Все эти отключения проводились в нарушение графика, утвержденного мэрией г. Тамбова".
Поиски стрелочника
Такова суть. Уже не просто веерные отключения, когда создается хотя бы какая-то видимость последовательности, кто за кем в цепи обреченных, а повальные, абсолютно безразборные, штурмовые. Тот же Виктор Иванович Косенков не в сдержанной официальной записке, а в более эмоциональном разговоре называет по-своему: варварские. Чтобы за одни сутки января взять с несчастного города по неслыханному до сих пор максимуму!
Удивительно ли, что в пылу массированного штурма оказался среди отключенных объектов и госпиталь?
Следствием изъяты оперативные журналы энергетиков, где все фиксируется поминутно и персонально. Наверное, нетрудно установить и, может быть, уже установлено, кто конкретно отдал в спешке распоряжение отключить тот злосчастный 12-й фидер подстанции № 5 и послал для этого оперативную группу – диспетчер "Тамбовэнерго" или "Горэлектросети", Юрий Владимиров или Юрий Викторов.
Владимиров, Викторов, Иванов, Петров… Не приуменьшаю ошибку диспетчера. Не снижаю его вину, если это действительно был он. И все-таки утверждаю: диспетчер, как и монтер, производивший отключение, в этой истории не более чем стрелочник. И если его накажут даже по самой высокой шкале строгости, не будет достигнуто главное – гарантия, что подобное впредь больше не случится.
Какое там! Многие прямо говорят: может случиться хоть сегодня. Здесь, кстати, наряду с причинами, о которых шла речь выше, приводят и доводы, как бы бросающие тень на военных. Особенно жмут на это в "Тамбовэнерго", явно стараясь самортизировать свою вину или даже переложить ее на других.
Довод первый: госпиталь, которому, как жизнеобеспечивающему объекту, надлежит быть по условиям энергообеспечения в первой категории, отнесен руководством Тамбовской квартирно-эксплуатационной части (КЭЧ) Московского военного округа к категории третьей. Что это значит? На объектах первой категории отключение электричества допускается не более чем на полторы секунды. На объектах категории третьей – до 24 часов.
Звучит вроде бы убедительно. Выходит, сами виноваты? Тем более есть еще довод второй: в договоре на электрообслуживание, заключенном между КЭЧ и энергетиками, слова "госпиталь" вообще нет. Там названа войсковая часть 86691, а поди, дескать, угадай, что кроется под этим номером.
Да, и первый, и второй доводы могут показаться неопровержимо убедительными, но только на самый поверхностный взгляд.
Если начать со второго, то, по совести говоря, многие в Тамбове давно знают, а уж энергетики-то особенно, что за номером этой войсковой части – госпиталь. А кроме того, следуя указу президента от 23 ноября 1995 года и нескольким постановлениям правительства, войсковая часть сама по себе не подлежит отключению электричества и тепла, газа и воды. Ни при каких обстоятельствах! Во имя, как было сказано в президентском указе, "осуществления устойчивого функционирования объектов, обеспечивающих безопасность государства".
Другое дело – как выполняется этот указ. То есть вообще выполняется ли, если отключалась даже ракетная часть стратегического назначения? И понес ли кто-нибудь наказание за это?
Ну а по поводу третьей категории, к которой отнесен госпиталь и что способно вызвать искреннее недоумение, даже возмущение (я тоже был очень озадачен поначалу), скажу следующее. Ведь категория в данном случае – не санкция на суточное отключение электричества, которую будто бы дает само военное руководство. Нет! Это – констатация реального положения, в которое загнаны военные. Катастрофического положения.
Первая категория предполагает наличие автономного источника энергопитания, который, в случае неожиданного отключения электричества в сети (раньше это могло быть лишь из-за аварии), через те самые полторы секунды автоматически начинает работать.
– Вот пусть начальник госпиталя, – говорил мне в "Тамбовэнерго" Абакумов железным голосом Чубайса, – заказывает проект, нанимает монтажников, и ему все сделают! Разумеется, за его счет.
А начальник госпиталя не хочет? Он против? Нет, конечно же, не меньше Чубайса и его подручных понимает, как желателен и, более того, архинеобходим в условиях госпиталя независимый источник электричества. На любой непредвиденный аварийный случай. Как, допустим, в тамбовском филиале МНТК "Микрохирургия глаза" Святослава Федорова. Но…
– На какие деньги я сделаю это? – обращается, собственно, не ко мне, куда-то вдаль подполковник медслужбы Миронов.
