Хоть и со скрипом, автор согласился с моими замечаниями. Мне пришлось основательно над ней поработать, и несмотря на то, что автор не со всеми моими поправками был согласен, он написал мне:
…вообще статья отредактирована очень хорошо, за что я Вам искренно признателен (18.06.61).
Выпуск четвертого сборника "Редактор и книга" был еще более разнообразным, чем третий. В нем появились разделы "Оценка рукописи художественного произведения", "Обсуждаем проблемы редакторского труда", "Писатели-редакторы", "Организация редакционной работы", "Редакционно-издательская техника". Многие статьи (Л. Чуковской, Ст. Рассадина, Б. Кобрина, Ф. Левина, Ю. Тимофеева) были остро полемичными. Сборник раскрывал редакторский опыт М. Горького, П. Павленко, С. Маршака.
В дальнейшем сборники "Редактор и книга" выходили нерегулярно (вып. 5 – в 1965 году; вып. 6 – в 1973 году; вып. 7 – в 1975 году; вып. 8 – в 1979 году; вып. 9 – в 1982 году; вып. 10 – в 1986 году). На десятом выпуске сборники прекратили свое существование. Перегруженный своими обязанностями заместителя главного редактора, а затем главного редактора издательства, я уже не мог принимать в их подготовке непосредственного участия, хотя и подталкивал редакцию к их продолжению и даже писал для них статьи (о библиографических ссылках – в вып. 5, об издательской культуре – в вып. 9), привлек некоторых авторов.
Я старался не оставлять своими заботами литературу для редакторов вообще и сборник "Редактор и книга" в частности. Так, ради того, чтобы поспособствовать его возрождению, я написал О.В. Риссу, который в это время служил корректором в редакции журнала "Звезда":
Я бы хотел просить Вас исподволь готовить материалы для статьи в сборнике "Редактор и книга" с обобщением материала по фактическим ошибкам, которые допускают авторы, на основе контрольного чтения "Звезды". Какие бывают типы фактических ошибок. Некая практическая классификация. Почему и когда их пропускают или допускают. По каким признакам узнавать необходимость проверки (что проверять) и т. д. и т. п. Все-таки в книге это осталось в значительной мере за бортом. Может быть, и другой вариант статьи – статья-рецензия на чью-либо редакторскую работу над фактическим материалом конкретной книги или нескольких конкретных книг. Что не сделал и что должен был сделать редактор этих конкретных книг. Но это не спешно, и я затеял разговор только для того, чтобы вы думали о такой возможности и могли собирать материал для очень важного выступления в профессиональной печати. Сборники "Редактор и книга" надо возродить обязательно (12.08.77).
А после того, как в 1985 году меня вынудили уйти на пенсию, я и вовсе ничего не мог сделать для того, чтобы сборники продолжали выходить, тем более что времена изменились.
Однако и сегодня во многих статьях из разных выпусков сборника современные редакторы найдут немало того, что может обогатить их понимание собственной работы.
Сборник "Редактор и книга" – предмет моей гордости. Может быть, он и не сыграл значительной роли в истории отечественного издательского дела, но все же он помог утвердить важную мысль, что редактор – это профессия. Он повышал авторитет редактора не только содержанием своих материалов, но даже самим своим появлением и существованием. Он поднимал планку требований к редактору, боролся против извращений в редакторской работе, защищал одно из важнейших прав автора – право на защиту произведения от всякого искажения. Думаю, что лучшие его выпуски (третий и четвертый) рождены всей общественной атмосферой того времени, получившей название оттепели.
Сборник удостоился похвалы и краткого разбора Лидии Корнеевны Чуковской, о чем я узнал только теперь, в 2011 году, из ее писем к Л. Пантелееву. Отвечая на вопрос Пантелеева: "Кто такой Мильчин?" – она 3 августа 1962 года сообщает ему:
…это редактор моей книги [ "В лаборатории редактора"]. В третьем сборнике замечательная статья Сарнова, интересные материалы из архива Чехова, Короленко, Вересаева, Эйхенбаума – и несколько статей совершенно безграмотных. В сборнике четвертом будут воспоминания о С[амуиле] Я[ковлевиче]: Шварца, Григорьева (!!!), Золотовского (!), Рахтанова, Будогоской (Шварц великолепен; Григорьев, к моему удивлению, толков; Золотовский глуп; Будогоская бледновата; Рахтанов ленив, т. е. хочет вспомнить да ленится).
А вот в 5 № Мильчин мечтает поместить отрывок из Вашего письма о редакторе, который я Вам пошлю.
<…> Сборники эти – дело полезное.
