Вот сидит и не знает Етоев,
как достичь повышенья удоев,
а Григорьев, подлец, хоть и знает,
но скрывает, паскуда, скрывает.
Вот и жди от подобного скотства
возрождения животноводства.
Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему за точку отсчета я выбрал тему животноводства.
Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Сергия игумена Радонежского и всея России чудотворца
Детская вера в чудо - вот что отличает прежние времена от нынешних.
Святой Франциск в Италии, проповедующий птицам. Святые Сергий и Серафим, делящиеся последним куском с лесным медведем.
А вот какой замечательный пример попался мне в "Описании живущих в Сибирской губернии в Березовском уезде иноверческих народов остяков и самоедцев", сочинении русского географа и этнографа, спутника Палласа в его путешествиях, Василия Федоровича Зуева:
Около Мангазеи и Туруханского монастыря, что на Енисее, белых медведев такое множество, что в ином месте столько не сыщется черных; там оне очень смирны и с коровами так, как дворовый скот, вместе ходят. Причину тому мне сказывали, будто бы им есть запрещение от святых мощей Василия Мангазейского, чтоб скот не губили.
Для меня почему-то самые трогательные в житиях святых именно те места, где описываются чудеса, связанные с животными. Наверное, оттого что в детстве у меня в доме не было ни собак, ни кошек, ни ежиков, ни морских свинок.
Вообще же, святой Сергий Радонежский олицетворяет воинственную, активную сторону русской церковной жизни, сторону победительную, а не ту, смиренническую, чисто молитвенную, характерную для большинства святых русской Церкви. Самый яркий тому пример - деятельное участие святого в знаменитой битве русских войск под предводительством великого князя Дмитрия Иоанновича с полчищами Мамая на Куликовом поле.
Лавра Святого Сергия и посейчас считается духовным центром России. И мне нравится, что культура народная в этих святых местах странным образом соединяется с культурой церковной. Живой пример тому - события середины июля, праздник тепловых аэростатов в Сергиевом Посаде, транслировавшийся по многим телеканалам. Воздушные шары в виде колокола, церковных луковок, в виде желтой битловской подводной лодки и просто разноцветные, разноликие путешественники, соединяющие небо и землю.
Жуковский В.
Василий Андреевич Жуковский - родоначальник русской литературы ужасов, или хоррора, как выражается известный петербургский фантастиковед Василий Владимирский.
Не надо далеко ходить за примерами, чтобы доказать этот очевидный факт. Вот начало любимого мной с детства "Ночного смотра":
В двенадцать часов по ночам
Из гроба встает барабанщик…
А вот отрывочек из "Светланы":
…Виден ей в избушке свет;
Вот перекрестилась;
В дверь с молитвою стучит…
Дверь шатнулася… скрыпит…
Тихо растворилась.Что ж?.. В избушке гроб; накрыт
Белою запоной…
Под запоной естественно - оживающий мертвец, который скрежещет зубами и пугает девицу сверканием грозных очей.
И так далее - примеров хоть отбавляй.
Конечно же, это не главная заслуга Жуковского перед отечеством. Он много чего успел сделать за свою долгую жизнь. Перевел "Одиссею", дружил с Пушкиным и оставил нам хронику его последних часов, воспитывал императорских детей. Полный список литературных трудов Жуковского составил бы не один том, такой он был трудолюбивый писатель.
Росту Жуковский был невысокого, судя по известной картине Г Чернецова "Парад на Царицыном лугу", где поэт предстает перед нами в компании с Пушкиным, Крыловым и Гнедичем.
Кстати, к поэтической табели о рангах среди писателей того времени. Вот как описывает современник чередование тостов на обеде у книгопродавца А. Ф. Смирдина 19 февраля 1832 года:
Провозглашен тост: здравие государя императора, сочинителя прекрасной книги "Устав цензуры"… Чрез несколько времени: здравие И. А. Крылова… Иван Андреевич встал с рюмкою шампанского и хотел предложить здоровье Пушкина; я остановил его и шепнул ему довольно громко: здоровье В. А. Жуковского; и за здоровье Жуковского усердно и добродушно было пито, потом уже за здоровье Пушкина.
Символ веры у Жуковского был простой. Вот как он сам излагает его в письме к Пушкину: "Крылья у души есть! Вышины она не побоится! Дай свободу этим крыльям, и небо твое. Вот моя вера".