А Чубайс остается незаменимым
Я же, слушая начальника госпиталя, думаю вот о чем. Нынче, когда никто из нас не застрахован от неожиданных чубайсовских отключений, когда энергетический убийца стоит за спиной у каждого, неплохо бы каждому иметь свой личный автономный источник электропитания. Свой дизель. Свою электростанцию, не зависящую от капризов РАО "ЕЭС России". Но только на какие деньги? Сам Чубайс, конечно, может себе позволить это. Есть и еще такие отдельные, кто может или уже имеет. А миллионы остальных в стране? И зачем тогда эта "ЕЭС" – "Единая энергетическая система", которая никому ничего не гарантирует?
Встречи в Тамбове убедили меня: почти все, даже энергетики, по горло сыты Чубайсом. Депутат городской Думы В. Ершов – коммунист, он секретарь горкома КПРФ. А первый вице-мэр А. Бобров во многом, наверное, придерживается иных взглядов. Но оба считают: единственный выход из создавшегося положения в том, чтобы управление топливно-энергетическим комплексом перешло к государству. В необходимости этого абсолютно уверен и директор "Горэлектросети" В. Косенков. Дикий рынок в сфере энергетики всесторонне и особенно страшно продемонстрировал свою непригодность. Многие припоминали, что за последние годы в стране построена фактически лишь одна электростанция, что при таком провальном руководстве отраслью дефицит электроэнергии и дальше будет расти, а методы, которыми пользуется Чубайс, все более ставят под угрозу жизнь людей и безопасность государства.
– Но почему он держится и система его остается неизменной, если дискредитировали себя полностью? – этот вопрос я слышал от очень разных людей.
С изумлением показали мне в одной из городских организаций копию письма Генерального прокурора В. Устинова председателю правительства М. Касьянову. Письмо это от 29 сентября 2000 года называется так: "О мерах по правовому урегулированию порядка отключения электроэнергии потребителям". Речь о вопиющем произволе Чубайса! Приводится целый ряд фактов такого произвола, вплоть до телеграммы региональным подразделениям РАО "ЕЭС России" о непринятии (до особого распоряжения) мер по прекращению подачи электроэнергии в воинские части, несущие боевое дежурство.
Факты вопиющие, а тон прокурорского обращения к главе правительства… Судите сами: "В целях предотвращения угрозы безопасности страны, отрицательных процессов в обществе и во избежание гибели людей, экологических катастроф и других возможных тяжких последствий просил бы Вас поручить Минэнерго, Минэкономики, Минюсту России…"
– Просил бы! – возмущались мои собеседники. – Да он кто – Генеральный прокурор или сочинитель челобитных? Он что же, сам никаких мер не может принять к этому Чубайсу?
Получается, именно так. А между тем просил Генпрокурор в прошлогоднем сентябре, чтобы перечисленные министерства совместно с заинтересованными ведомствами подготовили "перечень объектов, не подлежащих ограничению подачи электроэнергии и полному отключению", чтобы был установлен запрет "на ограничение или прекращение подачи электроэнергии в больницы, детские дошкольные и школьные учреждения, иные объекты, отключение которых создает опасность для жизни и здоровья граждан".
Но опасность с тех пор, как видим, не уменьшилась, а стала еще больше. Кто же и когда положит этому конец?
Генеральный прокурор не может. Глава правительства, судя по всему, – тоже. Государственная дума, обсудив что-то вроде доклада Чубайса в связи с настоящей катастрофой в Приморье, так ни к чему и не пришла, ничего не добилась.
Невольно стал я свидетелем спора о возможностях в этом отношении президента страны. Одни утверждали, что, поскольку речь пока идет об акционерном обществе, то и он ничего тут сделать не в силах. Другие возражали. А кто-то начал подчеркивать особые отношения, которые, мол, наверняка до сих пор сохраняются между Владимиром Владимировичем и Анатолием Борисовичем.
– Вы не читали репортаж в "Общей газете" после выборов в Думу? Ночью, когда подсчитывались голоса, будущий президент, а тогда премьер-министр, приходит на торжество в штаб "правых". И вот в дружеском застолье Чубайс с усмешкой заявляет: "Говорят, я приватизировал всю страну. И даже премьер-министра приватизировал". Путин ему в ответ: "Толян, ну это ты слишком". А Чубайс: "Нормально, я знаю, что говорю".
Он знает! И что говорит, и что делает – на погибель России.
Гибель отца и сына ради жизни других
Толчком к поездке в Мичуринск стало сообщение в теленовостях о гибели двух военных летчиков, ценой своей жизни спасших людей в селе, над которым произошла катастрофа. И еще было у той информации дополнение, сжавшее сердце: год назад погиб в схватке с хулиганом работник милиции, сын одного из этих летчиков.
Даже в наше насквозь драматическое время трудно оставить без внимания такое совпадение. Однако краткой информацией все и ограничилось. Между тем очень хотелось подробнее узнать и обязательно рассказать, какие же они, эти люди, способные пожертвовать собой ради других.
Рассказ замполита
Командир полка В. Завьялов был в отъезде, и первый мой разговор здесь состоялся с его заместителем по воспитательной работе.