В 4-м будет моя статья "Процесс прохождения" (полный вариант того, что было в "Лит. газете"). <…>
От С[амуила]Я[ковлевича] хорошее письмо. И он пишет для Мильчина воспоминания о редакции (Пантелеев Л. Переписка, 1929–1987 / Л. Пантелеев, Л. Чуковская. М., 2011. С. 201; далее эта переписка цитируется с указанием в скобках страницы).
В другом письме к Пантелееву, от 18 декабря 1962 года, Лидия Корнеевна делает попытку и его привлечь к участию в сборнике "Редактор и книга":
Между прочим, Мильчин, мой редактор, мечтает о том, чтобы Вы написали для сборника "Редактор и книга" статью о губительности редактирования, изымающего "грубости", об уничтожении ритма и т. д. Если Вы склонны – он напишет Вам сам (С. 204).
Пантелеев ответил 26 декабря 1962 года:
Относительно Мильчина – не надо сейчас. Если выберу время и захочется написать – сообщу ему, если разрешите, через Вас (С. 205).
Попытка привлечь к участию в сборнике "Редактор и книга" С.Я. Маршака
В сборнике "Редактор и книга" не удалось опубликовать заказанные нами С.Я. Маршаку для сборника заметки и воспоминания о его редакторской работе. Он не успел их закончить, но все-таки благодаря Л.К. Чуковской и нашему заказу стал их писать, и в незавершенном виде они были опубликованы его сыном в "Новом мире" (1968. № 9).
Лидия Корнеевна, чью книгу и статьи я редактировал, рассказывала Самуилу Яковлевичу обо мне и сборнике. Поэтому мне посчастливилось познакомиться с ним и получить его согласие написать очерк о редакции, которой он руководил в Ленинграде, что было закреплено посылкой письма-заказа издательства.
Было это в 1961–1962 годах, когда готовился к изданию тот самый четвертый выпуск сборника "Редактор и книга", в который вошла подборка воспоминаний "О редакторском искусстве Маршака", составленная В.И. Глоцером. Владимира Иосифовича Глоцера я поддержал в начале его литературного пути – напечатал его рецензию, поспособствовал тому, чтобы он получил командировку от издательства в Ленинград для беседы с теми, кому помог стать писателями блистательный редактор С.Я. Маршак. Результатом этих бесед и стала подборка о Маршаке-редакторе.
Что я не преувеличиваю свою роль в творческой жизни Глоцера, он подтвердил сам. Когда в 1964 году у него вышла книга "Дети пишут стихи", книга очень хорошая, он подарил мне ее с надписью:
Моя жизнь была бы вдвое хуже, если б я не знал Вас.
Дорогому Аркадию Эммануиловичу Мильчину с любовью.
В. Глоцер. 12.8.64.
Позже поддержал я и замысел Владимира Иосифовича записать рассказы выдающихся художников детской книги о своем творчестве. Он снова получил командировку от издательства в Ленинград и напечатал некоторые из этих рассказов в альманахе "Искусство книги", а затем выпустил отдельную книгу "Художники детской книги о себе и своем искусстве" (М., 1987), ценную для истории оформления и иллюстрирования нашей детской книги. На ней он написал:
Аркадию Эммануиловичу Мильчину, издателю и человеку, с любовью. Никто не сделал столько для этой книги, как Вы.
Владимир Глоцер. 7.IV.1988 г.
А ведь Глоцер славился своим дурным характером, из-за которого ссорился со многими издателями и редакторами.
Но я сильно забежал вперед.
Составляли и редактировали четвертый выпуск "Редактора и книги" мы вместе с Эдвардой Борисовной Кузьминой. Назначенный тогда исполняющим обязанности заведующего редакцией, я, естественно, не мог все свое время отдавать редакторской работе и нуждался в соредакторе-помощнике. Им и стала Кузьмина, человек литературно одаренный, деятельный и к тому же обладающий хорошими связями в литературных кругах.
Вместе с ней мы и побывали у Маршака в доме на улице Чкалова. Причину нашего визита не помню. Скорее всего, он был связан с необходимостью определиться со сроками получения статьи Самуила Яковлевича.
Сам визит запомнился очень хорошо, потому что именно тогда Твардовский прислал Маршаку, как члену редколлегии "Нового мира", гранки повести Солженицына "Один день Ивана Денисовича".
Самуил Яковлевич находился в тот день под таким сильным впечатлением от повести, что ему во что бы то ни стало надо было поделиться своим восхищением. Подвернулись в тот миг мы, и он стал читать нам своим глухим, хрипловатым, чуть задыхающимся голосом сцену кладки кирпичной стены.
У меня сохранилось лишь одно из двух адресованных нам писем Маршака, связанное с переговорами о статье для сборника. Первое либо утрачено, либо попало в архив редакции. В нем Самуил Яковлевич в ответ на наши мольбы прислать статью пенял нам за то, что мы вступили в члены "Общества уничтожения Маршака".