З
"Загадки русского народа" Д. Садовникова
Кто-то собирает этикетки от вин и водок, кто-то ношеные вещи от светил шоу-бизнеса, кто-то тщательно списывает в тетрадки надписи со стен общественных туалетов. И первое, и второе, и даже третье если и сделает вас богаче в плане духовном, то отечеству от этой вашей собирательской деятельности прибыли никакой. Ибо только тот настоящий коллекционер, кто, складывая в копилку частную, прибавляет, вольно или невольно, к общему национальному достоянию. Из великих собирателей настоящего это, в первую очередь, Илья Зильберштейн. Из великих коллекционеров прошлого - это Даль, Афанасьев, Рыбников, Гильфердинг, Третьяков, Щукин.
Человек, о котором сегодня речь, тоже из их породы.
Вряд ли кто мне поверит, если я скажу, что русскую народную песню "Из-за острова на стрежень" про Стеньку Разина сочинил не безымянный человек из народа, а очень даже конкретная личность с именем и фамилией. Так вот, автор песни - Дмитрий Николаевич Садовников, русский ученый, писатель, фольклорист, человек разносторонних занятий и широчайшей литературной деятельности. В 9 лет у него уже лежит готовая рукопись "Жаркие страны" - конспект прочитанного за четыре года по естественным наукам, в 13 Садовников пишет сочинение "Космос для детей", в 20 лет переводит "Песнь о Гайавате" Лонгфелло, а в 21 публикует свои стихи в московской "Иллюстрированной газете". В 1874 году (Садовникову - 27 лет) в Москве выходит его книга "Наши землепроходцы (рассказы о заселении Сибири)", в 1875, в Санкт-Петербурге, - переводные "Норвежские сказки", а через год, снова в невской столице, напечатана главная работа писателя - книга "Загадки русского народа".
При переиздании "Загадок" в 1959 году (изд. МГУ) книгу предваряет предисловие В. Аникина, в котором читаем: "Многое в сборнике устарело. Не все в нем носит подлинно народный характер. Таковы некоторые загадки на религиозные темы. Все они опущены. Сохранены лишь те из них, в которых выразилось свободомыслие народа, его критическое отношение к религии. Ряд текстов отличается тем "озорством мысли", которая не боится двусмысленностей. Из-за этого многие тексты, крайне неудобные в печати, пришлось из сборника изъять".
И все равно, даже после изъятия, двусмысленностей в текстах книги сохранилось более чем достаточно. Вот, например, загадка из раздела "Люди и строение их тела":
Стоит хата,
Кругом мохната,
Одно окно,
Да и то мокро.
Или - из того же раздела:
Два яичка в моху,
Да морковка наверху.
Ответ на первую, оказывается: "Рот в бороде", а на вторую: "Нос и глаза". Правда, почему нос наверху - то есть над, а не под глазами, - этого я не понял. Наверное, носы в старые времена росли несколько иначе, чем в нынешние.
Все загадки сборника Рыбникова обладают поэтическим строем. Собственно, это маленькие стихотворения в две-четыре строки. Законченные, потому что подразумевают озвученный ответ на вопрос.
Еще одно достоинство книг, подобных сборнику загадок Садовникова, в том, что они вольно или невольно подвигают человека на творчество. Я вот тоже взял грех на душу и сочинил по образу загадок из сборника несколько своих.
Предлагаю вам две из них:
1.
Летит муха,
Три головы, два уха.
2.
Скачет всадница,
Вместо головы задница.
Ответов намеренно не даю Как говорилось в старинной радиопередаче моего детства:
Кто загадки любит,
Тот их и услышит.
Кто их угадает,
Тот нам и напишет.
Заказы по Интернету
Очень часто нормальные с виду люди совершают совершенно ненормальные действия.
Василий Иванович Чапаев, политически грамотный, вроде бы, человек, специально шел мыться в баню, чтобы отыскать на себе потерянную когда-то майку.
Экипаж подводной лодки "Пионер" черт те сколько драгоценного времени провел на дне не одного океана, гоняясь за какой-то там тайной.
Инженер Лось, чтобы найти свою любовь Аэлиту, построил во дворе дома № 11 по набережной реки Ждановки в Петрограде настоящую космическую ракету и отправился в ней на Марс.
Дон Жуан ради первой подвернувшейся юбки готов был прыгнуть в жерло Везувия и купить билет на "Титаник".
Для чего они это делали - непонятно. Ведь достаточно щелкнуть кнопочкой компьютерной мыши по корзине заказов любого Интернет-магазина, и вы получите все, что хотите. И тайну двух океанов, и марсианскую девушку Аэлиту, и потерянную майку Чапаева, и даже почти неношенные фирменные кроссовки самого господина Гейтса, главного плетельщика мировой паутины.
Не верите?
А вы попробуйте, попытка не пытка.
