– Да это ерунда все, задержания – это не то… сама атмосфера не понравилась! Я вот так посмотрел и подумал: "Нет, ребята, это невывозная такая работа". Первый день службы у меня закончился. Был час ночи, меня зовут в гараж. Старослужащие. Подходит лейтенант толстопузый Юра: "Айда, зайдем". Захожу в гараж. Он говорит: "Ну что, будем знакомиться?" Ящик пива вытаскивает. На капот. Из своих "жигулей"… А без этого у них в ППС нельзя, там не вывезешь иначе. Вот если пять лет отработал, то считай, что закрепился. Меньше пяти лет проработал – ты еще туда-сюда, еще не в коллективе. Почувствовал я, что это не мое. В военкомат пришел, говорю: "Давайте мне направление обратно в армию". Ну меня с удовольствием взяли. На должность секретаря бюро ВЛКСМ батальона Самарской учебной дивизии. Я заправлял всеми этими комсомольскими делами, и вроде бы нормально… Квартиру получил трехкомнатную. Женился, родился сын. А потом пошла вся эта неразбериха с армией, когда уже стало зазорно быть офицером, не почетно. Я смотрю, все рапорта пишут, увольняются. Я тоже к комдиву пошел… Но тут у меня еще личные амбиции сыграли, я такой человек сам по себе. Мне замполит, помню, высказывал: "Да кому ты нужен там, на гражданке? Да ты просто сдохнешь там!" А потом смотрю, что и замполит подал рапорт на увольнение. Короче, я тоже ушел. Рапорт написал и месяц не выходил на работу. На меня подготовили приказ и уволили. Тут же я устроился в один гараж, водителем на "Ураган" – мощная такая машина, ракеты таскает. Тяжелую технику я перевозил: экскаваторы, бульдозера. Работа хорошо оплачивалась. А тогда пошло движение РОСМ – рабочие отряды содействия милиции. Раньше были дружинники. Когда их упразднили, создали рабочие отряды. И с каждого предприятия надо было выделить человека для такого отряда. И вот опять без меня меня женили. Вызвали в отдел кадров и приказали: "Иди в РОСМ". Я получал ту же самую зарплату от своего предприятия, но был прикомандирован к милиции. А в милиции меня уже знали, подходили и говорили: "Вадим, кончай дурью маяться. Ну какой из тебя дружинник? Подавай документы на аттестацию". Аттестовали меня, и в Самарский РОВД назначили помощником оперативного дежурного. Год я там просидел, составлял бумажки на задержанных. Потом меня вызывает начальство и говорит: "Вадим, хватит тебе здесь просиживать, давай на группу задержания. Старшим пойдешь?" Я говорю: "Пойду". Вневедомственная охрана была к нам прикомандирована. Ездил с ними проверять охранную сигнализацию магазинов. Так вот работал и работал, началась уже перестройка, а меня все тянет опять в армию, ну хоть убей. И тут у отца друг был, полковник Александров, он говорит: "Слушай, ну чего ты дурью маешься? Пошли, я тебя устрою в зону работать. Будешь начальником отряда. Там форма тоже зеленая". А я-то вообще далекий от всего этого. Услышал только про форму и подумал, что это здорово. Говорю ему, что согласен. Пишу рапорт. Меня увольняют из милиции. Устраиваюсь в зону общего режима. В колонию № 3. Вот я вышел в первый день службы, посмотрел на всех и… обалдел. Если уж мне в милиции в свое время не понравилось в первый день, то здесь… вообще какой-то кошмар у них творился! Я все-таки привык выполнять четкие задачи, как в армии. Круглое – катить, квадратное – кантовать. А в зоне же вообще… там же анархия. Особенно в отношении формы, не поймешь какой. Ну потихонечку начал втягиваться, туда-сюда, с ребятами познакомился… Кстати, половина милиционеров, которых выгнали из милиции, они теперь работали в зоне. И этого толстопузого Юру из ППС я тоже встретил в зоне. Спрашиваю: "Ну чего же ты?" Он говорит: "Да все нормально". Начал я с ними работать в должности инспектора отдела безопасности. И вот однажды наш ГУИН [11] проводил плановый рейд – обыск в одной из самарских колоний. И практиковалось в ходе таких рейдов привлекать на обыск сотрудников из других колоний. Для чего это делалось? В той или иной колонии у сотрудников с зэками могли складываться дружеские отношения. И могли происходить поблажки в ходе обысков со стороны таких сотрудников. А человек посторонний, из другой колонии, обычно проводит обыск как положено, руководствуясь режимными требованиями. Вот для этого и привлекались люди со стороны. Меня и еще несколько сотрудников из нашей колонии тоже привлекли на это мероприятие. Нас отправили проводить обыск в десятую колонию. И вот с этого момента в моей жизни и начались все приключения, которые в конечном итоге привели меня к двадцати годам лишения свободы.
