебя встретили в СИЗО. Вшей искали?
– Искали.
– Ну?
– Чего "ну"?
– Как искали?
– Да никак.
Мурашов уже начал выходить из терпения.
– Ты не темни, Алексей, ты же мне рассказывал. Значит, когда тебя втолкнули в камеру и закрыли за тобой дверь, ты услышал разговор двух зэков. Верно? О чем они говорили?
– Один сказал другому: "Пробей новичка!"
– Камера была большая?
– Нары в три ряда…
– Что было дальше? – не унимается Мурашов.
– От стены отошел какой-то человек. И пошел на меня.
– Ну а ты что?
– Я подумал, что сейчас будут насиловать. И принял боксерскую стойку.
– Во как! – Ефрем с неподдельным восхищением посмотрел на бывшего спецназовца, потом повернулся в мою сторону. – Ну откуда же ему было знать, что на блатном жаргоне слово "пробить" означает "проверить"?
– На меня тут же закричали: "Ты чего, мужик?" – пояснил Алексей. – Понятное дело, что драться со мной никто не собирался.
– Так это ты только сейчас понял? – с иронией переспросил Мурашов и даже присвистнул. – Плохи твои дела, Леха, плохи. Для такого тормоза, как ты, время в колонии покажется вечностью.
– Угомонись, Леонидыч…
– Я-то угомонился, а вот ты… – и Мурашов на мгновенье задумался. – Сходи-ка, Леша, на свежий воздух, мне с человеком поговорить надо.
Перед тем как пойти во двор колонии, Алексей счел нужным завершить свой немногословный рассказ:
– Тот человек, что приказал проверить меня, потом сказал: "Оставь его", то есть меня в покое приказал оставить. Вот и вся проверка.
– Но учтите, – повернувшись ко мне, пояснил Мурашов, – если в камере сомневаются, что новичок без вшей, его тут же стригут, кхе-кхе… с головы до пят.
Алексей вышел из помещения. В тот же момент на рабочем столе Ефрема зазвонил телефон.
– Нарядная. Нарядчик Мурашов.
Ефрем недолго слушает абонента, произносит "Сейчас, узнаю", перебирает бумаги на столе, опять откликается в телефонную трубку.
Закончив разговор, он поднимает голову и неожиданно спрашивает:
– Хотите, расскажу, за что меня посадили? У меня трое детей от первого брака, на них идут алименты. И я задумался: как жить? где брать средства? Как прокурорскому работнику мне запрещена подработка. И тогда я решил продавать свои мозги. Я стал обеспечивать правовую основу коммерческих фирм – составлять для них документы, имеющие юридическую силу. Этим самым я, возможно, нарушил служебную дисциплину, поскольку таким образом подрабатывал, но я не нарушал своими действиями Уголовный кодекс. В суде мне говорили: "Ваши расходы превышают доходы". Я соглашался и отвечал, что готов объяснить, почему так происходит. И объяснял, но… Суды наши работают по принципу: "Покажи человека, и я подберу ему статью".
В очередной раз глянув в окно, мой собеседник сам себя прерывает:
– На обед пошли.
За окном тянется процессия осужденных. В общей колонне их робы сливаются в одну черную массу, двигающуюся живой рекой.
Я смотрю на часы.
– Не волнуйтесь, мне торопиться некуда. Я никуда не пойду, – говорит Мурашов. – Я обедаю здесь, в нарядной, мне разрешают. Сам готовлю, вот плитка. У меня, знаете ли, желудок… И что они там, в столовой, приготовят – это еще вопрос, гм… вопрос жизни и смерти, кхе-кхе… подсыплют чего-нибудь…
– Подсыплют? В самом деле?
– Да нет, это я так сказал.
– Слово не воробей…
– Согласен.
– Вас пытались отравить?
– Меня пытались убить. Здесь, в зоне. Специально этапом заслали сюда человека…
Сделав паузу, он продолжил:
– Вы знаете, на второй день, когда я попал в следственный изолятор, мне сообщили, кто из криминальных авторитетов контролирует СИЗО. И мне сказали: "Смотрящий за централом в курсе твоего дела". В том смысле, что криминальная среда не будет мне мстить как бывшему сотруднику правоохранительной системы. А мстить стали совсем другие структуры…
В отряде убийц
Живая река за окном потекла в обратном направлении – первые отобедавшие осужденные возвращались в свои отряды.
Глянув в окно, нарядчик воскликнул:
– Ну что, пойдем. В десятый отряд. Если хотите.
Нарядчик Мурашов выполняет распоряжение "гражданина начальника", который поручил ему показать зону.
Десятый отряд – простойный, или невыводной: обитателям десятого отряда не разрешают работать. Здесь сидят за особо тяжкие преступления, осужденные на большие сроки.
– Слушай, – обращается Мурашов к дневальному, – нужно кого-нибудь поразговорчивее… вот, журналисту показать – пусть побеседует, расскажет о своем деле…
Нарядчику можно ходить по территории всей зоны. Среди других осужденных, лишенных такой привилегии, он чувствует себя хозяином положения.
– Поразговорчивее? Сейчас найдем… кого-нибудь… найду, конечно, найду, – торопливо повторяет дневальный. – А вы пока проходите сюда, в помещение, проходите…