"Закат Европы" О. Шпенглера
"Закат Европы" - одна из самых знаменитых книг XX века. Книге Шпенглера повезло - она вышла к месту и вовремя. 1918 год. Бог Танатос властвует в военной Европе. Ощущение гибели культуры присуще буквально каждому мыслящему и чувствующему человеку. Мировая война, революция и красный террор в России, разруха, всеобщее обнищание. Люди творчества кожей чувствовали направленные на них смертельные жерла пушек цивилизации. "Век девятнадцатый, железный" сменился новым, двадцатым, с его безвременьем и бездомьем, с его дымными заводскими трубами, коптящими небо Петрополя ("Твой брат, Петрополь, умирает" - О. Мандельштам), с немецкими ядовитыми газами, ползущими по больной земле, с ленинскими концлагерями, с людьми в кожанках и с портфелями, мчащимися в автомобилях по голодным московским улицам.
В России перевод "Заката Европы" появился в 1923 году и мгновенно нашел сочувствие в мыслях тогдашней интеллигенции. Спекулятивная теория замкнутых мировых циклов, змей истории Уроборос, пожирающий свой собственный хвост, плюс гигантский мавзолей фактов и озарений, на котором все это выстроено, убеждало, волновало, тревожило - тем более подкрепленное свидетельством собственных читательских глаз.
Долго еще потом мысли и идеи философа возрождались, пересказанные по-новому, - взять хотя бы англичанина Тойнби или нашего соотечественника Льва Гумилева.
В моей библиотеке хранится сборник "О методах и приемах иностранных разведывательных органов и их троцкистско-бухаринской агентуры", выпущенный Партиздатом ЦК ВКП(б) в 1937 году, в самый разгар ежовщины. В книге имеется статья П. Винокурова "О некоторых методах вражеской работы в печати". Цитирую из нее отрывок: "Иногда враждебные теории и теорийки протаскиваются в печать под прикрытием романтики и "научной" фантастики. Ленинградское отделение Госиздата выпустило роман-утопию А. Деблина "Горы, моря и гиганты". События развертываются в XXIII–XXVII столетиях, но, судя по всему, автор трактует вопросы сегодняшнего дня. Построенная на основе фашистской, реакционной, шпенглеровской теории о неизбежности катастрофической гибели человечества, книга проповедует борьбу с техникой, разрушение машин и возврат к первобытному, кочевому образу жизни. Таков путь человечества, "живописуемый" Деблином. О существовании СССР автор не упоминает. Народы, населяющие территорию нашей страны, по воле "утописта" Деблина, стираются с лица земли мистической стихийной силой уральской войны".
Из приведенной цитаты видно, что Освальд Шпенглер в предвоенные годы ассоциировался у идеологов коммунизма исключительно с фашистской идеологией. Первое и единственное вышедшее на русском в советский период издание первого тома "Заката Европы" (М.-Пг.: Изд. Л. Д. Френкеля, 1923, тираж 2000 экз.) уже в 30-е годы сделалось библиографической редкостью, и это неудивительно. Какой здравомыслящий букинист примет или выставит на продажу книгу с "фашистской идеологией"? То же самое и работники библиотек - попробуй кто-нибудь из них предложи такую книгу читателю, вмиг лишишься не то что работы, а и кое-чего важнее.
В 20-е годы книгу Шпенглера фашистской не называли. Упадочной, антимарксистской - да. Но пока еще не фашистской. Вот что написано в предисловии от издательства в издании 1923 года: "Для Шпенглера культура Европы вообще кончается культурой буржуазного строя. Его идеология, начиненная идеалистическим интуитивизмом, ярко враждебна марксистскому миросозерцанию, представляющему полную противоположность религиозной "чертовщинке" Шпенглера". Издали же книгу, как следует из того же предисловия, по следующей причине: "Нам нужно знать не только о существовании идеологического фронта революционной борьбы, но и изучить противника и уметь его побороть идеологически же - марксистским - оружием".
Конечно же, книга Шпенглера, хоть и носит на себе отпечаток времени (начатая в 1911 и вчерне написанная в 1914 году, она дорабатывалась автором по 1917 год включительно), к идеологии фашизма никакого отношения не имеет. Она относится к категории вечных книг, в которой боль по утрате культурных ценностей переживается автором и как личная, и как общая для всего культурного человечества. Эта книга особенно актуальна в наше смутное и шаткое время, когда угроза всеобщего одичания становится одной из главных бед и проблем.
Сейчас эту книгу можно воспринимать по-разному. Как энциклопедию мировой духовной культуры. Или как доказательство близости Апокалипсиса. Или как фантастический роман-предупреждение в духе Рея Брэдбери с его знаменитым "Фаренгейтом". Главное, что она читается. А читаются только великие книги.
"Заметки на полях шляпы" Н. Богословского
Страна у нас не только самая читающая, но и самая поющая в мире.