Именно на эти упреки мы с Э.Б. Кузьминой отозвались следующим письмом, копия которого у меня сохранилась:
5 июля 1962 г.
Дорогой Самуил Яковлевич!
Хотя Вы и зачислили нас в "Общество уничтожения Маршака", мы, как видите, не стали его активными членами. И не будем. Однако напомнить о себе и своей просьбе мы обязаны. Что поделаешь – очень нужна Ваша статья. Очень. И нам, и особенно читателям сборника "Редактор и книга".
Мы от души надеемся, что в Крыму Вы чувствуете себя лучше. Так ли это? Вопрос о самочувствии, поверьте, не ради формы. Как очень плохие члены злополучного "общества" мы думаем о Вас по-человечески, а не как настырные издатели.
Всего доброго, Самуил Яковлевич!
Ждем от Вас утешительных вестей.
А. Мильчин и Э. Кузьмина.
Ответ на это наше письмо задерживался, и я вынужден был повторно напомнить о себе:
25 августа 1962 г.
Дорогой Самуил Яковлевич!
Не знаю, получили ли Вы мое письмо месячной давности. Возможно, оно затерялось. Так или иначе, хотелось бы знать, сможете ли Вы статью о редакции детской литературы закончить в самое ближайшее время. Сборник готов, и дело только за Вами. Пускать без Вашей статьи нельзя. И задерживать очень трудно.
Что делать, Самуил Яковлевич?
Очень прошу Вас ответить, а еще лучше – вместо ответа прислать статью.
Всего Вам доброго! И простите за приставание: такая уж у нас судьба, у редакторов.
На это письмо Самуил Яковлевич ответил:
Крым. Ялта. Судейский пер., 5
Дом писателей им. Чехова
4–IX–1962 г
Дорогой Аркадий Эммануилович!
Статью свою я написал примерно до половины, но не знаю, удастся ли мне закончить ее в течение месяца. Я еще очень слаб и немощен после двух лет тяжелой болезни. Поработав полчаса, я вынужден ложиться, прерывая иной раз статью на полуслове. А тут еще меня бомбардируют письмами секретари Союза писателей, требующие от меня к концу сентября – к октябрю выступления на предстоящем совещании и пленуме.
Не знаю, что Вам посоветовать.
Очевидно, надо выпускать Ваш сборник без моей статьи или ждать ее месяц – два.
Решите сами.
Очень не хочется мне комкать статью, которая уже переросла намеченные ранее размеры. Да и надрывать здоровье непосильной срочной работой в моем возрасте непозволительно.
Я знаю, как горячо и ревностно Вы относитесь к своему делу, и мне очень не хочется огорчать Вас.
Но было бы очень плохо, если бы спешкой я статью испортил.
Может быть, дать ее в одном из следующих сборников, если Вы намерены и в дальнейшем издавать книги о редакторской работе?
Напишите мне.
Крепко жму руку.
Ваш С. Маршак.
Пришлось выпускать сборник без статьи Самуила Яковлевича – статьи, которая должна была стать его украшением. Тогда это нас огорчило безумно.
Позднее я побывал у Самуила Яковлевича дома еще раз. Кажется, по его приглашению. Он был болен и принимал меня, лежа в постели. Разговор носил общий характер и касался главным образом тех дел, которые тогда занимали Самуила Яковлевича. На прощание он подарил мне книгу своих стихов с дарственной надписью.
Вскоре С.Я. Маршак скончался, и стало ясно, что нашей мечте о публикации его статьи в сборнике "Редактор и книга" не суждено сбыться. Нам ведь не было известно, годится ли для печати написанная часть статьи.
А когда сын Самуила Яковлевича опубликовал эту часть под названием "Дом, увенчанный глобусом" в "Новом мире" (1968, № 9), было обидно, что он ни словом не обмолвился о том, для какого издания она готовилась. Но позднее, когда время притупило эмоции, мы не могли не признать – главное свое дело мы сделали. Без Лидии Корнеевны и нас эта статья скорее всего вообще не была бы написана.
"Редактирование таблиц" А.Э. Мильчина и М.Д. Штейнгарта
Почему эту свою соавторскую работу я включил в число редакторских?
По той простой причине, что она была одновременно и авторской, и редакторской.
Перечитывая письма ко мне Олега Вадимовича Рисса, я натолкнулся на такое место в письме от 27.10.66:
…Ваша старая книжица "Редактирование таблиц" пользуется популярностью у нас [в типографии им. Володарского] в наборном цехе (стр. 113–124, глава "Основные технико-орфографические правила"). Вчера заместительница начальника цеха опять просила ее принести. Вот бы выпустить справочную книгу и для наборщиков! Не секрет, что технико-орфографические правила не совсем удачно составлены, и многих важных практических сведений в них нет.