Приехали мы в "десятку", а там уже работает отряд спецназа ГУИН. Мы проводим обыск, и они проводят обыск, параллельно с нами. И вот после обыска командир спецназа по фамилии Лютый говорит мне: "Слушай, старина, а ты не хочешь у меня поработать?" Я спрашиваю: "А в какой должности? Кем ты вообще меня там видишь-представляешь?" Он говорит: "Давай я сначала тебя возьму заместителем командира 3-го взвода, а там посмотрим, как и что". Я уточняю: "А кто меня из колонии отпустит?" – "Да ерунда, за день всё сделаем". И я опять загорелся, думаю: "Ого, спецназ!" Согласился. Меня по-быстрому перевели. Сначала назначили в группу обеспечения спецопераций бойцом штурмовой группы. По командировкам покатался, туда-сюда… Нормально было, в отряде сложилась хорошая армейская обстановка. Наш отряд считался лучшим спецподразделением по всей России среди ГУИНов. Со всех сторон к нам приезжали за опытом. Вообще, наш отряд хотели сделать базовым отрядом спецназа ГУИН России, открыть у нас учебный центр по подготовке сотрудников спецназа.
А потом как-то раз иду по улице и вдруг встречаю своего старого знакомого, я даже могу фамилию назвать – Олега Юрьевича Свиридова. Когда-то в милиции вместе работали, он был начальником уголовного розыска. Смотрит он на меня и удивляется: "Ты чего это, Вадим, в краповом берете?" А я весь гордый, в краповом берете, в берцах, весь в лейблах. Ну чего там говорить – рейнджер! Круче не бывает. Я спрашиваю: "А ты чем, Юрьевич, занимаешься?" – "У меня своя фирма. Охранная. Подо мной перевозки". И он называет фирму. По названию я вдруг вспоминаю, что об этой фирме говорят, будто она всех в городе разводит… крутая такая. Потом он предлагает: "Пойдешь ко мне? Я тебе для начала оклад два миллиона положу". А тогда же все в миллионах получали. И он опять говорит: "Будешь работать или не будешь, но я тебе просто сделаю оклад. А ты походишь, присмотришься. Если понравится, будешь получать, как наработаешь". Я спрашиваю: "А в чем работа-то заключаться будет?" – "Ну, пока около двери у меня посидишь. В офисе. Поохраняешь. Потом посмотрим, куда пристроить. Может, на перевозки". И вот я рапорт написал на увольнение из отряда. Меня долго не отпускали. В отряде я проработал пять лет пять месяцев и четыре дня. Наконец я уволился, и перешел к Свиридову. Смотрю, у Олега Юрьевича уже свои пароходы по Волге плавают: двухпалубный, трехпалубный… Разборки какие-то происходят. Банку деньги не проплатили, вызывают банкира, с ним тут беседуют, кто-то на кого-то наезжает. Нас-то, охранников, в принципе, это не касалось, мы не лезли никуда. Я потом говорю Олегу: "Это не моя работа – сидеть в офисе и охранять". Я просто сидел около его кабинета и ничего не делал. Если он едет куда-нибудь, говорит: "Поехали с нами". Ну, сядем в машину, доедем куда надо, он сделает свои дела, приезжаем обратно. По сто баксов вручит каждому, скажет: "Спасибо, ребята". – "За что, Олег?" – "Ну, за время потраченное". А в подробности он не посвящал. И вот я потом говорю ему: "Ну что я как мальчик сижу под дверью. У тебя вон сколько настоящих "быков", в команде. Шею свернут зараз. Пусть они тебя охраняют. А ты найди мне работу посолиднее". И он нашел мне такую работу. Начал я работать по сопровождению грузов. Он мне сделал лицензию на хранение и ношение огнестрельного оружия, лицензию на занятие частной охранной деятельностью. Там серьезно все у него, на