– Подполковник Труфанов Леонид Иванович, – представился он. – В этой части служу двенадцать лет и все время, можно сказать, был рядом с погибшими товарищами – полковником Руденко и майором Меловановым. Впрочем, Василия Ивановича Руденко я знал гораздо раньше. Когда в 1983 году курсантом Борисоглебского училища пришел в учебный полк в Ряжске, он там был заместителем командира эскадрильи по политчасти и, между прочим, давал мне рекомендацию в партию.
Что произошло в небе неподалеку от Мичуринска 11 июля 2001 года в 15 часов 47 минут? Учебный самолет Л-39 чешского производства, управляемый в плановом контрольном полете двумя опытнейшими мастерами, выполнил несколько фигур высшего пилотажа, но внезапно начал резко терять скорость и высоту. Замполит (а в полку по традиции его называют именно так) считает, что, хотя была не одна комиссия и существует целый ряд версий, настоящая причина произошедшей трагедии до сих пор не установлена. Может, двигатель почему-то не смог выйти на необходимые максимальные режимы. Может, как принято ныне говорить, сказался человеческий фактор. Домыслов, по выражению Труфанова, много. Очевидным остается одно – поведение экипажа в последние, самые критические секунды.
Леонид Иванович привез меня потом на место, где упал самолет, и я воочию смог все представить. Луг, посреди которого к сорока дням после гибели товарищей летчики полка успели установить памятный мемориал, не очень-то обширен. Точнее, пожалуй, назвать его лужайкой. И с трех сторон – жилые дома. А село Гавриловка, над которым тогда самолет вдруг начал быстро снижаться, выходит на эту лужайку, и надо было "перетянуть" крайние дома, не врезавшись вместе с тем в стоящие впереди.
Словом, думали пилоты в последний момент не о себе, а о тех, кто внизу, под ними, на земле. Старались им спасти жизнь – и спасли.
Еще один сослуживец полковника Василия Руденко и майора Игоря Мелованова – майор Олег Юдин, дежуривший во время рокового их полета на аэродромном пульте управления, техническим языком изложил свое представление о действиях экипажа:
– Очень резко взяли ручку управления на себя, стремясь не допустить столкновения с жилыми домами. И перетянули через них. Однако в результате произошел аэродинамический срыв, который привел к штопорной полубочке, из-за чего самолет еще больше потерял высоту и сразу же за последним домом столкнулся с землей, не нанеся на земле никакого ущерба.
А Труфанов привел мне такое заключение комиссии: спасательные средства на самолете были исправны, но ими не воспользовались.
– Могли, значит, катапультироваться Руденко и Мелованов? – переспросил я.
– Конечно, могли. Но летчики обычно до последнего стараются не бросать свою машину. А здесь к тому же понятно, куда бы упал самолет…
Сын за отца или отец за сына?
В квартире Руденко на столике, покрытом белой скатертью, стоят рядом два портрета с черными лентами по углу, а между ними, соединяя их, – образ Спаса. Вдова летчика и мать убитого годом ранее сына качает на руках внука, которому на день июльской трагедии исполнилось всего полтора месяца. Назвали Димой, потому что родился в день святого Димитрия, ну и, конечно, в память о брате его матери.
Нина Алексеевна рассказывает, какой радостью для них с мужем стало рождение внука. Хоть немного отвлекло от неотпускающего горя, навалившегося в прошлом году. Говорит, что Василий Иванович радовался так же, как при рождении их первенца Димы. Вот вырос, стал офицером (тоже радость великая для офицера-отца!) – и ушел навсегда.
Могло бы этого не произойти? Наверное. Но при одном условии: если бы Дмитрий Руденко был другим человеком. Ведь с пьяным хулиганом, угрожавшим женщине и ребенку, он, оперуполномоченный уголовного розыска, схватился, будучи не на службе. Так сказать, в нерабочее время. У того был нож, а у лейтенанта Руденко никакого оружия при себе не имелось. Однако он пошел без колебаний.
– Знаю, иначе не мог, – скажет мне потом бывший его начальник по городскому уголовному розыску майор Ермаков. – Человек отвечает не только перед кем-то, но и перед самим собой. Любого можно обмануть, от любого спрятаться. А себя не обманешь и не спрячешься от себя. Отец его так воспитывал.
Сергей Петрович Ермаков в последнее время крепко дружил с Василием Ивановичем Руденко и хорошо знает, что значила для него семья.