Первое складываем со вторым и в результате получаем книгу композитора и писателя Никиты Богословского "Заметки на полях шляпы".
Книгу эту можно петь, можно читать, можно просто носить в кармане и цитировать при встрече знакомым; она на все случаи жизни.
Помните, был такой популярный клуб в старой "Литературной газете" - "12 стульев"? Там еще печатали роман века "Бурный поток" писателя-душелюба и людоведа Евг. Сазонова? Так вот, Н. Богословский и Евг. Сазонов… Впрочем, о подробностях умолчим, подробности - на полях шляпы. И подробности, и много чего еще - например, случай с композитором Хре, лауреатом сталинских пре, который, имея высокий пост, не любил композитора Шост. Там и про писателей есть: "Не тот писатель, которого не печатают, а тот - которого печатают". И про тяжелый писательский труд: "Писателем быть - не на курорте жить". Ну и так далее.
Когда книжка смешная, много о ней говорить - уже не смешно, поэтому считаю свою миссию выполненной. Единственное, от чего не могу удержать себя напоследок, это от какого-нибудь красивого афоризма. Хотя бы такого: "Любимый город может спать спокойно (стихи Е. Долматовского, музыка Н. Богословского), пока люди еще читают смешные книжки и поют хорошие песни".
"Записки" Г. Державина
В 1809-10 годах Державин, живя в своем имении Званка, диктовал племяннице примечания на только что появившиеся из печати "Сочинения в 4-х частях". Поэзию понимали плохо, она была в стороне от жизни, поэтому подобное комментирование было делом вполне уместным. Эти примечания касались творческой стороны деятельности Державина, и, написав их, автор почти сразу взялся за составление комментариев к непоэтической части своей биографии. Державинские "Записки" не были отделаны окончательно и сохранились только в черновике, снабженные многочисленной правкой автора. Но и в этом, черновом, виде они ценны и как памятник литературы, и как важное историческое свидетельство.
О себе в "Записках" Державин пишет в третьем лице, поэтому поначалу непривычно и забавно читать какой-нибудь пассаж вроде: "Часто случалось, что рассердится и выгонит от себя Державина, а он надуется, даст себе слово быть осторожным и ничего с ней не говорить" (это об отношениях с императрицей Екатериной). Екатерину Державин боготворит, всячески подчеркивает в "Записках" ее человеческие черты и приводит примеры милосердия и щедрости самодержицы. Причем описывает это часто с наивностью, напоминающей будущую сентиментальную прозу Карамзина. Характерен в этом смысле эпизод с московским генерал-губернатором Прозоровским, который учинил травлю некой бедной благородной девицы и ее сестры за то, что те написали на него жалобу императрице. Травлю же он устроил руками московского военного губернатора Архарова Ивана Петровича, того самого, чьи "архаровцы", солдаты личного его гарнизона, были притчей во языцех во всей Москве в смысле грубостей и жесткостей их обращения с населением. Сестры вновь жалуются Екатерине в Санкт-Петербург, и та, "когда она начала в бриллиантовой палате убираться", призывает к себе Державина и дает ему следующее поручение: "Я вижу, этих бедных сирот угнетают за то, что они пожаловались на главнокомандующего, то губернатор и вся полиция на них возстали; отыщи их и представь ко мне, но так, чтоб того начальство тамошнее не знало". Далее в "Записках" излагаются авантюрные подробности поисков по Москве неким подполковником Резановым, посланцем Державина, бедных сестер-сирот, которые подумали, что за ними гоняется кто-нибудь из архаровских живодеров. Результат всей этой истории довольно комичен: поведение доставленных в столицу (СПб) сестер, после того как над ними был устроен тайный надзор на предмет проверки их нравственности, "не слишком оказалось невинным", и государыня вернула их обратно в Москву.
Таких живых и простодушных подробностей у Державина очень много, поэтому книга эта, несмотря на архаичный ее язык и бесконечные обороты речи, вполне читаема и по сегодняшний день.
"Записки о моей жизни" Н. Греча
Николай Иванович Греч - самая одиозная после Фаддея Булгарина личность в истории российской словесности. Убежденный консерватор, сподвижник Булгарина, добровольный агент третьего отделения тайной полиции, он в то же время печатал и ценил Пушкина и, несмотря на временный разрыв отношений в 1830-31-м году, инспирированный Булгариным и связанный с литературной борьбой, впоследствии восстановил дружеские отношения с поэтом, продолжавшиеся до самой гибели Пушкина.
Греч - автор множества сочинений, о которых в наше время знают исключительно литературоведы. Собственно говоря, уже на закате жизни писателя его книги не востребованы читателями, а попросту говоря - забыты.