широкую ногу поставлено было дело. Начал я возить грузы под Иркутск, в город Ангарск. Там есть такой магазин – фирма "Автомобили", я директора этой фирмы хорошо знаю. Я ему целые эшелоны "жигулей" пригонял. Он сам самарский, а живет в Сибири давно. Потом в Ашхабад я гонял машины. И так все закрутилось… Олег сделал мне загранпаспорт, восемь человек народу дал и организовал службу безопасности полетов аэропорта в Самаре. Мы должны были сопровождать туристов, летевших за рубеж. В то время как раз начинался челночный бизнес и за границу стали летать кто попало – перепьются в самолете, распускают руки… Вот и приходилось их успокаивать. Летали мы в Турцию, Арабские Эмираты, Израиль. Сопровождали группы туда и обратно. Пока группа путешествует по стране, мы живем в гостинице. Зарплату нам платили в долларах. Я в неделю тратил по 600–800 баксов. Сразу поменял свою "копейку" на новую иномарку. И тут у меня началось… Друзья из криминала и прочее, прочее, прочее. Один раз, в 1996 году, нас задержали. Олег нас всех выкупил.
– За что вас задержали?
– У нас эксцесс получился… типа рэкета хотели нам инкриминировать. Но не получилось. То есть на нас налетели эти "маски-шоу" в офис, всем руки заломили, на пол положили, как вот по телевизору показывают. Я ведь сам когда-то работал в этой системе и сам потом два раза попадал под облавы. Я кричу: "Я свой, не бейте!" Ну, некоторые-то еще помнят, знают меня, собровцы вот эти. Они мне с удивлением: "Ты-то чего тут делаешь, длинный?" Я говорю: "Ну как чего? Работаю". Они в ответ: "Вас тут половина работает". Пол-отряда спецназа ГУИНа перешло туда, в эту охранную фирму. И куда ни посмотришь, везде одни и те же физиономии. Командир взвода ушел, командир отряда Лютый тоже ушел. Ну вот все так и завертелось. С женой пошли напряги. Первую судимость мне дают в 1997 году. За разбойное нападение, которое потом переквалифицировали на статью 158-ю, часть вторую, то есть кражу. Весь этот рэкет отметался. И дали мне два года. Условно. С отсрочкой приговора на два года. То есть два на два. Но самое интересное заключается в том, что Олег Юрьевич Свиридов вскоре тоже оставил работу в охранном агентстве. Он опять восстановился в криминальной милиции и теперь в Самаре ее возглавляет. Я одного не пойму: как он умудрился это сделать? Я ему писал, но не получил ни ответа ни привета.
– Вы сказали, что участвовали в криминале…
– Ну а как не участвовал? У меня новый приговор – двадцать лет. Короче, мне вменили убийство. А вообще, сначала нам вешали четырнадцать эпизодов.
– У вас было какое-то организованное преступное сообщество?
– Да, группа лиц, которая "по предварительному сговору совершала разбойные нападения с целью завладения имуществом, деньгами, ценностями". Ну что значит "совершали нападения"? Да это все ерунда. Если честно говорить, я уже привык к этому сроку, но фактически я, самое большее, лет семь заработал. За свои деяния. За основные. А вот за остальное я не несу ответственности. Потому что следствие прекрасно знало, кто убил. Следователь знал, прокурор знал, оперативные работники знали. Но все говорили: "Ничего не можем сделать, Вадим. Ты вот попал паровозом, ты и пойдешь". То есть получился я без вины виновным. Конечно, и за свои деяния я ответил, и плюс на меня навешали роль организатора вот этого сообщества преступного. Поскольку двадцать лет дали, то я у них как главарь оказался.