– Вы были у них дома? Военный городок рядом с полком, где Нина Алексеевна тоже служит – связисткой. И вот не было дня, чтобы Василий Иванович, если освобождался со службы несколько раньше, не встретил жену. Очень трогательно было это видеть! А как он старался, чтобы дочь Наташа, студентка Воронежской медицинской академии, в связи с рождением сына не отстала в учебе. Специально взял отпуск и возил ее на машине в Воронеж сдавать экзамены. Как переживал за младшего сына Ивана, у которого возникли осложнения в жизни…
Дмитрием он гордился. О нем были прекрасные отзывы по службе. Есть ли большее счастье для отца, нежели повториться в сыне? Это счастье было у полковника Руденко. Было, но оборвалось.
Почему он выхлопотал на кладбище дополнительное место рядом с могилой Димы? Ограду они ставили вместе с Ермаковым, и Василий Иванович сказал ему:
– Это для меня.
Тот замахал руками:
– Нельзя такое говорить!
А я обратил внимание, что в ограде могилы растут две березы. Из одного корня. Они тут и раньше росли – большая и поменьше. Словно мать и дочь или отец и сын.
Впрочем, все это из сферы символически-мистической, нам же надо вернуться в сегодняшнюю земную жизнь.
Так много нелепостей, абсурда, несправедливости!
Знакомясь с обстоятельствами гибели этих замечательных людей, нельзя было уйти от мысли, что здесь так или иначе отразилось время.
Летчики говорили: возросшая рискованность полетов связана с дефицитом топлива. В этом-то полку дело еще гораздо лучше обстоит, чем в других: он учебный, находится сегодня в составе Балашовского военного авиационного института. Благодаря этому ежегодные налеты у пилотов-инструкторов достигают 50 часов. А ведь, пожалуй, у большинства наших военных летчиков сегодня где-то около 5 – 10 часов или даже меньше. То есть допускаемая нетренированность слишком велика. Бывает, летчик уже в звании майора, а имеет всего третий класс.
Потому, что летать нет возможности. Разве можно было представить такое раньше, в советское время! Мне приводили для сравнения и нынешнюю американскую норму налета – не менее 250 часов в год.
А о чем говорили работники милиции? О запредельном росте преступности в первую очередь. Убийства, которые были в Мичуринске единичными, теперь стали, можно сказать, обычным явлением. По статистике, за десять лет увеличение в пять раз и более, причем рост продолжается.
Но и это еще не все. Наибольшим потрясением стало для меня сообщение о том, что убийца лейтенанта милиции Дмитрия Руденко – амнистирован!
Я не поверил своим ушам. Как? Почему? Разве возможно такое?
А мне напомнили постановление об амнистии, принятое в прошлом, 2000 году. Первый его вариант, согласно которому амнистировались все лица, имеющие государственные награды, и, независимо от состава преступления (включая умышленные убийства!), – инвалиды первой и второй групп. Так вот, убийца Дмитрия Руденко имеет вторую, а стало быть…
Абсурд? Еще бы! Особенно если учесть, какой физической силы этот нечеловек, дважды вонзивший нож в грудь работника милиции.
Затем, через месяц, после многочисленных протестов первоначальное постановление Госдумы было все-таки изменено. Однако в данном случае адвокат якобы успел написать соответствующее заявление.
Нет, не укладывается в голове! Да и заявление появилось как-то странно – целый год в деле оно не фигурировало, и вдруг…
Для меня все это поразительно. А каково было для отца? Мне рассказал Юрий Николаевич Дерябин, адвокат со стороны Руденко, с какой пронзительной болью, недоумением, гневом воспринял Василий Иванович вердикт областного суда, подтвердивший решение о прекращении уголовного дела.
– Что вы творите?! – вырвалось у него, когда услышал невероятное.
Произошло это за три недели до трагического полета.
И все три недели, как свидетельствуют многие, полковник Руденко не мог уйти в чувствах и мыслях от чудовищной несправедливости.
Думал о ней, о ней, о ней…
С утра в тот день (полет был назначен во вторую смену – на послеобеденное время) он позвонил адвокату и сказал, что вечером обязательно зайдет к нему насчет обращения в Верховный суд.
Не зашел.
А в последний свой полет отправился тогда со всем вот этим горьким в душе…
Но все-таки человек остается человеком!
Что говорить, произошедшее в Мичуринске год назад и нынче летом, безусловно, – трагедия. Погиб один человек, потом второй и третий…
И все-таки трагедия эта несет не только скорбь, но и свет надежды.
Смертями в последние годы никого не удивишь. Но, согласитесь, есть разница между смертью от пули киллера, нанятого конкурентом в грызне за "собственность", и самоотверженной гибелью ради жизни других. А ведь они ушли из жизни именно так – полковник Василий Руденко, майор Игорь Мелованов, лейтенант Дмитрий Руденко.
Все последние годы бывшим советским людям внушают, что они жили неправильно, что самоотверженность, дружба, любовь, бескорыстие – это глупость и есть лишь одно, во имя чего стоит жить и умирать: деньги.
Однако внушение, как видим, действует не на всех!