Конечно, это еще раз доставило удовлетворение: книга оказалась полезной не только тем, кому она прямо была адресована, – редакторам и авторам. И тут же вспомнилась вся история написания этой первой моей книги.
Авторов у нее, правда, два. Второй – Михаил Давидович Штейнгарт. Идея выпустить такую книгу принадлежит как раз ему. Он, редактор Машгиза, учившийся в Московском заочном полиграфическом институте, написал на эту тему дипломную работу и принес ее в нашу редакцию, так как институт рекомендовал ее к изданию.
Когда я познакомился с этой работой, то пришел к выводу, что хотя в ней есть полезные вещи, но до полноценной книги она явно не дотягивает. В своем заключении я постарался сформулировать условия-требования, при которых она могла быть принята к изданию. При этом я опирался на собственный редакторский опыт. В книгах по полиграфии, которые я редактировал, было немало таблиц, и я, анализируя и оценивая их, не мог не видеть некоторых типичных недостатков в их содержании, построении и оформлении. И пытался найти способы эти недочеты устранить. Таким образом, у меня накопился некоторый опыт и материал, который мог основательно расширить содержание книги, предлагаемой к изданию М.Д. Штейнгартом, и восполнить пробелы в его рукописи.
Кроме того, когда я, испытывая неудовлетворенность таблицами в редактируемых книгах, стал искать в литературе советы, как их улучшить, то ничего не нашел. Все написанное и напечатанное не было нацелено на практическую авторскую и редакторскую работу. Более того, содержало ошибочные рекомендации.
Я предложил заключить с М.Д. Штейнгартом договор после того, как он представит в редакцию переработанный с учетом моих замечаний план-проспект. Он это сделал, и договор с ним был заключен. Но когда настал срок представления рукописи, Михаил Давидович пришел с повинной. Он написал только часть работы, а его некстати призывают на офицерские сборы и несколько месяцев он не сможет заниматься рукописью. Поэтому он предложил мне закончить рукопись в качестве соавтора.
Дело это было деликатное: мое согласие могло быть истолковано как использование служебного положения в корыстных целях. Конечно, это совершенно не соответствовало истине. М.Д. Штейнгарта никто не вынуждал делать такое предложение. Такой выход он придумал сам. А в том, что я могу обогатить рукопись с пользой для дела, у меня сомнений не было. К тому же выпущенная в 1954 году книжечка И.Ф. Бельчикова "Редактирование табличного материала" не выдерживала никакой критики, позорила редакцию. Автор, преподаватель курса технического редактирования, писал, собственно, о техническом оформлении таблиц. Когда же касался существа табличной формы, то обнаруживал полное ее непонимание. И как ведущий редактор литературы по книгоиздательскому делу я чувствовал свой долг – дать редакторам и авторам книгу, которая бы выправила ошибки и недостатки книжечки И.Ф. Бельчикова.
В "Лекциях по теории и практике редактирования" (М., 1956. Вып. 1) статью "Редакционная обработка таблиц" напечатал Е.С. Лихтенштейн, тогда главный редактор Издательства АН СССР и преподаватель МЗПИ. Эта статья также была далека от насущных практических запросов редакторов и авторов. Прочитав ее, я записал на последней странице такое резюме:
Многие вопросы оставлены без ответа: Как определить редактору, необходима ли таблица или без нее можно обойтись? – Какие таблицы лучше переводить в графики или диаграммы? – Какие бывают таблицы по содержанию и построению (виды их)? – Какие в связи с этим предъявляются к ним требования? – Когда необходима перестройка таблиц? – Как ее осуществить? – Возможно ли свободно менять боковик на головку и наоборот? – Как обрабатывать текстовые таблицы? – Какие существуют виды выводов, их построение и требования к ним в связи с этим?
Подобные вопросы я задавал самому себе, редактируя рукописи книг нашей редакции. И старался сам отыскать ответ, который бы позволил улучшить таблицы и выводы, сделать их такими, чтобы читатель сразу схватывал их суть и лишь потом наводил частные справки.
Заведующий нашей редакцией Г.А. Виноградов посоветовал Штейнгарту обратиться с просьбой о соавторстве к директору издательства. Копия этого заявления у меня сохранилась. В нем Штейнгарт излагал обстоятельства, не позволяющие ему завершить работу над рукописью, и сообщал, что попросил меня стать его соавтором. Кончалось заявление так:
В дополнительном соглашении прошу предусмотреть следующее распределение гонорара:
1. Штейнгарту М.Д. – 2/3 гонорара.
2. Мильчину А.Э. – 1/3 гонорара.
Прошу обратить внимание на то, что мое обращение с изложенной просьбой к А.Э. Мильчину вызвано уверенностью, что его знания в области редактирования таблиц позволят ему завершить работу над рукописью. Других компетентных в этой области товарищей, которые могли бы проделать указанную работу, я не знаю.