– Что значит "оказался"? Это было не так?
– Вот если обо всем сейчас вспомнить по порядку… Я где-то, в какой-то момент, слетел с катушек. Как с Натальей, с женой, начались напряги. То есть я то уходил, то приходил, то опять уходил, то снова приходил. До развода у нас дело с ней не дошло. Сын уже взрослый, Денис, в армии сейчас. У меня еще чувство такое… просто из неприязненных отношений я не смогу на человека наговорить. Даже если меня будут заставлять, пальцы ломать. Этим оперативникам потом по шесть лет дали. Они нас пытали в Самаре, выбивали показания. Меня вывозили из колонии в 2001 году на суд, в Самару, где я не стал давать показания даже против них. Просто отказался говорить. И вот для меня было шоком, когда мне сказали, что я убил человека. Я пытался объяснять, что я никого не убивал. Так там собралась куча "свидетелей", я уж под конец начал сомневаться: может, правда, я кого убил? Ну, думаю, нет, я за собой такого не помню. Правда, побить побили немножко. Ничего страшного там не было. Надо было жути нагнать.
И вот опять про жену… Новый год я отпраздновал с товарищами, в Новокуйбышевске, я тогда у матери жил. А сын хотел шапку, все говорил: "Папка, шапку хочу норковую". Я ему купил в подарок такую шапку, очень хорошую богатую полную шапку. И думаю: поеду, мальчишке сделаю приятное. Приехал я к ним, был вечер, посидели с женой. Обычные дружеские отношения. Дениска тут рядом крутился. Жена говорит: "В школу страшно зайти, наркоманы достали". То есть в школе продают героин, анашу, ханку. Детей с наркотическими отравлениями увозят с уроков. Шестой класс, пятый. Для меня вообще это шок был. Дико!
Я спрашиваю: "А кто наворачивает?" Она говорит: "Наверное, Свиридовы". Там семейство Свиридовых, жуликов, неподалеку жило. Я советую ей: "А чего же ты Суслову не скажешь?" Там у них бригада "сусликов" держала район. Она говорит: "Ну что Суслов? Он же постоянный пост туда не поставит". И вот мне что-то в голову это засело. Из дома вышел, во мне зло кипит, еще за сына досадно, думаю, не дай бог, он же в этой школе как раз учился… А машина у меня как раз новая, да я был не один, а с товарищем. Вот мы и решили поехать к этим Свиридовым, поговорить с ними. Они жили на улице Арбатской. Однофамильцы Олега Свиридова, два брата Артур и Валера, оба уже покойные. Заехали к ним, сначала нормально разговаривали. Я говорю: "Вы бросьте ерундой заниматься. Школа все-таки. Ханкой бодяжите… Ну так вы выходите на улицу, идите к ночному клубу и там продавайте. Или боитесь, что башку там отшибут? А здесь, с детьми-то, можно, значит?" Слово за слово, туда-сюда, у нас тут свалка получилась. Ну как свалка? Мы вдвоем были, с товарищем, а их человек восемь было… наркоманов, все сопли развесили. Мы их просто перебили, как мух. И уехали. Через три дня встречаю знакомого, он говорит: "Тебя милиция спрашивает, везде ищет". Я говорю: "А что случилось?" – "Да как что случилось? На Арбатской вы столько трупов наваляли". По городу уже объявления развешаны: "Особо опасный, дерзкий, с оружием, бывший спецназовец, при задержании может оказать сопротивление…" Меня как задерживали, это было вообще смешно. Три автоматчика встали напротив меня, автоматы направили. Один кричит: "Что, Вадим, допрыгался? Всё, давай!" Я говорю: "Что давай?" Потом говорю: "Началось?" Он: "Ну началось". Наручники вытаскивает, но не подходит ко мне, а присел и по полу швырнул их мне. Они по коридору катятся, по линолеуму. Такой гладкий, хороший линолеум у меня был. Я их ногой – раз! – остановил. Он кричит: Надевай сам! Я близко подходить не буду". Ладно, надеваю наручники, раз уж так вышло. Я ведь не думал, что так получится.
Нет, было, конечно, что мы кого-то морщили. Забирали деньги и у наркоманов, и у железочников, то есть тех, кто промышлял скупкой металла. Там вообще интересно было, туда заходи и бери что хочешь – никто тебе слова не скажет. И жаловаться не будет, что самое главное. В последний раз мы семьдесят миллионов сразу взяли. В пакете. Правда, пришлось возврат делать. Я взял пакет, вышел на улицу. А к ним в это время "крыша" приехала. Был такой Сорока, он увидел меня, кричит: "Вадик, и ты здесь?" А я с Котом был, говорю: "Ну да, я здесь". – "Деньги отдай". Я ему пакет швырнул: "На, забери". Сел в машину, и мы уехали.
– Теперь объясните, зачем вы этим занимались? Вы же работали в охранном агентстве, за границу ездили.
– Нет, уже не ездил. Суд же был. Первый. Где нам вменяли рэкет. И где меня осудили условно.
– Тем более зачем этим занимались, уже имея условный срок? Неужели не думали: если снова поймают, то посадят наверняка.
– Я хочу сказать одно: с кем поведешься, от того и наберешься. Я долгое время работал в правоохранительной системе. Если сразу ты не достиг определенных высот, какой-то руководящей должности, где тебе гарантируют хороший кусок хлеба, ты неизбежно будешь деградировать в этой системе. Да вы посмотрите хотя бы здесь, в колонии, на сотрудников. На любого посмотрите, он по фене лучше меня говорит, в совершенстве, в пять раз. И сейчас вот если снять с меня черный свитер и надеть на него, то он ничем не будет отличаться от осужденных. А мне на воле, по роду службы, приходилось сталкиваться с криминальными группировками. Посмотрел я на них, подумал, что ребята-то красиво живут. Недолго, правда. Но красиво! Можно и самому попробовать. Ну и пошло-поехало. А тем более я же не каждого морщил подряд. Я, как Робин Гуд, только у богатых брал.
– А как выбирали, кого конкретно обобрать?
– Да там и выбирать не надо, их сразу видно было, всех этих челноков.
– Но вы понимали, что нарушали закон?
– Да какой закон? Помните, как в "Собачьем сердце", у Шарикова? "Да не согласен я!" – "С чем ты не согласен?" – "Надо все взять и поделить". Факт в том, что мне хотелось красиво жить. Даже не столько красиво, сколько в достатке. И в какой-то степени у меня патриотизм был. Я родился в то время, когда Павлика Морозова считали героем. В школе все были пионерами, мы этим гордились. А если в старших классах кого-то не принимали в комсомол, это было настоящей трагедией. Потом в один час все это рушится, все отметается. Мол, чему вас учили, все это неправильно. Когда мы впитали с молоком матери, что надо старшим место в автобусе уступать, что нужно старушку через дорогу перевести. Все в один момент ломается. И начинается формирование новой жизни, формирование нового человека. Невольно сопоставляешь, как было тогда и как стало сейчас.
– Получается, что вы находили своим действиям какое-то моральное обоснование?
– Факт в том, что угрызений совести я не испытывал.
– Я правильно понял: вы видели, что одни живут хорошо, другие живут очень хорошо…
– Нет, я видел, как они добиваются успеха.
– И к ним вы шли? К тем, кто живет хорошо?
– Ну как хорошо живет? Может, я выразился немножко неправильно. Хорошо живет… в каком плане? В плане финансовом?
– Конечно, в финансовом.
– Ну конечно, к ним шел. Опять же, ко всем не пойдешь. К мэру города я же не пойду. Хотя он тоже хорошо живет в финансовом плане. И к начальнику милиции я не пойду. Хотя он имеет какой-то доход. Всю эту бодягу я видел изнутри, знал, как достаются эти деньги. Знал криминальные структуры, знал, кто их крышует, кому они отстегивают потом. А почему бы и нет? Вот если бы я чуть-чуть не хроманул, меня бы до сих пор не поймали.
– Вы говорили про трупы на Арбатской.